Глава 5

Когда я просыпаюсь, то ничего не могу понять. Я совершенно точно помню, что не заводил будильник на шесть утра. Тогда почему он, чёрт его подери, звонит? Или это сон во сне? Нет, это всего лишь телефон, который ни разу в моей жизни не звонил в шесть утра. Что за чёрт! Терпеливо жду, пока звонящему надоест слушать длинные гудки, и он позволит мне спать дальше. Но кто-то слишком настырный на том конце не желает отступать.

— Да что б тебя, козлина! — хватая телефон, бурчу я. — Какого хрена вам надо?
— Доброе утро, — ничуть не сбитая с толку моим напором отвечает девушка на том конце провода
— А? Что? — Её голос кажется мне знакомым. Но проходит, наверное, целая минута, прежде чем я узнаю Ирину. И всё это время моя собеседница тактично молчит, словно понимая, каким ударом стал для меня этот звонок посреди утра. — Ирина?
— Предполагаю, что разбудила вас, но мисс Свон приказала звонить срочно. Как скоро вы могли бы подъехать? Если вы находитесь в другом городе, мы могли бы выслать самолёт.
Меня так и подмывает сказать, что я вообще в Гондурасе. Пусть высылают свой самолёт, раз керосина не жалко.
— Что случилось?
— Мисс Свон срочно хочет вас видеть.
— Передайте ей, пусть идёт на хрен.
— Будьте разумны. — Ирина по-прежнему спокойна и настойчива. — Мисс Свон хочет вас видеть, и она дала понять, что ей абсолютно безразлично, каким образом вы прибудете на комбинат и в каком виде, главный критерий — скорость.
— Я не прибуду на комбинат, так что можете вызывать вашу команду мордоворотов. Если вы на это намекали.
— Я склонна решить этот вопрос, используя менее жёсткие методы.
— Тогда дайте мне поспать ещё хоть час. Ничего с вашей Свон не сделается. Пора бы ей, как и всем нормальным людям, научиться ждать и уважать чужое мнение.
— Хорошо, — с лёгким холодком в голосе отзывается Ирина. — Доброго вам утра и спасибо за понимание.

Но сон больше не идёт, и, проворочавшись с бока на бок, я встаю. Ничто не мешает мне отправиться в лапы к Свон незамедлительно. Ничто, кроме обыкновенной вредности. Я медленно и с наслаждением пью чай — как никто и никогда не пил мерзкий пакетированный чай самого низкого качества. Долго и придирчиво оглядываю свой скудный гардероб. Минут пятнадцать чищу ботинки и неторопливым шагом отправляюсь в ближайший круглосуточный супермаркет. Вчера у меня закончилось молоко, и нет никаких причин не купить его сейчас.

В восемь я стою возле величественного здания с изящными стеклянными дверьми, которые смотрятся легкомысленно и даже не уместно. Но не успеваю я нормально осмотреться, как рядом уже стоит Ирина.

— Ещё раз доброе утро, — Ирина заученно улыбается. И по блеску её ровных жемчужных зубок никак не скажешь, что не так давно она угрожала применить ко мне силовые методы воздействия.
— Не очень оно доброе. Какая блажь ударила Свон в голову на этот раз?
— Она желает говорить с вами лично.
— Ну, хорошо, хотелось бы побыстрее разобраться со всем этим фуфлом.
— Если бы вы приехали раньше, всё было бы значительно проще. Мисс Свон не может сидеть и часами ждать вашего прибытия.
— Какая жалость, в самом деле, — бормочу я, но Ирина не слышит. Сейчас она больше похожа на автомат, нежели на живую женщину, чуткую и милосердную.
— Так что побыстрее не получится, придётся вам ждать.
— Нет. Если Свон не будет говорить со мной в ближайшие полчаса, то я сматываю удочки. Не я вызвался переться сюда, и не мне всё это нужно. Я больше скажу — мне это на фиг не нужно, и я с радостью свалил бы.
— Замечательно, просто замечательно, — лишённым всяческих эмоций голосом бросает Ирина. — Идите за мной и не отставайте.
— Куда?
— В бюро пропусков и на инструктаж.

Звучит паршиво, если честно. В прошлый раз, когда я устраивался идиотом на побегушках у Свон, мне пришлось ждать своей очереди добрую половину дня. Но в этот раз всё совсем не так. Несмотря на два десятка нервно переминающихся в тесной комнатке людей, мы укладываемся в пять минут. Ирина просто нагло оттесняет собравшихся плечиком, проталкивается к заветному окошку, не теряя времени, перебивает молодого паренька на полуслове и тут же получает предмет вожделений всех собравшихся — пропуск с надписью «visitor».

— Держи. — Ирина сует мне пропуск и брошюрку с правилами безопасности. — Не теряй, их нужно будет вернуть.
— Я знаю, — прицепляя пропуск на видное место, шиплю я.

Так же стремительно, как и через бюро пропусков, Ирина протаскивает меня через обязательный инструктаж. Я просто ставлю подписи в нужных местах и к пропуску и брошюрке получаю на руки жилет со светоотражающими полосками, сумку с противогазом и ярко-оранжевую каску.

От возни и беготни жутко хочется курить. Оказавшись на улице и особо не задумываясь, я достаю сигареты. Наверное, я делаю это потому, что так всегда делала Свон, и в моём сознании успела укорениться мысль, что от одной сигареты ничего не взорвётся. Но Ирина думает иначе. Она буквально выбивает пачку у меня из рук.

— Вы что! Здесь нельзя курить, и сразу говорю — не стоит приводить в пример мисс Свон.
— Ну конечно, — хмыкаю я. — Но она сотни раз курила именно здесь. Подумаешь, мы же всего лишь рядом с административным корпусом.
— Нельзя, за курение на территории положена красная карточка.
— Мне всё равно, я здесь по воле Свон, а не по работе.
— Но я ваш сопровождающий и красную карточку дадут мне. — Чуть не задыхаясь от возмущения, выдаёт Ирина.
— Ладно, извините, не хотел вас подставлять. Просто из любопытства, а жёлтые карточки есть?
— Есть, — отрывисто бросает Ирина, и по её тону я понимаю, что дальнейшие расспросы бессмысленны, поэтому молча напяливаю выданную под роспись амуницию: жилет и каску, сумку с противогазом вешаю на плечо.

Ирина ведёт меня незнакомыми дорогами. Хотя, в общем-то, пейзаж на комбинате не поражает разнообразием, и для человека неискушенного один цех неотличим от другого. Какие-то корпуса, агрегаты и много труб. Что-то где-то ужасно шумит, заставляя плотнее сжимать челюсти, что-то парит и мешает нормально ориентироваться. А между всем этим раскиданы зелёные газоны, клумбы, аккуратно подстриженные кусты и ёлочки, асфальтовые дорожки и забетонированные площадки.

Через двадцать минут мы наконец-то выходим к железнодорожным путям — десятки стальных лент убегаю вдаль и тускло сверкают под выцветшим за год осенним солнцем.

— Мисс Свон там, — Ирина показывает рукой в противоположную сторону, туда, где в железнодорожном тупичке загружают и разгружают цистерны. На площадке между двух путей через сеть красных и жёлтых труб я различаю какую-то группку людей. Среди них определенно есть одна женщина. И вряд ли ещё хоть одну женщину стали бы слушать с таким вниманием десять мужиков. Когда я подхожу ближе, то слышу очередную заумную трепотню. И кажется Свон в неплохом настроении. Голос её звучит почти что радостно. Но на сто процентов радостно он не звучит почти что никогда.

Перед тем как подняться наверх по металлической лесенке, я останавливаюсь и внимательно разглядываю устрашающий знак, приваренный к одной из опор. Жёлтая краска в нескольких местах облупилась, чёрная отваливается струпьями. Череп с перекрещенными костями пялится вдаль пустыми глазницами. Есть в его поведении некое упрямство и нежелание сдаваться. Да, он всего лишь картинка — одна из тысяч копий — но он здесь, он всё ещё выполняет свою функцию. Не сдался. Мёртвые глаза, раскрытые раны и трещины.

Белла с бутылкой минералки и переброшенной через плечо курткой оживлённо беседует с десятком незнакомых, сурового вида, мужиков. И никто с ней не спорит и не пытается перебить. На, словно вырубленных из камня, лицах застыло выражение почтительного внимания.

Подпадая под волну всеобщего смирения, я тихо жду в стороне, разглядывая жёлтые и красные трубы, — больше разглядывать всё равно нечего. Ждать приходится довольно долго, и настойчивый осенний ветерок, пробравшись под одежду, заставляет дрожать от холода. Когда я уже готов на всё плюнуть и уйти, Свон наконец-то оставляет свою компанию и подходит ко мне.

— Мог бы раньше приехать, поговорили бы как люди — в моём кабинете.
— Ничего, я могу и здесь поговорить.
— Хорошо. Отойдём. — Белла оглядывается назад, туда, где оставленные ей мужчины уже начали громогласно спорить и махать руками.

Мы молча спускаемся: Свон в любимых кроссовках и джинсах впереди, а я в каске и жилетке — прямо как шут гороховый — топаю следом.

Спустившись, Белла против ожидания не останавливается, а сворачивает направо, направляясь по пожухшей траве прямиком к бетонному забору. Оказавшись на достаточном удалении от дороги и от страшного знака с черепом, Белла достает сигареты. Ветер безжалостно треплет её и без того спутанные волосы, урывками относит никотиновый дым в сторону.

— Я позвала тебя, чтобы рассказать, чем окончится эта история.
— Вот как?
— Ты ведь тоже её часть. Более того, я знаю, что это именно ты уговаривал Каллена-старшего отпустить Эдварда. И знаю, что каким-то образом уговорил. Спасибо.
— Он всё знал и без меня. Просто ему нужно было сделать вид, что я повлиял на его решение. Вы все тут такие. Лицемеры и сволочи.
— Ты молодец.
— Я?
— Ты находишь в себе силы общаться с лицемерами и сволочами, — Свон внезапно улыбается. — Без обид. Но ты смотришь на жизнь со своего курганчика, а я со своего Олимпа. И я бы удивилась, если бы мы вдруг увидели одну картинку и наши взгляды совпали.
— О верховное божество! — Желая усилить эффект от прозвучавших слов падаю на колени. Свон продолжает спокойно курить. Что за идиот, неужели я хотел удивить её своими жалкими выходками. Да, наверное, хотел. Но ожидаемо не преуспел.
— Если так тебе будет удобнее, — без тени улыбки замечает Белла.
— Да, пожалуй, это слишком. — Встаю, отряхиваю колени от налипшей травы и грязи. — Просто ваша история она меня конкретно достала. И смешно, и больно смотреть на то, как два взрослых, физически здоровых человека страдают от придуманных ими же самими ограничений. Я понять не могу, чего вам ещё не хватает, зачем вы издеваетесь над собой? Вы словно отталкиваете от себя любовь, но при этом делаете вид, что это не вы отталкиваете, а обстоятельства так уж сложились, и вам приходится её отталкивать.
— Слишком много повторов, а в остальном неплохая речь. Особенно для человека вроде тебя.
— Свон, ты не умеешь не оскорблять. И что в тебе Эдвард нашёл?
— То же, что и я нём — недостающие фрагменты к собственной душе, — Свон затягивается. — Твою мать, знал бы ты, как это выматывает. — И даже в том, как осыпается пепел с сигареты, я чувствую некое раздражение, волнами исходящее от Беллы.
— Я прекрасно себе представляю. Любишь его и любишь свой холдинг. Одного сердца на две страсти может и не хватить.
— Ничего глупее сказать ты не мог?
— Я не по части умных слов. И, пожалуй, я был настолько глуп, чтобы содействовать тебе, да ещё и помог разрушить Эдварду карьеру. Я думал, что это будет ненапрасная жертва.
— Пф! Это звучит как-то особенно глупо. Ладно, послушай, я позвала тебя не припираться.
— Неужели?
— У меня нет времени на пустой трёп. Так что заткнись и слушай. — Свон груба, я чувствую, что даже слишком, и стоило бы попытаться поставить её на место. Но, во-первых, тут её империя, и кто я для того, чтобы указывать её Высочеству, как общаться с рабами. А во-вторых, думаю, любые попытки всё равно оказались бы провальными. Свон есть Свон, и с ней приходится мириться. В-третьих, мне действительно интересно до чего же эти двое придурков дошли в своём маразматичном неприятии величайшего дара — любви.
— Весь внимания, — изображаю на лице какое-то нейтральное выражение. Свон всё равно, на меня она не смотрит. Её взгляд цепляется за серое небо, разбухшие от воды тучи, убегающие вдаль рельсы и стоящие в тупике вагоны.
— Я не сделала бы выбор. Случай помог. Один из моих замов, человек, на которого я могла положиться и который был важен для холдинга, несколько месяцев назад пришёл ко мне с заявлением. Он увольнялся. Можешь представить себе, я на коленях стояла. Просила, останься. Молила, сулила и пугала. А он сказал, что его дочь больна и что он хочет больше времени проводить с ней, что денег ему в любом случае хватит и что работа всего лишь работа. Этот случай заставил меня задуматься. Называй, как хочешь. Звоночек. Тревожное чувство под ложечкой. Ветер перемен. Я как будто всплыла на поверхность. Я вспомнила, что давно, в те дни, когда у меня не было ничего и никого, я заполняла пустоту работой. Заместила, и замена так органично вписалась, так хорошо прижилась, что я забыла. Я стала считать замену не заменой, а сутью, истиной, смыслом и целью. Я заперла себя истинную с истерзанным сердцем в сундук, да там и забыла. Петли заржавели, замок заклинило, потребовалось приложить изрядно усилий, чтобы его открыть.
— Тебе повезло. У тебя было достаточно времени на взлом. Ей богу, иногда думаю, что кто-то там, наверху, тебя хранит от страшных ошибок и больших разочарований.
— Я понимаю это. Проснувшись ночью, с ужасом думаю, а что было бы, не окажись у Эдварда столько терпения и столько любви ко мне. Что если бы он ушёл, а я бы так и барахталась в своём отчаянии, слепая и глупая. Что если бы мне не хватило нескольких дней или секунд? Ты прав, поистине, время было ко мне благосклонно. Я успела осознать. Но, — Свон усмехается, всё так же зло и неприятно, — и судьба в накладе не осталась, вдоволь посмеявшись, наблюдая за тем, как я натыкаюсь на острые углы и разбиваю при этом лоб до крови.
— Так значит, ты выбрала Эдварда?
— Да, — Свон снова достаёт зажигалку, но раздумывает курить. Просто крутит в руках пачку сигарет. — Я ухожу. С холдингом покончено.
Земля не уходит из-под ног, небо не озаряется вспышками молний — хотя это было бы даже объяснимо перед дождём. Солнце и то не падает нам на головы. А за кадром не звучит трагическая музыка. Всё оказывается как-то просто и примитивно.
— А как же весь твой трёп про людей и ответственность?
— Это была не я. Не я настоящая. Не мои интересы. Чужая Белла, захватчица, сучка, для которой на первом месте работа, а не чувства. Которой нечем больше занять себя и которая сходила с ума от ран на сердце.
— Но зачем уходишь?
— Ты не знаешь, но с этим холдингом просто нельзя работать кое-как, нужна полная отдача. Ту не всё чисто, понимаешь ли. Невозможно играть по правилам, приходится крутиться и выдумывать всякие хитрости. Чтобы была прибыль, нужно в десять раз больше сил и времени, чем с другими фирмами. Не буду вдаваться в подробности, но своя специфика есть. И никаких полумер. Никаких.
— Значит, всё-таки конец истории? — с облегчением интересуюсь я. Для того чтобы всё осознать, мне ещё потребуется не один день, но, по крайней мере, я чувствую, что страдали мы все не зря и что-то в этом было толковое.
— Нет, — усмехается Свон. — Далеко не конец.
— Но что ещё?
Свон поворачивается ко мне, смотрит в глаза. Сам не знаю, почему мне внезапно становится страшно, сердце так и подскакивает в груди, натыкаясь на рёбра и стремясь вылететь на волю. Что ещё она там придумала?
— Свадьба, — Белла щёлкает зажигалкой и подносит пламя к кончику сигареты. — И ты — шафер.