Белла POV

Говорят, что если закрывается одна дверь, то тут же открывается другая. Нужно только вовремя заметить это, чтобы не тратить драгоценное время своей жизни на то, чтобы достучаться до того, кто к тебе безразличен, и понять, что тебя, возможно, ждет что-то большее, чем ты уже имеешь, если отыскать ключ и отпереть замок неожиданно возникшей двери. Но как быть в том случае, если из твоей жизни навсегда уходит до боли близкий и родной человек, которого ты не готова лишиться? Забыть его нельзя, вернуть невозможно, и очень долгое время я была твердо уверена, что боль станет основой моей жизни, в которой не будет больше ничего хорошего, но, кажется, я ошибалась.

Мои суждения менялись по мере того, как наступил новый год, в ожидании которого все верят в чудо и ждут только хорошего, зима сменилась весной, почву под ногами согрели первые солнечные лучи, воздух стал теплее, облака позволили разглядеть синеву неба, и его высота наполнилась пением птиц. Стоит сказать, что и душа моя потеплела, и все это благодаря одному человеку, который был со мной в непростое время, словно бы передавая мне часть своих сил, чтобы провести меня через тяжелый период. Не знаю, за что мне судьбой послан Эдвард, который стал частью моей семьи и очень уважаем тетей и дядей, но правда в том, что он олицетворяет собой все то, что я уже и не надеялась обрести. Утраченное, казалось бы, счастье, заставляющее душу согреваться, стоит мне увидеть его, веру в светлое будущее, лишенное сильнейших эмоциональных потрясений, надежду на то, что у меня все еще будет благополучно, и, что самое главное, любовь к нему, которую я ощущаю каждой своей клеточкой.

Когда в сердце человека живет это возвышенное чувство, то он становится спокойнее, смотрит на окружающий мир более позитивно, и он кажется особенно ярким. По крайней мере, я так чувствую. Наверное, в этом и заключается могущественная сила любви, которая в один прекрасный день разрослась в моем разбитом невосполнимыми потерями сердце. Пусть она и безответна, но я меняюсь благодаря ей каждую секунду, может быть, незримо для окружающих, но вполне ощутимо для себя самой. Чувства еще никому не удавалось обмануть, а они подсказывают мне, что самые важные перемены затрагивают исключительно внутренний мир человека. Мне хочется жить, хочется любить, хочется верить и смеяться.

Вот и сейчас я широко и дружелюбно улыбнулась, когда, распахнув дверь своего дома, увидела Эдварда, стоящего за ней и нервно осматривающегося вокруг, будто бы раздумывая, стоит ли ему войти, как будто речь идем о том, чтобы впервые переступить порог и оказаться в стенах, где я родилась и выросла. Но на деле человек, которого я люблю всей душой, бывал у меня сотни раз, поэтому так непривычно видеть его таким растерянным. В воздухе чувствовалась определенная неловкость, и я не знала, что сказать или сделать, чтобы она исчезла, поэтому продолжала молчать. К счастью, рядом со мной, словно из воздуха, возник Дени, в шутку пожурил за то, что я держу гостя на крыльце, и пригласил Эдварда пройти, что он незамедлительно и сделал.

Я ждала обыкновенного приветствия, но внезапно оказалась в тесных объятьях, а уже в следующую секунду ощутила почти невесомый поцелуй в лоб и задумалась, не почудился ли он мне. В голову закралась непрошеная мысль о том, что, возможно, я никогда больше не смогу смотреть на Эдварда без воспоминания о том, какие же у него теплые и мягкие губы, но я пресекла ее на корню, или же мне только так казалось.

- С Днем рождения, Белла, - тихо, почти шепотом сказал тот, кто покорил все мои мысли, не торопясь отстраняться, и больше всего мне хотелось крепко-крепко обнять его в ответ, чтобы потом не пришлось жалеть об опущенном шансе, но я не могла себе этого позволить, боясь, что через прикосновение мои чувства станут очевидными.

Да еще и взгляд брата, прожигающий меня и мою спину, в котором, я уверена, было подозрение, напомнил об осторожности, хотя какой от нее толк, если Дени уже обо всем догадался или близок к этому? Сочетание всех этих причин привело к тому, что я едва коснулась Эдварда кончиками пальцев, убеждая себя не прижиматься ближе к его теплу, чтобы потом, когда все закончится, не стало холодно.

- Спасибо. Спасибо, что пришел, - ответила я ему, когда он первым разомкнул наши объятья, и ощутила то, что надеялась игнорировать, хотя и знала, что все мои усилия будут бесполезными.

Стало как-то пусто в душе, когда Эдвард убрал от меня свои руки и отошел на шаг назад. Теперь я могла видеть его лицо, но все, чего мне хотелось, это физически чувствовать, что он, правда, здесь и будет рядом, пока за окном не наступят сумерки, и день не закончится. Очевидно, что я стала зависеть от его прикосновений, от его присутствия в моей жизни, от него самого, и с этим поздно что-то делать, остается только принять, как данность.

- Ты прости, я, кажется, немного опоздал, - идя позади меня, сказал Эдвард, когда я провожала его в гостиную, где был красиво накрыт праздничный стол.

Дени скрылся на кухне под предлогом помощи тете с дядей, и я боялась в отсутствие брата натворить глупостей, о которых позже придется сожалеть. Я взглянула на Эдварда, который с долей раскаяния смотрел на меня, и в то мгновение, когда наши взгляды пересеклись, мне хотелось сказать, что я все всегда ему прощу, потому что люблю, но я не могла произнести ничего из этого, даже первую часть фразы, которая так просила сорваться с губ.

- Не беспокойся об этом, не надо, - ответила я совсем иначе, чем желала. – Главное, что ты здесь.

Я так ждала Эдварда, о чем он, конечно, не мог знать, что была безмерно рада, что он пришел, и его небольшая задержка не имела для меня никакого значения. Все дело в том, что я люблю его, пусть и любить совсем нелегко, очень тяжело, особенно такого человека, как Эдвард, который, вероятно, никогда не ответит мне взаимностью. Но главное, что он здесь, а мои родители не разделят со мной остаток этого дня, их не будет за столом, и они не произнесут в мой адрес искренние пожелания. Без мамы с папой все иначе, да и атмосфера не особо располагает к веселью, ведь в мире бушует огонь войны, конца которой не видно. Мысли всех людей направлены только на то, как бы выжить и не умереть с голоду. Стоит признаться, что я и моя семья только каким-то чудом ни в чем не нуждаемся. Такое положение вещей заставляет ценить все и всех вокруг и жить сегодняшним днем, что я и стараюсь делать. Завтра может не наступить, есть только сейчас, и нужно брать максимум от того, что имеешь. Именно по этой причине я и согласилась отпраздновать свой восемнадцатый день рождения, чтобы о нем сохранились воспоминания, которые могут оказаться особо ценными, если до следующего своего дня рождения мне не дожить, и сегодняшний день не был похож на сотни других дней в году.

- Чем занималась сегодня? – спросил у меня Эдвард, садясь на предложенное мною место, находящееся слева от того, которое позже займу я.

- Гуляла с Мечтателем впервые за последний год, а после возвращения помогала тете с ужином и ждала тебя, - ответила я, одновременно проверяя, есть ли у Эдварда все необходимые столовые приборы, и осознавая, что ровно год назад, ни днем раньше, ни днем позже, он спас меня от участи, возможно, более ужасной, чем смерть, а потом вошел не только в мою жизнь, но и в мое сердце, чтобы оно спустя время полюбило и вновь озарилось светом надежды и веры.

- И как он? Такой же быстрый и энергичный, как тогда?

Услышав последний вопрос, я замерла, понимая, что мы с Эдвардом никогда ранее не говорили о моем коне. В последние двенадцать месяцев мне было не до этого, и я крайне мало уделяла время ему, проводя не более пяти минут в его обществе, да и то не каждый день. На прогулки Мечтателя я вовсе никогда не выводила, потому что мне просто больно было его видеть, не говоря о большем. Он появился у меня, когда я жила в полной и счастливой семье, а теперь этого больше нет, и только сейчас я, кажется, могу смотреть на коня без слез. Я медленно перевела свой взор на человека, которого люблю, смотрящего на меня и не моргающего при этом.

- Тогда это когда?

Эдвард отвернулся, опустив руки на свои колени, но, к моему облегчению, не проигнорировал меня.

- Ты знаешь, - послышался уклончивый ответ, произнесенный шепотом.

- Может, но ты все равно скажи, - настаивала я, нервно теребя свисающий край скатерти, попавшийся мне в руки.

- Белла, помнишь… - начал было Эдвард, но умолк, когда в комнату вошла тетя и подошла сразу к нему, чтобы обнять и сказать, как рада его видеть.

Я, осознавшая, что в данный момент являюсь лишней и принесу, вероятно, больше пользы на кухне, тихо направилась туда, задумавшись и потому в дверях чуть не врезавшись брата, который как раз собирался отнести в гостиную блюдо с птицей.

- Давай я возьму, - предложила я, протягивая руки, чтобы помочь, но Дени отрицательно покачал головой и прошел мимо.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как проводить его взглядом и войти на кухню, осматриваясь в поисках тарелок, которые нужно было бы отнести к столу, но ничего не было. Между тем вернулась тетя и, не слушая моих возражений, отправила меня к Эдварду, сказав, что неправильно оставлять его одного, что мне, виновнице торжества, нечего делать на кухне, и тут определенно справятся без меня.

- Извини, что ушла, но теперь я здесь. Скоро сядем, думаю. Могу тебе положить что-нибудь, если хочешь, - обратилась я к Эдварду, подойдя к нему.

- Ты не ответила на мой вопрос. Как Мечтатель?

- Очевидно, что скучал по мне, да и я по нему. Я по сути ведь бросила его, никуда не выезжала, да и редко приходила к нему. Он так тоскливо посмотрел на меня, что сердце сжалось, и я ощутила себя виноватой, что выкинула его из своей жизни. А он все равно любит меня, хотя я не уверена, что заслуживаю этого, - тихо произнесла я, после чего села и повернулась к Эдварду спиной, чтобы он не увидел мои слезы, если таковые будут.

- Ты заслуживаешь, слышишь, - просто, но явно искренне сказал он, и в следующее мгновение я ощутила прикосновение к своему правому плечу, теплое, нежное и утешающее.

- Что ты хотел сказать, когда нас прервали? – мягко спросила я, развернувшись к Эдварду, чувствуя, как его рука спускается вниз по моей спине, поглаживая ее вверх-вниз. – Что я должна помнить? Я хочу услышать продолжение этой фразы.

Я неосознанно затаила дыхание, когда он вздохнул, будто бы собираясь с духом или с мыслями, или с тем и тем, но мне, вероятно, не было суждено спокойно посидеть с Эдвардом. На этот раз в комнату в прямом смысле влетел Дени, то и дело громко повторяя мое имя для привлечения внимания, протягивая мне свою руку, в которой было что-то зажато. Присмотревшись, я распознала конверт, немного помятый, но не раскрытый.

- Ты не поверишь, но тебе письмо, сестренка. От Анжелы. Только что обнаружил, - я даже не дослушала, а уже вскочила с места с выражением счастья на лице и, можно сказать, вырвала пергамент из пальцев брата, хотя он и не удерживал его.

- Это лучший подарок, который только можно представить, - воскликнула я, кинувшись сначала на шею к Дени, а потом и к Эдварду, обнимая его явно дольше положенного, но не находя в себе сил оторваться, желая, чтобы он разделил со мной радость от получения весточки от подруги. – Я вернусь через десять минут, только прочту, - с этими словами я выбежала из комнаты, разрывая письмо и совершенно не заботясь о том, куда иду.

Остановилась я только на крыльце дома, и то исключительно потому, что прохладный ветерок отрезвил меня и вернул мне ясность мыслей. Анжела начала письмо с поздравления и извинений, если они придут с запозданием, а его концовка подарила мне надежду на то, что мы вскоре встретимся, ведь подруга сообщила, что ее родители могут принять решение вернуться домой уже в июне, поскольку это вроде безопасно. Мне так хотелось в это верить, но я боялась, что потом столкнусь с разочарованием и слезами, если ничего не осуществится, и Анжела задержится у своих родственников по причине того, что возвращение может нести в себе некую угрозу.

- Все в порядке? Белла? – окликнул меня Эдвард, и я медленно развернулась на его голос. – Ты хорошо себя чувствуешь?

- Да, - коротко и по существу ответила я, сворачивая письмо и упаковывая его обратно в конверт. – Пойдем в дом, холодно, да и ждут нас.

- Белла, подожди, - Эдвард осторожно, чтобы не причинить боль, обхватил меня за локоть, притянув к себе, так, что я едва не уперлась головой в его грудь. – Что написала Анжела?

- Это личное. Я не обязана и не хочу рассказывать.

Я сделала шаг в надежде, что Эдвард поймет меня и даст уйти, но не тут-то было. Он лишь чуть крепче сжал мою руку, не отпуская, но и не прижимая к себе и не обнимая.

- Да что с тобой такое сегодня? – легонько встряхнул он меня, заглядывая в мои глаза. – Ничем не делишься, и все из тебя приходится вытягивать.

- Может, я просто не хочу говорить о некоторых вещах, в данный момент о письме подруги? – в свою защиту произнесла я, чувствуя, как Эдвард дотрагивается до моего правого запястья, обвивая его пальцами. – Не все тебя касается, пойми, - выпалила я и внутренне содрогнулась, осознавая, как на глазах меняется выражение лица Эдварда, становясь несчастным и печальным. – Извини, я... Эдвард… - мой голос сорвался, когда мои руки, не удерживаемые больше ничем, повисли вдоль тела.

- Все нормально, пойдем в дом, и улыбайся, пожалуйста. Сегодня твой день, и ты должна быть счастлива, как никогда.

И я делала все так, как, можно сказать, потребовал Эдвард. Смеялась, когда дядя развлекал нас шутками, с улыбкой слушала теплые слова в свой адрес, вставая, чтобы обнять того, кто их произнес, а еще заботилась о том, чтобы тарелка сидящего рядом человека никогда не пустовала. Внешне я выглядела такой, какой и должна была быть внутри. Но в душе царило странное опустошение. Все мои действия совершались на автомате, и, наверное, по этой причине я едва не столкнулась с головой Эдварда, когда мы оба наклонились, чтобы поднять упавшую с моих колен на пол салфетку. В это мгновение наши взгляды пересеклись, и я увидела много разных эмоций. Боль, мольба, забота, самопожертвование и что-то новое, чего я прежде никогда не видела, смешались воедино, и я не смогла выдержать всего этого, поэтому, сославшись на то, что мне нужно выйти, поднялась из-за стола, благо уже был подан десерт, все лишние тарелки убраны, и моей помощи не требовалось.

Мне нужен был свежий воздух, хотелось спокойствия, и я быстро побежала к Мечтателю, зная, что обрету его рядом с ним. Мне повезло, что он не спал и приблизился к ограждению своего стойла, и не пришлось тянуться, чтобы ощутить мягкость его гривы и погладить. Я ни о чем не думала и просто наслаждалась одиночеством и тишиной, но скрип двери дал мне понять, что так просто меня Эдвард не оставит. Я, даже не обернувшись, чувствовала, что это он, и убедилась в этом, когда ощутила его движение прямо за спиной.

- Ты убежала. Почему?

- Потому что хотела этого. Потому что ты посмотрел на меня с выражением боли в глазах, а я ненавижу себя, когда причиняю тебе страдания.

- Вся моя жизнь – это страдания, Белла. Страдания людей, которых я встречаю изо дня в день. Помнишь нашу первую встречу? - не дожидаясь, что я отвечу, Эдвард продолжил. – Даже тогда я страдал. Я был молод, ничего не знал о самостоятельной жизни, не был к ней готов, а мне предстояло стать священником в недавно возведенной церкви и заручиться поддержкой людей, которые возлагают на меня надежды, не имея совершенно никакого понятия, кто я такой. Расставание с привычным и родными и столкновение с неизвестностью тоже могут доставлять страдания, и я привык, правда, привык к этому. Ты не можешь причинить мне большей боли, чем той, которую я знаю либо на собственном опыте, либо на опыте тех, кто молит меня о помощи каждый день. Ты прошла через потери, но стала лишь сильнее и не утратила огонь жизни внутри себя, что бы ты там не думала. Я завидовал тебе в день нашей первой встречи, завидую и сейчас. Ты такая счастливая, несмотря ни на что, даже если не осознаешь этого. Поверь, можно быть больной, можно сталкиваться с проблемами, можно терять тех, кого ты любишь, но все равно оставаться счастливой, просто это чувство притупляется, и ты кажешься себе несчастной, но оно всегда с тобой. Но сложно быть счастливым, когда жизнь однообразна, все в ней знакомо, и не случается никаких перемен, а именно их так отчаянно жаждет душа.

- Ты говоришь так, как будто в твоей жизни нет ничего хорошего, ты ее не любишь, сожалеешь о однажды сделанном выборе и несчастен, - я говорила так, как думала, одновременно обдумывая все то, что сказал Эдвард обо мне. – Если так, то всегда можно начать все сначала, в любое время. Стоит только захотеть? Разве нет?

- Нет, потому что я люблю все то, что у меня есть, и не собираюсь отказываться от этого. Никогда и ни за что. И я счастлив так, как могу, - услышав эти слова, я прекратила гладить Мечтателя и развернулась лицом к Эдварду, чувствуя, как во мне что-то надломилось, наверное, то, что называется надеждой, что он однажды ответит мне взаимностью, нужно только еще подождать.

- Тогда к чему были сказанные тобою ранее слова? – я ощущала, что прекращаю понимать человека, которого люблю, а он совершенно не помогает мне, лишь только все больше усложняет и запутывает меня.

- Вероятно, поддался моменту, что-то накатило. С тобой никогда такого не бывает?

- Бывает, - просто ответила я, всерьез начиная волноваться, что атмосфера из честности, искренности и откровенности, царящая вокруг, поспособствует тому, что я и сама расчувствуюсь, и ничем хорошим этот вечер не закончится.

- Позволишь? – спросил Эдвард, проходя мимо меня. – Познакомишь нас?

Сначала я не сразу поняла, чего он хочет, но потом подняла взгляд, возвращая себя в реальность, и увидела, что Эдвард нерешительно приблизился к загону, в котором стоял мой конь, нагнувшись и что-то шумно жуя. Мечтатель, услышав мой зов, прекратил прием пищи, прислушался и только потом медленной поступью подошел к нам.

- Мечтатель, это Эдвард. Я рассказывала тебе о нем, помнишь?

- Правда? – Эдвард тут же словно оживился и даже улыбнулся, когда я кивнула в подтверждение своих слов.

Я решила подбодрить его, когда он робко и неуверенно, всего на пару секунду дотронулся до моего коня прежде, чем отдернул руку.

- Смелее. Мечтатель добрый и не обидит. Ты боишься?

- Есть немного.

- Я помогу, - прошептала я, набралась смелости и положила свою ладонь на руку Эдварда, который, казалось, вздрогнул, почувствовав мое прикосновение, но ничего не сказал и лишь шумно вздохнул, просто позволяя мне руководить движением своей руки.

В конце концов, я отступила в сторону, давая Эдварду свободное пространство, и стала наблюдать за ним, пользуясь тем, что он не видит этого. Но мое пристальное внимание все равно оказалось замеченным, и я, смущенная, покрывшаяся от этого румянцем и ощущавшая, как горят мои щеки, отвела взгляд, избегая смотреть на Эдварда. Я развернулась лицом к нему лишь тогда, когда он позвал по имени, чтобы, как оказалось впоследствии, услышать слова, уничтожившие меня морально.

- Не смотри на меня так, - тихо сказал Эдвард. – Не надо относиться ко мне так.

- Как? – спросила я, не узнавая собственный голос, чувствуя поражение и зная, что, вероятно, не смогу удержать свои слова, свое отчаяние и свою горечь при себе.

- Будто ты… - Эдвард замолчал, и в какой-то степени я была рада этому, потому что не желала слышать его наполненные безразличием интонации, словно бы все то, что сейчас происходит, не имеет значения, а я не занимаю никакого места в его жизни. Это больно, ощущать себя ненужной, когда нестерпимо хочется быть главной. – Будто я самый дорогой для тебя человек.

- Но так и есть, - прокричала я, наполняясь силой и смелостью, чтобы сказать, наконец, Эдварду о том, что чувствую. Не так важно, как он отреагирует. Он должен знать, и я не сдамся, не позволю страху победить и уничтожить мою решимость. – Я…

- Ты не можешь… - перебил меня Эдвард. – Ты не можешь чувствовать этого. Нам лучше не видеться некоторое время.

- Что? Ты оставляешь меня? Хочешь бросить? – просипела я, не видя Эдварда из-за слез, которые внезапно заполнили мои глаза и заслонили мое зрение. Все вокруг было расплывчатым, и я не различала окружающей реальности, чувствуя, как внутри, там, где сердце, все разрывается от того, что он выкидывает меня из своей жизни из-за того, что от меня не зависит. – Не делай этого со мной, прошу, - умоляла я, ощущая себя несчастной, одинокой, покинутой и отвергнутой тем человеком, который стал для меня всем в жизни, в то время как я надеялась, что он будет рядом всегда.

- Так будет лучше для тебя.

- Да откуда тебе это знать? Ты понятия не имеешь о моих чувствах!

Мне не хотелось видеть его больше, поэтому я отвернулась, пытаясь дышать, не чувствуя боли, но это было невозможно. Все мое лицо было мокрым от того, что я размазывала по нему слезы, но успокоиться мне не удавалось. Я знала, что Эдвард был все еще здесь, но не знала, чего желала больше: чтобы он обнял меня, забрав свои слова обратно, или чтобы ушел и не смел возвращаться. Я хотела его всего, но ему это было не нужно. Так зачем мне просить его остаться? Поэтому, когда он коснулся моего плеча в попытке утешить, я сказала то, что никогда не ожидала услышать из своих уст.

- Уходи.

Всего одно слово, но как же оно много значит. В нем и мое отчаяние от того, что Эдварду я не настолько дорога, какой хотела бы быть. В нем и моя горечь от того, что наши пути расходятся, и, наверное, нам никогда не найти дорогу друг к другу. В нем и мое признание, что чувства контролировать невозможно, как ни старайся. В нем и моя любовь, благодаря существованию которой я отпускаю Эдварда, потому что хочу, чтобы он был счастлив, а пока я держу его подле себя, это невозможно.

- Белла…

- Уходи, - повторила я, на этот раз громче и четче, чтобы он услышал, и у него не осталось сомнений в том, что этого я и хочу.

Это ради него. Именно так уговаривала я себя. Пусть я буду разбита и раздавлена, едва он уйдет, но это стоит того. Он будет счастлив. Хоть кто-то из нас будет.

- Если это то, чего ты хочешь…

- Да, - с трудом ответила я, зная, что поступаю правильно, так, как надо было поступить уже давным-давно, но от этого мне самой не становилось легче, и боль не уходила, наоборот лишь увеличивалась.

Эдвард по-прежнему стоял рядом, сзади меня, я чувствовала это, но не понимала, отчего он медлит, что его держит здесь. Я дала ему шанс вернуться к своей жизни, в которой нет меня, и он не сможет не воспользоваться им. Так почему он до сих пор не ушел, не оборачиваясь? Может ли быть так, что ему тоже тяжело? В поисках ответа я медленно развернулась к Эдварду, а он словно только и ждал этого, потому что притянул меня к себе, удерживая рядом, дыша со мной одним воздухом, но вот я почувствовала одну его руку в волосах, а уже в следующее мгновение он отстранился, прежде поцеловав меня в макушку. У меня не было сил смотреть, как Эдвард уходит, и я зажмурила глаза, закрыв их ладонями, а потом просто легла на земляной пол, усыпанный соломой. Мне было все равно, что он грязный, что мое праздничное одеяние, скорее всего, станет таким же.

Не знаю, сколько я провела времени, находясь в одной позе, но как-то встала, отряхнулась и решила вернуться домой, мечтая оказаться в своей комнате незамеченной. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел мои покрасневшие, заплаканные и опухшие глаза. Никто бы не понял, отчего я плачу в свой день, а я бы не смогла объяснить. Но все мои надежды спокойно пройти к себе рухнули, когда на пороге я увидела явно поджидающего меня Дени. По выражению его лица мне стало понятно, что он тоже пошел за мной, вслед за Эдвардом, и, вероятно, слышал все или достаточно для того, чтобы понять, откуда мой расстроенный и несчастный вид.

- Я устала и хочу спать, - сказала я, надеясь, что братишка пропустит меня и отложит запланированный разговор на другой день, но не тут-то было.

Дени вывел меня на крыльцо, очевидно для того, чтобы тетя с дядей ничего не слышали, и был очень серьезен, пытаясь наставить меня на истинный, по его мнению, путь. Из всего сказанного я уловила только то, что братишка согласен с решением Эдварда, что пройдет время, и все наладится. Наверное, под этим подразумевалось то, что я избавлюсь от чувств, питаемых к человеку, которому запрещено на них ответить. Знал бы Дени правду о том, что я пыталась и потерпела крах, даже не стал бы надеяться на это. Я не стала лишать его уверенности и разубеждать, потому что знала, что ни к чему хорошему это нас не приведет. Все, чего мне хотелось, это оказаться в своей кровати, накрыться с головой одеялом и вдоволь наплакаться, оплакивая свою несчастную любовь и несбывшиеся мечты.

- Ты не беспокойся обо мне и Эдварде. Он не вернется, - уже взявшись за ручку входной двери, чтобы уйти, со всей обреченностью сказала я брату, осознавая, что ею теперь будет наполнена моя жизнь.