26 Глава. Вот такая она, любовь! Часть 2

Пробыв в больнице почти до вечера, я оставила Эммета с подругой, прервав его поток извинений, и доходчиво объяснив, что я больше не желаю вмешательства в мою жизнь. Он, понурив голову, что-то пробормотал про то, что старший брат для этого и нужен, чтобы лезть в не свое дело и портить жизнь.
Эдвард безапелляционно заявил, что отвезет меня домой, и я согласилась. Я знала, что этого разговора не избежать, и решила не откладывать это в долгий ящик. Чем быстрее я разберусь с этой болезненной ситуацией, тем лучше.
Но, он молчал всю дорогу до дома. Лоб прорезали морщины, будто он собирался с мыслями и наверно прокручивал объяснения в голове.
Я наслаждалась его нервозностью и злорадствовала.
Ближе к дому мне стало жаль его.
- Эдвард, прекрати себя казнить. Прошу тебя. Ты не сделал и не сказал ничего такого, чтобы я не ожидала. Это все я. Я стала слишком зависима от тебя, но я не собираюсь доставлять тебе проблем. И я не хочу, чтобы ты врал мне сейчас, для того чтобы успокоить. Вижу, ты чувствуешь себя виноватым. Да вы все теперь взяли за правило относиться ко мне, как к хрустальной. Эдвард, я беременна, а не больна, не нужно меня жалеть, не нужно печься о моем благополучии. Я справлюсь. Всегда справлялась. И заметь, никто мне не помогал. И вообще от помощи одни проблемы. Это ослабило меня. Но я в порядке, правда.
- Все сказала? – зло бросил он, когда мы вошли в гостиную моего дома.
- Ну, да, - я немного опешила, видя, что злость эта направлена не на меня, а скорее на него самого.
- А теперь послушай меня, – он взял меня за плечи и слегка встряхнул. - Я просто хочу сказать тебе, что ты не права. Я никогда не жалел тебя! Хотел немного помочь, уберечь от бед, заставить тебя улыбнуться – это была моя цель, она естественна, потому что не могу оставаться к тебе равнодушными, никогда не мог. Дело в тебе, в твоих поступках, в твоей битве со смертью. Тебя невозможно остановить, и у меня и моей семьи нет ничего, чтобы помогло тебе выиграть эту битву, разве что только у отца. Мне остается только наблюдать за этим и сходить с ума от собственного бессилия, но невозможно оставаться к тебе равнодушным. Это никогда не была жалость. Это всегда была ты, единственная причина всех моих поступков. Ты, как человек, который сделал мою жизнь иной, навсегда останешься в моем сердце. Это всегда была только ты, Белла, твои глаза, твой запах, твоя улыбка, твои слезы. И поцелуй был тот не из жалости, а потому что с тобой я другой, когда ты рядом, ты заполняешь весь мой мир собой. И поцелуй был лучшим из всего, что я чувствовал, даже если ты сейчас и жалеешь о нем. Ты в моей душе. Если бы все было иначе, я бы боролся со всем миром ради тебя, потому что ты стоишь этого. Если бы мы встретились в другой жизни, я бы уже сделал тебя своей и ничто бы меня не остановило. Но мы в этой жизни, и я ненавижу себя за это.
- Почему? – прошептала я, не понимая и половины его слов. Это было фактически признание в любви, только без главных трех слов. Это немного оглушило меня. Я чувствовала, что он не врет. Вчера он тоже не врал. Он действительно так думал, но видимо что-то пошло не так. Так же как и у меня.
- Почему ты так говоришь? Я знаю, что мы разные, но, черт, разве это причина? Это из–за ребенка? Из-за того, что моя жизнь катастрофа? Но это же не навсегда, я надеюсь, во мне живет эта надежда, – это было впервые, когда я умоляла мужчину взять меня.
- Что? – удивился Эдвард, беря мое лицо в ладони, находясь в опасной близости. – Нет, нет что ты, милая, это все неважно. Наоборот, в последнее время я представляю, как ты держишь на руках этого младенца, и мне не выносима даже мысль о том, что ты хочешь его отдать. Я могу пойти даже против своей матери в этой ситуации, как ты могла подумать, что я испытываю к тебе только жалость? Ты стала для меня светом. Я не знаю, когда это началось и как так вышло. За то время, пока я был рядом, случилось что-то такое, что заставляет меня сейчас сходить с ума.
- Тогда я ничего не понимаю. Это потому что у тебя есть другая? – спросила я, отстраняясь.
Никогда бы не могла подумать, что другая женщина может стать таким препятствием. Что это на самом деле, верность?
- Да, Белла. Черт, да. И я никогда не смогу быть рядом с тобой. По крайней мере, пока она хочет быть со мной, я буду рядом с Таней, - отчаянно произнес он, с такой болью в голосе, что мне стало не по себе.
- Ты ее так любишь? – прохрипела я, видя, что у меня больше нет ни единого шанса.
- Не все отношения есть любовь. Есть вещь сильнее любви. Я никогда не хотел причинить тебе боль, Белла. Я думал, что знаю тебя, я думал, что ты даже не подумаешь полюбить меня, я был уверен, что легкий флирт не навредит тебе, и я сделаю больно лишь себе, а тебе от этого станет немного легче. Если бы я знал, что сейчас буду стоять и смотреть, как ты плачешь из-за меня, я никогда бы к тебе не приблизился.
- Но ты ошибся и что делать мне? - я хотела, чтобы это звучало зло, но вышло жалко. - Наверно забыть тебя, пока я еще могу. Пока моя жизнь такая странная, что на себя у меня нет времени и сердечные травмы будут не такие болезненные.
- Я не могу предложить тебе, того чего ты достойна, Белла. Хочу, ты не представляешь, как я этого хочу, но не могу. Знаешь, чего мне хочется сейчас? Запереться с тобой в спальне и любить до рассвета, а завтра проснуться, держа тебя в руках и знать, что ты моя навсегда, сделать тебе предложение, смотреть на то, как ты меняешься, как растет в тебе ребенок. Любить его как своего. Я бы предложил отцу с матерью судьбу не хуже, чем быть его родителями… Я бы предложил им стать бабушкой и дедушкой, об этом они мечтают давно. Быть рядом, когда Элис в последний раз будет бороться за свою жизнь, и победит. Быть с тобой всегда. Но я не могу! – на последних словах он сорвался на крик, лицо мучительно исказилось. Это были не простые слова, есть что-то такое, что сильнее любви.
- Это было жестоко, - прошептала я, имея в виду то, что картину, которую он нарисовал, я представила так же живо, как и он. И это было жестоко, потому что этого никогда не будет.
- Ты же просила честности. Видит Бог, я этого не хотел, не имел права делать тебя несчастной. Но есть такая вещь как клятва, перед собой, и перед богом. Это не просто слова в минуты отчаяния, это клятва которую ты произносишь, понимая, что просишь у бога чего-то, зная, что тебе придется отдать взамен себя. Тебе это знакомо?
Поражено я смотрела на него несколько секунд.
-Да, мне это знакомо, - шепчу я.
Когда я молила бога спасти моего ребенка, я поклялась самой себе, что отдам его. Что бы я ни думала после, какие не выдумывала варианты развития событий – придет час расплаты. Лишить себя радости быть его матерью, лишь бы он жил, не такая большая плата за осознание того, что он в порядке. И да, я понимала Эдварда, как никто. Есть вещи сильнее любви. Это долг. Перед совестью, перед собой, перед богом, и перед тем за кого ты молился. Ты вымолил этот шанс и нельзя его отнимать.
- Я не знал, клянусь, что это будешь ты, - отчаянно шептал Эдвард, - что мне придется отдать тебя. Но это только мой долг. И я клянусь, что не хотел для тебя страданий, Белла.
Но я видела только его страдание в тот момент, не думая о своем и мне хотелось его разделить с ним. Теперь я могла точно сказать, что страдание – это проявление любви.
Я просто обняла его за талию и глубже вздохнула этот запах, он же зарылся носом в мои волосы, судорожно обнимая.
- Я тебе верю Эдвард, верю. И знаешь что, - я подняла голову, и старалась, чтобы мой голос звучал спокойно, – любовь ведь это прекрасно, это не самое страшное, что могло со мной случиться. Не вини себя. А время, оно все исправит, и расставит все на свои места. В чем-то время губительно, например, для Элис, а для меня это будет лекарством. Немного погорчит, проявятся побочные эффекты, но все пройдет.
На самом деле я не верила в то, что говорила, но я не могла видеть, как Эдвард мучается. Проще было отпустить. Пусть те три слова не были произнесены ни мной, ни им напрямую, сделано это было скорее в целях безопасности, чтобы сердца наши не разлетелись в клочья.
- Я бы так хотел тебе все объяснить. Но не имею права.
- Не нужно, – я покачала головой, – вряд ли я выдержу твое объяснение. Оставь немного сомнения во мне, в том, что может, ты просто мне врешь, что может ты просто сволочь. Так мне будет проще, пожалуйста.
- Конечно Белла, - прошептал он, – ты имеешь полное право считать меня сволочью.
Я слабо улыбнулась.
- Только ты уезжай. Прошу, дай мне время, - попросила я.
- Когда ты хочешь чтобы я уехал? – серьезно спросил он, заставив меня растеряться.
- Сегодня, – тихо ответила я, понимая, что больше его присутствия рядом я не вынесу.
- Хорошо, – он прижался губами к моему лбу.
Господи, как мне было плохо.
- Только последний поцелуй, - прошептала я и обняла его за шею.
Он застонал и сдался, припадая к моим губам. Все равно нам будет хреново обоим, так что прощальный поцелуй мы заслужили. Его язык ласкал мой, губы обжигали, руки прижимали к своему напряженному телу. Даже в таком состоянии он думал обо мне и ребенке, придерживая меня немного на расстоянии, чтобы не сжимать слишком сильно. В этом поцелуе не было страсти, в нем было отчаяние. Все накопившееся в нас. Я хотела большего, заняться любовью, выплеснуть все наше горе, оторвавшись друг на друге. И знала, что он бы мне уступил, только на утро вряд ли бы я смогла отпустить его. С ним бы это не было просто сексом. Это бы только все усложнило.
Ну что мне сделать, что бы заслужить Эдварда? Я знаю, что от разбитого сердца никто не умирает, но почему мне никто не сказал, что будет так больно?
Я не хочу никаких объяснений больше, достаточно того, что я отпускаю его к другой по собственной воле, хотя знаю, что могу его сломать, вижу по глазам, и он навсегда останется со мной.
Только я этого не сделаю. Спокойствие души Эдварда для меня слишком дорого.
Вот такая она, сука - любовь!

Автор: Виктория Савельева
Бета: markela