Мы оказываемся на заброшенном складе далеко за пределами города. И это совсем не то место, где хотелось бы побывать любому нормальному человеку. В здравом уме и трезвой памяти.

Тишина здесь такая, что хочется плакать. Впрочем, вся обстановка навевает грустные мысли. Она прям-таки вынуждает вспомнить все свои грехи и милостиво попросить у неба отпустить их. Или у Бога. Впрочем, в таких местах Бог, как правило, не обитает. Он предпочитает более приятную атмосферу. Я тоже. Но меня о моих предпочтениях никто не спрашивал.

Территория, насколько мне удалось ее разглядеть, обнесена высоким забором с колючей проволокой. Непрекращающийся лай сторожевых псов и железные ворота с пультом спутниковой связи. Все это великолепие под покровом ночи. В прозрачном свете желтой насмешливой луны.

Каллен паркует машину у закрытого ангара и кивком головы приказывает мне выходить. Безо всякого желания выполняю его приказ. Холодный воздух тут же обжигает кожу. Тренькает по нервам и пробегается легкой дрожью по телу.

От наших движений срабатывает мощный прожектор и заливает ярким светом все пространство вокруг. Болезненно жмурюсь, передергиваю плечами и до конца застегиваю молнию на куртке.

Интуиция услужливо подсказывает, что боятся мне нечего. Действительно нечего. Здесь так много мужчин, что можно сразу исключить какое-либо их отношение ко мне. Не нужны они в таком количестве на одну мою скромную персону. Тем более, ни один так и не поднял на меня взгляда. Будто я призрак.

Каллен подходит ближе и легонько подталкивает меня вперед.

- Идем.

И мы идем. Под ногами шуршит мелкий гравий. Каблуки то и дело проваливаются в острые камни. Сбиваюсь с ритма. И с шага. Хотя так уже довольно давно. Когда и с ритма и с шага.

За тяжелыми бронированными дверями нас встречают еще двое охранников. В полном боевом снаряжении. На их лицах застыло одинаковое безразличное выражение. Взгляд жесткий и колючий. Такой не исправишь даже самой искренней улыбкой. Глаза все равно останутся бездушными и пустыми. И хрен их чем-нибудь наполнишь. Такие молча убивают, молча умирают, а до этого молча живут. В своем очень простом мире, где все решается при помощи пуль. Естественно в лоб. И с первого раза. Наемники. Бывшие военные, которые не привыкли существовать по-другому.

Находимся мы далеко не на заброшенном складе, как мне показалось в начале. А очень даже действующем. Внутри ангара стоят ящики с оружием. Много ящиков с оружием. С отштампованными черной краской номерами моделей.

Здесь пахнет смазкой, деревом и порохом.

Тяжелый запах. Специфический. Такой не спутаешь ни с каким другим.

Каллен же чувствует себя среди этого превосходно. На его губах играет улыбка. Вид безмятежный и спокойный. Довольный, как у кота. Сразу видно, что тут ему находится нравиться гораздо больше, нежели на светских банкетах. Здесь – по душе. Там – по необходимости. От любого хобби надо испытывать удовлетворение. Или наслаждение. Не страшно, когда ты коллекционируешь бабочек. Продаешь их, покупаешь. Страшнее, когда это автоматы.

Я это к тому, что для него это не просто работа. И не изнанка жизни. Это лицевая ее сторона.

- Хочешь посмотреть? – спрашивает он, заметив мой внимательный взгляд. – Можем и тебе что-нибудь подобрать. Стрелять приходилось?

Мы поднимаемся по крутой лестнице на второй этаж и останавливаемся перед плотно закрытой дверью. Он оборачивается и с интересом смотрит на меня.

- Пару раз в тире. Не очень удачно.

- Понравилось?

- Руку вывихнула.

- Ладно, заходи, - Каллен приоткрывает дверь, и я молча захожу внутрь.

Комната небольшая. С бетонным полом и одинокой лампочкой под потолком. Лампочка уныло покачивается, отбрасывая скупой свет на темно-зеленые стены.

По началу, вижу только еще одного охранника. Он сидит за металлическим столом, закинув на него ноги, но при виде нас, неохотно их сбрасывает и поднимается. Дулом автомата указывает куда-то в угол.

И только после этого, я замечаю там человека. То, что это Джеймс, понимаю не сразу. Примерно через одну очень томительную минуту. Он лежит на полу, его запястья и щиколотки плотно связаны между собой толстой веревкой, пропущенной между ног так, что его поза напоминает позу эмбриона в утробе матери. Пролежи в таком положении несколько часов, и все мышцы от шеи до задницы сведет судорогой. Еще через пару часов и можно попрощаться со своим позвоночником. От постоянного напряжения и неудобной позиции он выскочит с разных концов. За сутки нарушится кровообращение. Ноги и руки занемеют. Все-таки Джеймс не в утробе матери, и вряд ли ему сейчас комфортно.

Он открывает глаза и медленно обводит помещение туманным взглядом, пока не натыкается на меня. Презрительно улыбается разбитыми губами, которые тут же начинают кровоточить.

- О, сестренка, - хрипит он, сплевывая. Дыхание у него тяжелое и прерывистое. Нос сломан, а внутри скорей всего, все отбито. И тоже сломано. – Давно не виделись. Сигаретой не угостишь?

Ни слова, а набор шипящих звуков.

Оборачиваюсь к Каллену, но тот демонстративно кивает охраннику на дверь и молча выходит. Охранник за ним. Мы остаемся с Джеймсом вдвоем. В тишине, в которой лишь слышно его сдавленные хрипы.

Ищу в сумке пачку. Прикуриваю и присаживаюсь рядом с Джеймсом. Протягиваю ему сигарету, и он жадно затягивается с моих пальцев. Сплевывает. Заходится в кашле и его начинает рвать кровью. Терпеливо жду.

- Ты зачем на киллере сэкономил? – с сожалением протягиваю я и, не обращая на испачканные в крови пальцы, делаю глубокую затяжку с той же сигареты. – Себе и мне жизнь испортил.

- Да на такую тварь жалко денег было тратить, - фыркает он, отдышавшись.

Разочарованно качаю головой.

- Давно таких тупиц не видела, - отдаю ему обратно сигарету и вынимаю из сумки влажные салфетки. – Я о том гандоне с пистолетом.

Осторожно стираю с его лица запекшуюся кровь. Джеймс пытается увернуться, но я проявляю настойчивость. Белоснежная салфетка тут же становится грязно-розовой. Вынимаю еще одну. Старательно смываю черные подтеки с его лба, носа, шеи.

- Мы могли бы все решить более цивилизованным путем, - между делом заявляю я, вытаскивая из упаковки очередной ароматизированный платочек. С запахом жасмина. – Без этих условностей.

- Кто ж знал, что ты с этим мудаком трахаешься, а он еще и впишется за тебя.

- Да уж, нехорошо получилось, - соглашаюсь я, сминаю салфетку и небрежно отбрасываю ее. Вокруг нас уже накопилось более десятка таких комочков. Зато я постепенно начинаю признавать своего брата. По крайней мере, убеждаюсь, что это действительно он. Знакомые черты лица, недовольный изгиб губ, спутанные темные волосы. И карие глаза с поволокой боли.

- Сама-то из себя ничего не представляешь. Пустое место.

- Мне должно быть обидно? – поднимаюсь и смотрю на него сверху вниз. Его нос как раз возле кончика моей туфли. Одно неловкое движение, и все мои старания по отмыванию его физиономии пойдут насмарку. Останутся некрасивым пятном на дорогой коже.

- Опусти самоанализ, - все-таки мне он нравится. Не ожидала от Джеймса столько отваги в трудной ситуации. Почти безвыходной. Я готова ему аплодировать за эти язвительные нотки в голосе. – И давай уже решай что-нибудь.

- Блядь, ты в херовом положении.

- Правда что ли? – через силу усмехается он и устало закрывает глаза. – Никогда бы не подумал.

Мы замолкаем, погружаясь каждый в свои мысли. Не знаю уж, до каких глубин дошел Джеймс, но я глубоко нырять не люблю. Останавливаюсь у самой поверхности. И на этой поверхности вижу не самое приятное зрелище. Без скрытых подтекстов.

Прикуриваю еще одну сигарету и отворачиваюсь к маленькому окну, за которым в кромешной темноте различаю едва заметную фигуру еще одного охранника. Людей здесь ровно столько, чтобы отразить небольшое военное наступление, а учитывая их боевую готовность, в успехе операции можно не сомневаться.

- Я надеялась, что ты трус, Джеймс. Мне бы это очень помогло. А ты ничего, держишься.

- Не перед тобой мне на коленях ползать.

Я все так же смотрю в глянцевую темноту окна и задумчиво курю.

- Ты последний, кого бы я хотела вообще видеть. Тем более на коленях.

В общем-то, наш разговор закончен. Не на самой торжественной ноте. Да, и жизнерадостной ее не назовешь. Так себе нотка. Минорная. Выхожу из комнаты и оглядываюсь в поисках Каллена. Он стоит внизу, но при моем появлении тут же поднимает голову.

- Поболтали по душам?

Киваю.

- Ты можешь его отпустить?

Молчание. Он убирает руки в карманы и вопросительно на меня смотрит. Не понимает. Даже не пытается. На его лице написано разочарование. Оно выведено умелой рукой художника от упрямо сведенных бровей до презрительно изогнутых губ.

- Это твой брат, делай с ним, что хочешь, - после продолжительной паузы отвечает он и равнодушно отворачивается. А я возвращаюсь обратно в комнату.

- Зря ты это затеяла, - насмешливо выдыхает Джеймс, в то время как я развязываю на его руках веревки. Узлы на них такие крепкие и запутанные, что я полностью увлечена своим занятием. Даже почти не замечаю, что он там бормочет.

- Потом ты вспомнишь это время, как самое счастливое в своей жизни, - помогаю себе зубами, пока грубая бечевка не поддается, и узлы не ослабляются. – Я ни разу не добрая. Просто это наше с тобой дело.

- Мы с тобой одной крови, Изэль. Ты и я, – скалится он в ответ.

От одного только упоминания исковерканного имени передергивает. Мордой в детство. Ничуть не лучше, чем об асфальт.

И продолжает резким хриплым шепотом почти на самое ухо:

- Я найду тебя, сука, и тогда…

Договорить он не успевает. Пуля пролетает буквально в нескольких сантиметрах от меня и вгрызается ему в лоб. Как жадная, голодная шавка. Она рассекает сначала кожу, дробит лобную кость и вкручивается горячим винтом в розовый мозг. Разносит его на сосуды и выплевывает на стену. Художественным пятном в стиле абстракции.

Оборванная фраза остается висеть в воздухе, как петля после повешенного.

В режиме глобального отставания от реального времени – коротко взвизгиваю. Определенно слишком поздно и слишком коротко, чтобы корректно вписаться в ситуацию.

За моей спиной – Каллен. И когда я перевожу на него взгляд, он убирает пистолет и разводит руками.

- Ты же сказал, что можно его отпустить? - тяжело вздыхаю и поднимаюсь на ноги. Провожу ладонью по лицу, чтобы стереть кровь. Делаю только хуже, чувствуя, как под пальцами остаются неровные мазки.

- Я передумал, - Каллен протягивает мне платок, и он замирает в воздухе как знак перемирия. Между нами. Между мыслями. Надеждами и планами. Своими и чужими. – Что еще за Изэль?

- Надо было сначала поинтересоваться, а потом стрелять, - в желудок отдает глухой болью. Ощущения такие, будто кто-то ковыряется старой ржавой ложечкой под ребрами. Старательно и усердно. Твердо решив что-то оттуда вытащить.

У меня действительно нет привычки, падать в обморок от вида трупа. Пусть и неожиданного трупа. Трупа брата. Брата, минуту назад живого.

Теперь остается только держаться зубами за воздух.

- Это с детства, - отмахиваюсь я. – Произвольная фантазия Джеймса.

Нет, дело совсем не в обмороках и трупах. А в стремительно уменьшающемся количестве человек, которых я знаю. По именам. Осознать это можно исключительно после того, как по имени называть больше некого.

Я все еще жду, когда нагрянет ликование от свершившегося, когда оно вытеснит все остальное. Такое глупое и сантиментальное. Ни хера.

Ржавый металлический край с новой силой погружается в живот. Ворочает все внутренности, наматывая их как спагетти. Для профилактики задерживаю дыхание и почти беззвучно произношу:

- Здесь можно где-нибудь умыться?

Платок остается висеть в воздухе. Как знак перемирия. Между нами. Между мыслями. Надеждами и планами… Между…

Все равно, чтобы смыть кровь, лучше воспользоваться холодной водой.

Мы возвращаемся в город по пустынным ночным дорогам. Волосы у меня все еще немного влажные после водных процедур в тесном помещении. Когда я горсть за горстью бросала ледяную воду себе в лицо, в тщетных попытках привести себя в порядок. Я набирала ее в ладони, уткнувшись взглядом в фарфоровую раковину, и жадно пила, надеясь унять боль в желудке. Напрасно. Я только еще больше размазывала остатки макияжа, превращая себя в убогого клоуна после веселого представления.

Эдвард останавливается напротив гостиницы и выключает мотор. Тишина накатывает на нас как девятый вал во время шторма. Сильно и мощно. Сметая все на своем пути.

Он молчит. Смотрит на неоновую вывеску, будто впервые ее видит. Скрещенные руки лежат на руле. Пальцы беспокойно выстукивают сбивчивый ритм. На секунду прикрывает глаза, словно собирается что-то сказать. А я послушно жду.

Нет, не жду. Просто сижу и смотрю в ту же сторону, что и он. Наверное, читаю те же буквы на вывеске. Уже в который раз. И не знаю, что делать дальше.

- Он хотел тебя убить, - все еще не оборачиваясь, задумчиво произносит Каллен. Его ладонь устало сжимается на кожаной оплетке руля. И тут же разжимается. – Он хотел тебя продать. Мне же, за твои же деньги. Это как понимать?

Безразлично пожимаю плечами.

- Наверное, разглядел в тебе потенциального покупателя. Ничего удивительного.

- Убить тебя вместо него, - поясняет он свою мысль.

- Зачем ему изменять принятым решениям? Просто купить свободу недостаточно.

Не хватает. Моим словам не хватает вкуса. Они пресные, как овсянка. С проглоченными окончаниями и потухшими звуками. В них нет даже безразличия. Тем более, цинизма. В них нет ничего. Они давно подохли естественной смертью. Не мучаясь.

- Иди ко мне, - он притягивает меня за плечи и прижимает к себе. Касается губами волос и проводит ладонью по спине. Чувствую его дыхание. Спокойное и равномерное. Утыкаюсь носом в его рубашку и крепко зажмуриваюсь.

Давно. Очень давно никто меня так не обнимал. Так, чтобы просто обнять.

Давно никто не дарил свое тепло в качестве утешения. Человеческое тепло от обыкновенного прикосновения. Чтобы согреть.

- Только не плачь. - Тихо. Так тихо, что едва слышно. Шелест слов на щеке. С коротким вздохом, определяющим, что только моих слез сейчас и не хватало.

Крепче обвиваю его руками и качаю головой.

- Да ну…

Невыразительно и глухо. Сухими губами у ворота его рубашки. Сухими словами в тишине автомобиля. Глубокой ночью. В кольце рук того, от кого не ждала. Ничего.

- Поднимешься? – больше на автомате. На автоматической коробке передач. Когда уже поздно сдавать назад. Да и не очень хочется.

Он немного отстраняется. И в принципе, дальше я уже могу не слушать. И так знаю, что нет. Осталось только ознакомиться с причиной. Неважно какой. Их существуют тысячи на все случаи жизни. Причины определяют все наши действия. Или бездействия. Они управляют ситуацией.

Можно найти причину, чтобы уйти. А можно, чтобы остаться.

- У меня самолет через три часа. Послушай меня…

Мы как-то незаметно возвращаемся на исходные позиции. Я сажусь прямо и скрещиваю руки на коленях. Он чуть облокачивается на дверь в вполоборота ко мне. Наши взгляды разбегаются, так и не встретившись. На сегодня точки соприкосновения закончились.

- Меня не будет месяц или около того, - говорит он, прикуривая. Серый прозрачный дым заполняет пространство между нами. Струится внутри салона и выскальзывает в приоткрытое окно. – Найди пока хорошего адвоката, который сможет решить все твои вопросы. Формально ты мертва. Тебе придется доказать обратное. Иначе ты не сможешь воспользоваться своим наследством, да и просто поимеешь много неприятностей. Поняла?

Он поворачивается и внимательно на меня смотрит. Не дождавшись ответа, продолжает:

- И выброси свой билет на самолет.

Я киваю в такт его словам. Каждое слово – очередной короткий кивок. А потом говорю:

- Это все? Тогда счастливой дороги.

Я почти успеваю открыть дверь, когда срабатывает автоматическая блокировка. С коротким звуковым сигналом. Щелк.

- Это не все. Без претензий в голосе, Белла. Я позвоню.

Вот теперь действительно все. Замки приветливо открываются, и я наконец выхожу в ночную прохладу. Пока иду до гостиницы, не оборачиваюсь. Позади меня вспыхивают габаритные огни автомобиля. Слышу, как заводится мотор. Тяжело, словно неохотно. Как тихо шуршат шины, когда машина Каллена, набирая скорость, медленно уезжает.