Глава 3
Я не помню, как попала обратно в палату, но помню, что заходила медсестра и сказала мне: «Ну что же, ты больше не беременна». Эти слова задели за живое, и я зарыдала неудержимо. Зашел мой муж, разговор получился неловким. Я была сонной, из-за лекарств, и оцепенелой. По-моему, я тогда упала в обморок, во всяком случае, сознание отключилось точно, словно я провалилась в какую-то черную дыру. Никогда не забуду слова, которые сказал во время аборта врач. Я ведь вполне в духе времени была уверена, что вправе распоряжаться жизнью еще не рожденного ребенка, считая его частью своего тела. Так вот, врач сказал: “Надо же, как он хочет жить! Уворачивается, сопротивляется”…
Никогда до этого у меня не болело сердце.
Через некоторое время меня растормошили, и сказали отправляться домой. Всю дорогу меня колотила нервная дрожь. Те четыре часа изменили всю мою жизнь. Я вошла в больницу с ребёнком, а вышла без него. В течение нескольких недель, я была такая как обычно. Я чувствовала странную мучительную грусть, но так как меня предупреждали, что мне может быть грустно несколько дней, я решила, что это скоро пройдёт. Прошло 2 недели, и я начала понемногу приходить в себя, до меня дошло – я сделала аборт. И пошла я на это только для того, чтобы другие люди были довольны. Я никогда не увижу и не подержу на руках своего ребёнка, не узнаю, каким бы он вырос. Я глубоко раскаивалась в том, что сделала аборт и в том, что не придавала значения своим желаниям. Я злилась на себя за то, что не отстояла, не защитила своего ребёнка, и на Майкла, за то, что настоял на аборте и не поддержал после, и что смог спокойно жить дальше, как будто ничего не произошло. Я злилась на родителей за то, что не слушали моего мнения и указывали мне, что для меня лучше. Я очень скучала по ребёнку и была постоянно погружена в мысли о том, как протекала бы беременность, на каком сроке я была бы в данный момент, как бы все ко мне относились, какими были бы мои отношения с ним…
Неважно, что мне говорили. Я не считала своего ребёнка «просто мешочком клеток». Когда я только узнала, что беременна, у меня было чувство, что будет мальчик, и в те недели я начала называть его Патриком. Так продолжалось и после аборта – почему-то, называя своего утраченного ребёнка по имени, я чувствовала себя лучше. Потом стало хуже. Голосок, к которому я так привыкла больше не появлялся. Из весёлой беззаботной девчонки, я превратилась в полную противоположность. В тот момент я поняла, что натворила, но было поздно. И такая пустота во мне поселилась, не передать. Жизнь пошла вразнос. Я с тупым упорством своими руками губила все, что мне было дорого, и остановилась буквально в одном шаге от того, чтобы потерять все.
Я не могла видеть своих друзей. Не хотела выходить из дома. Начала выпивать в надежде на умственное и эмоциональное оцепенение. Я стала воплощением гнева. Гнев был единственным чувством, которое я испытывала. Я легко поддавалась переменам настроения. То время, когда я должна была бы веселиться и наслаждаться каждым часом, стало худшим периодом моей жизни, наполненным множеством прежде неведомых эмоций и опасных мыслей. Иногда, по ночам, я обдумывала способы покончить с собой. Я чувствовала, что не имею права жить после того, как лишила этого права своего ребеночка. Несколько раз я резала себя, чтобы почувствовать хотя бы часть той боли, которую, как я думала, «заслужила». Мои друзья ни о чем не знали.
Никто меня не предупредил, что «годовщины» будут такими тяжелыми. Когда подходил «срок», теряла голову и серьёзно обдумывала все произошедшее. В конце концов, мои подруги сказали, что мне нужна помощь – они опасались за мою психику. И отправили меня в клинику. В больнице меня не предупредили о возможной депрессии. Напротив, мне сказали, что мне может быть немного грустно в течение нескольких дней, но это не продлится долго, и что большинство женщин испытывают облегчение. Но определенно, это не было правдой в моём случае. Меня пичкали всевозможными таблетками и уколами, но от этого становилось только хуже, я ощущала себя ходячим кладбищем, и я просто не знала как жить дальше...
Воздух был наполнен тревожными запахами, обычными для больницы…
Вдоль стерильно пустого коридора, тянулся ряд одинаково белых дверей. А над одной из них табличка, со страшным словом «женский изолятор»
В этой комнате не было ничего, стены, пол, потолок были оббиты белыми мягкими матами, чтобы предотвратить разного рода события. Моя душа плакала, и я не знала чем ей помочь, как её успокоить. Я лежала в этой больнице уже почти год, за все это время, муж ко мне приходил по началу, а потом и вовсе перестал ходить. В один «прекрасный» день он пришел, как всегда поздоровался, и начал мне так в прямую рассказывать, что у него на работе проблемы: он не может получить повышение из-за того, что его жена двинулась умом и что он нашел себе новую девушку, и он будет выдавать ее за свою жену, так как никто из его тусовки меня не видел, и ему это даже на руку. Развернулся и ушел, и тогда, у меня начался срыв мозгов: я лежала, но уже не плакала, плакать было уже нечем. Мне казалось, что я все глаза уже выплакала, а на их месте, просто какие-то 2 стекла, мысли роились у меня в голове словно ураган. Почему он так со мной, что я ему сделала, я же так его любила, я убила нашего мальчика ради его капризов, а он использовал меня, как какую-то вещь: пока она красивая и модная — нужна, но появись на ней хоть маленькое пятнышко или дырочка, мы выкидываем эту вещь за профнепригодность. Ну почему все так, почему? И тогда, меня будто накрыло пеленой, я начала рвать обивку, не жалея своих рук и зубов, через некоторое время в маю палату влетели пару санитаров, что – то вкололи и надели смирительную рубашку, и мне вдруг стало так хорошо, я забыла про все, что произошло в жизни. Я будто летала где-то в облаках, и мне на все было фиолетово.
Шли дни, но мне лучше не становилось, хотя я всеми способами это скрывала, выдавливала из себя фальшивую улыбку. Врачи говорили, что меня можно перевести уже в обычную палату, к другим женщинам, и я этому была несказанно рада, мне так надоели эти белые стены в обивке, в той комнате, даже если ты не сумасшедший, то скоро им будешь.
Завтра был большой день - меня переводят в палату интенсивной терапии…