Глава 13

Мы постоянно лжём, день изо дня, неделю за неделей. Мы врём по мелочам, обманываем не задумываясь, сочиняем, приукрашиваем. Ложь настолько прочно укоренилась в нас, что мы просто не замечаем её проявлений. Мы выстраиваем свою жизнь на ней, а потом удивляемся, когда нас ловят, и всё летит под откос. Ложь во благо - понятие исключительно придуманное для нас самих нами же. Единственное благо нас заботящее - своё собственное. И ради него мы часто лжём сами себе.

Удовольствие быстро сменилось пустотой и одиночеством, стоило его телу покинуть моё. Он отстранился всего лишь физически, но мне казалось, что эмоционально мы были за тысячи тысяч километров друг от друга всё это время. С самого начала и до самого конца.

Гроза за окном стихла, мелкий моросящий дождь и ветер играли с листвой. В тёмном доме сделалось совсем неестественно тихо, я даже не могла уловить дыхание Эдварда, который хоть больше и не обнимал меня, оставался всё так же рядом на кровати, наверное, всего в паре каких-то сантиметров. Кажется, я даже могла ощущать тепло его кожи, но не его самого; и уже не знала, чего мне хотелось больше: чтобы он ушёл или повернулся, обнял меня.

Опустошение - иначе своё состояние я назвать не могла - накрыло меня с головой. Не существовало ничего кроме одинокой точки в бесконечности. И этой точкой была я. Находящаяся в неизвестности, обделённая прошлым, не знающая будущего, не понимающая, как и что делать дальше.

Стыд, что владел мной несколько минут назад, исчез. Мне просто хотелось тепла, хотелось согреться, и, может быть, Эдвард почувствовал это, а, может, он читал мои мысли.

Его ладонь совершенно внезапно коснулась моего плеча, - такое простое прикосновение, но столь многозначительное, – соскользнула до локтя и далее к запястью, сжала мою ладонь; наши пальцы переплелись. Совсем не вялым, напротив, довольно сильным было моё ответное пожатие.

Но Эдвард высвободился; пальцы легко прошлись по моей груди, моментально отреагировавшей на лёгкую ласку, а затем спустились к подолу ночной сорочки, до сих пор одетой на мне. Эдвард поколебался, ожидая очередного отказа, но я притихла, просто замерла, и на этот раз позволила ему снять её, так же как позволила развернуть меня лицом. Правда, всё ещё хотелось спрятаться, так что головой я тут же уткнулась ему в грудь.

- Белла, - прошептал он, лаская тыльной стороной руки мою похолодевшую щёку.

Тихо вздохнув, я прижалась губами к его тёплой коже, чувствуя, как он вздрагивает от моих неожиданных коротких поцелуев.

Обхватив руками, он прижал меня покрепче, пытаясь согреть, и я с наслаждением поглощала тепло его полностью обнажённого тела.

Взяв за подбородок, Эдвард запрокинул мне голову, то ли умоляя, то ли заставляя посмотреть в глаза. Неуверенно я встретила его взгляд: в нём не было насмешки, лишь спокойствие и нежность, и уверенность, что всё происходит так, как и должно быть.

Несколько секунд, а, может, и минут, мы изучали лица друг друга, словно видели впервые, а затем он наклонился и мягким поцелуем коснулся губ. Каждый его поцелуй был настоящим откровением. Начинаясь неторопливо, он постепенно становился всё настойчивее и глубже.

Вот и сейчас Эдвард ласкал мой язык своим до тех пор, пока дышать стало просто невозможно. Мы шумно оторвались друг от друга, соприкасаясь приоткрытыми ртами и разделяя одно дыхание на двоих.

В этот раз всё было иначе. Когда я легла на спину, а он, заведя мои руки мне за голову и переплетя пальцы со своими, опустился сверху, мы не разорвали зрительного контакта. Один толчок, и наши тела соединились, мои глаза распахнулись ещё шире: наслаждение заполнило каждую отдельную клеточку тела.

Пальцы Эдварда сильнее сжали мои, когда он начал двигаться: сначала медленно и бережно, погружаясь глубже с каждым новым толчком, потом быстрее и резче. Превращая наше соитие во что-то более дикое.

Закусив губу, я застонала и выгнулась на постели, встречая его движения, но глаз так и не закрыла.

Его тело было крепким, натренированным, создавало потрясающий контраст с моим. Мне нравилось ощущать твёрдость его мышц или то, как напрягались мускулы на его руках, когда он, опираясь на локти, пытался удержать свои вес и не раздавить меня.

Высвободив одну руку, я потянулась к Эдварду и зарылась пальцами в волосы на затылке, притягивая его голову ближе для очередного поцелуя.

Мои ноги скрестились у него за спиной, не позволяя слишком далеко отстраняться от меня.

Этот раз совсем не был похож на предыдущий. Более интимный, более чувственный, более нежный. Не любовь, но и не секс. Что-то пограничное.

Эдвард начал двигаться быстрее, и я ощутила, как тяжесть разлилась внизу моего живота. Его бёдра врезались в мои, поднимающиеся навстречу. Я хотела кончить, снова погрузиться в состояние блаженства и бесконечной эйфории.

Когда губы Эдварда опустились к моей шее, я закрыла глаза, теряя реальность, не чувствуя ничего кроме его рук. Его губ. Его тела. Его сердцебиения. Его запаха. Его.

Громко вскрикнув, я ощутила, как начинаю сжиматься вокруг него, освобождаясь и даря освобождение, потому что через несколько секунд он с силой вонзился в моё тело и застонал, уже не сдерживаясь.

- Не нравится мне это небо, - пробормотал Эдвард, осматривая горизонт.

- Что не так? – спросила я, выходя на задний дворик.

Без рубашки, в одних низко сидящих джинсах, босой на крыльце стоял Эдвард. Мой взгляд невольно прошёлся по его широкой спине, останавливаясь ниже. Ничего не могла поделать, но я действительно покраснела, хотя и совсем недавно наблюдала гораздо больше этого тела обнажённым.

- Кажется, я уже когда-то видел что-то подобное.

- И чтобы это означало?

- Не знаю, но предчувствие плохое.

- Полагаешься на свои инстинкты?

Он пожал плечами. – Они не раз спасали мне жизнь.

Всматриваясь вдаль, я поняла, что он имел в виду, называя небо необычным. Гроза ушла на восток. В далёких густых тучах иногда поблёскивали молнии, озаряя их то оранжевым, то бордовым, то тёмно-синим, под цвет занимавшегося рассвета.

- Никогда здесь ничего подобного не видела.

Дождя не было, но вчерашняя вечерняя жара так и не вернулась. Укутавшись в шаль, сдёрнутую со спинки стула в гостиной по пути сюда, я вздохнула, чувствуя, как непривычно холоден воздух после дождя. Облачко пара вырвалось у меня вместе с выдохом. Я снова посмотрела на обнажённую спину Эдварда.

- Замёрзнешь, - упрекнула я.

Эдвард обернулся, краешек его губ поднялся вверх.

- Согреешь?

Я так же робко улыбнулась в ответ и просто кивнула. Протянув руку, он выразительно посмотрел на меня. Стоило моим пальцам коснуться его ладони, как я тут же очутилась в крепких объятьях, из которых вырваться не было ни единой возможности.

Обняв его за талию, я спрятала лицо у него на груди. Он мягко массировал мне спину, разминая мышцы, может, отчасти извиняясь, что совсем не дал мне отдыха прошедшей ночью.

Где-то час назад мы спустились в гостиную, где стояло пианино. При мне им никогда не пользовались.

- Хочешь сыграть? – спросила тогда я.

- Да, правда, я давно не играл, - откинув крышку, Эдвард нежно провёл по клавишам кончиками пальцев, несколько струн в старом деревянном корпусе исторгли тоскливый звук.

- Отчего так?

- Когда-то я играл для мамы, - признался он, - она заметила, что музыка увлекает меня, и решила, что с помощью неё сможет уберечь меня от дурного влияния улицы и компаний, с которыми я тогда водился.

- Помогло?

- Нет, я рос не в самом благополучном районе. Там просто иначе и жить не умели. Но играть я научился.

- Почему же больше не играешь?

- Мама умерла, а играть на пианино просто так, не для неё, мне уже не хотелось.

- Давно это было? Неужели ты не играл ни разу с тех пор? – я жадно ловила любую информацию о нём, как утопающий ловит воздух.

- Давно. Но нет, я играл в одном из ресторанов Сан-Диего вечерами. Совсем не пыльная работа, - усмехнулся он. – К тому же разительно отличалась от моей предыдущей, и некоторое время даже приносила какое-то подобие удовольствия.

- А сейчас?

- А сейчас я хочу сыграть для тебя.

И он играл, довольно долго. Играл так же, как занимался любовью. Играл с душой, с чувством, со страстью. Отдавая всего себя этой игре.

Мелодии перетекали одна в другую: знакомые и незнакомые, с логическими завершениями или оборванные на середине.

В какой-то момент я перебралась из кресла к нему на скамеечку, подобрав ноги и спрятав ступни под подол вновь надетой ночной сорочки. Было совершенно естественно находиться рядом с ним вот так, как будто мы уже сотни раз до этого проводили ночи подобным образом.

Мы пока никак не обсуждали произошедшее или то, что, возможно, нашим отношениям следует придать какой-то статус.

Я тут же усмехнулась своим мыслям.

Не было никаких отношений. И будущего для нас тоже не было.

Я не знала, кто такой Эдвард, хоть и чувствовала, что он неплохой человек. К тому же, чисто теоретически, я всё ещё оставалась женой Эмметта.

Стоило его имени всплыть в моей голове, я тут же поёжилась.

- Пойдём в дом? – предложил Эдвард, подумав, что мне холодно.

Но свежий воздух помогал собраться с мыслями и вернуться к реальности, в которой мы всё ещё были слишком разными, слишком незнакомыми, слишком подозрительными.

- Как хочешь, - пожала я плечами.

- Белла, - он вздохнул, явно недовольный моим вялым тоном, - посмотри на меня, пожалуйста.

Подняв взгляд, я наблюдала за тем, как темнеют его глаза.

Его палец накрыл мои губы, не удержавшись, я поцеловала его.

- Не знаю, что будет дальше, но обещаю, как только всё закончится, я расскажу о себе, насколько это возможно.

- Я бы хотела… - начала я, но его палец снова вернулся к моим губам, прося помолчать.

- Я знаю, я бы тоже этого хотел. Но, может, ты сама уйдёшь после…

- Совершенно неважно… - снова попыталась вставить я, но Эдвард покачал головой.

- Шшш, я не могу предложить тебе спокойной, безопасной жизни.

- У меня уже была спокойная и безопасная жизнь, посмотри, чем она оказалась! – воскликнула я. – Единственное, чего я хочу – честности. Ты можешь мне этого дать?

- Я могу дать тебе больше, - просто сказал он. Его палец обводил контур моих губ, взглядом Эдвард прослеживал его путь, – но и этого может быть недостаточно.

Что-то внезапно привлекло его внимание. Эдвард насторожился, вскинул голову, окидывая взглядом кромку леса и широкое просторное поле с противоположной стороны. Теперь он хмурился. Отстранив меня от себя, подтолкнул к двери.

- Зайди внутрь, - приказал он. – Поднимись наверх и не высовывайся.