Прошел уже почти год, как я не видел Беллу. Ровно год с того звонка, который изменил мою жизнь. Время летит незаметно. Я начал трудиться на отца. Карлайл работал в ФБР, и теперь я – его личный помощник. Раньше и предположить не мог, что вокруг столько наркодилеров, убийц и просто неуравновешенных психов. Столько людей погибают от таких кретинов, как они. И ведь они погубили не одну жизнь, не две, а сотни, тысячи. Пока я работал и выслеживал очередных мудаков, торгующих кокаином или оружием, забывал обо всем. А когда ложился спать, то во сне ко мне всегда приходила моя девочка с карими глазами, длинными каштановыми волосами и заливистым смехом, но потом этот звук переходил в грозное рычание, и моя Белла превращалась в животное. На этом месте я всегда просыпался. Один и тот же сон изо дня в день.

Сегодня мы должны были выйти на след какой-то фирмы, которая уже много лет поставляла наркотики, оружие и выпускала самых лучших снайперов.

– Эдвард, где ты витаешь? – немного устало спросил отец. Хм… он опять не спал всю ночь. Какого хрена так себя выматывает?

– Я... все нормально.

– Ладно. Сегодня мы должны выйти на след, который приведет нас прямо в центр всего этого производства. Есть какие-нибудь новости?

– К сожалению, ничего нового мы не нашли. – Один и тот же ответ на протяжении уже нескольких месяцев.

– Какого черта?! Вы хоть понимаете, что за все время, пока эти твари орудуют в нашем городе, погибло уже больше двадцати человек?! Вы это осознаете?! – Да, давно Карлайла так не злили. Хотя я его понимаю. Были убиты двое его друзей еще со школьной скамьи. Он тяжело это переживал.

– Мы все понимаем. Но они не оставляют абсолютно никаких следов! Ни единой зацепки, ничего!

– Где начались первые убийства? – спросил отец.

– В городе Форксе, штат Вашингтон, сэр. – Что? Как такое возможно? Да быть такого не может.

– Что? Форкс? Да не может быть, – с усмешкой сказал я.

Нет, ну серьезно, этого не может быть. Форкс? Откуда там вся эта мафия? Хотя… ведь в тихом омуте черти водятся.

– Именно. Убийства начались уже больше года назад. Но и там нет никаких улик и ни единой зацепки. Следствие ведется до сих пор, но почти все уверены, что оно будет закрыто.

Тут двери кабинета распахнулись и врезались в стену. Все взгляды обратились к ворвавшемуся. Кто он вообще такой?

– Вы нарушаете. Ваше имя, – строгим голосом сказал Карлайл.

– Это не важно. Я знаю то, что вам нужно!

– И что же? Поделишься с нами? – уже более мягким тоном спросил отец.

Откуда он что-то мог знать.

– Та фирма, которую вы ищите. Она существует уже давно. Около двадцати лет. Новому владельцу досталась от отца. В данный момент там проходит подготовка людей к отправке в Россию, а также собирается крупная партия кокаина и оружия. В ближайшие три месяца туда же будет перевезена большая часть товара, а в следующие два – остальная. Фирма располагается в Форксе. Её владелец – Чарли Николас Свон.

Все сидели с открытыми ртами и не понимали: откуда он все знает? Что за черт? Мы столько времени искали малейшую информацию, а тут появляется он и все нам выкладывает. Все, над чем мы так долго работали. Присутствовавшие тут же разошлись по местам и занялись делом. У нас есть три месяца, чтобы уничтожить Чарли Николаса Свона… Что? Чарли Свон? Отец Беллы? Но, как? Хотя… Никогда не рассказывала мне о своем отце, как-то умалчивала о нем любую информацию. Неужели и она во всем этом замешана?



Прошел уже ровно год. Ровно год, как не стало моего брата, и четыре месяца, как умерла мама. Мы с отцом часто вспоминали их обоих. Наши с ним прежние отношения старались не вспоминать. Мы остались вдвоем, и нам не стоило ссориться. В последнее время Чарли пропадал на работе. Он уходил, когда я еще спала, и возвращался, когда уже спала. Мы с ним даже не пересекались. На вопрос: нужна ли помощь, он отмахивался и говорил, что ему ничем не могла помочь маленькая беззащитная девчонка. Странно, да? Но он дал мне такое прозвище и постоянно так называл. Сначала было немного обидно, но сейчас я свыклась и уже не обращала внимания. Чарли настоял на том, чтобы я все-таки подала документы в ВУЗ. Так что месяц назад я стала студенткой одного из университетов Сиэтла. Далеко от семьи я не хотела уезжать. Мне дали комнату в общежитии. Конечно же, я жила там не одна, а с соседкой. Мы с ней особо не знакомились, да и вообще почти не виделись. У нас получалось так, что либо я приходила, а она уходила, либо наоборот. А ночью ее тоже почти не бывало. Так что с соседкой мне повезло. Никто не лез в душу и не ковырялся там. Хм… я и не заметила, как пролежала 40 минут. Пора вставать. Я поступила на факультет журналистики. Буду писать разные статьи. Мне просто хотелось донести до людей то, о чем они, возможно, никогда бы и не задумались. Сегодня понедельник, у меня первая пара, так, что пора поторопиться. Я быстро собралась и вышла из общежития. Странно, но здание находилось в 30 минутах езды от учебного корпуса. Могли бы построить и ближе. Я села на свой байк. Решила ездить все-таки на нем, а не на «мустанге». Слишком много воспоминаний, связанных с ним и Джейком. Ух! Что-то я сегодня витаю в облаках. Нажав на газ, я сорвалась с места. Люблю скорость. Раньше в себе подобного не замечала, но сейчас, когда неслась со скоростью сто тридцать километров в час и понимала, что в любую секунду могли засечь копы и арестовать, чувствовалось небывалое наслаждение. Я даже не знала, как это описать. Как оргазм, только еще хлеще, еще сильнее. Через тридцать минут я уже поднималась на третий этаж в аудиторию, в которой будет проходить лекция о том, как нужно подавать свой материал людям и как научиться этим пользоваться. Скукота. По мне: нет никаких правил: ты пишешь, а те, кому это интересно, читают. Зачем выпендриваться и сочинять что-то вычурное? Нужно писать о жизни, а не о новой подстилке какой-нибудь суперзвезды. О катастрофах, происходящих в наше время, а не о кинопремии. О том, что в настоящем много женщин, которые растят детей без отцов, и помогать им, а не о том, что у кого вывалилось на все той же чертовой кинопремии. Нужно писать то, что важно, а не то, из чего можно сделать сенсацию. Хотя, о чем я говорю? И сама была такой же: следила за жизнью звезд и тому подобным. Но сейчас, когда поняла, что все зависит от нас, от людей… Что именно сами можем сделать нашу жизнь лучше. Только мы можем помочь друг другу. Именно мы – сила и власть, а не наше правительство. Бог создал человека по своему подобию. Но что происходило сейчас? Люди готовы идти по головам ради собственной выгоды. Они готовы убивать, калечить. Что с нами происходит? Почему человечество само себя уничтожает? Зачем? Почему человек, убивший другого, не задумался, что тот, у кого сейчас забрали жизнь, приходился чьим-то сыном, братом, другом, мужем или отцом? Почему? Ведь на месте жертвы мог оказаться он сам. Или его близкий. Господь сказал, что когда-нибудь настанет судный день, и все мы предстанем пред ним. Но не сказал когда. А ведь этот момент уже начался. Конец света не за горами. Люди перестали ценить жизнь. У нас теперь другие ценности жизни: не духовные, а материальные. Нам больше не нужны семьи, мы готовы жениться на состоянии, на домах и машинах. Нам больше не нужны дети. Зачем эти сопляки? Почему так? Почему человечество начинает вымирать? Вы скажете, что знаете ответ? Думаете, это из-за того, что жизнь такая тяжелая? Или потому, что мы вынуждены так жить и поступать? И, думаете, что это невозможно уже исправить? Да чёрта с два, это неправильный ответ. Верный в том, что мы перестали развиваться. Прекратили читать, начали деградировать. Мы перестали сочувствовать другим людям, доверять друг другу, относиться к человеку гуманно. Прекратили слушать совесть и придерживаться правил морали. И все это исправить можно, но лишь тогда, когда люди задумаются о том, как ценна ЖИЗНЬ, и что ее не купишь ни за какие деньги, даже если продашь все свои машины и квартиры. И что жизнь дана человеку Богом не для того, чтобы он постоянно мелькал на обложках журналов и был влиятельным человеком в этом мире, а для того, чтобы стал для кого-то целым миром. И мы в силах это исправить, нужно лишь только захотеть, только захотеть…

Прозвенел звонок. Ничего себе! Впервые лекция прошла так быстро. Я слишком много думала в последнее время. Остальные занятия прошли столь же стремительно. Я вышла из корпуса и направилась к своему зверю. Возле нее скопилось немало зевак…

– Ну, что? Насмотрелись? – недовольным голосом спросила я. Хм, а я хорошая актриса. Мне очень льстило, что им нравился мой байк. Спасибо, братишка…

– Да, но хотелось бы опробовать его? Прокатиться круг-другой. Позволишь? – А он тут самый смелый получается, да?

Ну уж нет, к своему байку я никого и близко не подпускала. Это единственная подаренная Джейком вещь, которая у меня осталось. Остальное в порыве ярости я выбросила или сожгла.

– Нет. – Все очень лаконично и просто.

Я села на байк и укатила. Не знаю, сколько времени провела в движении, но руки у меня просто дрожали, да и на улице уже темнело. Я подъехала к дому и пошла открывать гараж, но как-то получилось, что это оказался гараж Джейка. Там до сих пор стоял искореженный мотоцикл с каплями крови. Отец не позволил, чтобы его отправили на свалку. Это теперь своего рода память, что-то вроде мемориала. Я приходила сюда, когда мне становилось плохо и слишком больно. Здесь я снова и снова предавалась воспоминаниям. Знаете, а ведь от этого испытывала облегчение. На душе становилось свободно, как будто я поговорила с ним вживую. Но сегодня, увы, не тот день, который я провела бы здесь, возле искореженной груды металла. В последний раз посмотрела на байк брата и, выйдя, закрыла гараж. Свой решила оставить на улице, все равно его никто не тронет, и поднялась к себе в комнату.

Взглянув на время, немного удивилась: уже восемь вечера, а, значит, каталась часов пять. Ладно, нужно написать реферат. Я начала доставать бумагу, чтобы вставить в принтер, но вместо нее вытащила фотографии и принялась их просматривать. На первом снимке – мы с Джейком, еще совсем мелкие. На втором – мой день рождения. На третьем – Эдвард с Джейкобом. Сердце заныло. Эдвард… Почему он бросил меня, ничего не объяснив? Сколько бы я не задавала себе этот вопрос, ответа найти не могла. Кажется, на сегодня слишком много размышлений и воспоминаний. Я чувствовала себя выжатым лимоном, и ничего путного из реферата не вышло бы, так что легла спать и тут же вырубилась.

Темное помещенье, откуда-то доносился звук капающей воды. Очень сильно пахло сыростью. Повсюду бегали тараканы и крысы. Где я? Что за ерунда. Мне хотелось встать, но получила огромную волну боли, распространившейся по всему телу. Боже, как же больно! Что происходит? Я подняла руку и осмотрела ее: вся в порезах, синяках и жутких отеках, меня начало тошнить. Тут скрипнула дверь, кто-то подошел ближе ко мне, но я ничего не видела: слишком темно. Слышала только шаги. Звук затвора. Страх. Боль. Смерть.



Что за хрень? Один и тот же сон на протяжении уже трех месяцев. И с каждым разом все реалистичней и реалистичней. Скоро просто сойду с ума. Я помотала головой и посмотрела на часы. Восемь утра. Уже не усну. Я встала и пошла в душ. Лились ледяные струи воды, и мне было очень хорошо. Проскальзывали мысли о том, что господь так не справедлив и забрал самых светлых людей в мире. Что Эдвард не мог предать меня, и все это просто страшный сон. Однако, открыв глаза, осознала реальность. Я вышла из душа и подошла к зеркалу. Из отражения на меня смотрела девушка. С каштановых волос капала вода, точеная фигурка, пустые глаза, а под глазами залегли синяки и появились первые морщинки. И это в девятнадцать лет? Но мне плевать. Я прошла в комнату, оделась и направилась в гараж. К моему удивлению, он оказался пустым. Ни «мустанга», ни байка. Не поняла. Но тут услышала шаги и здорово испугалась.

– Маленькая беззащитная девчонка, уже проснулась? – Ох... Чарли, слава богу!

– Приснился кошмар, и решила, что снова ложиться спать не стоит.

– Ты права, беззащитный котенок. – Как-то странно он смаковал эту фразу.

– Чарли, а где мой транспорт?

– А, ты про «мустанга» и бандуру-убийцу? Если про них, то они на улице: я просто проверял в них движки, – неуверенно сказал отец.

– Да? Спасибо большое. После Джея в «мустанге» никто не ковырялся. – И мы рассмеялись, вспоминая, как брат проводил часы, согнувшись над капотом моей машины.

– Не за что, – он вдруг стал каким-то отстраненным.

Ладно, раз уж отец проверил движок в «мустанге», то можно и прокатиться. Я подошла к Чарли и вытянула руку: он подкинул ключи, и я их поймала.

Сев в машину, почувствовала запах табака и лимона. Ммм… Джейк. Брат всегда пах именно этой смесью. Он очень много курил, порой до трех пачек в день, и я переживала, как бы у него не случилось никотинового отравления. Но он всегда говорил, что я глупышка, раз думала, что бросит меня.



– Джейк, перестань. Ты за два часа выкурил полторы пачки. Это не смешно! – в который раз говорила я брату.

– Малышка, я же взрослый мальчик. Не переживай, – и снова смеялся, но смех был каким-то другим, не таким, как всегда.

– Что такого сказал Чарли, что ты так накинулся на сигареты? Ты понимаешь, что можешь убить себя? Это ведь не шутки, Джейк! – голосом мамочки наезжала я на брата.

– Ну что ты, малышка. Поверь, я никогда тебя не брошу! – он стал серьезным за какие-то пять секунд. Слава богу, за всю оставшуюся дорогу он не выкурил ни одной сигареты.



Вы спросите, почему именно табак и лимон? Все просто. После того, как покурил, он использовал жвачку с лимонным вкусом. Понятия не имею, почему именно такую. Воспоминания, снова и снова. Как я счастлива, что они есть и их много. Я включила зажигание и сорвалась с места. Как же я скучала по своему «мустангу». Я проезжала все места, по которым мы когда-либо гуляли с Джейком и Эдом. На меня раз за разом накатывали воспоминания, но я прогоняла их. Не хотела плакать, не сегодня. Последним проезжала парк, тот самый. Голова закружилась, к горлу подкатил комок. Мне стало страшно. Я зажмурилась в попытке успокоиться, но, подняв веки, увидела голубые стеклянные глаза. Принялась часто-часто моргать, но они не исчезали, не за горами была истерика. Я бросила руль, принялась тереть глаза руками. Перестав, увидела, что моя машина летела на парковку. Тут же схватила руль, вывернула и, чудом не врезавшись в столб, остановилась. Дыхание стало очень частым, казалось, что сердце сейчас либо выскочит из груди, либо остановится. В глубине души я мечтала о втором варианте. Катились слезы, у меня началась истерика: руки тряслись, и совсем не чувствовала ног. Минут через пятнадцать стала приходить в себя. Что за черт? Опять эти глаза? Зачем они меня преследуют? Господи, помоги мне! Помоги пережить все это! Пока у меня это плохо получается. Я снова завела авто и повернула к дому. Доехала я быстро, машины Чарли не было, значит, буду одна. Припарковала машину и пошла в гараж Джейка.

Я нажала на кнопку, и дверь открылась. Зашла внутрь и села на корточки возле окровавленной груды металла. Джейк…

– Привет, Джейк. Я очень скучаю, ты даже не можешь представить себе, как. Мне так тебя не хватает: твоих шуточек, смеха. Мне страшно, братишка. Страшно, что больше с тобой никогда не встретимся, ты никогда меня не обнимешь и не скажешь: «Хей, малышка, я с тобой». Боюсь, что все, что было до этого момента, окажется сном. Что тебя и вовсе не было. Я в ужасе, что однажды проснусь и не вспомню, как ты выглядел. Боюсь, что, когда стану старой, то даже не вспомню, что у меня был такой брат, как ты. Я очень люблю тебя, Джей. Как же я хочу повернуть время вспять и предотвратить все, что с нами произошло. Хочу снова стать маленькой пятилетней девочкой, у которой не было никаких забот. Которую брат катал на спине и щекотал, чтобы та съела еще одну ложку творога. Я бы все отдала, чтобы вернуться туда, где было хорошо. Туда, где нет слез, боли, смерти и предательства. Предательства... Знаешь, Эдвард так больше и не позвонил. Он улетел и разбил мое сердце. Вы ушли. Ушли и забрали все. Я чувствую: что-то должно произойти. Что-то должно случиться. Что-то, что изменит все. Но я так этого не хочу.

На этом встала и вышла. Раньше я никогда не разговаривала с байком Джейка. Да, приходила туда и предавалась воспоминаниям, но никогда вслух. Неужели я начала сходить с ума? Нет. Определенно, нет. Это просто крик души. Крик моей искорёженной, как тот байк, души.