Название: Унаследованная жестокость
Автор: -
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Белла/Джеймс
Жанр: dark, angst
Саммари: "Я хочу, чтобы ты убила Карлайла Каллена"



(часть 1)


Глава четвертая. Принцип талиона¹

Запрыгнув в машину, я звоню Джеймсу и прошу его привезти Эдварда к Розали.
- И извинись перед ним за меня. Ладно?
Он понимает все без слов. Как всегда. И сделает все как надо.
- А ты?.. Справишься? - все же спрашивает он.
- Скоро увидимся, - говорю я вместо ответа и нажимаю на отбой, одновременно до отказа выжимая педаль газа.
Кичерер послушно рвет с места, разбрызгав вокруг себя мелкие камни гравия. По почти пустынным в столь ранний час дорогам покидаю Линкольн Парк, и движусь на юг, в район Беверли Хиллз, в дом с бассейном во внутреннем дворе, где, конечно же, меня никто не ждет. Но я и не нуждаюсь в приглашении. Это дом моей матери, а значит, и мой тоже.
Жена Карлайла Таня после случая с бомбой в ее фитнес-центре скоропостижно улетела в Европу, и я рассчитывала застать его одного. В случайных связях мой папаша за время слежки замечен не был. Да и куда ему - грехов на нем и так более чем достаточно.
Свернув на Дамен-авеню, я паркуюсь у крайнего дома и пешком иду к невысокому особняку из кирпича благородного кораллового цвета, зорко поглядывая по сторонам, хотя ни в одном из стоящих на приличном отдалении друг от друга коттеджей еще не горит свет. Подойдя к дому справа, легко перемахиваю через кованый забор и, коснувшись ногами стриженого газона, по привычке сую руку за спину, проверяя, на месте ли верный глок. Беспрепятственно вхожу внутрь через стеклянную дверь, ведущую на веранду, и еще через пару минут оказываюсь под дверью хозяйской спальни. Взявшись за ручку, на миг замираю, зажмурившись, и осторожно нажимаю вниз.
Бесшумно войдя в комнату, я действую собранно и деловито - ни одного ненужного шага, ни одного лишнего жеста, все движения выверены и отработаны - так, будто готовлюсь к прыжку с парашютом, а не к умерщвлению собственного отца. Впрочем, мой послужной список убийств куда внушительнее количества свершенных прыжков. Мысленно я обещаю себе это исправить.
Замерев возле кровати, я отвинчиваю крышку на позаимствованной на первом этаже бутыли с жидкостью для розжига камина, аккуратно сбрызгиваю ей пижаму Карлайла и шелковую простынь, которой он наполовину укрыт, и обильно поливаю постель вокруг него. Он не просыпается, для человека с нечистой совестью сон у него на удивление крепкий, что не может меня не радовать.
Подождав, пока жидкость хорошо впитается в материал, я, уже не таясь, выплескиваю остатки жидкости в лицо Карлайлу, а свободной рукой достаю из кармана газовую зажигалку - оставшуюся со времен, когда я была заядлой курильщицей. Он моментально вздрагивает и наконец открывает глаза. Но поначалу невидяще смотрит перед собой, безмятежно моргая, потом переводит взгляд в окно, видит, что еще недостаточно светло и морщится, не понимая, что же его разбудило.
Очень быстро мне надоедает эта немая сцена.
- Ну здравствуй, Карлайл, - громко говорю я, привлекая к себе его внимание, и резко щелкаю крышкой зажигалки.
Свет от нее освещает мое лицо, и, наблюдая за дернувшимся от неожиданности Карлайлом, я зло радуюсь произведенному эффекту: старое газетное фото не обмануло - я действительно очень похожа на свою мать. По-бабьи ахнув, он таращит на меня полные ужаса глаза и подскакивает на кровати, неуклюже кутаясь в мокрую простыню.
- Эсме, - бормочет он жалобно, не сводя с меня воспаленных глаз.
- Я не Эсме, - цежу презрительно и подношу зажигалку к простыне.
Она вспыхивает как факел, пламя мгновенно разгорается, переползает на пижаму и распространяется по кровати. Я инстинктивно отступаю.
Какую-то крохотную долю секунды он еще смотрит на меня, не реагируя на огонь, поступательно охватывающий все его тело и подбирающийся к лицу.
- Изабелла… - говорит он тихо, зачем-то пытаясь улыбнуться.
И… и я начинаю визжать за миг до него. Наши крики сливаются воедино - его нечеловеческий вопль от нестерпимой боли и мой крик отчаяния.
Я кричу, но шок от того, что он произнес мое имя, на какое-то время парализует меня. Я стою, будто меня пригвоздили к полу, и немигающим взглядом таращусь на уже полыхающую кровать. В висках набатом стучит мысль о том, что ему известно мое имя. Карлайл Каллен, отказавшийся от меня с самого рождения и никогда не интересовавшийся мной, не только узнал во мне свою дочь, но и назвал меня по имени. По имени, которое мне дал не он!
Оглушенная и ослепшая, я даже не замечаю, что огонь, вдоволь нарезвившись в постели Карлайла, уже перекинулся на стены и спустился на ворсистый ковер. Пожирая его миллиметр за миллиметром, он стремительно подбирается к подошвам моих кроссовок, когда сквозь крики я слышу звон стекла. Оборачиваюсь на звук и вижу мечущегося в безумном припадке Карлайла, который только что снес туалетный столик с огромным зеркалом. Я понимаю, что он ищет выход и, подбежав к двери, не задумываясь, распахиваю ее. И в тот же миг в спальню врывается поток свежего воздуха, принесший с собой и новую порцию кислорода… Пламя вспыхивает с новой силой, Карлайл кричит еще пронзительнее, и от его голоса у меня в жилах леденеет кровь. Ничего не соображая, задыхаясь от продуктов горения в воздухе, я бросаюсь к нему, но он, сбив меня с ног, в панике устремляется к выходу. Я тут же вскакиваю и бегу за ним к лестнице, не обращая внимания на то, что одна штанина джинсов опасно тлеет, а синтетические подошвы плавятся от резкого скачка температуры. Карлайл впереди меня скулит и воет, как раненый зверь, и слепо тычется в стены, стремясь убежать от боли, тем самым делая себе только хуже - активные движения увеличивают приток кислорода и питают огонь. Внезапно вспоминая скаутские уроки Чарли, я сшибаю Карлайла с ног и пытаюсь накрыть его ковровой дорожкой, но он катается по полу, сбрасывая ее с себя. Тогда я кидаюсь к окну, сдергиваю с него плотную портьеру и, накинув ее сверху, хлопаю по ней руками, выбивая воздух. Только так можно потушить пламя. Резкий, невыносимый запах горелого мяса и паленой кожи душит меня и разъедает глаза, но я с остервенением продолжаю хлопать по темно-бордовой ткани, даже не замечая, что реву в голос. Огонь не сдается и кое-где успевает прожечь портьеру насквозь, но я закрываю дыры руками. Кожа на них сильно обгорела, но я не чувствую боли. Я ничего не чувствую и ничего не замечаю, пока вдруг не ощущаю чьи-то руки, оттаскивающие меня от истерзанного пламенем тела, и не слышу чей-то голос, зовущий меня по имени. Я бьюсь в истерике, отчаянно сопротивляюсь, кричу… и только тогда понимаю, что кричу только я. Стенания Карлайла становятся все тише, пока не стихают совсем.
- Тише, Белла, тише, - шепчет мне на ухо Джеймс, убаюкивая и успокаивая.
Не обращая внимания на боль, я прижимаюсь к нему спиной, но он внезапно отстраняется. Обожженная кожа на правой ладони вдруг чувствует прохладу, я опускаю взгляд и вижу, что Волчек вкладывает мне в руку рукоять пистолета.
- Давай, Белла, ты должна, - говорит он и помогает мне подняться.
- Он… - с трудом выдавливаю я из себя.
- Он без сознания, гореть он будет еще долго, - отводя взгляд, отвечает Джеймс и отпускает мою руку.
Я сглатываю и делаю шаг. Встаю над ним, направляю дуло пистолета ему в голову и взвожу курок.
- Прощай, отец, - шепчу одними губами и, закрыв глаза, нажимаю на спусковой крючок.

Все, что происходит дальше, я вижу, как в тумане. Джеймс отводит меня вниз и оставляет на диване. Мимо меня мельтешат Майк и Джейкоб, проносятся с канистрами Пол и Тайлер, Лоран тащит что-то тяжелое. Я думаю об огне, бушующем в спальне, и вяло удивляюсь тому, что мне не слышно, как он уничтожает все на втором этаже, и только тогда вспоминаю, как, выбегая вслед за Карлайлом, машинально закрыла за собой дверь, что на время локализовало пожар.
Потом Джеймс хватает меня за руку, рывком поднимает с дивана и поспешно тащит к выходу. Я успеваю лишь увидеть факелы в руках Пола и Джейкоба, и оказываюсь на залитой неярким утренним солнцем улице. Волчек перекидывает меня через забор, и мы идем к моей машине.
Краем глаза я замечаю какое-то движение, оборачиваюсь и вижу на другой стороне улицы в тонированном купе заплаканное лицо Розали. Она смотрит прямо на меня, но в ее взгляде нет осуждения, только сочувствие и непередаваемая боль. Я заглядываю в себя и понимаю, что испытываю то же самое.
- Белла, - слышу я обеспокоенный голос Джеймса, оборачиваюсь к нему с вымученной улыбкой на губах и, как подкошенная, валюсь на землю. - Белла!..

Эпилог

- Тебе письмо. Из Чикаго.
Джеймс входит в столовую нашего нового дома в Сиэтле и кладет большой пластиковый конверт на длинный обеденный стол.
Сразу перестав нанизывать петельки дневных штор нежно оливкового цвета на крючки потолочной гардины, я разворачиваюсь и смотрю на него вопросительно. Но взгляд его бесстрастен. Он кивает мне на конверт и выходит, оставляя меня одну.
На некоторое время я застываю в нерешительности, но потом спрыгиваю с табурета и иду к столу. Опускаюсь на стул с высокой спинкой и расстегиваю молнию конверта.
Первой лежит официальная бумага с печатью и гербом штата Иллинойс - Свидетельство о признании отцовства. Окаменевшая от испытанного шока, я невидящим взглядом шарю по листу. Читаю сухой текст, изобилующий юридическими терминами, и ничего не понимаю. Откладываю этот документ и хватаю следующий. Фирменный бланк частной адвокатской конторы. И опять специфическая терминология, сложные словесные конструкции, и пребывая в состоянии полной прострации, я не в силах разобрать ни слова. Эту бумагу я тоже отодвигаю и вытряхиваю из конверта сложенный вдвое тетрадный листок, исписанный красивым округлым почерком. Я разворачиваю его и начинаю читать.

"Белла,
Сестренка Белла"…

Вмиг мое зрение затуманивается, и я чувствую, что глаза застилают непрошеные слезы - никто и никогда так меня не называл. Эмметт ушел от меня, когда мы были еще слишком малы, а в приюте из-за недостатка внимания дети поздно начинают говорить.
Крепко зажмурившись, я выдавливаю слезы, мешающие мне продолжать читать, и возвращаюсь к письму:

"После похорон папы в сейфе в его кабинете я нашла документы об установлении отцовства. На тебя и на Эмметта. Посмертно… Он искал вас и нашел. Я не знаю зачем. И не знаю, почему именно сейчас. Быть может, он раскаялся, быть может, хотел попросить прощения. Теперь уже это неважно, он опоздал… По дате на документах ты увидишь, что он получил их незадолго до своей смерти. И не успел что-то изменить…
Я хочу, чтоб ты знала, что я никогда не смогу простить тебе того, что ты сделала. Но я и не виню тебя за это. Я не согласна с твоими методами и не думаю, что Карлайл заслужил такую смерть, но я признаю твое право на месть. И не обвиняю тебя.
Расследование все еще идет. Полиция ищет тех, кому была выгодна смерть доктора Каллена, но вряд ли когда-нибудь найдут. Все, что у них есть, это твое имя, но они уверены, что оно выдуманное, и марка машины с номером, но такой номер нигде не зарегистрирован, что ничуть меня не удивляет.
Я не сказала Эдварду о том, что на самом деле случилось с папой, ту правду, которую знаем мы. От меня он никогда ее не узнает. Но я рассказала ему о тебе. Не скажу, что он обрадовался. Он очень обижен на тебя, и, кажется, догадывается, что его похищение связано со смертью отца. Он не обсуждает со мной свои подозрения и вообще не вспоминает при мне о тех днях. Но я надеюсь, что со временем его обида поутихнет.

Кроме документов о признании отцовства, также в конверте ты найдешь Свидетельство о праве на наследство. На половину состояния Карлайла. Это доля твоя и Эмметта. Я думаю, так будет справедливо.

Надеюсь, мы еще увидимся. Когда-нибудь…
Розали Каллен, твоя сестра.

P.S. А голубую коробочку я сохраню… на память".

Невольно улыбнувшись этим словам, я качаю головой, запоздало осуждая себя за сомнительное представление с отрезанным пальцем. Он, конечно, был настоящим, но не имел никакого отношения к Эдварду - Майк раздобыл его в одном из моргов, и очень гордился своей находчивостью. Я добилась желаемого – Розали поверила мне, но в итоге это оказалось лишним. И сейчас я была рада, что ни Эдвард, ни Розали не стали жертвами моей мести. Этого я не смогла бы себе простить.

Отложив в сторону письмо и ту из двух бумаг, что официально признает меня, Изабеллу Мари Каллен, дочерью Карлайла Каллена. А свидетельство на наследство брезгливо беру двумя пальцами и рву пополам. Потом еще раз пополам. И еще… и еще… и еще…
Ни мне, ни Эмметту не нужно это наследство. Не нужны посмертные извинения. Не нужны подачки.
Все, что я получила в наследство от своего отца - это жестокость. Жестокость и эгоизм.
Когда в угоду собственной боли, в угоду собственным желаниям мы готовы жертвовать жизнями других людей. И от этого наследия избавиться не так легко, как от клочков того, что я держу в руках. Но я постараюсь. У меня еще есть целая жизнь, чтобы исправиться.
И я начну прямо сейчас.

---

¹ главный герой фантастической приключенческой трилогии «Назад в будущее»