История Ангела

Белла

Напевая слова песни «Psychosocial» группы Slipknot, звучащей по радио, я подергивала плечами в такт музыки, что совершенно не мешало мне поочередно снимать со стены картины, так старательно и прочно навешанные Эдвардом. Сам же Эдвард сидел на стуле, рассерженно смотрел на меня и молчал.

Я улыбнулась. Это было все, что я могла сделать, наблюдая за его недовольством моим музыкальным пристрастием. Вообще-то мне нравилась и классическая музыка, и некоторые песни в стиле Hip-Hop, Heavy Metal, Love Metal, особенно группа H.I.M и еще много чего, но сейчас я не могла повлиять на выбор песни, так как сам хозяин дома настроил именно эту радиоволну.

Поочередно сняв со стены пять картин с изображением пейзажей и аккуратно разложив их на столе, я подняла голову и посмотрела на Эдварда. Радио «замолчало», и в комнате повисла тишина. Эдвард, нахмурившись, неотрывно смотрел на меня. Выражение его лица заставило меня смутиться – мне не нравилось то, что я видела. А видела я гнев, его гнев, и это вынуждало меня предположить, что зря я разгневала вампира, хоть и не по своей воле.

«Что не так?» - спросила я шепотом.

«Эта музыка мерзкая».

«Это не так! - уже немного громче заметила я. - Просто нужно вслушаться в ритм. Это совсем неплохо, хотя... »

«Возможно, но все же, я не хочу, чтобы это жалкое подобие музыки звучало в моем доме. Запомнила?!» - сказал он сердитым голосом, схватил картины и побежал наверх.

Удивление и путаница ударили меня и вновь сбили с толку. Сначала он был добр, участлив, душевен. И вот он уже рассерженный и разгневанный, с задатками тирана.

Взяв оставшиеся картины, я поднималась по лестнице наверх, размышляя над тем, зачем я помогаю ему, ведь он прекрасно может справиться с этим и сам!

Поместив картины в большую коробку, я посмотрела в окно, прямо перед собой. Луны сегодня вечером что-то не было видно, и Эдвард не включил фары своей машины, как он обычно это делал, тем самым освещая подъездную дорогу к дому. Такого освещения может и недостаточно для людей, но, думаю, вполне достаточно для вампиров.

… Пыль от потрепанной старой коробки попала в нос, заполнив ноздри… и я чихнула. Рефлекторно наклонившись вперед, а потом, откинувшись назад, я ударилась головой о другую коробку.

Оглянувшись, я увидела много коробок, стоящих на полках, с уложенными в них журналами, книгами, газетами, дневниками в кожаных обложках, и покрытыми немалым слоем пыли. Закусив губу, я внимательно прислушалась к шагам… Тишина…

Встав на колени, я взяла дневник, потом еще один, и быстро побежала в «свою» спальню, заперла дверь, положила один из дневников в ящик стола, второй встряхнула и открыла.

Мое сердце колотилось с бешеной скоростью. Я была взволнована от предвкушения созерцания содержимого этого дневника, почти чувствовала историю, которая хранилась в нем, знала, что она происходила. Я была достаточно умна, чтобы знать это, но и достаточно упряма, чтобы вмешаться и узнать ее.

Как только я его открыла, ахнула. Красивые буквы предстали моему взору, замысловатые завитки и размашистость которых, воссоединились в единое целое – в слова. Слова этой исповеди и удары моего сердца… все перемешалось в магической феерии ожидания.

Я внимательно читала, молча, не выпуская слов из своих уст и из своего сознания, будто боясь упустить смысл... Боясь, что случайно оброненное мною слово, может быть использовано для причинения кому-то боли.

Дорогой Дневник,

Мама больна, она умирает, ей тяжело разговаривать, слова перемешиваются с кашлем, кровью, болью… Эта боль мешает ей дышать.

«Сынок, позови врача!» - осипшим голосом прокричала мама. Наверное, снова увидела призрак, тот страшный призрак из своего сна.

Я хочу, чтобы Бог дал ей умереть, просто умереть, чтобы она не страдала. Она мучилась и терзалась от боли даже того, когда спала, я видел… Потому что ее веки постоянно подергивались и она стонала… губы были сжаты в каком-то неистовстве, с оставшимися силами, которые тщетно боролись с болезнью… скрежет зубов и беспорядочные повороты головы… Как же ей больно!

Боже, помоги ей! Сжалься над ней! Прошу тебя!

За что ты наказываешь ее, заставляя так страдать? Ведь она ничего не делала, кроме как поклонялась Тебе всю свою жизнь! Ты превратил ее черные волосы в пучок серых нитей, ее живые зеленые глаза - в безжизненные сухие изумрудные шары, ее красивые пухлые красные губы - теперь тонкие и белые, искаженные раздирающей и поглощающей болью, ее здоровое и пышущее жизнью тело - теперь стало пустыней.

Ты жестокий Бог, и я не знаю… смогу ли я веровать в тебя…

Не в силах остановиться, я перевернула следующую страницу.

Дорогой Дневник,

Мама призналась мне, и это признание теперь навсегда изменило мою жизнь. Я узнал, что мой отец на самом деле мертв, а человек, на которого я семнадцать лет смотрел, как на отца, и старался подражать ему, и так гордился ним… он - не мой отец. Не мой…

Она рассказала, что моего настоящего отца звали Дэмиэн, он женился на ней, когда ей было 18 лет. Они очень хотели сына, но родилась девочка… Отец убил ее, потом еще одна, он и ее убил. Ему надоели одолевавшие его страдания, и постоянное ожидание… и он покончил жизнь самоубийством. А через девять месяцев после его смерти, родился я. Мама сказала, что она была тогда в состоянии глубокой депрессии, но что я – единственный счастливый огонек в ее жизни.

Она плакала и извинялась, что так больна, что обременяет меня заботами, что каждую секунду своей жизни не могла посвящать мне, но, что только из-за меня и для меня старалась всеми силами держаться за жизнь… Только для меня.

Я целовал ее щеки, мокрые от слез и шептал: «Все хорошо, мама… я тебя люблю, мамочка… я с тобой, всегда с тобой…».

Она все плакала и плакала в моих объятиях, а я только еще сильнее прижимал ее к себе, не позволяя ей увидеть слезы, которые стекали по моим щекам.

Прерывая рыдания, она продолжала рассказывать мне, что человек, который был для меня «отцом», Джереми, замечательный человек и истинный мужчина, всегда заботился о нас, о ней и обо мне, поддерживал нас, мы ни в чем никогда не нуждались. Я думал и впредь буду думать о нем, как об отце. Знаю, что он любит и маму, и меня.

… Мама сейчас спит, и ей снова больно, она исступленно прижимает одну руку к груди, а второй – сжимает простынь… Я слышу ее мысли, она хочет умереть, но не хочет расставаться со мной… Но знает, что вынуждена…

... Как это ужасно должно быть... знать все это, понимать, чем закончится... и в один из дней, похожим на предыдущий своим однообразием и переживаниями, потерять самого дорогого и любимого человека…

Моя… мамочка… умирает…

Переворачивая потрепанную, ветхую страницу, я продолжала читать.

Дорогой Дневник,

Солнечный свет озарял ее измученное болью тело, она улыбалась, держа в своих руках мои, и целуя их. Я смотрел на нее и уже видел те зловещие, беспощадные и неумолимые тиски…

«Сынок, я тебя люблю так сильно, как никто и никогда не любил свое дитя… - шептала она, неотрывно смотря в мои глаза, полные слез. - Не плачь обо мне, сынок. Я знаю, что Бог не будет жестоким ко мне, и скоро отправит меня в мир иной».

Ярость взорвалась во мне: «Бог - беспощадная сволочь! Это он сделал такое с тобой!»

«Эдвард Энтони Мейсен! - закричала мама, и я проклинал себя, что разгневал ее в такой момент. Я не хотел этого, но и сдержаться не мог. - Эдвард, никогда не говори так. Бог делает то, что делает… на это есть причины. И неважно, насколько тяжела ситуация. Происходит то, что происходит. Значит, должно быть именно так, а не иначе».

Такие же слова сказала мне когда-то моя мама.

Кивнув, я помог ей лечь, накрыл ее. Она отвела взгляд от меня и посмотрела на солнце…
Я слышал ее мысли… она знала, что это конец.

«Мама, ты боишься?» - шепотом спросил я.

Она также тихо, прошептала: «Да, но не потому, что меня ждет, а потому, что не знаю, что будет с тобой, дорогой мой красивый сын, мой ангел! Я не хочу оставлять тебя в мире, где не будет меня, чтобы защитить тебя от демонов! Я не хочу оставить тебя на произвол судьбы! Я люблю тебя и мне попросту тяжело смириться… Меня пугает неизвестность твоего будущего!»

Не в силах остановить слезы, стекавшие по моим щекам, я все же старался говорить спокойным, но, увы, дрожащим голосом: «Мама, не волнуйся обо мне, я всегда буду помнить тебя. Я никогда не забуду о самой главной, важной и любимой женщине в мире, в моем мире!»

Вздохнув, она закрыла глаза и еле слышно промолвила: «Я люблю тебя, сын».

«Я тоже тебя люблю, мамочка!»

Она ушла, я почувствовал это.

Мама скончалась сегодня утром, на рассвете.

Рухнув в рыданиях на ее бездыханное тело, я чувствовал, что ее сердце не бьется… и я не знал, что мне делать…

Не знал.

Сидя на стуле, я обхватил голову руками и с силой прижал их к вискам… перебегал взглядом с одной вещи на другую, неосознанно рассматривая стол, стены, окно, деревья… и плакал…

«Белла!»

Услышав голос Эдварда, который вывел меня из состояния оцепенения, я бросила дневник в ящик, закрыла его и направилась к двери, на ходу вытирая слезы. Распахнув дверь, я увидела Эдварда, он стоял там… И посмотрела на него уже иными глазами.

Я не видела в нем демона, чудовища, извращенца, как иногда мысленно называла его.
Передо мной был ангел с измученной душой, сошедший с небес со смертью его матери. Ангел, который потерял свою веру из-за ее жестоких страданий, видевший ее боль и ее муки. Все это я и увидела в его глазах, в его совершенных глазах… Пусть даже они и были мягкого красного цвета.

«Ты в порядке?» - настороженно спросил он.

Я кивнула и, силясь улыбнуться, проговорила: «Да, все хорошо».

«Тогда, давай продолжим».

Улыбка, проступившая на его губах, думаю, имела совсем иную причину, чем моя…

Грубовато схватив за руку, он буквально потащил меня вниз.

Но я даже не вздрогнула.

____________________________________________________________________________________

Вот такая вот история Эдварда. ФОРУМ.