Она только что прошла мимо, даже не удостоив меня взглядом. Впрочем, она вечно где-то витает, может, и не заметила просто.
План действий созрел в моей голове за считанные секунды. Но как его лучше воплотить в жизнь? Наверное, стоит заняться этим с самого утра, а сейчас поднабрать информации. Ведь во время расследования перед школьной революцией, я интересовался лишь отдельными моментами: чем Свон занимается кроме учебы, кто ходит в ее друзьях, есть ли у нее парень (его, естественно, не оказалось). А вот «милые мелочи» как то – любимые фильмы, цветы, музыка, жизненные цели и ценности – на это мне было, прямо скажем, наплевать. Но теперь уж я начну копать глубже. Так, чтобы найти уязвимые точки, определить центр ее мира – то, что ей дороже всего. Чтобы знать, как и кем притворяться. И куда бить.
Решено. Сбор информации начинается немедленно.
Я оглядываюсь. Поистине, нет в мире ничего быстрее человеческой мысли. Я столько успел обдумать, столько решений принять, а прошло всего ничего – секунд пять от силы. Стоит мне протянуть руку, и дотронусь до Беллы: она не успела отойти далеко.
Да, милая. Досье на тебя я начну собирать немедленно.
- Белла!
Я окликнул ее негромко: достаточно, чтобы она услышала, но недостаточно, чтобы узнала мой голос. Свон в замешательстве оглядывается по сторонам, но когда видит меня, выражение растерянности на ее лице сменяется удивлением. Она подозрительно выгибает бровь.
- Ты мне, Каллен?
- Да, - подхожу к ней с радушной улыбкой.
- Чего тебе? – судя по всему, церемониться со мной она не собирается.
- Мм… хотел поинтересоваться, куда ты идешь, - не стирая улыбки, говорю я.
- На историю. А что?
- Можно тебе компанию составить?
- У тебя же сейчас английский.
Произносит она эти слова почти на автомате. И лишь на мгновение ее глаза распахиваются чуть шире, чем нужно, а на щеках появляется намек на румянец.
- Откуда ты знаешь? – мгновенно цепляюсь я за ее неловкость.
Она пожимает плечами.
- Сама удивляюсь, сколько мусора в моей голове. И как всё это там помещается?
Ладно, проехали.
- Как там урок прошел?
- Как всегда. Только без фон-барона местного разлива.
Фыркает, косясь в мою сторону.
Что ж, начнем. Тактика первая: задушевность.
- Зачем ты так? – тихо говорю я.
- Как?
- Ты понятия не имеешь, что происходит в моей жизни. Знала бы – не стала бы меня так зло подкалывать.
- Каллен, я тебя умоляю. Что не так в твоей несчастной жизни? Папа отменил вечеринку? Или, может, машину не того цвета подарили? Хотя, об этом ты еще, наверное, не знаешь: подарки-то только завтра. Ах, так может в этом и есть несчастье? День рождения сегодня, а до подарков еще, - она картинно смотрит на несуществующие часы на левом запястье, - целых двадцать часов!
Она откровенно смеется мне в глаза.
Окей, Эд, включаем лицедея.
Я останавливаюсь и с каменным лицом смотрю на нее.
- По-твоему, - тихо начинаю я после долгой паузы, - по-твоему, я – золотой мальчик, всем обеспеченный, чьи желания исполняются по щелчку пальцев?
- Ну-у… - уже не совсем уверенно протягивает она. – Не совсем так, но близко.
- А ты никогда не задумывалась, что у таких, как я, тоже есть чувства?
- Ага, - кивает она. – Голода и потребности во всеобщем внимании.
Я ее ударю, нет, честное слово…
- Боли и унижения, - сдержавшись и сохранив лицо, еще тише говорю я.
- Эдвард, - она словно с усилием выдавливает мое имя из себя. – Что случилось?
Хм. Что случилось?
- Вчера я узнал, что Эммет мне неродной, - убитым голосом хриплю я.
Она молчит, потом отводит глаза. Несколько раз набирает воздуха явно, чтобы начать говорить, но не решается.
- Это… Это большая новость, - наконец, спокойно произносит она. – Только стоит ли этим делиться со всеми подряд?
- Б-бо… большая?
Она что, рехнулась?!
- Большая?! Ты что, не поняла?! Это дикая новость! Ужасная, отвратительная! Пропитанная ложью! Он – приемыш! Мне всю жизнь врали, что у меня есть родной брат, а оказалось, что со мной четырнадцать лет под одной крышей жил совершенно чужой человек!
- Тихо, тихо, не кипятись…
Она оглядывается по сторонам. Из-за моих воплей на нас обращают внимание.
- Ну-ка, иди за мной.
Она хватает меня за рукав и тянет в узкий коридор. Дойдя почти до конца, она останавливается у какой-то подсобки, шарит рукой в кармане, а затем достает ключ на старой застиранной веревке и открывает дверь. Белла втаскивает меня внутрь небольшого темного помещения. На секунду я слепну, но не успевают глаза привыкнуть к темноте, как по ним больно ударяет яркий свет.
- Расскажешь кому-нибудь про эту комнату – задушу собственными руками, - мирно и даже как-то радостно заявляет Свон. – А теперь давай-ка разбираться.
- А откуда у тебя ключ? Чем ты тут занимаешься?
- Тебе что сейчас важнее: откуда у меня ключ или твоя проблема с братом?
Я невольно морщусь.
- Не называй его так.
- То есть как это – не называть? Всю жизнь был брат – а теперь кто?
- Чужой. Сосед? Я даже не знаю…
Белла спрыгивает с парты, на которую залезла минуту назад.
- Ты спятил?
- Чего?
- Я спрашиваю – в своем ли ты уме? Идиот… - неверяще мотает головой.
- Какого хрена я идиот?! – блядь, она достала меня уже. Хватит ли мне сил и воли, чтобы сделать из этой придурковатой мамзели кроткую и послушную цыпочку?..
- Да потому что идиот! И не кричи на меня. Вот скажи мне, что изменилось от того, что ты узнал правду. Ну, пускай, Эммет приемный. Что это меняет?
- Да всё!
- Да в том-то и дело – ни-че-го! Ничегошеньки это не меняет. Ты считал его своим братом, сколько себя помнишь. Вы выросли вместе. Вы семья, как бы ты этому не противился.
- Ты не понимаешь…
Сучка, зацепила за живое.
- Хорошо, не понимаю. Тогда ответь мне, что бы ты сделал, позвони сейчас твоя мама и скажи, что Эммет попал в аварию и лежит в эту самую минуту в коме, весь в синяках и со сломанными костями. Что бы ты почувствовал?
Я невольно дернулся. Ну, во-первых, отчасти мне было бы наплевать, ибо завтра всё будет заново. Эммет – с целыми костями, без синяков и всё такой же мне неродной. Но с другой стороны, что если моя теория про множество измерений правдива? Ведь это значит, что в каком-то из этих миров завтра всё-таки настанет. Эммет так и будет лежать на больничной койке, подключенный десятками проводов к системам жизнеобеспечения… Как-то слишком реально я это себе представил. И слева под ребрами что-то гулко ударилось и заныло.
Белла с победоносным видом стоит передо мной, скрестив руки на груди. Хмурюсь и мотаю головой.
- Ты всё равно не понимаешь. Мне всю жизнь врали родители.
- Они не врали, - спокойно отвечает она. – Они скрывали правду. Это разные вещи. И потом, сам подумай, что, если бы они решились рассказать вам об этом раньше? Ты же и сейчас морально не готов. Так что им следовало подождать еще. Или вообще никогда вам с Эмметом об этом не говорить…
- Они и не рассказывали. Я сам узнал.
- Откуда? – удивленно спрашивает она и опускает руки.
- Какая разница? – спокойно, Эд, спокойно, не выдавай своего раздражения. – Узнал и всё.
- И ты сказал ему?
- Конечно, сказал!
Белла прижимает пальцы к вискам и отходит.
- Идио-о-от…
Достала!!!
- Что опять не так? – я едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать.
Она смотрит на меня, как на… да, как на идиота и смотрит.
- Ты зачем это сделал? Из соображений «мне плохо, так пусть всем остальным тоже плохо будет»?
- Я что, по-твоему, должен был промолчать? Как родители?!
- Да!
Не знаю, что она читает на моем лице, но моментально кидается ко мне и уже более спокойным голосом произносит:
- Эдвард, ну сам подумай, что бы ты ощутил на месте Эммета? Даже тебе трудно принять этот факт, но по крайней мере у тебя остаются родители – родные, не приемные. Остается твое имя, твой дом. А у него сейчас весь мир вверх дном встал! Ты это понимаешь?
Она проникновенно смотрит мне в глаза. И внутри меня что-то с хрустом надламывается. Как сухая, безжизненная ветка. И тут же упирается острым концом в сердце.
Черт, а ведь она права… В каком-то смысле. Мне даже трудно представить, что сейчас должен чувствовать мой бр… брат. Фак. Эммет. Не поворачивается у меня еще язык снова назвать его братом. Даже про себя. Да, ему сейчас очень тяжело. Очень. Особенно после нашего разговора сегодня в коридоре. И для него, скорее всего, настанет мрачное завтра. В одном из тех измерений. Завтра, где вокруг будут неродные близкие люди. Они будут смотреть на него с искренним сожалением в глазах. Они будут просить прощения и уверять его, что тот факт, что он приемный, ничего не меняет. Что они всегда будут любить его – ведь он их сын. Сын. И точка. И может быть, когда-нибудь там, далеко за горизонтом времени, мы снова с ним помиримся, простим друг друга. Будем обсуждать бейсбол и цыпочек. Мутузить друг друга и пить пиво в гараже… Когда-нибудь. Только вот рядом с ним в этом далеком «когда-нибудь» буду уже не я. Моя странная тень. Или, может быть, он проснется завтра в полной уверенности, что никогда у него и не было старшего брата. Поскольку меня в этом завтра не будет.
Мне вообще нельзя использовать в речи будущее время. Незачем.
И вот скажи мне теперь, дорогая мисс Праведность, кто-то думает о том, что мне плохо? Не просто плохо, а страшно до чертиков? И не оттого, что брат неродной, не оттого, что с родителями рассорился в пух и прах. А оттого, что у меня нет будущего. В прямом смысле этого слова. У меня есть вечное настоящее – и не в псевдофилософском плане, озвучивать который так любят наши учителя и родители. У меня на самом-мать-его-деле нет будущего. И ни с кем я этим поделиться не могу. Вот об этом кто-нибудь думает, Белла?!
Я закрываю глаза и начинаю глубоко дышать. Сейчас успокоюсь и продолжу реализацию плана «Цель – Белла Свон».
Спустя несколько минут тишину нарушает тихий голос.
- Ну что, лучше тебе?
- Да, - отвечаю сквозь зубы. – Да, ты права. Не следовало мне ничего ему говорить.
- Поговори с ним. Вам обоим легче станет.
Пошла ты со своими советами!..
- Конечно, Белла. Спасибо, - вымученно улыбаюсь я. - Ты мне очень помогла. Правда, спасибо.
Я осторожно беру ее за руку – момент позволяет – и медленно кладу ладонью себе на щеку. Чертовы нежные пальцы… Свон смущается: отводит глаза, краска заливает ее щеки.
- Да на здоровье, Каллен. Обращайся.
Вот как. Пытается всё в шутку перевести. Вот уж хрен тебе, рыба золотая.
- Нет, Белла ты не понимаешь…
- Что, опять? – перебивает меня, улыбаясь уголком рта.
- Мне нужна была чья-то поддержка. И я очень рад, что этим человеком оказалась ты.
Тут я встаю и одним шагом приближаюсь к Белле, сгребая ее в охапку. Интересно, а на это она как отреагирует?
С полминуты она не шевелится, словно окаменела. Но вот я чувствую на спине легчайшее прикосновение ее руки.
- Каллен, ты это… - бурчит мне в грудь. – Осторожней, ага? Мне дышать надо изредка.
Да что ж тебя не пронять-то никак?.. Натужно смеюсь, отпуская ее.
- Прости.
Но не отступлю. Выгребаю из завалов ненужных эмоций старую, уже потрепанную за давностью лет, нежность и беру ее лицо в ладони.
- Ты меня спасла, - еле слышным шепотом.
Если бы нужно было охарактеризовать взгляд Свон одним словом, то этим словом было бы «недоверие». А примесей в нем хоть отбавляй: удивление, настороженность, непонимание. В этот момент она больше всего напоминает дикого зверька. Этакого суслика, однажды получившего бампером в лоб и теперь с крайней осторожностью выглядывающего из зарослей. И ни намека на ответную нежность. Ладно, пойдем дальше.
Наклоняюсь (быстро, чтобы Белла не успела сообразить, что происходит, и пресечь мой порыв на корню) и целую ее в плотно сомкнутые губы. Раз, другой. Но с тем же успехом я мог бы стараться присосаться к холодильнику. Ноль эмоций. Отрываюсь на секунду, чтобы посмотреть на нее. Глаза зажмурены. Брови нахмурила, но не недовольно, а так, словно сейчас расплачется. Снова впиваюсь ей в губы, и в какой-то момент мне даже кажется, что они шевелятся в ответ. Но это действительно лишь кажется. Черт, она что, всегда так «целуется»? Ведь второй раз – и та же песня без слов и без движений. Бревно.
Ладно, очевидно, что тактику придется сменить, так что до завтрашнего сегодняшнего дня можно больше не притворяться.
- Блин, ну что с тобой не так, Свон, а?
Ее словно током ударяет. Она вздрагивает и широко распахивает глаза.
- Что?
- Я говорю, что с тобой не так? Что я должен сделать, чтобы ты по-человечески меня поцеловала?
- А с какой вообще стати мне тебя целовать?
Я закатываю глаза.
- Тебе на пальцах объяснить?
- Да уж будь добр.
- Хочу я тебя, Свон. Хочу, понимаешь?
Ее глаза темнеют. Но, к сожалению, не от ответного желания. От злости. Раскусила, что я тут лишь спектакль устроил.
- Хотелка не выросла, чтобы со мной иметь дело, - внезапно огрызается она. Да что ж она как кошка, которой на хвост наступили?
- А я-то, дура, пожалела. Думаю, ладно, ему тяжело, поддержки ищет, целует кого попало от безысходности. Но ты как ребенок, который только и умеет, что ручки протягивать к игрушке и вопить «хочу-хочу-хочу»! – каждое слово она будто выплевывает. – Может, ты и про Эммета наврал, лишь бы на жалость надавить?
- Про Эммета – правда. И про меня правда. Ты мне нравишься, - блин, что-то не очень искренне получилось.
Она саркастично морщится и фыркает.
- Ага, вешай лапшу на уши. У тебя полшколы подстилок полностью в твоем вкусе. Что, теперь на экзотику потянуло? На тех, кто сразу вот так просто не даст?
- Успокойся, Белла…
- Пошел ты, Каллен. Не на ту нарвался.
Резко разворачивается на каблуках и направляется к двери. Не на ту, говоришь, нарвался? Не составляет особого труда догнать ее и, схватив за руку, повернуть к себе.
- Отпусти, - шипит она.
Но я не слушаю. Прижав ее к стене, я перехватываю обе ее руки и завожу за спину. Свон пытается отбрыкиваться и кричать, но мои губы довольно быстро оказываются задействованы в качестве звукоизоляции. Третий наш поцелуй отличается от первых двух. Грубый, мокрый. Страстный – с моей стороны, что уж от себя скрывать. И явно нежеланный – с ее. В какой-то момент Белла умудряется вывернуться и прокричать:
- Мне больно!
Эти два таких дурацких, простых слова словно окатывают меня ледяной водой. Руки мгновенно ослабляют хватку, я отступаю на шаг. И снова – déjà vu – злые слезы в глазах Свон. В глазах Беллы.
- Ненавижу тебя. Ненавижу!
Хватает сумку и стремглав вылетает из помещения.
М-да. Такая тактика точно не пройдет.