Мы сидели на разных концах дивана. Я и Эдвард. Он, не моргая, уставился на меня. Я отвечала ему тем же.

Конечно, он имел полное право злиться и не доверять мне.

Но он, вроде как, и не злился, и даже доверял.

Что особенно странно после того, как поймал меня буквально на пороге, убегающую...

В светлой гостиной моего нового дома было уютно. Надо отдать должное - Эсме делала всё, чтобы приблизить нашу жизнь к человеческой.

Интересно, как жил Карлайл до встречи с ней?

И интересно, если бы она так не старалась, быстро ли они, а затем и я забыли, что это такое - не быть зверем?

Если во мне и была какая-то крупица надежды на то, что я отчасти человек, она умерла после первой охоты.

То, с какой скоростью перестроилось моё тело, стоило мне уловить шум бегущей по жилам крови, испуганный стук живых сердец и аромат того, что я жаждала, испугало меня... только после.

В первые секунды охоты я не думала ни о чём кроме насыщения, кроме желания, кроме жажды - сухой боли в горле.

Пальцы сами собой сжались. Лучше не думать и не воскрешать в памяти эти ощущения.

Жажда... она нескончаема, она всегда рядом. Стоит забыться и обратить на неё внимание, как из слабой и невнятной она перерастает в дикую и требовательную.

И кажется, что даже всей крови в мире не хватит, чтобы утолить её.

Хотя, возможно, есть то, что её успокоит... на более долгий срок...

Но я надеялась, что никогда не узнаю этого вкуса.

Они всё ещё боялись оставлять меня одну, хотя Эдвард, не вылезающий из моих мыслей, подтверждал, что я держусь весьма неплохо.

В любом случае, когда наступало время охоты, они старались выбирать места подальше от города.

Мне нравилось бежать по светлому сосновому лесу, наслаждаясь свободой и скоростью. Мне нравилось в такие моменты не думать о человечности. Мне нравилось чувствовать себя частью другого мира. Мне нравилось думать, что Розали Хейл уже нет. Что есть другое - свободное и счастливое существо без прошлого, требующего отмщения.

Но яд, стекающий по нёбу, стоило мне уловить присутствие своей жертвы, и то, как рвалась плотная звериная шкура под моими острыми зубами и первый глоток горячей, пульсирующей крови с издёвкой напоминали мне, как я ошибалась.

Вздохнув, я моргнула, первый раз за долгие минуты.

- Я помогу тебе, - внезапно сказал Эдвард, - при одном условии.

Я снова моргнула, теперь удивлённо. - При каком?

- Попытайся понять Эсме. Не отталкивай. Это ранит её.

Я фыркнула.

- У меня одна мать... по крайней мере, была. До сих пор есть.

Если моё сердце могло сжаться от боли, не сомневаюсь, сейчас бы оно так и сделало.
Но вместе этого в центре груди образовалась тяжесть и холод.

- То, что ты хотела сегодня сделать недопустимо.

О, как я ненавидела этот менторский тон Эдварда.

Закатив глаза, я вскочила с дивана и через шаг была уже у окна.

Зима сменилась весной - вялой и невыразительной. Только грязь и слякоть, и постоянные дожди, льющие с тёмного серого неба, на котором так редко появлялось солнце.

Впрочем, нам это было только на руку.

Опустив ладонь на оконную раму, я уставилась на полупустую улицу двумя этажами ниже.

Моё вынужденное заточение с каждым днём всё больше тяготило меня.

Никому не нравится быть заключённым в определённые рамки.

И мне тоже.

Я отталкивала любовь и ласку Эсме, не принимала её. Мне не нравилось, что она пыталась быть заменой моей человеческой матери. Всё внутри меня восставало против этого. Поэтому, когда сегодня она в очередной раз попыталась сблизиться со мной, я сорвалась.

Мне хотелось убежать к своему старому дому, взглянуть на мать с отцом.

Миллион раз я повторяла себе, не стоит этого делать. И я держалась. До сегодняшнего дня.
Сорвалась и помчалась к выходу лишь для того, чтобы налететь в дверях на каменное тело Эдварда, блокировавшее выход.

- Пойдём, - раздался за моей спиной спокойный голос Эдварда. Я знала, что он подошёл, но не думала, что так близко.

- Куда?

- Туда, куда ты так рвалась.

Я обернулась.

- Но сейчас ещё ранний вечер.

- Уже темнеет, - он посмотрел на небо за моими плечами. - Когда доберёмся до твоего старого дома, ночь скроет нас.

Я нахмурилась. Обычно мы передвигались только под покровом темноты. Вдоль аллей и проспектов, по крышам. Вернее, передвигались, если вместе с ними была я.

- Хочешь сказать, мы пойдём по улице, как...

- Обычные люди? - он сложил руки на груди и выгнул бровь. - Да.

- Но я... я... - сомнения в собственной выдержке, в которой я была так уверена всего несколько минут назад, охватили меня.

- Справишься.

К тому времени как мы добрались до дома моих родителей, я уверилась в собственных силах.

В первые минуты, когда мы свернули с нашей тихой улицы на оживлённый проспект, я думала, что не справлюсь - настолько остро отреагировали все мои чувства на смешение ароматов и стук десятков сердец.

Эдвард крепко держал меня за руку и, готова поспорить, пристально вслушивался в мои мысли, реагируя на их малейшее изменение.

Но я прошла это испытание.

Тёмные квадраты окон подсказали мне, что ни матери, ни отца не было на месте.

- Не переживай, может, оно и к лучшему, - резонно заметил Эдвард.

- Я хочу их увидеть... - замерев у кованой калитки, я провела кончиками пальцев по ребристому металлу. - Мне кажется, я буду жалеть, если не увижу их больше.

- А если тебе станет ещё тяжелее?

- Тяжелее? Сомневаюсь.

Я посмотрела на бежевый фасад здания, на половину увитый серыми голыми ветками плюща.

- А ты… если бы у тебя была такая возможность, ты бы не воспользовался ею, чтобы увидеть родных?

- Не знаю, - без всяких промедлений ответил он. – У меня нет, и никогда не было такой возможности. И я не играю в эти игры «что бы было, если бы», - он махнул мне рукой. - Пошли.

Словно тени, а ими мы и были, Эдвард и я обогнули дом, скользнули через задний двор к крыльцу. Он нащупал ключ за пустой клумбой, стоило мне лишь подумать о ней, и распахнул, а затем закрыл за нами дверь.

Знакомые запахи и привычный с детства скрип половиц заполнили мою голову.

Кругом были воспоминания. Давно позабытые и вновь возрождённые.

Гостиная. Отцовское кожаное кресло. Мамино шитьё. Старое радио. Кружевная салфетка, подаренная мне Ройсом.

Я тихо зарычала, устремляясь на второй этаж в свою комнату.

Пальцы любовно скользили по потрескавшемуся лаку перил.

Воздух в моей комнате был застоявшимся и спёртым, словно её давно не проветривали.

Аккуратно застеленное золотистое покрывало без единой морщинки лежало на кровати. Туалетный столик был заставлен всякой мишурой, которую я так любила. Взяв флакончик духов, я сняла крышечку и понюхала.

Фу! Закрыв, я с отвращением поставила духи на место.

Ужасно, как мне мог нравиться подобный аромат. Невыразительный и резкий.

На краю стола лежала пара пустых конвертов.

Между зубьями расчёски осталось несколько светлых волос, правда, намного темнее моих нынешних. Книга со стихами лежала там же, куда я её и положила, раскрытая ровно на той странице, где я остановилась. Генри Остин Добсон "Идиллии Старого мира".

Кончиками пальцев я провела по пыльному корешку.

Эдвард остался ждать за дверью.

Корректный как всегда. До зубной боли.

Направившись к шкафу, я распахнула дверцы, уже зная, что я унесу с собой из этой комнаты и из этого дома.

Выйдя обратно в коридор, я увидела Эдварда, замершего в темноте коридора.

- Всё? - спросил он.

- Да, пошли.

Я начала спускаться по лестнице.

- Зачем ты его взяла?

- Что? - я даже не повернула головы в его сторону. - Платье?

- Да.

- Ты ведь уже успел покопаться в моей голове, зачем спрашиваешь? - ответила я вопросом на вопрос.

- Я не это имею в виду, - лёгкий смешок долетел до меня, и по движению воздуха, я поняла, что Эдвард покачал головой. - К чему эти мелодраматические эффекты?

Может, для него моя жизнь и казалась мелодрамой, но я так не считала.

Передёрнув плечами, я слабо улыбнулась.

- Просто я так хочу.

А я всегда получала то, что хочу...

... до той ночи...