The Smashing Pumpkins - Blue Skies Bring Tears

Глава 6. Ясное небо – это к слезам

Белла Свон

Возвращение в школу – обратная дорога на самолёте – худшие три часа моей жизни. А я–то думала, ничего хуже перелёта в Форкс, сразу после тех ужасных новостей, быть не может. Я чувствовала себя словно в клетке, окружённая людьми со всех сторон... Всё, чего мне тогда хотелось – разрыдаться и увидеть Питера, но я не могла сделать ни того, ни другого.

Понимаю, что оцепенение, которое я ощущала, и стёртые рамки были за счастье, потому что всё, что осталось теперь – боль и разочарование. Я ошибалась, надеясь, что пройдёт неделя, и станет легче. Чувствую себя ещё хуже, чем прежде, а самое ужасное – понимаю, что всё это не только от горя по папе.

Прошло уже три дня, а я всё ещё шарахаюсь от воспоминаний о нашем свидании в кабинете. Свидание... вряд ли можно это так назвать. Скорее подойдёт определение "быстрый трах", но мне не по себе называть это просто трахом... впрочем, это было тем, чем было.

Я так думаю.

Не уверена.

Мне не по себе с тех самых пор, как я увидела Джаспера Уитлока у своего дома. А теперь стало ещё больше не по себе, и эта разница ощутима.

Папа был нашей каменной стеной. Он был лучшим отцом для нас с Питером. Он не пропустил ни одной футбольной игры и ни одной научной выставки, и даже на год вступил в родительский комитет, когда мы учились в средней школе. Ему всё непросто давалось, как и любому родителю–одиночке, но я ни разу не слышала, чтобы он плохо отзывался о маме, и понимаю, что существовало много причин, по которым нам лучше было остаться с ним.

Утренний звонок Питера в понедельник был настоящим кошмаром, я даже подумала, что это действительно страшный сон. И так я думала до тех пор, пока не поняла, что Кейт стоит рядом, спрашивая, что случилось и почему я сижу на полу посереди комнаты и плачу.

Этот звонок разрушил мой мир. Я думала о том, что когда–нибудь потеряю папу, когда на втором курсе у одной девочки в школе неожиданно умерли родители, но не ожидала, что это могло произойти так скоро. Мы вот–вот должны закончить учёбу. Знаю, как папа гордился бы нами, ведь мы первые в семье Свон, кто закончил колледж. У него на руках уже был билет, в мае он собирался прилететь в Лос–Анджелес с Питером.

Когда я думаю о том, как папа гордился нами, о том, что билет уже просто можно выкинуть в мусорку, я снова срываюсь. Я буквально зажата с обеих сторон, потому что слишком поздно покупала билет; женщина слева как–то сочувствующе пялится в мою сторону. Она вполне мила на вид, поэтому я махаю рукой и отрицательно качаю головой, давая понять, что у меня всё в порядке и мне ничего не нужно от неё. Целую неделю я терпела сочувственные взгляды, а теперь просто не могу дождаться, когда окажусь в своей комнате, подальше от всего этого.

Я пыталась держать себя в руках, пока мы с дядей Уэйлоном ехали в Форкс, потому что знала, когда увижу Питера, вся моя сдержанность рухнет. Пока мы ехали из Сиэттла, я отправила ему несколько сообщений, на которые он не ответил. С каждой милей моё беспокойство за брата нарастало, добавляясь к общему нервозному состоянию, не говоря уже о том, как сильно я пыталась скрыть и то, и другое.

Когда мы приехали в Форкс и припарковались у дома, у меня совсем не осталось сил. Мы проезжали мимо полицейского участка, и только одно это заставило меня разрыдаться ещё сильнее. Я не успела до конца понять, что происходит, как снова, уже во второй раз за день, оказалась теперь уже на земле; сначала рядом со мной сидел дядя, а потом подошёл Питер.

Я ожидала, что увижу на лице Питера грусть и гнев. Я знала, что он будет выглядеть уставшим. Меня даже не удивил тот факт, что он как будто выглядел ниже и младше, чем в последнюю нашу встречу. Сидя на подъездной дорожке, на которой папа учил нас штрафному и двух очковому баскетбольным броскам, я не ожидала, как поглотит нас наше общее горе.

Но ещё больше, чем наша общая грусть, меня удивило то, что на какое–то мгновение эта печаль ушла, когда я увидела высокого блондина, стоящего с дядей Уэйлоном. Это быстро исчезло, но на протяжении нескольких последующих дней я находила это успокоение в Джаспере Уитлоке. Так было до вечера четверга, словно я была укрыта в центре бушующего торнадо: мне было спокойно и безопасно.

Мы летим сквозь грозовые облака к чистому небу Калифорнии, мне хочется покоя, хоть я и знаю, то, что случилось в четверг, после похорон, заново нарушило законы моей жизни. Всё внутри сжимается при мысли о том, как я накинулась на Джаспера, да что уж говорить, повесилась на него, и мне стыдно. Не могу понять, хорошо или плохо то, что мы так и не поговорили после того, как вышли из кабинета – все взмокшие, в мятой одежде; а, вспомнив выражение его лица ночью в коридоре, я снова чувствую, как глаза застилаются пеленой слёз.

Плюс к этому я беспокоюсь, что он скажет Питеру, если будет что–то рассказывать, и снова резко срываюсь: меня накрывает грусть, одиночество, опасения по поводу будущего, мысли о папе. Я летела в Форкс, зная, что Питер ждёт меня там, а теперь мне кажется, что я еду вникуда. Мне очень нравится моя соседка по комнате, но друзья это совсем другое, это не семья, и я страдаю от того, что мы с Питером не выбрали один и тот же колледж.

Остаток полёта я провожу в поисках хоть чего–нибудь интересного в своём iPod'е, чтобы хоть как–то отвлечься, но это бесполезно. Горе буквально поглощает меня, и нет никакой надежды на спасение.

Мы приземляемся, и я пишу Питеру смс, сообщая, что долетела. Он моментально отвечает, и от его простых слов: "Люблю тебя. Береги себя", на глаза снова наворачиваются слёзы. Я смахиваю их рукой, которую машинально вытираю о свою ногу. Чертовски устала от постоянных слёз. Невообразимо, что прошло всего шесть дней; а я уже не помню, как это – не плакать. Сегодня впервые за всё это время я проснулась без дорожек слёз, бегущих по лицу, но картинки из сна, который приснился мне, светлые волосы и голубые глаза, только ещё больше напомнили мне о том, какой бардак творится в моей жизни.

Я настолько сильно погружаюсь в свои мысли, что чуть не прохожу мимо Кейт на месте выдачи багажа. Она касается моей руки, возвращая к реальности.

– Белла, привет. – Взглянув на моё лицо, она обнимает меня. Моя сумка неудобно свешивается с плеча, вклиниваясь между нами, но мне явно не помешает, если Кейт попытается успокоить меня, поэтому я закрываю глаза и тоже обнимаю её.

В полном молчании мы ждём мой чемодан. Я чувствую, что Кейт хочет поговорить, узнать, всё ли у меня в порядке, но она просто стоит рядом и молчит. Знаю, она спросит позже, если я сама не заговорю; она никогда не давит на меня, если видит, что у меня нет настроения что–либо рассказывать.

Мы с Кейт редко созванивались на этой неделе. Всего пара сообщений и электронных писем, она спрашивала, как я держусь, больше ничего. Я ей ничего не писала о Джаспере, но обязательно расскажу. Просто не знаю, как начать разговор. Понимаешь, мой брат приехал со своим лучшим другом, и пока вся моя семья, друзья и ещё полгорода внизу скорбели по папе, мы наверху занимались сексом. Он классный парень. Тебе надо обязательно с ним познакомиться.

Вдобавок ко всем моим сожалениям я осознаю, что Кейт на самом деле понравился бы Джаспер, хоть я и не так хорошо успела узнать его, чтобы судить об этом; от этого мне становится ещё хуже. Но, несмотря на слабость Кейт к умным, уверенным в себе парням, я не знаю, как она отреагирует на мой рассказ. Я снова начинаю плакать, отвернувшись от Кейт в другую сторону. Конечно, это не остаётся незамеченным, подруга успокаивающе гладит меня по плечу. Так мы и стоим до тех пор, пока на конвейере не появляется мой синий чемодан.

Кейт подхватывает его и берёт меня под руку. – Пойдём, нужно ехать домой.

По дороге я замечаю, что на Кейт красная кофточка и кулончик, который она носит только по праздникам, её светлые волосы красиво уложены. Я понимаю, что она готовилась к свиданию, смотрю на неё, смущаясь, что совсем не подумала о ней.

– Боже мой, Кейт, я совсем забыла, что сегодня День Святого Валентина. Прости меня. Гаррет злится?

Кейт смотрит в мою сторону, закатывая глаза. – Не глупи. Мы только что обедали вместо того, чтобы поужинать вместе, и кажется, он очень рад этому. Он, видишь ли, на игру собрался идти. Но смотри, что он мне подарил! – Она приподнимает руку, демонстрируя браслет, а я успокаиваюсь, кивая и восхищаясь подарком. Затем Кейт рассказывает, что я пропустила за эту неделю. А я думаю о том, как там Питер, уедет ли он завтра, как сказал, или задержится подольше, чтобы решить сразу как можно больше вопросов по поводу дома. Мои мысли постепенно переходят от Питера к Джасперу, и в сотый раз я с горечью спрашиваю себя, почему мы не встретились раньше, в другой обстановке; может тогда, я смогла бы быстрее понять, что чувствую к нему.

Тянуло бы меня к нему также? Или это влечение было лишь результатом моего горя и сложившейся ситуации? Сомневаюсь, что когда–нибудь узнаю ответ.

Мы приезжаем в корпус колледжа, всё тихо. Народ либо на игре, либо смотрит её где–то по телевизору, а я рада добраться до нашей комнаты, никого не встретив.

Кейт суетится возле своего стола, пока я распаковываю сумку. Чувствую, как она смотрит на меня, наблюдая, как я подхожу к шкафу и запихиваю подальше платье, которое надевала на похороны.

– Хочешь перекусить? – спрашивает она, когда я застёгиваю сумку и заталкиваю её под кровать. Я не задумывалась о еде с утра, когда мы с Питером безмолвно позавтракали перед тем, как он отвёз меня в аэропорт на папиной машине... Поразительно, о скольких вещах мы не задумывались до прошлого понедельника. У Питера, например, вдруг резко отпала нужда копить на машину. Не думаю, что я смогла бы сесть за руль папиного автомобиля и спокойно следить за дорогой, но Питер всегда был сильнее меня, он справится.

– Нет аппетита, – отвечаю я.

Кейт кивает и пододвигает стул ближе к моей постели. Она кладёт ногу на ногу и похлопывает по кровати рядом с собой, приглашая меня сесть поближе.

Я сворачиваюсь рядом с подругой, укладывая голову ей на колени. Она суёт мне в руки свою плюшевую панду по имени Грегор, укрывает меня пледом и начинает успокаивающе поглаживать по голове.

– Рассказывай всё, что хочешь рассказать, – тихо произносит она. – Или ничего не рассказывай. Как тебе будет лучше. – Я закрываю глаза и утыкаюсь лицом в Грегора. Кейт так приятно перебирает мои волосы, я отдыхаю, позволяя себе освободиться от стресса и ненадолго забыться.

Когда я, наконец, решаюсь заговорить, рассказываю больше о своих переживаниях, чем о событиях прошлой недели. Наконец, я дохожу до своих тревог относительно Питера, рассказываю, как было хорошо и, в то же время, изнурительно видеть, что в Питере отражаются все мои эмоции.

– Когда я говорила об этом с Джаспером и спросила, что если Питер сможет справиться со всем этим, а я нет, он сказал, что нужно не столько справиться, сколько просто продолжать жить дальше.

– Кто такой Джаспер? Твой двоюродный брат?

Я вздрагиваю. Его имя само собой вырвалось у меня во время рассказа, и я не знаю, готова ли признаться Кейт во всём, что произошло.

– Эм, нет, он друг Питера из колледжа. Он привёз Питера в Форкс и остался с нами на несколько дней.

– Мило с его стороны.

– Да, – бубню я в ответ, возвращаясь мыслями к Джасперу. Я думаю о нём, о его губах, накрывающих мои губы, о его руках, блуждающих по моему телу и как в самый тяжёлый день моей жизни он на полчаса помог мне забыть обо всём плохом, что произошло.

– Ты чего? – спрашивает Кейт.

– В смысле? – я поворачиваюсь так, чтобы видеть её лицо, судя по которому её что–то удивило.

– К чему этот тяжёлый вздох? – Она слегка подталкивает меня. – Кому–то похоже этот Джаспер понравился? – невинно спрашивает она, очевидно не подозревая о мыслях, которые только что пришли мне в голову. Но меня удивляет её вопрос, и моё лицо выдаёт меня раньше, чем я успеваю подумать. – О! – с ухмылкой констатирует она. – Он классный, да?

– Да, думаю. – Хотя мне и хочется добавить, что "классный" не то слово. "Офигенный" подошло бы больше; даже Анжела так сказала. Я закрываю глаза, собираясь с силами, чтобы рассказать всё Кейт. Может, она отреагирует не так, как я ожидаю.

Ещё с первого курса мы сидели с Кейт за одной партой на химии, и она слишком хорошо знает меня, чтобы не заметить, что что–то происходит. Она слегка сжимает моё плечо, а я вспоминаю, как Джаспер прикасался ко мне в том же месте, когда мы чуть не поцеловались в моей комнате.

– Эй, что случилось?

Я выдыхаю и собираюсь с духом, надеясь, что как только произнесу это вслух, станет легче. – Мы как бы с ним переспали.

– Что? – На секунду её руки замирают в моих волосах, но она быстро приходит в себя.

– Ты слышала, что я сказала, Кейт. – Я ещё сильнее зажмуриваюсь, будто так мне будет проще вести этот разговор.

– Как это произошло?

– Да вот просто... произошло.

– Когда? – Её голос начинает приобретать весёлые нотки, а я боюсь открывать глаза.

– В четверг, дома...

– Но разве не в четверг...?

– Да, – шёпотом отвечаю я.

Кейт снова замирает, я чувствую, как она напряглась. Наконец, я поднимаюсь с её колен и сажусь так, чтобы посмотреть ей в глаза. Как я и ожидала, она хмурится. – Ох, Белла.

Разочарование, которое я чувствовала последние несколько дней, думая о том, что отец не гордился бы моим поступком с Джаспером, выходит наружу вместе со слезами. Я отстраняюсь от Кейт и успеваю шагнуть от кровати в другую сторону, когда она останавливает меня, взяв за руку.

– Стой, не расстраивайся. Я не сужу и не виню тебя, ты же знаешь. Просто мне... – Она качает головой и смотрит на меня. Я снова сажусь на кровать, но не рядом с ней. – Мне... мне жаль.

– Тебе жаль? Почему тебе жаль?

– Потому что твой брат притащил домой мудака, который так ловко воспользовался ситуацией.

Через мгновение я вскакиваю с кровати и начинаю мерить шагами комнату из угла в угол, затем возвращаюсь к Кейт. Мои ногти больно впиваются в ладони.

– Всё было не так, Кейт. Он не пользовался ситуацией.

– Да, ладно, это что, правда? Ты бы это как–то по–другому назвала – заняться сексом с сестрой своего друга, которая переживает такое горе?

– Нет! Всё не так! Это я… я воспользовалась им.

– Как именно? – она скрещивает руки на груди и выгибает бровь. – И что же ты такого сделала? Забралась к нему на колени и потёрлась об него, чтобы привлечь внимание?

Я чувствую, как моё лицо начинает пылать от этой иронии, столь близкой к правде. Смотря под ноги, я подношу ладони к лицу, чтобы потереть глаза, затем смотрю на Кейт.

– Да, примерно так и было.

– Серьёзно? – она смеётся. – Любой уважающий себя парень, не позволит себе сделать что–либо подобное в такой ситуации, Белла, – она поднимает руку, прося тишины, когда я уже открываю рот, чтобы возразить. – Меня не колышет, как ты там его соблазняла, или насколько возбуждённым он был. Вы облажались. И я сожалею.

Мне безумно хочется встать на защиту Джаспера, и себя, но какая–то часть меня знает, что она права. Один из нас должен был остановиться до того, как это случилось. Ради Христа, да мы вообще не знали друг друга – и не узнаем, так как я безумно… испугалась разговора с ним, а потом… он уехал.

Мои плечи поникают, единственное, чего я хочу – забраться в постель и оставаться там до конца недели. Поворачиваясь к окну, я откидываю занавеску, чтобы взглянуть на двор колледжа. Комнатный свет не позволяет мне увидеть ничего кроме собственного отражения в стекле, и я отпускаю штору.

– Эй, иди сюда.

Я колеблюсь, прежде чем обернуться. Кейт протягивает мне Грегора, потряхивая им перед моим носом, и выглядит виноватой. Я возвращаюсь к кровати и сажусь рядом с подругой, опираясь спиной о стену.

– Прости, – произносит она. – Я тебе какой–то фигни наговорила.

– Нет, ты права. Конечно, права. Просто… – Она ждёт, играя с ушами Грегора, пока я пытаюсь оформить свои мысли в слова. Забрав у неё Грегора, я прижимаю его к груди и снова говорю. – Просто… Я думаю, это было что–то большее, Кэйти. Я думаю, что–то уже происходило между нами до того, как всё случилось. Мы… С ним так легко говорить… и… – я не знаю, как облечь эти ощущения в слова, впрочем, сомневаюсь, что она поймёт. Бросив взгляд на подругу, я вижу непонимание в её глазах.

– Тем не менее, Белла…

– Нет, никаких «тем не менее», – говорю я, качая головой. – И это уже не имеет значения. Вероятно, я уже никогда не увижу его.

– Не увидишь?

– Нет. А как? Я уеду через три месяца. Навряд ли Питер приедет сюда и привезёт Джаспера с собой, или что–то наподобие. Да, и у них скоро выпуск. Я даже не знаю, какие у него планы по окончанию колледжа, ну, кроме того, что он, возможно, поедет в Сиэтл вместе с моим братом… – я замолкаю, осознав, как ничтожно мало знаю о Джаспере Уитлоке, вероятно, и Кейт это понимает. Наверное, то, что мне известна его фамилия, можно счесть за чудо. И мысли о том, что я хочу знать о нём намного больше, угнетают, особенно оттого, что это невозможно.

– Ты даже не взяла у него е–мэйл или что–то ещё до того, как он уехал?

– Да, нет. Он оставил мне номер телефона.

– А ты дала ему свой? – она задумчиво смотрит на меня, когда я отрицательно качаю головой. – Собираешься позвонить ему? – Её внимание полностью сосредоточено на её прекрасном маникюре, но вопрос далеко не из категории заданных «между прочим».

– Хм, нет… Скорее всего, нет, – я пожимаю плечами и отбрасываю подальше мысли о том, как чудесно было бы услышать его голос, пусть даже по телефону.

– Наверное, это и к лучшему, – Кейт улыбается и гладит меня по ноге. А моё сердце тоскливо сжимается, когда она соглашается со мной. Ведь я понимаю, что каким–то краешком сознания, надеялась, что она будет возмущаться и, может, даже побудит меня позвонить Джасперу… Всё это так глупо. Я ненавижу себя. Снова.

– Ты говорила Питеру?

Подтянув колени к груди, я зарываюсь в них лицом. – Нет.

– Собираешься?

– Не знаю.

– А Джаспер, как думаешь?

Я неопределённо пожимаю плечами. Затем пытаюсь поставить себя на место Питера, не уверена, что ему будет приятно услышать подобное, независимо от того, кто ему сообщит, я или Джаспер. Если бы я привезла с собой Кейт, и что–то подобное случилось между ней и Питером… я бы решила, что Питер сделал это просто для того, чтобы забыться; да, особой радости мне бы это не доставило.

Даже если между мной и Джаспером и было что–то большее, нет никакого способа, чтобы Джас поверил, что я пошла на это по каким–то другим причинам. Мне грустно, от того, что он думает, что я воспользовалась им. И та девушка, которая буквально набросилась на него… выглядела, как Белла Свон, но это не была я, в полной мере. А что если именно такая я ему и понравилась? Может, ему нравятся агрессивные, не гнушающиеся грязными словечками девушки, пусть даже что–то мне подсказывает, что это не так.

– Эй, давай закроем тему, – Кейт обнимает меня за плечи и легонько сжимает их. – Но если ты захочешь поговорить, даже о Джаспере… в любое время. Обещаю, я больше не буду такой субъективной, ладно? – дождавшись моего кивка, она поднимается с кровати.

Кейт смотрит на время, оказывается, игра закончилась двадцать минут назад, она отказывается уходить, пока я не убеждаю её, что со мной всё в порядке. Когда она, наконец, уходит, чтобы разыскать Гаретта, я медленно переодеваюсь в пижаму. Затем посылаю смс брату; пока чищу зубы, приходит ответ, и я забираюсь в кровать, укутываясь в одеяло.

Лёжа в постели, я всё никак не могу перестать думать о папе, Питере и Джаспере, и всё ещё бодрствую, когда через пару часов возвращаются Кейт с Гареттом. Я слышу их шёпот и смех, и, отвернувшись к стене, крепко прижимаю к себе Грегора, притворяясь спящей.

Даже когда Гаретт начинает тихо похрапывать, мои мысли всё ещё прибывают в полнейшем беспорядке. Сколько времени должно пройти, чтобы я, наконец, могла спать спокойно – не знаю, но надеюсь, не очень много.

Целую неделю я пытаюсь вновь влиться в учёбу. Меня не было всего несколько дней, но по ощущениям – будто прошли месяцы, и я никак не могу войти в ритм. Вдобавок, я совершенно забываю про экзамен по геномике (прим. пер. гено́мика — раздел молекулярной генетики, посвященный изучению генома и генов живых организмов), но профессор Андресс, узнав от Кейт о моём отце, позволяет мне перенести сдачу на следующую неделю.

В среду Питер посылает мне ссылку на статью в электронной газете «Секуим и Порт–Анжелес Ньюс Онлайн» под заголовком «Похороны шефа полиции».

Более трёхсот людей оставили свои комментарии под статьёй, но не эти возвышенные слова соболезнования и поддержки привлекают моё внимания, отнюдь не из–за них моё дыхание ускоряется. Всё из–за фото к статье.

Фото с кладбища. Преподобный Вебер стоит у гроба, сложив руки перед собой.

Фотограф, видимо, стоял где–то левее меня, так как я оказалась на переднем плане. Мои глаза закрыты, Питер стоит с другой стороны, его тоже частично видно на снимке, он обнимает меня, заметно, как его пальцы с силой зарываются в мягкий материал моего пальто.

Впереди нас Билли, одетый в синий мундир, он протягивает мне свёрнутую в треугольник красно–бело–синюю ткань.

Я не обращаю внимания на свою осанку и на то, как прижимаю к груди свои руки, отказываясь брать флаг, будто этот жест может развеять дурной сон, в котором я оказалась. Всё моё внимание сейчас обращено на человека, стоящего за моей спиной. Он тянет ко мне руку, почти касаясь моего плеча.

Взгляд Джаспера устремлён только на меня. Кончики его пальцев буквально в миллиметре от моей спины. День был ветреным, и его волосы разметались так, что я могу отчётливо видеть лишь половину его лица.

Никак не могу подобрать правильное слово к его выражению, но это и не горе, и не грусть, отражающееся на лицах остальных присутствующих. Это что–то ещё, что–то другое. Проявившееся в его наморщенном лбу и уголке рта, опущенном вниз. Эта фотография полностью пленяет меня, интересно, о чём он думал в тот момент, когда тянул ко мне руку. И заметил ли это Питер, когда смотрел на фото?

Я добавляю статью в закладки, чтобы позже почитать комментарии и сохранить фото на жёсткий диск ноута. И я внушаю себе, что делаю это лишь потому, что статью могут убрать или сайт накроется, хотя в глубине души понимаю – это ложь.

Что–то похожее на смущение сдавливает мою грудь, когда я думаю о том, что мы наделали, но я не могу избавиться от этих воспоминаний и той теплоты, что охватывает меня каждый раз, стоит мне подумать об этом. Эта единственная фотография Джаспера, которая у меня может быть, интересно, я когда–нибудь смогу думать о произошедшем и не испытывать чувства вины? В настоящий момент мне сложно ответить на этот вопрос, но в любом случае – я хочу это фото. Удивительно, но этот простой снимок дарит мне то чувство покоя и мира, которое всегда охватывало меня рядом с Джаспером. И это уже сама по себе причина – сохранить его.

До конца недели я борюсь сама с собой. Каждый день после своего возвращения говорю с Питером, и Джейком – с ним я вообще обычно созванивалась каждые две недели – теперь же мы общаемся почти ежедневно. Разговоры с ними немного помогают мне, но не спасают от тех вещей, которые сами по себе всплывают в моей памяти, напоминая о том, что говорил или делал папа. В пятницу вечером я выжата как лимон заполненной учёбой и почти бессонной неделей, и мне, наконец, удаётся заснуть и проваляться в забытьи до позднего утра субботы. Хотя желанного отдыха мне это и не приносит: я всё так же напряжена.

Суббота и воскресенье тянуться до бесконечности, ещё никогда прежде я так не радовалась окончанию выходных. Свободное время в воскресенье кажется абсолютно лишним. Вместо отдыха я никак не могу отделаться от грусти, и лёжа в кровати, пытаюсь следить за выражением лица, чтобы на нём не отразились мои подлинные чувства, когда я вижу Гаретта с Кейт, держащимися за руки или милующимися на кровати Кейт.

В начале вечера, они собирают свои учебники, и Кейт хватает сумку. – Сегодня я останусь ночевать в здании братства. Тебе что–нибудь надо, или я пошла?

Ногой я отпихиваю одеяло и поднимаюсь с кровати. Кейт выглядит удивлённой, может, от того, что я подаю признаки жизни впервые за последние шесть часов.

– Иди. Думаю, я перекушу и буду смотреть «Детектива Раша» или ещё чего–нибудь.

Она крепко обнимает меня и тихо шепчет на ухо. – Всё наладиться, Белла, я обещаю.

Не знаю, что конкретно должно наладиться, но я киваю. И это совершенно неважно, что она имеет в виду, сейчас мне кажется, что хуже уже и быть не может. Со смерти папы прошло всего две недели, но я реально устала от всех этих дерьмово угнетающих меня чувств.

Сэндвич и три часа у телевизора, плюс, копание в моей косметичке, и я чувствую себя лучше, чем всю неделю. До того момента, как я залезаю в ноут за домашним заданием по одному из предметов и натыкаюсь на фото из он–лайн газеты, что я сохранила к себе на комп.

Я не могу бороться с собственной рукой, которая поднимается, чтобы кончиками пальцев обвести изображение Джаспера. Он выглядит так… ну, что бы там ни было, это не радость. Возвращаясь воспоминаниями в ту неделю, что я провела дома, понимаю, что могу припомнить всего лишь несколько моментов, когда могла видеть его улыбку. И мне грустно, но знание того, что я видела его улыбку, даёт мне ощущение света и покоя, так хорошо мне может быть только в его присутствии, и дело вовсе не в произошедшем после похорон.

Прежде чем я осознаю, что делаю, в моей руке оказывается мобильный телефон, и я листаю список контактов. Гаретт… Гретхен… Джейк… Джаспер. Я сохранила его номер, хотя не была уверена, что когда–нибудь буду звонить ему.

Кнопка вызова дразнит меня до того момента, как я закрываю и кладу телефон на стол. Десятью секундами позднее я снова поднимаю его и нахожу номер Джаспера с незнакомым для меня префиксом.

Чем я рискую, позвонив ему? Может, будет правильным узнать, добрался ли он до колледжа и всё ли в порядке? А ещё мне хочется поблагодарить его за всё, что он сделал для нас в Форксе. Ведь он пропустил целую неделю занятий, чтобы помочь с похоронами того, кого он даже не знал. Не может не восхищать то, что он оставался с нами так долго и сделал всё, что было в его силах.

Я пытаюсь не думать о навязчивом чувстве стыда, что ощущаю или о том, что мой отказ разговаривать с Джаспером в четверг вечером расстроил его.

Он не знает, что к тому времени, как я убедила саму себя поговорить – внушив, что он не станет осуждать меня за случившееся – и выбежала на крыльцо вслед за ним, задние габариты его машины скрылись в призрачном утреннем тумане.

Может, мне удастся объяснить ему это, и он не станет сердиться.

Я нажимаю на зелёную кнопку, прежде чем более тщательно успеваю обдумать, что именно скажу ему, и быстро подношу трубку к уху.

Звучит первый гудок, и меня моментально охватывает паника. Я вскакиваю и начинаю расхаживать по комнате, все рациональные мысли тут же исчезают из моей головы. Что я там планировала ему сказать? В бесконечной паузе между вторым и третьим гудком, я решаю повесить трубку. Но прежде у меня внезапно возникает мысль: что если он посмотрит на список не принятых вызовов и, увидев незнакомый номер, начнёт вслух удивляется, кто ему звонил, а в это время рядом будет Питер. Это останавливает меня. Я мечусь между надеждой, что он возьмёт трубку и мольбами, что он не ответит, когда четвёртый гудок прерывается, и я слышу голос.

– Да? – он немного сонный; бросая взгляд на часы возле кровати, я понимаю, что уже больше полуночи, вероятно, у него завтра занятия в первой половине дня, и он лёг пораньше.

Моё сердце ускоряется, а пальцы с силой сжимают телефон, но когда я открываю рот, чтобы заговорить, ничего не получается.

Пауза затянулась. – Алло? – снова молчание, на этот раз даже более долгое, прежде чем он в третий раз начинает говорить. И в его голосе я слышу тревогу.

– Белла?

---

Эту главу для вас перевели Julyoks и Тэя и отредактировали друг друга! Это первая глава от Беллы. Вот мы теперь знаем, о чём она думала. Обсудить и высказаться можно на ФОРУМЕ