Я проснулась на удивление рано, видимо, мое внутренне «я» все–таки хотело посмотреть, что собой представляет школа. Это просто чистой воды любопытство. Я как маленький ребенок, который попал в цирк: все хочется посмотреть и попробовать, не зависимо от того можно это делать или нельзя.
Когда просыпаешься в такую рань, чувствуешь себя бодро. После контрастного душа, можно считать себя самым счастливым человеком. Выглянув в окно, мое настроение достигло отметки десять. Солнце светило во всю, самое, что не наесть радужное утро. Вид распростертого леса не особо радовал. Если бы тут было озеро по всему периметру, моему счастью не было бы границ.
Обычно, по утрам я бегаю, поддерживать здоровый образ жизни – это важно. Сейчас мне это казалось в двойне важно, после новости о том, что с третьего курса начинаются единоборства. А так как меня зачислили именно на него, мне показалось это просто жизненно необходимым. Вчера видела стадион, в окне гостиной. Осталось только добраться до него. Время «07:03» a.m., мысли о том, что я могла сейчас преспокойно спать не давали мне покоя. Если бы на лени зарабатывали деньги, я могла бы стать миллионером. Но до такого еще нужно дожить. Как говорит мой папа: «Лень – это подсознательная мудрость».
Надев шорты и футболку, которые в кои–то веки пахли свежестью, я огляделась по сторонам в поисках карты, которую куда–то вчера засунула. Может я ленивая, но комнату всегда поддерживаю в чистоте, поэтому не могу понять, куда она могла деться. Мой взгляд блуждал по комнате, пока не наткнулся на белый угол, который выглядывал из–под кровати. Наклонившись, я потянула за край, но это оказалась вовсе не карта, а кусок оторванной фотографии. На ней трудно было что–то разобрать. Край показывал лишь часть лица, и темную кофту. На обороте конец или возможно начало фразы «en enfer». Я заглянула под кровать, но ничего больше там не нашла. Я бросила фотографию на тумбу и увидела то, что искала. Карта лежала на самом видном месте, а я ее не замечала. Раскрыв ее, я обнаружила развернутый чертеж школы с комментариями под дверьми и переходами. Запомнив подробней, как пройти к выходу из замка я положила ее во внутренний карман олимпийки, которую одела поверх футболки и вышла из комнаты. В гостиной никого не было, я так и не смогла встретиться со своей соседкой. Не то, что встретится или поговорить, я даже не знаю, как она выглядит.
В гостиной, камин горел неярким светом, окутывая комнату своим теплом. Все было таким же, как и вчера. Либо моя соседка совсем тут не появлялась, либо я живу одна, что меня совсем не радует. На улице оказалось на удивление прохладно, из–за ветра, который трепал мои непослушные волосы. Без него они смотрелись намного лучше.
Найдя, наконец, дорожку, которая вела к стадиону, я побежала по ней. Чем раньше начнешь, тем быстрее закончишь. Почему я не догадалась взять с собой плеер, было бы не так скучно бегать. Возможно, одиночество не самая плохая вещь, когда нужно подумать. Что делает обрывок фотографии в моей комнате, который я никогда не видела прежде? Скорее всего, он остался от предыдущей хозяйки или хозяина. И эта странная подпись на непонятном языке не вносит ясности.
Пробегая по дорожке вблизи леса, я заметила группу людей в одинаковых костюмах, стоящих на кромке леса. Мне даже не нужно было подходить ближе, чтобы узнать одного из них. Бен, который вчера меня проводил до школы. Остальных я знала лишь мимолетно, заметив их вчера в очереди. Мне не очень хотелось, чтобы они меня увидели, поэтому я ускорила шаг и помчалась к стадиону. Мне–то казалось, что все еще спят, а так получилось, что я не самая ранняя пташка в этой школе.
Через час потная и уставшая я двигалась по коридору к своей комнате. Время было «08:05» a.m., а студенты все спешили куда–то. Странно, когда я уходила, по пути мне не встретилось ни одной живой души. А сейчас целые толпы, которые смотрели на меня недоуменно. Скорее всего, завтрак уже начался и мне стоит поторопиться. Не хочется опоздать в первый учебный день. Может я и решила устроить папе проблемы, но полгода терпеть озлобленных преподавателей, то еще веселье. Наконец достигнув двери, планка моей самооценки немного снизилась. Не каждый день встретишь на себе столько взглядов и ни одного дружелюбного. Зайдя в гостиную, мое сердце сначала подскочило к горлу, а потом опустилось в область пяток. Это несправедливо, почему со всей школы именно он стал моим соседом? В чем я провинилась, что меня решили наказать таким страшным способом, обрекая на вечные муки?
– Смотрите, кто пожаловал, – сказал Итон, повернувшись ко мне лицом. – Здравствуй, милая.
– Здравствуй, – удрученно сказала я.
Мои ноги потянулись по направлению к лестнице, когда наверху хлопнула дверь. Я подняла голову, да так и застыла с занесенной ногой. Прямо на меня смотрел блондин с поезда. Они что тут вместе живут? Два озлобленных друга – очень веселая компания для вечерних посиделок.
– Эй, Джеймс, это твоя новая соседка, – подойдя ко мне сзади, сказал Итон. – Хорошенькая, правда? – спросил он, по–хозяйски положив руку мне на талию.
Я опешила от такой наглости. Скинув его руку, я отошла от него, зло сверкнув глазами. Его манеры выводят меня из себя. Я ни кому не позволяю так к себе относится.
– Не то слово, – улыбнулся он.
По–видимому, сегодня у него было хорошее настроение. Но его улыбку трудно было так назвать. Скорее звериный оскал, не предвещающий ничего хорошего.
– Не могу сказать того же, – сказала я, поднимаясь по лестнице.
В ответ он лишь усмехнулся и пошел мне на встречу. Все мое самооблодание ушло на то, чтобы не въехать ему по физиономии. С гордо поднятой головой я прошагала мимо, напоследок громко хлопнув дверью, за которой тот час послышались смешки.
Скинув с себя одежду, я приняла отрезвляющий душ, смывающий все негативный эмоции. Мое поразительное везенье в который раз показало свое «я». Мало того, что я никого здесь не знаю и рассчитывала сгладить этот нюанс, познакомившись со своей соседкой, так оказалось, что у меня нет никакой соседки, и знакомится собственно не с кем.
Выйдя из ванной, я кинула взгляд на кресло, в котором лежала аккуратно сложенная форма. Может не стоит злить преподавателей и все–таки одеть ее? Видел бы меня сейчас Хайден, умер бы со смеху. Дарлинг боится гнева профессора. Что может быть замечательнее? В моей голове сложился выход из ситуации. Можно было одеть от формы пиджак и юбку. Поменять блузку на футболку сверху одев галстук. Тогда никто не сможет мне сказать, что я пришла без формы. Но и по их правилам я одеваться не буду.
Кинув последний взгляд в зеркало, я закинула сумку на плечо и вышла из комнаты. В гостиной никого уже не было. В самом деле, не будут же они меня сидеть и ждать. Коридоры наполнились народом, все куда–то спешили. Я ловила на себя взгляды с нескрываемым интересом, осуждением и восхищением. Но никто не смотрел дружелюбно. Школа может показаться мне еще хуже, чем прежде.
По карте я заранее изучила, как пройти из моей спальни в столовую и обратно, поэтому дойти туда мне не составило больших проблем. По крайней мере, я уже ориентировалась в коридорах, которые проходила ранее.
Столовая выглядела как все школьные столовые. Определенно каждый закрепил за собой место. Главные модницы – в середине. Самые крутые – возле окна. Школьные ботаники – отдельной группой возле кафетерия. Остальные сидели либо по своим соображениям, либо по курсу на котором учились. Меня это мало волновало, поэтому я села за первый столик у окна, положив сумку рядом с собой. Подперев подбородок рукой, я осматривала помещение и его обитателей. С виду все казалось обычным и непринужденным. Все весело болтая, обсуждая прошедшие каникулы. Итон со своим другом сидели чудь дальше у окна с девушкой из поезда и, по–видимому, ее подругой. Прямо за ними расположилась трое накаченных парней, относящиеся, по–видимому, к спортсменам. Я даже не представляю, что нужно делать, чтобы иметь такие мышцы.
От дальнейшего обзора меня отвлек силуэт остановившийся прямо напротив меня. Я подняла голову и увидела Бена с парнем, лицо которого мне показалось знакомым. Губы, приоткрытые в полуулыбке, обнажали белоснежные зубы.
– Привет, – улыбнулся Бен, – скучаешь?
– Как видишь, – ответила я, уныло просмотрев стол. – А кофе здесь есть?
– Есть, но за ним нужно сходить в буфет. – ответил Бен, садясь напротив меня. – Это Мэтью, мой однокурсник.
– Мы знакомы, Бен, – ответил он. – Я схожу нам за кофе.
Если он говорит, что мы знакомы, значит, мне действительно не показалось. И я его точно где–то видела. Вот только где, остается загадкой, а спрашивать не красиво. Получается, что он меня помнит, а я его нет. Если бы тут был Алекс. Он наверняка бы вспомнил, у него фотографическая память. Алекс, точно… это тот парень из фирмы отца. Но я однозначно не могу вспомнить его фамилию.
– Хорошо смотришься в форме, – сказал Бен, когда я перевела взгляд на него.
– Правда нравится? – улыбнулась я.
– Очень… смело, – сказал он улыбнувшись.
– По мне так не очень, – ответила я, вспомнив, как должна была выглядеть изначально.
– Откуда, ты говоришь, приехала?
– А я не говорила, – улыбнулась я, увидев приближающегося Мэтью с кофе в руках, – спасибо за кофе, Мет.
– Не за что, – ответил он, поставив передо мной кружку с кофе.
– Не знала, что ты тоже тут учишься.
– Уже четвертый год. Мы с Беном на одном курсе, – он похлопал друга по плечу. – Ты на первом?
– Нет, на третьем, – улыбнулась я.
– Тебя взяли экстерном? – спросил Бен.
– Не знаю. Я вообще не хотела сюда ехать. Отец настоял, – я вяло улыбнулась.
– Тут здорово на самом деле, ты привыкнешь, – улыбнулся Бен.
– Надеюсь.
Пока мы пили кофе. Каждый сидел молча. Я думала о том, правда ли я смогу здесь ужиться. И если мне понравится, захочу ли я остаться. Каждый день совершать пробежки у леса…
– Бен?
– М–м…
– Что ты дела сегодня утром у леса? – спросила я, делая глоток.
– Ты не знаешь? – удивился он.
– Похоже, что я знаю?
– Я думал, все знают.
– И все–таки?
– Каждый год у нас в школе проводят соревнования. Что–то типа ориентирования на территории школы. Нужно разгадывать подсказки по мере их поступления. Если ты разгадываешь все и найдешь, то, что спрятали, ты выиграл. Команда состоит из четырех человек. Особых правил там нет.
– И что, многие участвуют?
– Участвуют все, начиная с третьего курса. Только команда каждый год попадаются разные. Но в большинстве случаев ты попадаешь с тем, с кем хочешь.
– Все? Исключений нет? – удрученно спросила я.
– Нет. После Хэллоуина обычно распределяют, кто с кем будет, – он пожал плечами, – потом подготовка.
– И как долго длится подготовка?
– До конца года, – он снова пожал плечами.
– И почему все привилегии начинаются с третьего курса? – удрученно спросила я.
– Ты вступаешь во взрослую жизнь, это очевидно.
– Действительно, как я сама не догадалась, – съязвила я.
Бен промолчал. Мне не хотелось его обижать, но догадка, которая меня озарила, не радовала. Если участвовать всем и отказаться нельзя, выходит я здесь до конца года без права вернуться после первого полугодия, как сказал отец.
– Извини, я просто сорвалась.
– Я понял. Ничего, бывает, – улыбнулся он. Я улыбнулась в ответ.
– Почему тебе здесь так не нравится? – спросил до этого молчавший Мет.
– Просто я не привыкла и привязана к родным местам.
– Первое время всегда так, потом привыкнешь, – улыбнулся он.
– Надеюсь.
– Какая у тебя пара сейчас? – спросил Бен.
– Математика вроде, – ответила я, роясь в сумке в поисках расписания.
– На нее лучше не опаздывать. Дружеский тебе совет, – серьезно сказал Бен.
Я подняла на него глаза, вопросительно подняв бровь. Но от его серьезного тона не осталось и следа, он снова улыбался.
– Просто Галахер рвет и мечет, если опаздываешь, – пояснил он.
– Эта профессор сильно злая? – спросила я, достав лист. Напротив названия пары была надпись «сто четырнадцатая аудитория». – И где находится сто четырнадцатая аудитория?
– Не то чтобы злая, просто строгая. Если хочешь, мы тебя проводим, она на втором этаже.
– Было бы неплохо, – улыбнулась я.
Спрятав расписание в сумку, я встала из–за стола. Пока мы шли до кабинета, ребята рассказали мне правила школы. Каждый тут сам за себя. Когда дело касается драки, прав ты или виноват, если тебя застукали, заступаться никто не будет. Отдуваться будешь сам, так же как и отрабатывать. Ученики третьих и четвертых курсов самые агрессивные. Профессора недоумевают, почему так. На самом же деле, они сами подстраивают все это, чтобы не скучно жилось. К каждому профессору нужен свой подход. Кто–то спрашивает каждый день, кто–то через раз. В основном совсем не спрашивает, работают лишь с теми, кто хочет. Нет сомнений что это плюс, для меня – не хочу выделяться.
Школа – это своеобразные джунгли, где выживает сильнейший. Правила до банальности просты: унизь или унизят тебя. Такие правила не по мне. Терпеть не могу, когда сильный обижает слабого, зная, что тот не сможет ответить. Это закономерность, она везде. От нее не убежишь, сколько бы ты не сменил школ. Никогда не обращала на это внимание. Я выше этого. Если человек, неважно кто он женщина или мужчина, чувствует себя лучше после того как оскорбил кого–либо, он не человек. Он – животное. Вот почему школа – это джунгли. Для меня не важны правила, я не подчиняюсь стадному безумству. Это глупо и безрассудно. Человек, сумевший повести за собой толпу, несомненно, лидер. Но важно ли это? Ответ – нет. Поэтому то, что в этой школе лидерами являются Итон и его друзья не подняло их выше в моих глазах. Единственно, я поняла их поведение в вагоне.
Подходя к кабинету, я заметила, что возле него никого нет. Я перевела взгляд на Бена, он пожал плечами и одними губами произнес «удачи». Я недоуменно посмотрела на него и повернулась к кабинету, но предо мной выросла небольшая преграда в виде профессора Галахер. Статная женщина сорока лет, с темными волосами, завязанными в тугой хвост на затылке. Очки – половинки делали ее взгляд в стократ строже, чем могло показаться сначала.
– Мисс Дженнифер Дарлинг, верно? – спросила она, осмотрев меня с ног до головы.
– Я… э… в общем да, – ответила я как можно более, спокойным тоном, хотя под ее взглядом я себя спокойно не чувствовала.
– Почему вы опоздали?– спросила она спокойным тоном.
– Я еще не очень хорошо ориентируюсь в школе, мисс.
– Проходите в кабинет. Не задерживайте урок.
Она открыла предо мной дверь. Аудитория была внушительных размеров. Ряды скамеек поднимались высоко вверх. Мой поток представлял собой парней и девушек моего возраста. Которых было около сорока человек. Посередине находился преподавательский стол со стулом из красного дерева с мягкой обивкой, обычная меловая доска и трибуна. На последних рядах еще было много свободных мест.
Чем дальше сидишь, тем меньше тебя видно.
– Не туда, мисс Дарлинг, – сказала профессор, проследив за моим взглядом, – я бы хотела видеть вас ближе к себе. Садитесь за первый ряд.
Я посмотрела на первый ряд, за которым сидел Итон с друзьями. Очень веселая компания, мало их общества мне в комнате. Теперь мне и сидеть с ними на одном ряду. Но свободных мест там особо не наблюдалось.
– Профессор? – спросила я, повернувшись к ней.
– Да, – ответила она, садясь за стол.
– Там нет свободных мест, мисс. Я могу сесть за последний ряд.
– Ну что вы. Мисс Билсон охотно поделится с вами местом. Так ведь, Эмма?
– Разумеется, – брюнетка метнула в меня убийственный взгляд, собрала вещи и пересела на ряд дальше.
– Присаживайтесь, мисс Дарлинг, – сказала она, просматривая бумаги, – хотя нет, стойте. Подойдите ко мне.
Я дошла до середины пути, когда она меня окликнула. Я что девочка на побегушках туда–сюда ходить? Но что–то внутри меня подсказывало, что спорить с ней не стоит. Поэтому я развернулась и пошла обратно.
– У вас есть бланк для заполнения? – спросила она, когда я подошла к ней.
Я сняла сумку с плеча, внутри где–то был этот лист. Но в таком беспорядке разглядеть его было весьма проблематично. Поэтому я случайно подала ей расписание. Но увидев, что я подаю, отдернула руку. Извиняюще улыбнувшись и, наконец, найдя эту треклятую бумажку, я положила ей на стол и пошла на место. Сидеть между двумя самовлюбленными нарциссами наверняка очень «весело».
Итон улыбнулся мне, как только я села между ними. Я посмотрела на него угрюмым взглядом и повернулась к доске лицом, стараясь не смотреть по сторонам. Чувствовала я себя, мягко говоря, неуютно. Слишком близко располагались стулья. Или мне просто кажется это. Но куда бы я не положила руку, она соприкасалась с чьей–нибудь. Поэтому я предпочитала держать руки перед собой. Так мне хоть немного было легче дышать. Все мои попытки сжаться и быть меньше сопровождались тихими смешками, от чего мне совсем становилось не по себе. Я совсем потеряла надежду на конец пары, когда в дверь постучали.
– Доброе утро, профессор Галахер, – сказал директор, зайдя в кабинет, – я бы хотел забрать мисс Дарлинг, позволите?
– Конечно, – ответила профессор. Продолжая объяснять тему.
Я собрала свои вещи в сумку, старательно избегая соприкосновения чем–либо со своими соседями. Лишний раз смотреть на их усмешки у меня не было желания. Не знаю, куда испарилось мое радужное утреннее настроение, но оно явно сейчас отсутствовало. Милая улыбка на лице директора не сулила ничего хорошего. Все так улыбаются, когда хотят нагадить тебе в самую душу.
– Мисс Дарлинг, ваше задание будет у мистера Гейбла. Заберете позже, – сказала мисс Галахер, когда мы подходили к двери.
– У мистера Гейбла? – переспросила я. – Кто такой мистер Гейбл?
– Мистер Гейбл, встаньте, – строгим голосом сказала она. Мне показалось или она была удивлена тому, что мы не знакомы.
Блондин, который сидел рядом со мной оказался мистером Гейблом. И моим соседом. Я видела, как на него смотрели девчонки. С каким–то тайным обожанием. Я не понимаю их. В нем нет ничего интересного. Лицо и то не смазливое. Даже на обложку журнала не тянет. Обычное лицо, не отличающееся особой красотой. Не страшное, скорее отталкивающее своим надменным выражением.
– Хорошо, мисс. Я возьму у него задание.
С этими словами мы вышли из кабинета. Я не знаю, зачем директор позвал меня, но определенно не для того, чтобы погладить по головке.
– Ваш отец сказал, что вы будете очень рады к нам присоединится, – сказал он после минутного молчания.
– Он определенно преувеличивал, – улыбнулась я.
– Значит, вам тут не по нраву? – спросил мистер Лэндис.
– Мистер Льюис, я еще летом дала понять, что уезжать из Плимута у меня нет особого желания.
– Я, мистер Лэндис, дорогая, – спокойно поправил он.
– Ох, простите, – я смущено опустила глаза.
– Ничего страшного, милая, со всеми бывает. Я вижу, что ваше мнение не изменилось. Но ваши друзья подождут. Разве образование не прежде всего? – он с интересом наблюдал за моей реакцией.
– Может быть, – уклончиво ответила я.
– Вы можете не стесняться меня. Ваш секрет мой секрет.
– Я не из стеснительных, поверьте, – усмехнулась я.
Он загадочно улыбнулся, но ничего не ответил. Почему у меня такое ощущение, как будто он видит меня насквозь? Неужели, я настолько призрачна, что меня можно читать как раскрытую книгу? Папа всегда говорил, что все мои эмоции написаны у меня на лице, поэтому у меня никогда не получалось врать. И, наверное, из–за этого я не люблю, когда врут. Не люблю лицемеров. Всех их уловки одинаково пресные, похожие друг на друга, в своей ограниченности. До кабинета мы шли молча, никто из нас не проронил ни слова.
– Проходите, – сказал он, пропуская меня в кабинет, – присаживайтесь.
– Спасибо, – ответила я, садясь в кресло возле стола.
Кабинет оказался довольно просторным с большими окнами, завешанными тяжелыми бархатными зелеными шторами. Пространство вдоль стен занимали книжные полки от пола до потолка, полностью заставленные рукописями, книгами и журналами. У свободной стены стояли кожаный диван, пара кресел, кофейный столик и камин. У окна расположился дубовый стол с креслом и кипой бумаг на нем.
– Мисс Дарлинг, то, что я вам сейчас расскажу, не должно вас пугать. Это не фокус не выдумка и тем более не розыгрыш. Загадайте любое число или слово, что угодно. Загадали?
– Да, – я не могла понять, что он хочет мне этим сказать. Какое загадать слово. Марксизм. Первое, что пришло мне в голову, – можете называть.
– Марксизм. Почему именно марксизм?
– Как вы…
– Как я угадал? В том то и дело, понимаете, я не угадывал.
– А что тогда?
– Это сложно.
– Я как–нибудь постараюсь понять. Если вы не читаете мысли, то это вполне объяснимо…
– В том то и дело, Дженнифер.
– В чем? – не поняла я.
– Я читаю мысли людей.
– Это шутка такая, да? – сейчас мою челюсть можно было искать на полу.
– Нет, что ты, я не шучу.
Я издала истерический смешок. То, что он мне сейчас говорит, кажется бредом. Может, родители решили, что я сумасшедшая и меня упекли в психушку? Мне совсем не хочется в это верить, мои родители меня любят. Они никогда не желали мне зла. Значит, они не знали об этом, а директор не счел нужным посвятить их, в какую школу забирает меня. Вы спросите меня, верю ли я ему? Я отвечу – нет. Конечно, это заманчиво верить, что у тебя есть способности, ты крут и тебя никогда никто не сможет обидеть… Но это бред, такое бывает только в кино.
– Извините сэр, но я лучше пойду, – сказала я, поднимаясь с кресла.
– Подождите, Дженнифер. Я понимаю, мои слова кажутся вам бредом, но позвольте мне вам доказать, что я не шучу.
– Сэр, – я умоляюще посмотрела на него.
– Присядьте, Дженнифер, это не займет много времени.
Я послушно села в кресло. Не знаю, что он мне собрался показывать, но я не верю. Ни единому слову. Мой лимит доверия исчерпан. Кажется, он совсем не собирался мне ничего показывать. По крайней мере, он не смотрел на меня, а смотрел куда–то вбок. Я перевела взгляд на пустующее кресло рядом. Что он смог такого там рассмотреть? Я всматривалась, но ничего не замечала. Мой взгляд блуждал вдоль кресла, переходя на книжные полки за ним.
Ничего особенного не заметив, кроме старого потрепанного фолианта, я собиралась перевести взгляд на директора, пока не увидела, что этот самый старый фолиант, висит в воздухе без всякой поддержки. Мои глаза округлились, но они стали еще больше, когда он открылся. Страницы шелестели с невероятной скоростью. Казалось, что они не остановятся никогда. Я встала и попятилась к стене. Я сумасшедшая – это совершенно ясно, как дважды два. Я во все глаза смотрела на фолиант и переворачивающиеся страницы. Мое сердце билось в удвоенном ритме, в то время как директор спокойно сидел в кресле, смотря на меня немигающим взглядом. Если он хотел доказать мне, что я сумасшедшая, то он это сделал.
– Дженнифер, успокойся, – начал директор примирительным тоном.
– Успокойся, успокойся? – я усмехнулась. – Черт возьми, вы читаете мысли. Книги сами по себе висят в воздухе. И вы говорите мне успокойся?
– Дженнифер, – он повысил тон, – сядьте и успокойтесь.
Я упрямо помотала головой, оставаясь стоять на месте. Черта с два я подойду к нему ближе, чем на десять футов.
– Хорошо. Книга не висит сама по себе в воздухе.
Сказав это, он посмотрел в сторону фолианта, который был все еще в воздухе. Я посмотрела туда же. Прямо на моих глазах появились очертания рук, ног, головы человека затем и сам человек. Невысокий парень с темными волосами, карими глазами и овальным лицом смотрел на меня с теплой улыбкой. Я шумно вдохнула. То, что книга теперь не висит в воздухе, радовало, но этот парень, откуда он взялся? Он же не мог просто появиться из воздуха. Или мог? Я ни веря, переводила взгляд с парня на директора. Но они не говорили и слова. Не спешили разуверять меня, что я не сумасшедшая. Просто стояли и смотрели.
– Теперь вы мне верите, Дженнифер? – спросил директор, после недолгого молчания.
– Верю чему?
– Тому, что вы особенная?
Я посмотрела на него, потом на парня. Верю ли я? Конечно, я, черт возьми, верю. После такого и не в такое поверишь. Но особенная ли я?
– Я ничего такого за собой не замечала, сэр, – тихо сказала я. Мои ноги не хотели меня держать.
– Присядьте, – сказал он, видя мое состояние.
Я села напротив него. Парень поставил фолиант на полку и сел рядом в кресло. Я до сих пор не понимала, зачем он здесь. Для того, чтобы я поверила в правдивость слов? Или же просто, чтобы потом рассказать всем историю о причудливой Дарлинг, которая сошла с ума?
– Вам нужно развивать свои способности, дорогая.
– Я сомневаюсь, что они у меня есть, сэр, – спокойно ответила я.
Ведь он ошибается и просто перепутал меня с кем–то другим. Со мной никогда ничего не случается. По крайней мере, хорошего. Моя жизнь, как аксиома, она не требует никаких сложных решений, она закономерна.
– Я в этом уверен, Дженнифер, – он ласково улыбнулся. – Возвращайтесь на урок. Скоро вы сами поймете, что я прав.
Я вышла из кабинета в полной прострации. Мои мысли были заняты далеко не тем, чем нужно. Меня не волновало в правильном ли я иду направлении, главное идти, а куда неважно. Случайность то, что я попала в закрытую частную школу. Случайность то, что в день моего рождения на яхте оказался консьерж, хотя его там просто недолжно было быть. А случайность ли? Мне почему–то кажется, что нет.
Не знаю, как, но я правильно добралась до кабинета. Ни на кого особо не обращая внимания, я прошла вдоль помещения и села на место. Профессор Галахер посмотрела на меня, но ничего не сказала. Тем лучше, я все равно бы ничего не смогла сейчас сказать. Мои мысли были заняты другим. Какие такие способности у меня есть? Да никаких, они точно ошиблись. За все свои семнадцать лет, я ни одного раза не замечала за собой чего–то сверхъестественного. Если не считать, всякого рода приключений на свою пятую точку. Мама всегда мне говорила, чтобы я научилась думать головой, а не другим местом.
– Мисс Дарлинг, я понимаю, что вы сейчас немного не в себе, но я бы попросила вас слушать на моих уроках, – грозно попросила профессор, увидев мой отсутствующий взгляд.
– Хорошо, профессор, – покорно ответила я, переведя взгляд на нее.
Какая разница куда смотреть, в окно или на нее. Я все равно не слышала ни единого слова из тех, что она сказала. Может это не правильно, и мне потом будет сложно сделать задание, но я не могла вникнуть в смысл ее слов.
«Я бы посоветовал тебе слушать ее», – прозвучал голос у меня в голове. От неожиданности я подпрыгнула на месте, озаряясь по сторонам.
– Мисс Дарлинг, я делаю вам последнее замечание, – хмуря брови, предупредила профессор.
– Извините, мисс Галахер, – тихо сказала я, ерзая на стуле.
Черт, я точно спятила. Мне теперь голоса мерещатся, а это первый признак помешательства. Нужно успокоиться, мне это просто показалось. Вдох–выдох, вдох–выдох. Я спокойна. Повтори сто раз и поверишь.
Прозвенел звонок, я собрала свои вещи и пулей вылетела из кабинета. Не нравится мне эта школа, не нравится. Может, у них обычай такой, новеньких пугать? Так сказать, проверять на прочность?