Я не очень любила переезжать, зато умела это делать. Ещё в детстве научилась правильно паковать вещи, складывать их в коробки и заворачивать в обёрточную бумагу, чтобы ничего не поломалось, не разбилось и не поцарапалось. Поэтому переезд дался мне довольно легко. Расставив на полке своей комнаты в общежитии любимые книги, учебники и немногочисленные сувениры, я за пятнадцать минут разложила вещи, которых у меня тоже было не так уж и много. А вот обожаемому «монстру дорог» места в «Будущем Нью-Йорке» явно не хватило. Слишком громоздкий для Сиэтла: невозможно парковаться, да и привычный Форксу грохот раздолбанной колымаги мог создать проблему. Жалобы соседей так или иначе вынудили бы меня избавиться от любимца. Красно-оранжевый "шевроле" остался у дома Чарли ржаветь и мокнуть под дождём. За это стоило поблагодарить вездесущую Рэйчел, ещё за день до отъезда посоветовавшую мне купить малолитражку. Тяжело в большом городе быть «безлошадной», первой своей большой покупкой в Сиэтле я определила машину, для этого регулярно просматривала объявления о продаже подержанных авто. Но подходящих вариантов не было.

Слава богу, жила я в кампусе, до университета – рукой подать, да и до квартиры Хелен, расположенной в Ю-дистрикт, добраться можно было пешком.

Свободного времени у меня почти не было, график занятий был плотный: работа и учёба поглотили меня целиком. Снова я каждый вечер валилась с ног от усталости, не обращая внимания на громкую музыку, что включала соседка по комнате Дженис, засыпала, иногда даже не успев раздеться и принять душ. Как так получалось? Я просто падала без сил на кровать, убеждая себя, что посплю чуть-чуть, всего минут десять. А в итоге просыпалась уже утром с затёкшими от неудобного лежания в одной позе мышцами. Тёплый душ кое-как приводил моё тело в норму, и начинался новый день. В первую половину я «грызла гранит» науки, вечером же корпела над записками Хелен. Мне с лёгкостью удалось убедить её, что работать в университетской библиотеке будет проще, поэтому сразу перед ланчем я забирала с кафедры задания и допоздна расшифровывала тексты.

Перед Крисом было жутко неудобно: он часто звонил, приглашал провести с ним время, но я всегда отказывалась, оправдываясь сильной загрузкой. Но он всё-таки настоял на своём. Наши вылазки в город мне нравились. По выходным мы отправлялись в Пайк Плэйс, любовались картинами местных художников или прогуливались по Фримонту от статуи Ленина до Фримонтского тролля. Я слушала уличных музыкантов и рассматривала огромный пятиметровый памятник. В руке у Тролля была настоящая машина.

- Что это? – удивилась я.

- Фольксваген «Жук», - со смехом ответил мне Крис.

- Хочу такую машину, - загорелась я.

- Ты со своим ростом можешь себе позволить, - он ласково потрепал меня по волосам.

- Смеёшься?

- Нет, - он серьёзно покачал головой, - ты и правда миниатюрная, Белла, - потом помолчал и добавил, - и красивая.

Я смутилась. Нет, вовсе не из-за комплимента. Я знала, что он говорил правду, был честен и искренен со мной. Просто я пока была не готова к отношениям. В памяти ещё были свежи воспоминания о Джейке. И больше всего на свете я боялась допустить ту же ошибку: потерять друга.

- Крис, - прошептала я, загнанная в тупик собственной совестью.

- Тш, Белла, - он подмигнул мне, - я в курсе.

Так продолжалось довольно долго, пока однажды я не увидела Его.

Расположившись за давно облюбованным мной столом в библиотеке, я отложила ручку, решив дать глазам передохнуть от мельтешащих букв и символов. Я прикрыла лицо руками, потирая тыльной стороной ладоней уставшие веки, а потом резко открыла глаза. Лучше бы я этого не делала, потому что сначала мне показалось, что у меня начались галлюцинации.

У стойки библиотекаря, небрежно облокотившись о стеллаж, стоял Эдвард Каллен, терпеливо ожидая, когда смазливая библиотекарша, носящаяся между полками со скоростью кометы, найдёт книги из его списка. Наконец, стопка увесистых фолиантов была собрана, девушка торжественно вручила ему книги, одарив таким пылким и недвусмысленным взглядом, что он вздрогнул. Я заметила на лице тень брезгливости и сожаления, но они искажали прекрасные черты совсем недолго: Каллен, как обычно, взял себя в руки и, нацепив вежливое и отстранённое выражение лица, немногословно поблагодарил библиотекаря. И тут же поспешил от неё подальше.

Сердце загрохотало о грудную клетку, когда я поняла, что он направляется в мою сторону. Язык прирос к нёбу, руки моментально вспотели и затряслись, я вжалась в стул, пригнула голову, чтобы он меня не заметил. Зря! Он даже не посмотрел на меня, впрочем, как и на всех остальных девушек, сидящих в библиотеке и откровенно глазеющих на него. Спокойно уселся через ряд за два столика поближе к окну, открыл ноутбук и принялся листать книги, изредка что-то печатая.

Я затаила дыхание, казалось, что моё пыхтение слышно в соседней комнате. От недостатка воздуха и напряжения мои щёки раскраснелись, перед глазами поплыла белая дымка. «Ощущения сродни предобморочному состоянию», - машинально отметила я, мастер попадать на больничную койку от врождённой неуклюжести. Я старательно начала делать глубокие вдохи и выдохи, чтобы выровнять дыхание и утихомирить разбушевавшееся сердце. Напрасно. Я никак не могла сосредоточиться: мозг словно рвало на части. Одна часть меня хотела подбежать к нему, прижаться к его груди, впитывая в себя сладостный свежий аромат до умопомрачения, вторая – с криком унестись прочь, чтобы не видеть источник всех моих беспокойных ночей и пролитых слёз.

Но я так и осталась сидеть на месте, крепко сцепив пальцы рук, кусая губы, не в силах отвести от него взгляда. Я пожирала его глазами, совершенно не заботясь о том, что обо мне подумают окружающие. Впрочем, окружающим не было до меня никакого дела: они либо были заняты своими делами, либо так же жадно пялились на Каллена. Парни оценивающе, девушки с интересом.

Он изменился, раздался в плечах, подростковая худощавость прошла, сквозь тонкую ткань его дорогой рубашки отчётливо просматривались мускулы. Но изысканная аристократичность, сводившая с ума половину женского населения городка Форкс, осталась: тот же горделивый римский профиль, остро очерченные линии скул, высокий лоб, на который по-прежнему спадали непослушные бронзовые пряди.

Мне до боли хотелось заглянуть ему в глаза, утонуть в тёмной зелени с прожилками янтаря, чуть прикрытые густыми ресницами, обвести контур изогнутых губ, поцеловать краешек, прижаться, вдохнуть чарующий аромат полной грудью, чтобы запомнить, впитать, надышаться на всю оставшуюся без него жизнь.

Нельзя!

Мои желания ничего не значили: я никогда не решилась бы на такое, да и блондинистый призрак Розали Хейл, незримо витавший в воздухе, напомнил мне о жестокой реальности.

Чужой. Не мой.

Через какое-то время он закрыл ноутбук, собрал книги и двинулся к стойке. Девушка-библиотекарь просто засияла от предвкушения. Ещё бы, он улыбался ей.

Моё сердце сжалось. «Как она смеет!" – грудную клетку сдавило от боли. "Что она о себе возомнила?» – я задыхалась от гнева. Мои чувства, тщательно скрываемые такое количество дней, месяцев, грозились вырваться наружу. Девица забрала книги, кокетливо улыбаясь, и сделала отметку в формуляре, наклонившись так низко, что кулончик на короткой цепочке у неё на шее аккуратно лёг в ложбинку груди, выгодно подчёркивая в открытом декольтированном вырезе блузки пышные формы. Каллен вежливо поблагодарил её и, кивнув на прощание, двинулся к выходу.

Голова закружилась. Господи! Что я творю? О чём думаю? Да я убить была готова несчастную девчонку только лишь за то, что она разговаривала с ним, выполняя свою работу.

От этих мыслей мне стало дурно. Что это было? Раньше я никогда так остро не реагировала на заигрывания с ним со стороны школьниц. Что изменилось? Вспышка жгучей ревности? У меня?

Минут десять я приходила в себя, собирая записи: всё равно работать не смогла бы.

"Эдвард Каллен", - обрывки мыслей носились в голове. "Я видела его. Здесь. В библиотеке. Почему я раньше его не встречала? Он же учится не в этом университете. Я увижу его вновь?"

А что, если увижу? Что, если мы случайно столкнёмся с ним?

Мне стало страшно: ночные фантазии и сновидения – это одно. Но гипертрофированная и необоснованная ревность к чужому парню – совсем другое. Покидав бумаги в сумку, я рванула вон из душного библиотечного зала. Я не соображала, куда бегу, ноги сами несли меня. И только пробежав почти полквартала, я поняла, что давно уже миновала Ю-дистрикт и нахожусь в Кэпитолл-хилл почти у самого дома Криса.

Опустившись без сил на каменную ступеньку какого-то книжного магазинчика, я набрала заветный номер:

- Крис, - проскулила я в трубку.

Я снова бегу к нему со своими проблемами. Я снова использую его. Пересилив отвращение к себе, я поплелась вдоль по улице.