Белла POV

Все понимают счастье по-разному. Это зависит от самого человека, от того, как он живет, и кто его окружает.

Кто-то счастлив, когда вокруг любящие люди, и с ними все хорошо. Кто-то счастлив наедине с самим собой, когда можно спокойно посидеть и подумать, находясь в уединении и смотря на красоты природы. Кто-то счастлив, когда занят тем, что ему нравится, и отдает этому всего себя.

Но все без исключения хотят быть счастливыми и радоваться жизни. И пусть способы достижения этого состояния могут отличаться от человека к человеку, все мы желаем найти то, без чего не сможем представить свою жизнь, что станет самым главным и необходимым.

На счастье тоже можно реагировать по-разному. Кто-то хочет поделиться им со всеми, кого знает, чтобы окружающие порадовались за него, а кто-то же боится его спугнуть и поэтому ни с кем не делится подробностями и держит их под замком в своем сердце.

Я совершенно точно отношусь к числу тех, кто оберегает свое счастье так, как может. Правда, у меня и нет права рассказать о нем, потому что я боюсь навредить тому, кого люблю, но даже в ином случае, будь у меня такая возможность, я бы не воспользовалась ею. Мы с Эдвардом не можем открыто быть вместе, но я не жалею об этом, ведь счастье такая хрупкая вещь, и легче, думаю, его сохранить, если делить только с любимым, который тебе и дарит это ощущение.

Давно я не чувствовала себя такой счастливой, как за последний месяц. Мы с Эдвардом проводим вместе столько времени, сколько можем. Не сосчитать количество часов, которое я провела в его крепких объятьях, ощущая в прикосновениях ко мне любовь, заботу и нежность. Нам не нужны громкие слова, наши чувства проявляются, прежде всего, в тех вещах, что делают любящие люди друг для друга изо дня в день. Я всегда с нетерпением жду того момента, когда наступит вечер, и мы снова увидимся, как будто и не было вынужденной разлуки, когда Эдварду нужно возвращаться к жизни, от которой он не может отказаться, а мне приходится его отпускать. Я знаю, что какая-то часть его души никогда не будет мне принадлежать, потому что уже навеки отдана Богу, но счастлива тем, что имею, и любимый всегда приходит ко мне вновь и вновь, и это, наверное, лучшее доказательство того, что мои чувства взаимны. Да, мы никуда не можем пойти вместе, но мне вполне достаточно тихих совместных вечеров с Эдвардом, когда он словно бы боится, лишний раз выпустить меня из плена своих рук, и так трепетно целует, что я невольно улыбаюсь. Моя любовь к нему только растет день ото дня, я уверена, что он так же счастлив со мной, как и я с ним, и у нас все хорошо.

Вернее было так, но все изменилось, пока однажды я не заметила, как печален Эдвард. Я не могла не думать о причинах такого его состояния и, проявив настойчивость, добилась того, чтобы любимый мне все рассказал так, как есть. Мне хотелось помочь ему, забрать его грусть себе, поэтому я, обеспокоенная переменами, не сдавалась, пока Эдвард не поделился тем, что так его тревожит.

Это было дней десять назад, и на протяжении всего этого времени я чувствовала, как любимый отдаляется от меня, поэтому вместо того, чтобы быть сейчас с ним, я дома и без сна лежу в своей кровати. Мне страшно, что все будет так, как сказал Эдвард, но еще страшнее от того, что я буду бессильна что-либо изменить, и мне придется принять то, как изменится моя жизнь, если то, чего мы оба боимся, все же произойдет. Мне бы хотелось не думать обо всем этом, но я не могу не переживать и не беспокоиться, зная, что могу оказаться оставленной и покинутой тем, без кого не выходит дышать полной грудью. Я люблю его так сильно, что больно, но без него мне вообще не жить.

Эдвард POV

Плотный конверт был так крепко сжат в моих пальцах, что мне казалось, что они начинают болеть. Я знаю, что написано на листе бумаги внутри, хотя даже не распечатал конверт. Когда я вернулся домой и обнаружил, что Белла не ждет меня, то почувствовал расстройство, но вот теперь даже рад этому. Если бы она была здесь, то уже знала бы все, а так у меня есть шанс отстрочить момент истины и позволить ей еще какое-то время быть счастливой, что ощущал и я все последние недели, и не думать о неизбежном.

Белла стала неотъемлемой частью моей жизни, я люблю ее и не хочу терять, но ничего не изменить. Мне невыносима сама мысль о том, что я сделаю ей больно, разрушу ее жизнь, не сдержу данных обещаний, но иначе не выходит. Меня мучает то, как я совсем скоро поступлю с ней, и мне кажется, что я ненавижу себя. Я чувствую болезненную тяжесть в сердце, в горле будто стоит ком, пока мои непослушные руки разрывают конверт, а глаза бегают по строчкам, которые расплываются перед моим взглядом. Я плачу? Похоже, что да. Я и сам не понял, как сжал бумагу в руках, сминая ее, но это не избавило меня от невыносимой печали и душераздирающей тоски из-за ощущения того, что это конец. Мне хотелось кричать от бессилия и невозможности что-либо изменить, но вместо этого я решительно поднялся с дивана, потому что должен сказать Белле все так, как есть, и желаю побыть с ней столько времени, сколько нам отведено. Его становится все меньше, оно словно утекает сквозь пальцы, как вода, так же стремительно и быстро. Мне нужно найти в себе силы и мужество отправиться к ней, потому что она имеет право знать, и я не могу оставить ее в неведении.

Именно поэтому я без промедления вышел из дома и сел в машину, двигатель которой тихо заурчал. Всю дорогу я провел в размышлениях, но так и пришел к пониманию того, что скажу. Я лишь знал, что Белла будет плакать, проклиная судьбу, пока я буду винить и корить себя за слезы в ее глазах и влажные соленые дорожки на ее обычно румяных щеках, которые вмиг побледнеют.

Каким-то образом я все же доехал до дома любимой, хотя неоднократно останавливался по пути, когда ощущал, что теряю концентрацию над дорогой. Мне было тяжело, и я не мог не думать о том, встретимся ли мы когда-нибудь снова. Если да, то, сколько времени пройдет до нашей встречи? Полгода? Год? Больше? Что с нами станет, и сохраним ли мы наши чувства, или же разлука победит, и из-за расставания от них ничего останется?

Я плавно остановил автомобиль у крыльца, тускло освещенного светом одинокого фонаря. Сам дом был полностью погружен в темноту, и я, выйдя из машины, долго раздумывал, что все это значит, пока не решил подойти к окну любимой. Оно было распахнуто, давая мне шанс видеть внутреннее убранство комнаты, принадлежащей Белле, но мой взгляд сосредоточился на ее фигуре, лежащей в центре широкой кровати. Яркий свет полной в эту звездную ночь луны позволял мне разглядеть то, что любимая явно не спит, раз мечется под одеялом, переворачиваясь с бока на бок. Ее глаза были плотно закрыты, и она не могла видеть меня. Оглядевшись, я без единого сомнения подтянулся, вцепившись руками в раму окна, и вскоре уже оказался по ту его сторону, тем самым став ближе к любимой, которая едва заметно вздрогнула, вероятно, услышав посторонний звук. Она медленно приподнялась, отнимая голову от подушки и оказываясь в сидячем положении, и ее глаза удивленно расширились, когда она увидела меня.

В своих мыслях она наверняка задалась вопросом, что я здесь делаю, но едва я, поспешив, сделал неосторожный шаг, и мое лицо озарилось лунным светилом, то стало очевидным, что любимая все поняла. Я не спешит подходить к ней вплотную, боясь ее реакции на то, что наши общие страхи сбываются, и от боли, вызванной приближающимся расставанием, у меня защемило сердце. Я был уверен, что и Белла чувствует то же самое.

- Белла, я… - растерянно начал я, уткнувшись взглядом в пол. Мне не удавалось найти нужные слова, которые могли бы смягчить удар от новости, которую я все равно должен был сообщить любимой. Вероятно, наивно думать, что что-то сможет облегчить эти тяжелые минуты, но я продолжал так считать, продолжал перебирать в мыслях различные фразы и предложения, но никак не мог решить, что же сказать. Я знал, что мучаю Беллу, и ей не становится легче, пока я молчу. Она сидела на краю своей кровати, не сводя с меня взгляда, а я в это же самое время не знал, могу ли вообще находиться здесь, или будет лучше, если я просто уйду. Наконец, я осознал, что не приду к согласию с самим собой, и понял, что должен просто сказать это. - Я пришел попрощаться, - выдавил я из себя, решившись взглянуть на Беллу лишь на последнем слове.

Мое сердце сжалось от тоски, как только я произнес эти три слова, и я знал, что Белла ощущает то же самое, что и я. Как чуточку спало напряжение, царившее в комнате, но одновременно рухнули наши надежды на счастливое совместное будущее, разбившись о не подлежащие обсуждению строки полученного мною письма. Я видел, что любимая на самом деле старалась удержать свои эмоции под контролем, но она в первую очередь была слабой девушкой, и все чувства вырвались на поверхность в виде слез спустя одну короткую секунду. Я смотрел на Беллу, по щекам которой катились соленые дорожки, видел, как сотрясается ее хрупкое тело, хотел ее утешить, но боялся даже приблизиться к ней, потому что не знал, чего от нее ожидать. Я впервые испугался того, что Белла оттолкнет меня, не в силах справиться с тем, что человек, даровавший ей счастье, его же и отнимает.

Но я смог преодолеть свой страх быть отвергнутым и, когда любимая отвернулась от меня, закутавшись в одеяло, сократил расстояние до кровати и, больше не медля, прилег рядом. Белла не могла не почувствовать этого, но, похоже, она слишком погрузилась в свои невеселые мысли и отчаяние, чтобы помнить о том, что и мне тоже непросто. Я едва успел прикоснуться к плечу любимой, на что она тут же отреагировала совсем не так, как я того хотел. Я полагал, что Белла прижмется ко мне ближе, примет мою заботу и ласку и позволит себя утешить, но вместо этого она резко и неожиданно тряхнула плечом, так что я поспешил убрать руку, чтобы дать любимой успокоиться. Спустя некоторое время Белла хоть и продолжала всхлипывать, но делала это значительно тише. Она подобрала под себя колени и теребила свою одежду в тот миг, когда ощутила мою теплую ладонь, плавно скользящую вниз по ее руке.

- Не трогай меня, пожалуйста, - громче, чем следовало, произнесла Белла, и я еще больше расстроился, когда осознал, что ничего не получается.

- Тише. Прошу тебя. Разбудишь родных.

- Их нет дома, - последовал ответ. В любой другой день я бы спросил, где же они, но сегодня, сейчас мне было не до этого.

- Мне уйти? Если ты хочешь этого, я так и сделаю, но тебе придется прогнать меня, - при одной лишь мысли об этом меня пронзила такая боль, которой, как я думал, вообще не существует. Если Белла сейчас скажет мне то, что я боюсь услышать, то между нами все будет кончено.

- Я не могу… Не могу прогнать тебя.

Тут я не выдержал и аккуратно, затратив некоторые силы, чтобы преодолеть сопротивление любимой, развернул ее к себе лицом. Мягко проведя большим пальцем по ее правой щеке, я приподнял голову Беллы, чтобы смотреть ей в глаза, ощущая, что между ними словно вырастает стена отчуждения.

– Я не знаю, как мне уехать и покинуть тебя, но у меня нет выбора. Ты же прекрасно все понимаешь и знаешь, что я не могу иначе. Любимая? – Белла уткнулась своим носиком мне в шею и опечалено вздохнула. – Что я могу для тебя сделать? Скажи мне, и я все сделаю, - в утешении проведя рукой по спине любимой, я крепко обнял ее, надежно удерживая в своих объятиях.

- Ты любишь меня? – задала бы вроде простой вопрос Белла, но, учитывая обстоятельства, я боялся, что в нем есть скрытый смысл, который я не вижу.

Я еще пристальнее посмотрел на любимую, ища подтверждение или опровержение своих догадок в ее тусклых от невыплаканных слез глазах, но так ничего и не обнаружил, решив просто ответить на давно прозвучавший вопрос, и будь, что будет.

- Я безмерно люблю тебя, ангел, - громко и четко произнес я, нагнувшись к лицу Беллы, чтобы она слышала все. - Ты правда ангел, - в моих глазах это было истинной правдой. - Ты пришла в мой мир, когда я нуждался в тебе больше всего, хотя сам и не подозревал этого, и я не имею ни малейшего понятия, как жил без тебя раньше, и не представляю, как смогу без тебя теперь. Дело не только в твоем прекрасном лице или же в твоем красивом голосе, который заставляет меня любить тебя еще больше. Это то, что скрыто глубоко внутри тебя и невидимо взгляду. Ты успокаиваешь меня, удивляешь, ты заставляешь меня верить в любовь, ты необходима мне больше всего остального. Ты делаешь меня еще чище и лучше. Благодаря тебе я испытал многое, что, как думал, никогда не смогу ни испытать, ни познать, - говоря все это, я, пользуясь паузами между словами, осыпал легкими и ненавязчивыми поцелуями прикрытые веки, румяные щечки и сладкие губы любимой, которые оставались такими, несмотря на пролитые ее слезы.

- Скажи это еще раз, - попросила мягко Белла, широко распахнув свои прелестные глаза цвета молочного шоколада, в которые я завороженно смотрел.

- Я так люблю тебя, ангел, очень люблю, - незамедлительно повторил я свои ранее сказанные слова, как того и хотела любимая, затаившая дыхание.

- Я тоже тебя люблю, - сорвавшимся на слезы голосом произнесла Белла, касаясь моей руки, утирающей влагу с ее щек. – Прости меня за все то, что я сказала. Я не знаю, о чем только думала, когда произносила те слова. Ты знаешь, меньше всего мне хотелось обидеть тебя, отвергнув, и задеть твои чувства.

- Не надо извиняться, любимая. Прошу, не надо. Я не могу сказать, что был готов к этому, но ждал чего-то подобного, - произнес я, оказавшись под одеялом вместе с любимой.

- Что теперь с нами будет? – сорвался с уст Беллы вопрос, волнующий и меня. – Как долго продлится твой отъезд? Это ведь не навсегда или навсегда?

- Я не знаю, но я очень люблю тебя, моя Белла. То, что я испытываю к тебе, не изменится, я обещаю. Я люблю тебя все больше и больше с каждым днем, если вообще возможно любить кого-то так сильно, - приглушенным от волнений и переживаний голосом сказал я то, о чем просто не мог молчать и носить в себе.

- Не нужно ничего обещать, ты ничего мне не должен, - возразила Белла, подняв свой взгляд. – Я не буду привязывать тебя к себе.

Конечно, она не собирается удерживать меня, подумалось мне. Белла не будет ничего требовать, влиять на мою жизнь и ставить условия. Любимая просто принимает все то, что я говорю и делаю.

- Возможно, это прозвучит эгоистично, но я люблю тебя, и части меня хочется, чтобы ты меня дождалась, но это неправильно. Поэтому я ни о чем тебя не прощу. Твои желания для меня важнее своих собственных, моя Белла, - мягко обратился к ней я, погружая свои руки в шелк ее пышных и сияющих в свете луны волос и любуясь красотой и умиротворенностью ее лица, совершенством ее фигуры и мягкостью ее черт. – Я не буду с тобой эгоистом.

Мы оба молчали, и поэтому в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием и и звуками природы, доносившимися сквозь оставшееся открытым окно.

- Ты можешь быть им со мной, - наконец, прошептала Белла. - А еще ты можешь поцеловать меня.

Я, не собираясь отказывать и желая этого, крепко обнял любимую за талию, мягко поглаживая теплое тело, нежно и трепетно соединяя наши с Беллой губы. Она вплотную придвинулась ко мне и, вцепившись в ткань моей рубашки, удерживала меня рядом, не позволяя даже чисто случайно отстраняться. Я больше не чувствовал вкуса слез на губах любимой, не слышал ее всхлипов, и это давало мне надежду на то, что она уже скоро окончательно успокоится и затихнет, если еще не сделала этого.

- Ты нужен мне прямо сейчас, пожалуйста, - с мольбой в голосе прошептала Белла и положила мои руки к воротнику своей кофточки на пуговицах, очевидно пытаясь мне сказать таким образом, чтобы я расстегнул ее.

- Ты тоже нужна мне, ангел. Моя Белла, ты просто не представляешь, как сильно нужна мне.

Я начал постепенно, вполне осознанно не торопясь, освобождать Беллу от ее одежды. Мне хотелось продлить последние мгновения единения с любимой, поэтому я определенно медлил, целуя приоткрывающиеся участки ее нежной кожи, и мог хоть вечность просто обнимать Беллу, но ее мольбы стали более отчаянными, и вскоре мы оба были полностью обнажены.

Я, опасаясь того, что Белла снова расплачется, стал отвлекать ее от невеселых дум, ласковыми движениями рук перебирая пряди ее мягких волос, пахнущих чем-то приятным, и неторопливыми поцелуями покрывая ее шею, ее ключицы и ее плечи. Ее дыхание участилось, биение сердца в груди ускорилось, и Белла притянула меня ближе, вдыхая мой запах, так пристально смотря на меня, наверное, стремясь запомнить каждую клеточку моего лица. Я тоже не отводил взгляда от любимой, правда, боясь, что ее образ сотрется из моей памяти, и стараясь запомнить Беллу. Не такой расстроенной и подавленной, как сейчас, а другой. Счастливой и улыбающейся.

Мои руки так крепко прижимали ее к себе, как будто я боялся, что прямо сейчас она внезапно исчезнет. Мне вдруг стало страшно, что Белла мне приснилась, и, может быть, она поняла, о чем я думаю, раз так сильно и уверенно обвила мою шею, что стало немного больно. Но эта боль подтверждала то, что Белла мне не предвиделась, и пусть мы скоро расстанемся, сейчас она рядом и никуда не собирается. Ее близость успокаивала и немного уменьшала рану в груди, делая все это переносимым. Мне еще чуточку стало легче, когда пальцы наших рук переплелись.

- Иди ко мне, Эдвард, ты мне нужен, любимый, - отчаянно прошептала любимая.

В ее голосе чувствовались слезы, но она держалась, чтобы не расплакаться, и я поражался ее внутренней силе. Мне не хотелось, чтобы она думала о нашей грядущей разлуке, и я знал, что делать, чтобы Белла забылась в моих объятьях. Она принимала мои ласки и отвечала на них, выгибаясь навстречу им. Я понял, что больше не могу заставлять ее ждать, и без секунды промедления проник в нее и медленно начал двигаться. Белла вцепилась в мои плечи, и как бы мы не касались друг друга, чувствовалось, что все наши действия и движения пропитаны горечью, связанной с предстоящим расставанием. Но одновременно мы были счастливы, несмотря на предстоящую разлуку, и время от времени одаривали друг друга такими же улыбками. Мне все сложнее удавалось сдерживаться, чтобы не заполнить любимую мгновенно, так сильно она мне была нужна, особенно в эти минуты. Но я чувствовал, что справлюсь и останусь нежным и неторопливым, потому что наша прощальная ночь с любимой должна быть именно такой и никакой другой.

Все было идеально, по крайней мере, я был в этом уверен, но в минуту своего наивысшего наслаждения, которое Белла разделила со мной, осознал, что глубоко заблуждался. Начав целовать каждую клеточку лица любимой, я не упустил из виду ни ее прикрытые веки, ни ее носик, но лишь тогда, когда коснулся приоткрытых губ, почувствовал вместо ожидаемой сладости их соленый вкус и неожиданно для себя самого стал отстраняться прочь от Беллы. Она тяжело дышала, но, видимо, не могла не думать о том, что уже спустя считанные часы я буду далеко. Вероятно, поэтому так тщательно сдерживаемые слезы, ненадолго застывая на кончиках пушистых, темных и длинных ресниц Беллы, почти сразу же скатывались вниз по щекам, и я не смог не почувствовать этого. Мне не хотелось верить, что любимая действительно плачет, и я поспешил включить небольшой светильник, стоящий на тумбочке рядом с кроватью, надеясь, что чувства обманули меня, и на лице Беллы нет даже ни одного намека на соленую влагу, но свет, озаривший комнату, расставил все по своим местам.

- Почему ты плачешь? Я обидел тебя? – прижав совершенно не сопротивляющуюся этому любимую к себе, обратился я к ней.

Белла лишь громче зарыдала, уронив свою голову мне на плечо, пока я круговыми движениями гладил ее по спине, стремясь успокоить. Любимая дрожала, но уже не от наслаждения, а от слез, не желающих прекращаться и даже остановиться хотя бы на время. Ее лицо все больше краснело, Белла стала шмыгать носом, пытаясь утирать доказательства своей слабости, но выходило у нее не очень, и поэтому вскоре она бросила это бесполезное занятие.

- Нет-нет, ты меня не обидел, но мне было бы легче, наверное, если бы это сделал, - не переставая всхлипывать, пробормотала Белла, и я придвинулся к ней ближе, оказавшись в ней еще глубже, потому что так и не покинул ее тело. – Я просто не знаю, как буду без тебя. Не смогу не скучать, понимаешь, по тебе, по нам, по всему этому, - срывающимся голосом, почти неразличимым из-за слез, прошептала любимая, и у меня больно кольнуло в сердце, когда она подняла свой заплаканный взгляд.

- Любимая… - начал было я, но почти сразу оказался прерван.

- Я ни в чем тебя не виню, что бы там снова себе не думал. Прекрати мучить и терзать себя, этим ты только и меня терзаешь, - сказала Белла, опустив взгляд на мою шею, и передвинулась чуть выше по кровати, чтобы стать ближе ко мне, окунуться в мою близость и раствориться в моих руках. – Сделай так, как я прошу, пожалуйста, не спорь со мной.

Я оказался способен только на то, чтобы кивнуть, и Белла стала успокаиваться. Этому во многом способствовали мои утешающие и не обременяющие объятия, надеюсь, наполненные трепетом и заботой и, что самое важное, любовью. Белла постепенно стала затихать, и ее глаза стали самой собой закрываться. Я не переставал с величайшей осторожностью целовать ее плечики, понимая, что любимая из последних сил притягивает меня ближе и скоро проиграет в борьбе со сном.

- Ты же знаешь, я тоже буду скучать, - тихо сказал я и поцеловал в лоб Беллу, которая заерзала в моих руках, когда услышала эти слова, показывая, что еще не спит и все слышит. – Я очень сильно люблю тебя, помни об этом, ангел, и никогда не забывай.

- Я люблю тебя больше, просто невероятно и необычайно люблю, - уже сонным голоском прошептала Белла, сжав мои пальцы.

Я не стал спорить с ней, а просто прикрыл глаза, и вскоре и меня одолел сон, в котором все было иначе и проще, чем в реальности, и нам с Беллой не было необходимости прощаться.