Эдвард

“Ты хороший человек, во всем”
Вот очевидный факт: я не такой.
В мире мифов и легенд магия часто вращалась вокруг фразы или слова, выбранных как пароль, за которые умирали мужчины, пытаясь их заполучить; слова, чтобы приручить животное, слова, чтобы отпереть сундук сокровищ … каждая цивилизация помещала власть в слова, которые многие считали само собой разумеющимся, но у слов действительно была власть.
Больше власти, чем понимала Белла.
Я лежал, не двигаясь, рядом с ней на мягкой кровати, слушая звуки ее дыхания и ее сердца, напевающего в груди. Случайный шепот ее голоса, когда она бормотала во сне.
Время проходило. Проходили и мечты.
И я становился все более негодующим на ее слова.
Не то, чтобы я не хотел верить ей. Просто я знал все иначе. Прежде я мог не придавать значения ее мгновенному безумию в доверии мне или поверить, что я был чем-то другим кроме монстра, которым являлся, но как она могла сказать это после того, что я рассказал ей?
Это было в два утра, когда я пришел к такому заключению.
После этого мое подавленное состояние начало раздражать меня. У Чарли снова был кошмар о Белле. Это было трогательно - наблюдать, как Белла снова борется с оружием в дрожащих руках, а ее лицо выглядит совершенно пораженным. Как будто она даже понятия не имеет, откуда у нее взялось оружие. Чарли был ошеломлен от того, что предохранитель снят. Он продолжал пытаться уговорить дочь медленно опустить оружие, но Белла всегда была недотепой … как и полагалось, Чарли проснулся, содрогаясь и подпрыгивая. Я уже привык к этому: у Чарли часто бывали одни и те же сны, и хотя он хотел, он не мог проверить свою дочь, так как уважал ее частную жизнь. Мне не нужно было беспокоиться о том, что придется покинуть свой пост.
Чарли просто прервал бы мою небольшую задумчивую сессию, приветствуя ее этим утром; я же беспокойно сидел здесь, размышляя о своей жизни. С каких это пор я начал обдумывать свою жизнь?
Господи, Эдвард, ты растишь себе пару, подумал я о самом себе, закатывая глаза. Я позволяю девушке держать свою руку, ничего не делая с этим. Я рассказал ей все о своем прошлом — что я собирался делать потом? Позволю ей заплести себе волосы? Я посмотрел на нее вниз, мои брови сошлись в резком хмуром взгляде, пока я задавался вопросом, как она обвела меня так надежно вокруг своего пальца. Для пользы эксперимента я сконцентрировался на яде в своем рту, сосредотачиваясь на том, чтобы собрать капли, которые устойчиво начали наполнять мой рот, пока я воображал запах и вкус крови … думая, что это была самая легкая часть. Погружать зубы в ее бледную, прозрачную кожу было легко в голове, приятной мечтой. Медленно, я опустил голову к ее шее и вдохнул аромат ее крови и кожи, живот напрягся от голода и желания одновременно. Губы задели ее кожу в мягкой, прохладной ласке, но это было самое большее, на что я мог пойти. Она сдвинулась немного под моим ртом, мягко вздыхая. А я просто не мог. И это было не потому, что Белла была хорошим человеком, и не потому, что Белла не заслуживала смерти … а потому, что это причинит боль мне. Я был достаточно эгоистичен, чтобы отклонить боль, и это была единственная причина, почему она была жива прямо сейчас. Только одна единственная причина, почему Белла была неправа.
Я оторвал от нее взгляд, отодвигаясь на безопасное расстояние от ее шеи. Я не хотел быть здесь. Я хотел сидеть в кресле-качалке, где я мог наблюдать за нею, подальше от явной демонстрации того, что она думала обо мне.
Картина.
Она говорила все это; даже в преследующей темноте глаз существа она видела надежду, совершенство. Это напомнило мне о Дуге, идиоте, шею которого я сломал ударом по лицу. Гребаный благодетель человечества. Была только одна вещь, которую я ненавидел больше, чем благодетеля человечества, хотя они и были близки. Гребаный Джейкоб Блэк. Ублюдок все еще не переехал в Вашингтон, как он сказал Белле, хотя работа была законна. Уже была квартира, ждущая его — конечно, я все проверил, я не собирался верить слову, которое вышло из его грязного рта — но он был упрям. Планируя мой упадок.
Я вздохнул. Что еще было нового?
Я знал, что любил Беллу. Но в этом был скрытый смысл, который медленно сводил меня с ума — я ненавидел чувствовать себя так. Как будто я должен объяснить это самому себе. Как будто я должен был стать лучшим человеком или каким-то дерьмом того рода, который у меня вызывал отвращение.
Не было так, как это было с Эсме. Тогда я верил, что выжидал время, кипя под поверхностью и одновременно поддерживая «фасад», живя на животных и действуя цивилизованно. Отпустить это было … ужасающим. Электрическое чувство, похожее на адреналин, которое я почувствовал, когда Джеймс нашел меня, было тем, что я никогда не хотел почувствовать снова. Я хотел контролировать свою собственную садистскую природу, не жертвуя ею. Отсутствие этого контроля причинило боль Эсме, независимо от того, как поэтически красивым Карлайл заставил казаться ее падение. Она позволила мне, но я вынудил ее.
Я был неконтролируемым.
Я не был хорошим человеком.
Белла не спала долго этой ночью. Ее сердце начало ускоряться незадолго до восьми, глаза открылись несколько секунд спустя. Ее взгляд был дезориентированным, когда она поглядела на кресло-качалку у холста.
Я откашлялся, напоминая ей, что она пригласила меня оставаться здесь с нею.
Самый восхитительный румянец окрасил ее щеки, пока она поворачивалась, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза были слегка ошеломленными ото сна, а сердцебиение немного неровным.
- Ты выглядишь изнуренной, - прямо сказал я, при этом немного смягчив тон. Так она будет знать, что я не схожу по ней с ума или что-то подобное. Это было тем, что я ненавидел. Импульс сделать для нее все хорошо. Это превращало меня в женоподобную задницу. Я задавался вопросом, как много времени пройдет, прежде чем я начну печь для нее печенье или что-нибудь еще.
- Я должна быть у Ньютонов приблизительно через час, - устало пробормотала она.
- Притворись больной, - предложил я. Я не спал сам, но не было ли это нездоровым – так мало спать? Она покачала головой, закатив глаза, сбрасывая покрывало и нетерпеливо убирая волосы назад с лица.
- Тогда ты останешься со мной?
Я почти не уловил то, что она сказала, потому что мой взгляд автоматически переместился на ее живот. Когда она подняла руки, безрукавка задралась на ее плоском животе, и мои руки сжались в кулаки от их собственного согласия. Я знал, что ее кожа была гладкой, безупречной … но было почти слишком трудно сопротивляться желанию протянуться и провести пальцами по ее коже самому …
- Нет. - Я напряженно покачал головой. Я должен был уйти отсюда прежде, чем сойду с ума от собственного рыцарства и жажды. Она дразняще улыбнулась, совсем не обращая внимания на то, как я чувствовал себя прямо сейчас, и вспышка чистой настоящей потребности выстрелила через мое тело. Черт возьми, все ее лицо светилось, и Господи …!
- Тогда я не скажусь больной.
Я не потрудился попытаться убедить ее в обратном; я действительно не был в настроении вступать с нею в любой вид препирательств, потому что я без сомнения знал, что случится что-то плохое. И со всем ее дерьмом “Ты хороший человек” она бы, черт побери, позволила мне сделать что-нибудь с ней. Это выводило меня.
Она подошла к шкафу и вытащила джинсы и свитер.
- Белла, вчера вечером…
- Я должна увидеть Джейка, - выболтала она; ее лицо виновато вспыхнуло, пока она поворачивалась, чтобы встать передо мной. О, черт, нет!
- Что? - Мои брови взлетели вверх. - Ты знаешь, из всех глупых решений, которые ты принимала, включая прошлую ночь, это - безусловно худшее.
Я нахмурился, в расстройстве запуская руку в волосы. Не было никакого гребаного способа, которым я мог позволить ей оказаться рядом с этим ублюдком, никакого пути, никак.
Она обернула руки вокруг одежды, впиваясь в меня взглядом. Даже думая, что она совершенно сумасшедшая, я должен был признать, что выглядела она действительно чертовски привлекательной, когда сердилась. Разъяренный котенок.
- Вчера вечером? - спокойно повторила она, ее глаза светились.
- Джейк? – парировал я, пытаясь сохранить свой голос ровным. Не было никакого гребаного способа, чтобы она когда-либо могла оказаться рядом с ним снова.
- Не смей, - зарычала она.
Она, черт возьми, рычала на меня. Она была самой горячей чокнутой девушкой на планете. Мой маленький котенок рычал на меня. Она использовала в своих интересах мое на мгновение ошеломленное выражение лица, чтобы рвануть вперед со своим разглагольствованием.
- Знаешь что? Fuck you *, Эдвард! Я играла в твою маленькую садистскую игру, я порвала с Джейком, я выслушала твою душераздирающую историю, но я не собираюсь позволять тебе говорить мне, что могу делать, а что нет! Я никогда не собираюсь позволять кому-то делать это со мной снова! Поэтому. Fuck. You.
Долю секунды я думал «ну и хрен с нею», но не было похоже, что у меня был хотя бы шанс. Когда я отказывал себе в чем-либо? Наблюдение всего этого разжигало меня, черт побери, возбуждало меня, это было слишком горячо, и я просто не мог … удержать себя. Я захватил ее лицо в ладони, обрушивая свой рот вниз на ее, прежде чем она смогла высказать хоть слово протеста.
Целовать Беллу было столь же головокружительным, как дегустировать самую сладкую кровь на губах. Я пытался быть осторожным, я пытался толкнуть себя через вспышку электричества, которое буквально трещало между нами. Я почти делал ей больно своим поцелуем, и мне удалось бесконечно мало замедлиться, достаточно, чтобы получить щепотку контроля над ситуацией. Я слышал ее сердцебиение, быстро напевающее в груди, пока ее кулачки сжимались на кромке моего жакета, обхватывая мои бедра, а я фактически разорял ее гребаный горячий рот. Она не боролась со мной.
Я гладко скользнул своим языком мимо ее губ, издавая стоны в ее рот. Жар практически исходил от нее волнами. Моя рука скользнула вдоль ее лица и запуталась в шелковистых волосах, в то время как другая медленно двигалась вниз по ее шее, вдоль руки, оставляя электрический след вниз к бедру. Она задрожала, и ее язык в качестве эксперимента прикоснулся к моему. Я фактически зарычал от одобрения, и она запустила руку в мои волосы, мягко притягивая, пока я продолжал исследование ее рта своим языком.
В этот момент даже кровь Беллы не могла конкурировать с ее вкусом. Я едва осознавал, что она пятилась назад, пока ее колени не ударились о кровать, и она мягко не упала назад, увлекая меня за собой, не разрывая контакт. Я обхватывал ее одной рукой, мой рот оставил ее, когда я начал покрывать прохладными поцелуями ее шею, облизывая и дегустируя ее мягкую кожу.
- С каких это пор «Fuck you» стало приглашением? - простонала Белла, затаив дыхание; ее глаза трепетали, закрываясь, пока я целовал пульс на ее шее, задерживаясь там своим языком и продолжая пробовать на вкус ее кожу.
- С тех пор, как ты изобрела это, - прорычал я, двигая руку вниз по ее плечу, чтобы обхватить ее грудь. Она выгнулась под моей рукой с ошеломленным выражением на лице, испуская самый горячий гребаный стон, который я когда-либо слышал.
- Эдвард, - произнесла она, таща меня к себе своим маленьким кулачком, сжав мои волосы.
Я стонал, высвобождая себя из одежды. Мое дыхание было резким, и я был в брюках более твердым, чем когда-либо. Но я не мог просто…
- Нет…
Я ушел уже до того, как она смогла договорить. Окно было открыто и две мои ноги твердо стояли на земле меньше, чем за секунду. Ругательство за ругательством вырывались из моего рта. Какого хрена я думал? Я нахмурился, оскорбительно смотря в окно Беллы, как будто ожидая, что она подойдет к нему и ухмыльнется мне вниз. Я проклинал все подряд: питаемое адреналином электричество, которое начало пропитывать мое тело, холодное осознание, рассветающее во мне, пока я начал бежать от Беллы так далеко, как мог. Остатки любого здравомыслия, которое я имел, уносили меня все дальше. Негодование и раздражение вспыхнули к жизни, чувства, которые я хотел давно похоронить, но я наслаждался своей внезапной свободой от ограничений на том, что ссылался на здравомыслие. Я направлял все неправильно, потому что буквально боялся Беллы до смерти из-за того, что она позволяла мне трогать ее и целовать ее … и того, что она не останавливала меня.
Я вошел в дом, хлопая дверью, немного переусердствовав. Я видел, как Розали мысленно закатила глаза в своей спальне, уже привыкшая к моим настроениям.
- Возвращение Эдварда, - пробормотала она себе. И я почувствовал, что вернулся. Я продолжал наблюдать, как она просматривает многочисленные корсеты в своем платяном шкафу, восхищаясь своим прекрасным телом в зеркале длиной до пола. Эмметт откинулся на их кровати, его глаза тянулись по фигуре Розали с нетерпением и собственничеством — это был полный снос мозга, количество жажды в этом гребаном доме зашкаливало.
Я направился наверх, в раздражении открывая дверь своей спальни.
- Привет, детка.
Я вздрогнул, хмурясь на вампиршу, которая отклонилась на один из четырех столбиков моей кровати. Ее земляничные светлые волосы свободно лились каскадом вниз по гладкой спине. Она пришла в темной фиолетовой миниюбке с сетчатыми чулками и в черных кожаных сапогах по колено. Ее черный топ без рукавов сильно обтягивал и имел низкий вырез, подчеркивающий грудь и длинную шею.
- Какого хрена ты здесь делаешь? – прорычал я.
Таня ухмыльнулась.
- Я люблю, когда ты рычишь на меня.
Я приподнял брови, скрещивая руки на груди и прислоняясь к двери. Мои глаза обследовали ее тело в ее новом костюме, поражаясь тому, как небольшое украшение могло превратить классную одежду во что-то столь вульгарное.
Я нетерпеливо повторил свой вопрос.
Ухмылка Тани спала, ее голос стал резким.
- Я была терпелива. Я ждала, пока ты справишься со своей небольшой фазой, но у тебя свое веселье. - Она сморщила губы, глядя ниже пояса моих джинсов. - Или его нехватка.
Было забавно, что она подумала, будто мое возбуждение было из-за нее. Черт, она никогда не добивалась меня с таким упорством, со всей этой одеждой, а все, что я делал, так это думал о Белле — что определенно не помогало управлять ситуацией.
- Фаза? - повторил я саркастически. - Таня, ты была фазой. Осознай это.
Таня, очевидно если и была раздраженной, не поняла намек. Она поднялась на мою кровать - ее голова почти достигала потолка, - и начала пробегать пальцами вдоль столбика кровати, а ее глаза все время наблюдали за мной. Когда она обвила ногой деревянную опору, я почти закатил глаза. Только такая, как Таня, могла использовать столб кровати в качестве стриптизерского шеста.
- Ты никогда не будешь трахать кого-то столь же талантливого, как я, - с легкостью сказала Таня низким и обольстительным голосом. Она обхватила столб обеими ногами, медленно вертясь, а ее взгляд стал тяжелым, провокационным. Она снова подняла себя наверх, наблюдая за мной из-под опущенных ресниц.
- Кого-то, кто понимает то, в чем ты нуждаешься, Эдвард. Как ты играешь.
- И что заставляет тебя думать, что я нуждаюсь в грязной шлюхе в своей кровати? – потребовал я. Таня надулась, поднимая руки над головой, чтобы обхватить столб и снова соскользнуть вниз с раздвинутыми ногами.
- Ты такая же шлюха, как я, детка, - засмеялась Таня. – Поэтому мы и понимаем друг друга так хорошо.
Я никогда не замечал, каким режущим был ее смех, звенящим и фальшивым. Даже с естественными мелодичными тонами ничто не могло смягчить неприятный звук. Я сочувствовал ее причине в прошлый раз, когда она пригласила себя в мою комнату, но я не был ни в каком гребаном настроении иметь дело с нею сегодня.
- Попробовать я мог бы, но я все еще не в состоянии понять твое постоянство, - прорычал я.
- Глупышка Эдвард, - дразнила Таня. - Это просто, правда …
Она соскользнула с кровати, медленно приближаясь ко мне, обольстительно покачивая бедрами. Ее постоянство раздражало меня без причины, и мой гнев только вспыхнул, когда она двинула руки вдоль моих, ее губы изогнулись в медленную ухмылку, а глаза посмотрели в мои так, будто она знала, что действительно происходило в моей голове. У нее не было никаких гребаных идей.
Но я знал, что происходило в ее голове. Она хотела, чтобы я трахнул ее. Она не заботилась о любви — любовь, по ее мнению, была человеческой эмоцией, чем-то, что она смущалась разрешить себе чувствовать. У гребаной шлюхи был комплекс превосходства. Но она также хотела и что-то еще. Что-то большее, чем просто меня.
- Черт побери, выкладывай, Таня, - раздраженно потребовал я, с силой пихая ее подальше от себя. Ее глаза вспыхнули, темный огонь прорвался в их черных глубинах. Она толкнула меня назад к двери, мертвенно бледная.
- Нас, - прошипела она. - Мы могли бы быть более сильными, чем ты мог когда-либо себе представить. Сильнее, чем гребаные Волтури, потому что мы не обязаны ограничивать себя правилами.
Я холодно засмеялся ей в лицо.
- Ты хочешь покорить мир?
- Нет, ты гребаный идиот! - Она схватила отвороты моей рубашки, измученная жаждой власти улыбка появилась на ее губах. - Я хочу перестать прятаться.
Она прижала себя так близко ко мне, как могла, опьяненная мыслью о власти, и какой-то экстаз свободы начал пропитывать мой разум. Я видел это в своей голове - ее несбыточную мечту. Мир, где вампиры не скрывались. Я сердито боролся с собой против ее убедительной мечты, бесплодно пытаясь думать рационально. Нет больше гребаных охотников. Никаких Джейкобов Блэков. Никаких гребаных человеческих масок. Но что могли два вампира сделать против всей охраны Волтури, число которых составляло приблизительно полсотни? Мой собственный опыт научил меня, что даже без их специальных сил, никто не мог убежать от Волтури. Это бесполезно, если они хотели настигнуть вас.
Таня ощущала, что, хоть и неохотно, она зацепила меня, но затем она сделала ошибку.
Она поцеловала меня.
Грубо. Резко. Высокомерно. Это слишком отличалось, было слишком чуждым тому, что я действительно хотел. Даже близко не такая теплая, такая мягкая, столь хрупкая. И я хотел сломать ее. Я хотел причинить ей боль. Я схватил ее голову, пихая пальцы сквозь ее светлые волосы и просовывая язык между ее губами. Таня застонала, хватая мою рубашку и срывая ее с меня, когда я засунул свои руки под ее юбку.
- Это то, что ты хочешь, Таня? - резко спросил я. Я развернулся, пихая ее к двери; ее спина выгнулась, когда я поднял ее вверх по дереву. Я точно знал, чего она хотела. Ей даже не нужно было открывать рот, я видел ответ в огне, загоревшемся в ее глазах, и в том рывке, с которым ее ноги обхватили мою талию. Один раз ставшая шлюхой, шлюхой и останется.
- Ты скучал по мне? - Она сладко улыбнулась, а ее мысли источали победу.
- Нет, - сказал я ей злобно. Я порвал ее трусики. Она рванула в моей молнии. - Это ничего не означает.
Я толчком вошел в нее, и она закричала, обхватывая мои плечи для баланса.
- Это не твое гребаное имя я хочу кричать, Таня.
Я продолжал двигаться в ней, холодно и преднамеренно, пока она двигалась со мной, несмотря на попытки сопротивляться. Я знал, что она слышала, что я говорил. Я знал, что она чувствовала каждый слог. Но один раз ставшая шлюхой, шлюхой и останется.
- Ты шлюха, и это все, для чего ты хороша.
Она кричала мое имя и в гневе, и в неохотном экстазе, и я двигался в ней, пока она не достигла кульминации в большой степени против своего собственного желания, царапая мои плечи и издавая стоны.
Мой собственный оргазм был достигнут с таким же холодным обдумыванием, с каким и был организован весь акт. Я вытер руки об нее, метафорически и буквально. Это не было удовлетворением. Она не могла дать его мне больше, и она знала это.
Я оттолкнул ее от себя, и она споткнулась на своих ослабевших коленях, чередуясь между тем, чтобы впиваться в меня взглядом, и выкрикиванием ругательств в своей голове. Я скользнул в джинсы, выражение моего лица было темным и грозным. Она неистово пыталась понять, что только что произошло, а факт, что я мог прочитать ее мысли на мгновение выскочил из ее головы. Теперь в ее мыслях не было и следа победы.
- Какого хрена с тобой случилось? - сердито потребовала она, затаив дыхание.
- Я жду, пока твой гребаный мозг схватит тот факт, что Я. Не. Хочу. Тебя, - резко ответил я.
Таня закричала в расстройстве:
- Что, черт возьми, с тобой произошло?!
- Что я могу сказать, Таня? – дразнил я. - Я увидел свет.
Сконфуженное выражение лица Тани невероятно раздражало меня. Было возможно, что она действительно маниакальна. Мы были слишком похожи, я и она. Мы далеко зашли со своей властью, играя с людьми, играя, как незрелые ублюдки.
Но ни один из нас не был готов быть покорным.
В конечном счете, она сделала вывод, что я был смертельно серьезным, неторопливым, как и она. Она бросилась открывать дверь, вылетела как ураган, крича на меня и вербально, и мысленно, и хлопнула парадной дверью, сбегая вниз по улице.
Когда ее шаги затихли, я понял, что дом пуст; Эмметт и Розали, должно быть, ушли во время моего спора с Таней. Я уставился на остатки ее трусиков на полу, мой угрюмый вид еще более углубился. Кто знал, что она была таким психом? Чтобы хотеть пойти против Волтури - да нужно было иметь специальное клеймо «псих», чтобы сделать это. Нужно быть психом, от которого, как я надеялся, я успешно избавился.
Я схватил дистанционный пульт для своего музыкального центра и начал просматривать музыку на диске, пока не остановился на одном треке. Я снял одежду и собрался сжечь ее, потому что на ней все еще сохранялся ее запах. Я зашел в ванную и включил душ. Я стоял под брызгами воды до тех пор, пока успешно не отмыл каждый ее след на своей коже.
Выходя из ванной, я ухмыльнулся уместности лирики, ревущей из музыкального центра**.

* Прим. переводчика: думаю, что переводить не стоит, чтобы не потерялся смысл)))) И так все всем понятно!
** You Me At Six_-_Save It For The Bedroom