Утром в понедельник я встал поразительно бодрым. Похоже, сырой воздух Форкса, а скорее полный отказ от алкоголя и сигарет, положительно на меня влияют. Но кто бы знал, как я скучаю по пиву!
Осмотрев свою фигуру в зеркале, пришел к выводу, что похудел. Исчез легкий намек на пивной животик, и глаза слегка ввалились. Это ничего. Я почти научился варить макароны, так что сгинуть себе не дам!

Неожиданно я понял, что сегодня было не так, как в предыдущие дни. В окно заглядывали робкие лучи солнца. Я нечасто имел честь созерцать их и в Лондоне, а в Форксе и подавно потерял надежду вновь увидеть солнце. Порывшись в шкафу, решительно достал черную футболку с надписью «Love is evil». Друг-юморист подарил. Буду делать вид, что на улице тепло. Кстати, содержимое шкафа меня слегка огорчило. В Англии я не особо переживал по поводу своих старых джинсов и потрепанных футболок с рубашками. Там все так ходят. Но здесь на меня посматривали с неодобрением. Надо будет по случаю прикупить чего поприличнее.

Спустившись на кухню, я поприветствовал Чарли, вновь с завидным упорством поглощавшего свою ежеутреннюю субстанцию, и взялся за хлопья.

Что меня радовало в Чарли, это его молчаливость. Вот и сейчас, буркнув стандартное «доброе утро», он уткнулся в газету. Наверное, преступники его боятся! Думают, что молчаливый шериф задумал что-то недоброе, и раскалываются прямо на пороге участка! Да и в целом жизнь с ним оказалась не такой ужасной, как я себе представлял. Он меня не трогал, я его тоже. Правда, уверен, что это до той поры, пока я не вытворяю ничего противозаконного. В таком случае полицейская натура Чарли наверняка взяла бы над ним верх.

Выйдя на улицу, я не удержался и полюбовался на своего ржавого мастодонта в лучах солнца. Черт, а мне начинает нравиться этот пикап! У него есть характер. И звук. Уверен, этот стонущий носорог сможет спасти жизнь жителям Форкса, если они вдруг решат перейти дорогу в неположенном месте. А с моим везением они непременно решат.

В школу приехал слишком рано и до уроков решил погреться в неуверенных лучах солнца на лавочке у входа. Судя по всему, такое счастье в ближайшие месяцы мне будет подворачиваться нечасто. Кайф опять обломала Джессика. Следит она за мной, что ли? Под ее бойкую болтовню настроение начало портиться. Как и погода. Первые облака заволокли небо, и я ретировался в школу. Зря не взял куртку, оптимист!

Окончательно хорошее настроение покинуло меня во время ланча. Зайдя в столовую, я первым делом глянул на столик, где обычно сидели Каллены, и не обнаружил там ровным счетом никого.

Мысли о неадекватном поведении Изабеллы, как я ни старался их отогнать, посещали меня в выходные часто. Я не старался захомутать всех попадавшихся мне на пути девушек, но уродом себя тоже не считал. И привык, что барышни ведут себя в отношении меня как минимум мило. Не морща хорошенькие носики так, будто от меня несет навозом.

На биологии, как и следовало ожидать, Изабелла тоже не появилась. С физкультуры я позорно сбежал, не хотелось осложнять и так не слишком веселый день.

Дома с горя опять переделал всю домашнюю работу. Эдак я еще в отличника ненароком превращусь! Вот уж мама порадуется.

Вспомнив о матери, извинился перед стариком-компьютером и прорвался в почту. Она оказалась завалена письмами от друзей. Ну да, звонить в США дорого, а приятели мои не олигархи. Томми, Джей и Алекс прислали тонну фото со своих (а когда-то наших!) развязных вечеринок, заставив меня окончательно затосковать. А Эльза, моя старая подружка-лесбиянка, прислала свои фотографии весьма развратного содержания. Это было значительно приятнее, но все же вызвало приступ ностальгии. С ней мы познакомились в актерском кружке. Да, когда-то я хотел стать актером. И преподаватель уверял, что у меня есть все задатки, которые, впрочем, слегка омрачает моя привычка краснеть по поводу и без.

Погрустив слегка над своей несчастной судьбинушкой, я вспомнил и о радостном: еще один день в тюрьме почти закончился! Я даже смог написать Рене довольно бодрое письмо, уверив, что наслаждаюсь мирной жизнью в Форксе. Она же успела мне до этого прислать целых три - с веселыми рассказами о гастролях по Европе. Что ж, Рене хорошо, а значит, я не зря тут мучаюсь.

Вечер прошел обыкновенно. С Чарли перед телевизором и упрямым комком из макарон в тарелке. Я даже посмотрел половину матча по бейсболу, старательно изображая интерес, хотя категорически не понимал, зачем эти бравые мужики бегают по полю. Папиных объяснений правил я так и не усвоил. Безнадежно.

Не новому предчувствию, что завтра со мной случится что-то удивительное, я не поверил. Но заснул быстро и храпел сладко, без снов.

Следующим утром Форкс перестал прикидываться, что на дворе лето, и встретил меня тонкой корочкой льда, облепившей все вокруг. Деревья весело звенели на ветру. Меня же охватила неясная тревога. В дорожные аварии мне попадать еще не доводилось, но сегодня есть все шансы.

Пока мне везло. Пару раз перенервничав на поворотах, до школы добрался без приключений. Заходя в школу, я поймал себя на мысли, что ищу глазами стервозную Изабеллу. Эдвард, ты параноик!

Придя в столовую, постарался не подкармливать свою паранойю и старательно не смотрел на столик у окна. Секунд тридцать. Потом не удержался, конечно. И да! Они были там. Все! И Изабелла в облаке этих своих волос.

Хотя мне-то что с этого? На нашем совместном уроке она, небось, опять начнет кривиться и словом не обмолвится. Подавив детское желание показать Калленам язык, я принялся весело болтать с Майком и Эриком. С Джессикой тоже пришлось. Она прямо ест меня глазами! Надо будет как-то объяснить ей, что она мне не интересна.

На биологию шел немного нервничая. Но опять продефилировал с беззаботным видом в конец класса, уселся на стул и уткнулся в тетрадь. Рядом пока никого не было.

Она появилась за минуту до начала урока. Тихо села рядом. Я не отрывал глаз от тетради. И смотреть на нее не буду. Пусть кривится в одиночестве.

- Привет, - вдруг мягко прошелестело рядом. Я даже изумился. Неужели «Мисс «От вас воняет, Эдвард» соизволила заговорить? Я повернулся к ней. И тут же утонул в ее глазах. Сегодня они были удивительного янтарного цвета. И, черт, от нее пахло фиалками! На самом деле, я понятия не имею, как пахнут фиалки, но наверняка как-то так. И звучит красиво.

Она была хороша. Даже очень. Белая кожа, яркие глаза, шикарная грива, декольте… Не сказать, чтобы у нее был пятый размер, но выглядывало из декольте все весьма соблазнительно.

- Привет, - выдавил я из себя, наконец. И, конечно, густо покраснел. Как же я себя за это не люблю!

- Ты, наверное, Эдвард, - продолжила она. – А я Изабелла. Но люблю, когда меня называют Белла.

Я заслушался звуками ее голоса. Будто колокольчики. Черт, что это меня потянуло на романтические метафоры. Соберись, тряпка!

- Да, я Эдвард. И люблю, когда меня называют Эдвард, - по-идиотски ответил я.

- Приятно познакомиться, - заявила Белла. – Ты надолго в Форкс?

- Надеюсь, что нет, - засмеялся я, чувствуя, как ко мне возвращаются первые признаки самообладания.

- Не нравится дождь? – усмехнулась девушка.

- Больше нравятся туманы.

- Туманы? – распахнула глаза она, и я опять провалился в этот расплавленный янтарь.

- Я же из Лондона, - я с трудом пропихнул слова в горло.

- Ах, да, я заметила акцент, - засмеялась она.

Издевается, зараза! Злость придала мне сил, и я задал мучивший меня вопрос.

- У тебя контактные линзы?

- Нет, с чего ты взял?

- В прошлый раз глаза у тебя были черные, а сейчас золотистые.

Зря я это сказал. Белла опять озлобилась и отвернулась к окну, поджав губы. Странная она все-таки. Без ее глаз мне стало как-то полегче контролировать мысли, и я храбро взялся за лабораторную по луковым клеткам. Ненавижу лук! У меня на него аллергия. Три раза я попадал в больницу с отеком горла только потому, что официанты забывали не класть лук в мой заказ. Зато компенсации от ресторанов здорово поддерживали наш семейный бюджет, ведь я привык записывать общение с официантами на диктофон. Кстати, надо сказать папе, чтобы он купил мне самую навороченную медицинскую страховку. А то обанкротится.

До конца урока бука Белла со мной так и не заговорила. Ну и черт с ней.

На физкультуру я опять не пошел, отсидевшись в туалете, чтобы не попасться кому на глаза. Чувствую, вылезут мне эти прогулы боком!

Выйдя на стоянку, я чуть не грохнулся прямо возле школьного крыльца. За день лед на асфальте никуда не делся, и стало еще холоднее. Еще снега мне не хватало для полного счастья. Только я успел об этом подумать, как с неба посыпались снежинки. Ух ты, я, кажется, повелитель погоды. Но народ обрадовался. Все заорали от восторга и начали ловить снежинки руками. Дети, ну чистые дети!

На другой стороне стоянки, метрах в семидесяти, я увидел Калленов. Они стояли возле серебристого «вольво». Молча, как истуканы. Меня охватила ярость. Ты не сделаешь меня параноиком, Белла! Я решил подойти к ней и немедленно выяснить, чем я ей не нравлюсь.

Решительно скользя по льду, я направился к странной семейке. Но не успел сделать и пяти шагов, как услышал крики «Беги, Эдвард, беги!». Повернув голову, я увидел, как несет по тонкому льду знакомую старенькую «тойоту» Джессики. И даже успел рассмотреть саму Джессику, которая бросила руль и истошно верещала. Блондинка, блин! И я побежал! О, как я побежал. Побежал бы, если бы немедленно не растянулся прямо на пути у обезумевшей «тойоты». Легкая паника, да нет, чего я вру, истерика, помогла мне вскочить на ноги. Бежать больше не стал, все равно упаду. Приму смерть мужественно и лицом к лицу! Хотя нет, чего я вру, просто ноги от страха отнялись. Почему-то вся жизнь, как обещают в книжках, перед глазами не пронеслась. Но некролог свой я представить успел. «Эдвард Свон, начинающий музыкант, несостоявшийся актер и просто красавец, трагически погиб под колесами дуры-блондинки…»

«Тойота» была в считанных сантиметрах, когда я почувствовал, как меня сносит с маршрута машины какая-то страшная сила. Мне показалось, что я пролетел метра два. И крепко впечатался затылком в мерзлую землю. Тут я, кажется, вырубился.

Я очнулся в темноте. Хотел было запаниковать, но вспомнил, что в таких случаях следует вначале попробовать открыть глаза. Если не поможет – значит, точно умер. К счастью, помогло. Перед собой я увидел большие снежинки и… янтарные глаза.

- Ты в порядке? – обеспокоенно прошептала Белла.

На этот вопрос я точно ответить не мог, поэтому промолчал. В затылке разгоралась боль. Чтобы точно проверить степень повреждений, лучше встать, по опыту знаю. Но как только я попытался это сделать, рука Беллы прижала меня к земле. Ничего себе, силища у девушки! Будто бетонную плиту на грудь положили!

- Нормально, хочу встать, - прохрипел я.

- Лучше полежи, ты сильно ударился головой, - сказала Белла. И глазами добрыми такими посмотрела. Заботливая, как моя мама. Вспомнив, какими глазами она смотрела на меня раньше, я умудрился опять разозлиться.

- Это ты меня из-под машины вытолкнула?

- Я, - ответила девушка.

- А как ты ко мне так быстро подбежала? – спросил я. Не самый главный вопрос, но интересно же!

- Я рядом стояла, - внимательно глядя на меня, сказала Белла.

Да она еще и врунья!

- Не рядом, - упорствовал я.

- Рядом.

- Не рядом!

Круто, разговор двух дебилов у нас получается.

- Я объясню тебе все потом, - вдруг взмолилась девушка.

Нашу увлекательную беседу прервал вой «скорой». Белла так и не дала мне встать, и меня позорно упаковали на носилки.

По дороге я решил проявить великодушие и поинтересовался о судьбе моей несостоявшейся убийцы. Оказалось, что с Джессикой все нормально, и она вовремя вспомнила, где у ее машины педаль тормоза.

В больнице надо мной издевались. Засунули в аппарат для МРТ, потом сделали рентген и кучу анализов.

Наконец меня оставили в покое в палате. Голова болела. Но жить буду. По опыту знаю.

Через пару минут в палату зашел доктор. Бледный, как смерть, но красивый. Точно папа Каллен. Говорил же, скоро познакомимся. Неожиданно он застыл в двери, принюхался, простонал «О, нет!», зажал нос рукой и выбежал.

Ничего себе! Я опять понюхал себя. Ничем же не пахну! Или у всей этой семейки индивидуальная непереносимость Эдварда Свона?

Еще через минуту ко мне зашел другой доктор и с радостной улыбкой сообщил, что у меня всего лишь легкое сотрясение мозга, и что я счастливчик. О, знал бы ты, как ты далек от истины, доктор! Почему-то же на всей стоянке бешенная «тойота» выбрала именно меня. Или это Джессика так проявляет свои чувства?

Размышления прервал взволнованный Чарли, который влетел в палату и принялся попеременно допрашивать врача и меня. Похоже, он меня любит. Хоть и не кормит.