Edward's POV

Я подался вперед, сокращая расстояние между нами еще на один шаг. Здесь, в узком переулке, как две капли воды, похожем на тот, в котором совсем скоро найдут труп молодой девушки, я чувствовал себя настоящим зверем, а он, этот человек, который знал стоящего перед ним Эдварда Каллена еще с пеленок, был моей жертвой. Которой, кстати, я совсем не желал.
- Пожалуйста, Эдвард, не надо, не убивай меня - взмолился он, пятясь назад. Мое приближение заставляло его лоб покрыться испариной, а сердце – биться еще быстрее.
Я излучал угрозу. Наводил ужас одним взглядом…
В кого, господи, в кого же я превратился?
- Ты знаешь, мою тайну, - сказал я, приблизившись еще на шаг.
- Я никому никогда…
- …это нарушает самое главное наше правило, запрещающее нам выдавать свой род. Я буду предателем, если уйду.
- Клянусь, я никогда… никто не узнает, Эдвард. Я буду молчать, как рыба, - он почти плакал, оказавшись прижатым к стене.
Человек просто хотел жить, как я полгода назад. В моих руках сейчас находилась чужая жизнь, только я мог решать, что будет происходить дальше. Что выбрать здесь и сейчас. Сохранить жизнь или сохранить тайну. Что дороже для меня?
Я остановился и взглянул в его глаза. Когда-то мне говорили, что человеческая жизнь – это самая ценная вещь, из всех существующих на свете. Она стоит выше всяких там тайн. Да и он, я чувствовал, не собирался выдавать меня. Желание жить в нем превышало все чувства и порывы. Он знал, что если расскажет, я найду его где бы то ни было и отомщу. Он думал так, но пошел бы на это я?
- Умоляю тебя, Эдвард. Пожалей меня. Ведь ты помнишь, как еще совсем недавно я учил тебя маленького кататься на лыжах. Ты же помнишь.
Нет, я ничего не помнил… Последние полгода человеческая жизнь по капле стиралась из моей памяти. Сначала я не замечал, что забываю незначительные подробности, некоторые моменты своего прошлого. Вскоре стали стираться образы, лица, имена. Белые пятна съедали все больше и больше моих воспоминаний, как черная дыра, поглощающая любую материю, так и я терял свою память, а вместе с ней – свое прошлое. Себя.
- Нет, не помню, - мой голос звучал так же твердо и непоколебимо; он был холодный, как и я сам.
- А как же, Люси? Моя маленькая девочка Люси. Ты помнишь ее, Эдвард? Она останется совсем одна в свои 15…, - одинокая слеза прокатилась по его щеке при упоминании имени дочери. Грустное лицо худенькой белокурой девочки с большими синими глазами, которая не улыбалась вот уже 6 месяцев – у нее я собирался отнять отца… А он продолжал, все говорил и говорил, напрасно надеясь размягчить мое каменное сердце. – Миранды – жены моей - больше нет, ее жизнь забрала эта испанская зараза полгода назад. Теперь остались только мы – я и моя Люси. Заклинаю, мальчик мой, Эдвард, ради нее, пощади меня. Я никогда не причинял тебя зла, а дочь моя – уж тем более.
Я сжал кулаки до такой степени, что ногти врезались в кожу, но я был рад той боли, что причинял себе сам. Передо мной уже стоял не только выбор между жизнью и сохранением тайны, теперь это была борьба между темной и светлой сторонами меня самого. Борьба между новым – злым, беспощадным? и старым - человечным. Я чувствовал, что если убью его, то это и будет для меня той самой точкой невозврата, чертой, которая делит монстра и человека во мне. Я стоял у самого края этой черты, почти там, занеся ногу для того, чтоб сделать тот самый последний шаг. Перечеркнуть старого себя. И, сделав этот шаг, я больше не буду прежним Эдвардом, я окончательно избавлюсь от остатков всего человеческого в себе.
Но закон… правила! Есть же эти чертовы правила, которые нельзя нарушать!
Самая главная из десяти заповедей, гласящая: «не убивай». И первое правило вампиров – раскрыв наш секрет, человек становится угрозой, от которой необходимо избавиться.
Два разных закона от двух разных сторон - темной и светлой. И какому из них я обязан подчиниться - обязанности или сердцу, которое не хочет позволить мне перейти черту?
Хотя я в любом случае буду предателем…

…

День за днем я падал все ниже в пропасть из крови и смерти. Я уверенно шел вниз по накатанной дорожке, ведущей куда-то на самое дно существования, подняться с которого будет практически невозможно. Только теперь мне стало понятно значение слов «зависимость» и «зависимый», когда я сам столкнулся с ними, примерил на себя их смысл. Я понял, почему о крови говорят, как о том, от чего невозможно устоять. Попробовав ее однажды, уже невозможно забыть этот манящий вкус или отказаться от него. А зачем, когда получить желаемое так просто?

Очередная ночь на полу в заброшенном складе на краю какого-то незнакомого мне города, наедине с жертвой, которая пока еще ничего не подозревает, ковыряя ломом арматуру и собирая все, что можно украсть и продать, как металлолом. Я наблюдаю за ним из-за дерева неподалеку. Слышу, как бьется его сердце, как кровь течет по венам, и рот мой наполняется слюной, а пот телу распространяется приятное ощущение от предвкушения вкусного обеда.
Я больше не человек ни на одну сотую. Целый месяц или даже немного больше – сбился со счету - я убиваю людей каждый день, но и этого слишком мало. Жажда становится только сильнее. Придумав себе оправдание, что я убиваю только преступников, бомжей или хулиганов – плохих людей, я каждый день охочусь, не задумываясь над тем, кто дал мне право собственноручно судить людей. У меня нет такого права, едва ли я достоин делить их на плохих и хороших, если сам являюсь убийцей.
Когда он собирается уходить, я появляюсь «из ниоткуда», и ему уже не сбежать. Моментальный испуг, один прыжок, обрывающийся хриплый крик и ужас в глазах жертвы. Только последнее остается в памяти, остальное исчезает, стирается. Даже вкус крови конкретного человека. Есть только прощальный блеск жизни в глазах, ужас осознания собственной смерти, ее неизбежности и иногда – раскаяние за содеянное преступление.
Они всегда думают о том, что именно за их проступки судьба привела меня к ним.
И мне не приходится отключать совесть для убийства. Отключать уже просто нечего, моя совесть потерялась. Навсегда, стоит полагать…
Лицо этого воришки искажает настоящий первобытный страх – страх перед смертью, он пытается оттолкнуть меня, но он не в силах причинить мне какой-либо вред, его сила против меня – ничто. Прокусив пульсирующую артерию на шее, я позволил крови свободно стекать в свой рот. Нет ничего приятнее, чем чувствовать солоноватый, терпкий привкус крови на языке, то, как она течет вниз по горлу, наполняя мертвое тело жизнью, согревая его на некоторое время.
Это – самое лучшее, что можно чувствовать в жизни. Лучше кайфа от наркотиков и выпивки, лучше миллионов долларов и бутылки дорого коллекционного вина, лучше страстной ночи с двумя девицами и потрескивания камина в холодную зимнюю ночь, когда сидишь дома в уютной гостиной, потягивая кофе с коньяком в мягком кресле, когда за окном бушует снежная буря. Лучше, чем золото и бриллианты, лучше «Джоконды» да Винчи и музыки Моцарта.
Лучше лучшего.
Когда последняя капля жизни из него перетекла в меня, я выпустил безжизненное тело очередной своей жертвы на промерзшую землю. Праздник окончен и гаснут свечи... Эйфория бесследно испарилась, а жажда вернулась, усилившись, сделавшись еще сильнее, чем раньше. Я мог убить десять человек сегодня, но чувство насыщения так бы и не пришло. Зато появилось мерзкое чувство собственной ничтожности, низости.
В горле саднило, полыхал огонь. Я бессильно рухнул на колени рядом с телом и запустил ладони в волосы, крепко сжав пальцы в кулаки.
Эта пустота внутри, огонь снаружи. Нет ничего, кроме смерти вокруг, но и этого не достаточно. Одна оплошность привела меня на тот путь, который я считал недопустимым для себя с самого начала, ведь это я тогда обещал никогда не убивать людей… Или это был кто-то другой?
Мой пронзительный крик, наполненный болью и отчаянием, призывом на помощь разнесся далеко над округой. Это был тот момент, когда я понял, что пора возвращаться и просить о помощи. Но вскоре я кричал уже не ради выплескивания эмоций. Тело пронзила яркая вспышка боли, заставив меня согнуться пополам и упасть на землю. Огонь, напоминающий тот, что был во время превращения, быстро расходился по телу, лишая возможности кричать. Мои глаза застелила красная пелена, деревья, земля, помещение склада – все плыло передо мной, темнело. Черный туман подбирался со всех сторон и вскоре поглотил меня полностью.

Сознание вернулось одним резким рывком. Еще секунду назад вокруг была густая темнота, а теперь, широко распахнув глаза, я уткнулся взглядом в одноцветное, безжизненное серое небо. Сверху сыпалось что-то белое, иногда попадало в глаза и нос. За время, проведенное без сознания, я весь покрылся тонким слоем первого ноябрьского снега.
Стоп… Без сознания?!
Я вскочил на ноги, судорожно отряхивая с себя снежинки. В голове застыл вопрос, что случилось? Как я мог потерять сознание? Вспомнилась боль, танцующие языки пламени на теле, как в те адские три дня трансформации. Меня терзали смутные сомнения, остался ли я собой или изменилось что-то еще. Бледность и твердость кожи была прежней, все оставалось по-старому, пока я не приложил два пальца к артерии на шее. Она больше не пульсировала.
Случилось то, чего я всегда опасался - последняя ниточка человечности была окончательно потеряна.

…

Я быстро бежал через лес, вслушиваясь в каждый его звук. Дом в Чикаго, покинутый мною не так давно, был совсем близко. Еще пару минут, и я буду там. Если, конечно, меня все еще ждут, если кто-то вообще будет рад мне. Сегодня я окончательно понял, что должен вернуться назад, к Клаудии и Карлайлу. Должен смириться с уходом Бэллы и перестать делать глупости, бездумно убивая людей. Все ведь было в моих руках, пока я боролся, а стоило мне сдаться, все рухнуло.
Остановившись на достаточном расстоянии, чтоб слышать, что происходит в доме, я прислушался. Обеспокоенный «голос» Карлайла ворвался в мои мысли вместе с еще одним, незнакомым, тихим красивым мужским голосом, не располагающий к себе и не вызывающим доверия, скорее наоборот – отталкивающим, вселяющим страх. Незнакомец говорил медленно, растягивая слова.
- Что же я должен был делать, друг мой, услышав подобную весть? – спросил он с легкой ухмылкой на губах. Я следил за ним через мысли Клаудии, изредка переключаясь на Карлайла. Кроме них в доме было еще четверо вампиров, и все они, как я понял, принадлежали клану Вольтури. – Конечно, я должен был проверить сие заявление, каким бы смешным оно не казалось на первый взгляд.
- Меня удивляет, что кто-то мог пустить такой абсурдный слух, Аро, - задумчиво ответил Карлайл. – Подумать только – получеловек - полувампир – смешнее не придумаешь… Но, как видишь, здесь нет больше никого, кроме меня и моей сестры, никаких новообращенных, а тем более, с таким… гм… изъяном. Должно быть, кто-то хотел подшутить над нами подобным образом.
- Весьма глупая и неудачная шутка, - подала голос Клаудия.
- И этот шутник заплатит за то, что посмел совершить сразу два преступления: потревожить меня и моего верного друга, - делая острый акцент на слове «шутник», проговорил Аро. В его голосе сквозило негодование.
- Вот видишь, Аро, еще один пример, того, что в это время необходимо быть очень осторожным со всеми, чьим словам охотно веришь, - старательно скрывая в голосе откровенную насмешку, сказала Клаудия. Ее, в отличие от Карлайла, эта ситуация забавляла.
- Совершенно верно. Гнусное положение… Ну что ж, нам, пожалуй, пора, у нес еще есть кое-какие дела в Америке, которые не стоит откладывать, - он поднялся с дивана, а синхронно с ним встал и Карлайл. Мысленно он облегченно вздохнул.
- Да, само собой, не смею больше задерживать.
- Рад был повидаться, - Аро протянул Карлайлу руку для пожатия в честь старой дружбы, однако в мыслях у него было совершенно иное, и Карлайл об этом подозревал…
Сейчас должна была раскрыться вся ложь. Я не мог появиться там сейчас, продемонстрировав, что не являюсь больше тем, кем был недавно, потому, как только что было сказано об отсутствии других вампиров. Своим появлением в доме я подставил бы Карлайла еще больше...
- Эдвард! – окликнули меня шепотом. Я оглянулся, удивляясь, как мог не услышать мысли звавшего еще задолго до его появления. Передо мной стояла миниатюрная брюнетка с короткой лохматой стрижкой. По очень бледной коже и золотистой роговице глаз я узнал в ней вампира. – Стой, где стоишь и не рыпайся, - распорядилась девушка, приближаясь ко мне. Я на секунду смутился от такого тона, но, опережая мое возмущение, она представилась.
- Я Элис, ты должен знать меня.
- Элис? Та самая Элис, которая…
- Ага, именно. И на правах провидицы, прошу тебя не соваться туда, куда ты собираешься, - решительно сказала она, преградив мне путь.
- Ты знаешь, что происходит? – спросил я.
- Я знаю более того.
По мыслям Элис я понял, что она имела в виду Бэллу, но прежде, чем я успел задать вопрос, мучивший меня последние полтора месяца, со стороны дома раздался пронзительный крик. Я устремил взгляд в деревья, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь густые заросли папоротника. Элис молча стояла рядом, как будто ничего не слышала.
Я перевел взгляд на нее и, почти крича, спросил.
- Почему мы стоим здесь, Элис?
- Тебе лучше держаться подальше от Вольтури после того, как однажды…
- Но Элис! Там…
- Все решится без нашего участия, Эдвард, - твердо сказала она, перебив меня.
Невидящим отрешенным взглядом она всматривалась в заснеженную лесную даль, в мыслях ее было пусто и холодно. Несколько секунд я сверлил ее взглядом, ожидая, что вот-вот она проснется и придет в себя, но этого не происходило. Бессмысленно… Я обошел Элис и бросился к дому, но ее рука опустилась на мою кисть, остановив меня.
- Не надо, Эдвард, - попросила она умоляюще, всматриваясь в мои глаза. – Мы ничего не изменим. Она сама виновата.
- В чем, Элис?
- Лезла на рожон к Аро, разве сам не понимаешь? Задиралась, вот и получила. Он изверг рассуждает и соответственно статусу: не будешь служить мне, не будешь вообще. Он и пришел-то сюда по большей части именно из-за ее дара, а потом уже – проверить слухи о тебе, но она опять отказалась присоединиться к ним. Вольтури все равно не собирались уходить, пока Аро не выполнит свой главный замысел, который заключался в том, что или он уговорит Клаудию присоединиться, либо убьет. Ложь только усугубила ее положение.
- Ты знала заранее, - я повернулся к ней и вцепился пальцами в ее плечи, слегка встряхнув ее. – Знала?
- Эдвард, не надо.
- Почему вместо того, чтобы менять будущее, зная его, ты оставляешь все как есть? – я почти кричал, безумным взглядом уставившись на испуганное лицо Элис.
- Видения нельзя изменить. Мне очень жаль, - виновато прошептала девушка, опустив взгляд.
Я отступил назад, выпустив ее из своей стальной хватки.
- Я бы попытался, Элис, будь я на твоем месте.
Она смотрела мне вслед, когда я отдалялся от нее, до тех пор, пока окончательно не исчез из ее поля зрения. Снежинки кружились в воздухе, опускались мне на голову, лицо, одежду, не превращаясь в лед. Вокруг было подозрительно тихо. Запах смерти, исходящий от поляны в нескольких шагах от меня, распугал все живое в радиусе десятка миль. Я остановился, прислонившись к дереву, и осторожно, нерешительно поднял взгляд на поляну. В самом ее центре стоял Аро с выражением холодной ярости на лице, рядом другой вампир, похожий на стража с каменным лицом и неживыми красными глазами, сдерживал Карлайла, который что-то громко кричал. Еще один стоял возле невысокой блондинки с детскими чертами лица и садистской, злобной усмешкой на кончиках губ. У ее ног на холодном белом снегу скорчившись от боли, лежала Клаудия. Она из последних сил хватала ртом воздух, а вместо крика из груди вырывались хрипы.
- Не надо! – кричал Карлайл, тщетно пытаясь вырваться. – Прекрати это, Джейн!
Аро не проронил ни слова. Наконец, в последний раз дернувшись, Клаудия, безвольно распласталась на снегу, разжав плотно стиснутые кулаки.
Она больше не шевелилась…

Автору очень приятно видеть ваши отзывы, как здесь, так и на Форуме! Они делают меня неописуемо счастливой :)))

На правах бонуса фото двух новых персонажей: Алеcсандро и Клаудия и еще раз Клаудия
Хоть и с опозданием, но лучше поздно, чем никогда)