Мне хотелось закрыть глаза, мне хотелось закричать. Господи, что ты делаешь? Почему? Зачем так жестоко? Прошло три дня, три долгих дня, в которые нам предстояло свыкнуться с мыслью, что нашего Гарри, нашего малыша просто нет. Пришло ли осознание? Да… Пришло ли понимание? Нет… Ушла ли боль? Нет… Не знаю, сомкнула ли я хотя бы раз глаза за эти дни, по мне, все мое существование превратилось в какой-то однообразный кошмар, липкие щупальца которого не выпускают меня обратно в реальность, но хуже всего было то, что это и была реальность, реальность, которая хуже любого кошмара, потому, что не наступит такого желанного пробуждения и облегчения от осознания того, что это был всего лишь сон, ничего не значащий кошмар, о котором ты забудешь после обеда…

Кто-то, кажется, Джейкоб, держал надо мной открытый зонт и осторожно прижимал меня к своему огромному плечу, словно я была фарфоровой куклой, и меня можно было сломать. Странно, я, действительно, чувствовала себя старой сломанной игрушкой, которой играли весь день, да потом случайно забыли под дождем, а может еще и проехались колесами автомобиля, отчего краска облупилась, а нежный фарфор растрескался. Я была сломанной.

Дождь сегодня лил, не переставая, превращая комья земли на свежевырытой могиле в жидкую грязь. Я не знаю, но отчего-то мама решила похоронить его именно здесь, в Форксе, в городе, где Гарри пробыл меньше трех дней, мне не нравилась эта идея, но я не стала ей перечить. Зачем? Ведь уже нет смысла в том, где упокоится его тело. Просто… Просто… Господи… Он так любил солнце… А здесь его почти нет… Этот страшный стук по лакированной деревянной крышке такого маленького гробика… Тук… Тук… Я знала, он лежит там, белый, холодный, со странно вытянувшимся и будто повзрослевшим лицом. Тук… Тук… А перед моими глазами он был словно живой, улыбающийся во все свои восемь зубов, машущий мне пухленькой ручкой, светлоглазый малыш с темными кудряшками. Тук… Тук… В моей руке зажата горсть земли и маленькая фигурка ангела, которую я так и не успела ему подарить… Тук… Тук… Пожалуйста, не опускайте его вниз! Там темно и холодно! А он боится темноты! Так боится! Он всегда спал с включенной лампой! Я обычно оставляла ему свет, чтоб он не боялся! Пожалуйста! Хотя бы капельку света! Ему будет страшно там, одному! Пожалуйста, не надо! Я не могу его оставить там… Делаю неосознанный шаг ближе, но крепкая рука Джейка держит меня словно в огненных тисках. Нет! Не надо! Пустите меня к нему! Я успокою и скажу, что все будет хорошо! Не закапывайте его, не оставляйте его там, в темноте! Пустите меня к нему! Отчаянно дергаюсь, словно тряпичная кукла на веревочках и рыхлым кулем валюсь на колени, царапая ногтями слипшуюся грязь. Джейк осторожно поднимает меня с колен и отряхивает мою одежду. Посиневшими от холода губами шепчу ему «Спасибо».

Я не чувствую горячих слез, стекающих у меня по подбородку, меня трясет словно в лихорадке. Желая согреться, я сильнее запахиваю темное пальто и обхватываю себя руками, но это не помогает, меня трясет еще больше. Джейк притягивает меня к себе, а я даже не могу сопротивляться, не хочу, зачем? Мой туманный взор следит за участниками нашей маленькой скорбной церемонии. Над могилой возвышается священник, мистер Вебер, отец моей подруги Анжелы, читает что-то о Боге, о том, что Господь забирает только лучших из нас, как все просто, как жестоко и больно. Справа от него мама, прямая, как тростинка, только лицо у мамы будто вытесано из камня, такое же серое и ничего не выражающее, просто пустое. Рядом с ней, держа ее за руку, Фил, его плечи сотрясают мелкие рыдания, но это не стыдно, когда твой ребенок по ту сторону смерти, просто со слезами уходит боль и становится немного легче… По левую руку от священника вижу сгорбленную фигуру отца, он тоже почти не спал все эти дни, пытаясь по свежим следам найти преступников, но также, как и в случае с Дэном, они не оставили никаких следов, зацепиться было не за что. Камилла сегодня тоже на удивление тихая, просто обнимает Чарли, с суеверным страхом посматривая на могилу. Неужели она боится привидений? В другой ситуации это даже могло бы меня позабавить. Несколько старых подруг Рене, которых я даже не знаю, пара моих одноклассников, Анжела, Майк, Джесс, мои друзья пришли поддержать меня, а мне все равно, будто это я умерла, будто меня хоронят сегодня. Поднимаю глаза, чуть в стороне, стараясь занимать меньше места, тесной группкой, будто стесняясь своего присутствия, будто оскверняя святую землю, стояли доктор Каллен, Элис и Эдвард. В тонких пальцах доктора большой черный зонт, защищающий его и Элис от дождя, Эдвард, высокий, прямой, не воспользовался укрытием, его бронзовые волосы, намокая, превращались почти в черные, он выглядел немного больным, под глазами пролегли фиолетовые тени, да и цвет лица сегодня был еще бледнее, чем обычно. Это был очень мило с их стороны, что они пришли, ведь мы почти не общались в школе, да и за Калленами водилась слава людей необщительных. В другой ситуации, наверное, меня бы обрадовало появление Эдварда, я бы даже улыбнулась ему, но сейчас мое тело отказывалось реагировать на все, кроме боли, казалось, она кричала во мне, беснуясь, словно в клетке, пытаясь вырваться наружу, но я должна быть сильной, ради мамы…

Мы уходили с кладбища последними, я, Джейкоб, мама и Фил. Я сжимала в непослушных холодных пальцах белый бутон розы, я медленно, словно в старой хронике, разжала ладонь, роза мягко упала на разноцветный ковер принесенных сюда цветов, я всегда буду помнить о тебе, ты будешь жить в моем сердце, ведь ты был мне почти сыном… Я повернулась лицом к Рене, она вцепилась в руку Фила и смотрела на меня отрешенным взглядом. Я прокашлялась и хрипло спросила:
- Когда уезжаешь?
- Завтра, - услышала я до боли лаконичный ответ. Мамочка, милая, я понимаю, тебе плохо, но пожалуйста, не отталкивай меня, мне так нужна твоя забота и любовь, просто обними меня, наври, что все будет хорошо, что все еще изменится, наври, мама, только не оставляй меня одну в этом холодном городе, где какие-то подонки убили моего брата, где на меня свалилось Бог знает сколько всего, мама, мама! Комок подступающих к горлу слез снова душил меня. Вслух я просто прошептала:
- Удачно добраться…

Я еще раз оглянулась на гору цветов на могиле брата, зачем ему это все? Машинки принесли что-ли… Джейк потянул меня за рукав, я не сопротивлялась и пошла за ним. Почти все участники нашей скорбной процессии уже разъехались по домам, у всех у них была своя жизнь, а я свою будто оставила там, под гранитной плитой, где навсегда успокоился один маленький человечек. Только две машины одиноко стояли у ограды: полицейский автомобиль моего отца и большой черный «Мерседес», по-видимому, принадлежащий доктору Каллену. Они все еще были здесь, хм, зачем? Я нерешительно подняла глаза, Эдвард поймал мой взгляд, в его темных, почти черных глазах обрамленных пушистыми ресницами плескалась боль, целый океан боли, как будто он хотел разделить и мою боль тоже, как будто хотел взять часть этого тяжелого бремени на себя, чтобы облегчить мой путь. Его глаза были глазами человека уже познавшего, что такое смерть, конечно, ведь у него погибли родители, и как я могла забыть! Я видела, как он сделал одно порывистое движение ко мне, но доктор Каллен остановил его свободной рукой. Джейкоб тоже потянул меня в противоположном направлении, я хотела было вырваться и побежать к Эдварду, но теперь я видела, что он опустил голову вниз, пристально рассматривая носки своих ботинок, будто они были ему интересны, может я придумала все, и не хотел он подходить ко мне? Зачем я буду навязываться? Ведь когда умер Гарри, я обнимала его, а он был мне так нужен, но он так стремительно ушел, не объяснив ничего, как всегда. Я устала думать над загадками Каллена, я хотела покоя, хотела стабильности. Я тяжело оперлась на руку Джейкоба и, не оборачиваясь, побрела к машине отца.

- Хочешь теплого молока? – Камилла была сегодня сама любезность. Я просто помотала головой, сил, чтобы сказать хоть слово, не было. Чарли неловко приобнял меня за плечи:
- Дочка, милая, ложись спать. Тебе нужен отдых после всего этого…
Я кивнула, соглашаясь с очевидным. Я не спала трое суток, мой организм просто вопил о том, что нужно дать ему отдых, но, если быть честной, я просто боялась уснуть. Мне будут сниться кошмары, в них снова будет Дэн и будет Гарри, оба белые, неживые. Я не хочу! Не хочу! Хочу просто покоя! Я просто молила Господа послать мне темноту в моих снах, в которой я так нуждалась.

Я не стала зажигать свет в комнате. Я не снимала одежды, в которой была на кладбище, скинув на пол лишь тяжелое промокшее пальто. А еще от него пахло смертью, я побыстрее запинала его под кровать. Я с тихим вздохом, словно подкошенная повалилась на кровать. Сон не шел, может быть потому, что серый призрачный свет непогожего дня струился в окно? Я задернула шторы, но это не помогло. Я ворочалась с боку на бок, комкала в руках подушку, натягивала одеяло до самых бровей, но ничего, как будто мой мозг сам отказывался спать. Я не хотела видеть кошмары и не могла уснуть. Наконец серый свет уступил место черной непроглядной темноте ночи. Я устало закрыла глаза, возможно, наконец, я усну, и кто-то на небесах, возможно, пожалеет меня и подарит мне ночь без сновидений.

Не знаю, сколько я проспала, но я различила отчетливый стук в окно. Ошарашенная, я села на кровати. Что за черт? Может быть ветка? Стук повторился. Я откинула одеяло в сторону и подошла к окну, рука, приготовившаяся отодвинуть занавеску, заметно дрожала. А что если там будет… Гарри? Или Дэн? Меня не пугали детские страшилки, но, черт побери, сейчас я, действительно, боялась. Я конвульсивно вздрогнула. Тонкая рука медленно потянула ткань на себя.

Нас разделяло всего лишь стекло, он сидел на карнизе, его темные огромные глаза смотрели серьезно и, как мне показалось, немного грустно, его светлая кожа казалась еще белее в непроглядной черноте ночи. Он напоминал скорбное мраморное изваяние ангела на одном из постаментов на кладбище, я вздрогнула от этого сравнения, вихрем пронесшегося в моем уставшем мозгу. Моя ладонь прижалась к стеклу в безотчетном порыве, он, словно отражение, скопировал мои действия и положил свою тонкую изящную ладонь со своей стороны стекла. Наши пальцы встретились, разделенные лишь тонкой прозрачной стеклянной стеной. Это выглядело словно злая насмешка над моими желаниями. Я ахнула и отошла назад.
- Эдвард? – прошептала я, конечно, он не мог услышать. Справившись с собой, я решительно распахнула окно. Он даже не подозревал, но я сделала это впервые в жизни, открыла окно, чтобы ко мне в комнату ночью вошел мужчина. Мои щеки заалели, словно маки. Он ухмыльнулся своей странной кривоватой улыбкой и легко впрыгнул в комнату, практически бесшумно. Не представляю, как это у него получилось!
- Белла, - его голос был тверд, - тебе грозит опасность, пожалуйста, выслушай меня, - его красивые темные глаза с опаской осматривали помещение, словно из глубин, например, моего шкафа могла исходить опасность.
- Я слушаю… - я осторожно присела на кровать. Господи, что он делает здесь ночью в моей комнате? Как он забрался на второй этаж? Долго ли сидел там? У меня было столько вопросов, а он даже не сказал мне «Привет». Эдвард был слишком сосредоточен. Он осторожно опустился рядом, его пальцы не находили себе места, постоянно запутываясь в растрепанных бронзовых волосах, он волновался.
- Белла, - он коротко вздохнул и отодвинулся, - ты должно поехать со мной, иначе может случиться непоправимое! – его глаза смотрели прямо на меня, в одно мгновение я даже забыла, как дышать, насколько его бархатный голос околдовал меня, я была пленницей этих волшебных темных глаз. Я не могла осознать смысл того, что он пытался донести до меня. Мне было все равно, когда он был вот так рядом, стоит только протянуть руку, моя боль, моя тоска по маленькому брату будто притуплялась, становилось легче дышать, будто Эдвард был моим воздухом. Я отчаянно хотела взять его за руку, но не решалась.
- Я, эм… - я не могла произнести ни одного членораздельного звука, - Чарли, Камилла… Я хотела выспаться…
- Белла! – его голос стал нетерпеливым, - это очень важно, поверь мне, просто поедем со мной….
Куда он хочет отвести меня? Возможно, ему следует придти с утра, попросить об этом Чарли, и … я не знаю, его столь поздний визит был таким обескураживающим… А его предложение таким заманчивым. На мгновение я закрыла глаза, мое воображение рисовало мне заманчивые, слишком уж яркие картинки, но я попыталась быть благоразумной:
- Сейчас ночь и, Эдвард, ты мог бы мне хотя бы объяснить, куда и зачем мы едем… - я, действительно, хотела быть ответственной. Его полные губы нетерпеливо сжались в упрямую полоску, брови сдвинулись к переносице, он покачал головой:
- Я все расскажу тебе, но, позже, пожалуйста, Белла, просто поверь мне… - казалось, он умолял, - Я когда-нибудь обманывал тебя? – он снова заглянул мне в глаза своими прекрасными темными озерами, скрывающими не одну тайну. Я поперхнулась:
- Нет… - я ответила только на последнюю часть его вопроса.
- Тогда, пожалуйста, давай быстрее! – решительно скомандовал он. Я пригладила волосы рукой:
- Так сойдет? – я нерешительно оглядела себя, я все еще была в темных траурных брюках и черной блузке. Он сосредоточенно кивнул. Боже мой. Он был завораживающе красив в своих странных немного порывистых движениях.
- Мы вылезем через окно? – спросила я. Мгновение он колебался.
- Да… - он протянул последний звук, как будто спрашивая мое разрешение на это действие. Меня охватила паника, а если он сорвется, и мы полетим вниз? А если Чарли пока не спит и убьет нас, словно уличных воришек? А правильно ли я поступаю, бросаясь с ним неизвестно куда?
Эдвард, не дожидаясь моего ответа, расценив мое молчание в качестве согласия, осторожно подхватил меня на руки, так, словно я была пушинкой, и очень осторожно вылез в окно на карниз. Я с ужасом посмотрела вниз. Вообще-то до земли было далеко, я судорожно вцепилась пальцами в его рубашку. Он тихо промурлыкал мне на ухо:
- Закрой глаза и все будет хорошо… - мне не нужно было повторять дважды. Уже через секунду (и как он так смог?) его ноги спружинили на землю. Я даже не почувствовала дискомфорта! Я в растерянности моргала, когда он опустил меня на землю, ах, как же не хотелось…

Его машина была припаркована за углом. Эдвард галантно распахнул передо мной дверцу. Я уселась на пассажирское сидение. О, Боже, что я делаю? Это так на меня не похоже, в день похорон одного из самых близких мне людей, я ночью сажусь в машину к странному однокласснику и не задаю вопросов. Может, я тронулась умом? Может, это сон? А может, я уже умерла? Эти мысли проносились в моей голове с бешеной скоростью. Но через мгновение он был рядом, длинные пальцы повернули ключ зажигания, мягко заурчал мотор. Я закрыла глаза, и мы помчались навстречу неизвестности.