Глава 67

После разговора с Луизой я чувствую себя паршиво. Не как выжатый лимон, а как лимон, попавший в вентилятор. Тело наполняет тупая тяжесть. Как будто в сосуды и вены вместо крови залили раствор бетона. Сердце с трудом толкает эту густую смесь по телу. Я чувствую, что у него нет желания напрягаться дальше. И мой мозг с ним согласен. Извилины скукожились, в каждой бьется единственная мысль – пошло оно все на хрен. Для чего я захотела мстить Эдварду? Возомнила себя обиженной крутой девчонкой из сериала? Посчитала, что никому не позволено топтать эго Беллы Свон? Решила доказать, что способна вести игру на равных? Боюсь, я знаю ответ. Омерзительный ответ, в котором нет ни капли лжи или притворства.

Встав с кровати, включаю свет в ванной – золотое сияние затапливает небольшую комнату. Подхожу к зеркалу. В тяжелом усталом взгляде с той стороны простой деревянной рамки нет и капли сомнения. Я делаю то, чего от меня хотел бы мистер Садист. Ему не нравится вялая податливая Белла. Человеку, привыкшему к войне, не понять прелестей мира. Звон стали, кровь и напор. Нормальные девушки делают красивый маникюр, напяливают откровенные платья, становятся на каблуки, но мне для того, чтобы добиться внимания Эдварда и его ответных чувств, нужно лишь обнажить клинок и выйти на поединок. Мистеру Садисту не нужны ни нежность, ни обаяние. Лишь подлые трюки и коварные удары. Сдается мне, он получит гораздо большее удовлетворение от моих попыток поиграть в великую битву, нежели от писем со слезливыми признаниями. Да и кто в наши дни пишет любовные письма? Привет, милый Эдвард, спешу сообщить, что сердце мое разбито тобой на мелкие кусочки и лишь искреннее взаимное чувство в силах удержать хрупкие осколки вместе.

От стука в дверь мое сердце действительно чуть не разлетается на фрагменты. Вряд ли это обслуживание номеров. Но я не знаю, кто стоит по ту сторону не особо прочной двери, покрытой несколькими слоями белой краски. Вероятнее всего, за порогом или Эдвард, для которого найти меня не составит проблемы, или очередная свора убийц. Хотя убийцы вряд ли стали бы вести себя столь деликатно, предупреждать о своем появлении, давая мне время среагировать. Не то чтобы это время что-нибудь значило, и я действительно могла оказать сопротивление. Но убийцы, они не из тех, кто дарит своим клиентам приятные мелочи. Типы, пришедшие меня убивать, сделают это без лишних слов и реверансов. В конце концов, это для меня моя жизнь имеет огромное значение, а для киллеров это очередная работа, за которую им неплохо заплатили.

Стук повторяется, мое сердце вновь подскакивает в груди и, с огромной силой ударившись о черепную коробку, падает вниз. Значит, снова Эдвард? Оживший кошмар? Сладкая мечта? И какой грех я должна совершить на этот раз – поддаться похоти или впасть в гнев? На ногах, превратившихся в лишенные гибкости стальные столбы, я подхожу к двери. Тот, кто стоит по ту сторону, как будто чувствует мое присутствие – стук обрывается.

Я кидаюсь к брошенной возле кресла сумке, выхватываю нож и, не дав себе времени подумать, распахиваю дверь. Тускло сверкнув, кончик лезвия упирается в грудь Джейку. Не могу описать те чувства, что я испытываю. Великое разочарование. Возможно, страх. Злость. Обида на себя и на весь мир. Доведенный до отчаянья мозг выбрасывает эмоции одну за другой, как старый фокусник выбрасывает карты из рукава потертой мантии.

- Белла, это я. Все в порядке?

Он то ли утверждает, то ли спрашивает, в его голосе одновременно звучит и утверждение, и вопрос. Но я не знаю, что ответить своему бывшему парню. Все ли в порядке? Пожалуй, что не все. Далеко не все. Будь оно в порядке, разве стала бы я сидеть в разваливающейся гостинице в Мексике и бросаться на пришедших посетителей с огромным острым ножом. Когда у тебя все нормально, ты не делаешь ни того, ни другого. Ты даже в страшных кошмарах не думаешь о подобном.

- Джейк, - я растерянно отступаю, и мой бывший парень протискивается в комнату. У него усталое лицо, отмеченное печатью бессонных ночей, и боль предательства в глазах, как у побитой собаки. Через плечо переброшена сумка, и я спрашиваю:
- Все твои вещи?

Как будто в данный момент это имеет значение. Но мне хочется победить тишину, выкрутить ей руки, чтобы нечем было душить. И поэтому я выплевываю первое, что приходит в голову. Говорю и бросаю умоляющий взгляд на Джейка. Надеюсь, что у него хватит сострадания поддержать нелепый разговор, спасая меня от черной безвоздушной бездны молчания и давая хотя бы маленький, но шанс на спасение. Однако Джейкоб лишь отводит глаза и, достав из сумки пачку сигарет, швыряет ее в мою сторону. Я не тешу себя иллюзиями о заботе или о том, что он хочет вернуть мне утерянную уверенность. Нет, он напоминает себе, что я теперь другая Белла. Не та, которую он любил.
Незнакомка, имеющая непростительные слабости и подверженная вредным привычкам. Насколько это возможно, Джейк отстраняется от меня, проводит разделительную линию. В общем-то, он прав. Новая Белла Свон для него чужая. Мы теперь чужие. И пусть поток, в который я зашла, так и не донес меня до противоположной стороны, но и от родного берега я теперь оторвана.

- Спасибо за сигареты и за то, что приехал, - слова невнятные, их едва можно различить за серым дымом и тихим шорохом тлеющего табака. Мне и самой непонятно, должна ли я благодарить Джейка, потому что его присутствие не приносит ничего, кроме новых трудностей. Он ждет от меня объяснений, которых нет, и обещаний, которые невозможно осуществить. Как охотник, он загоняет меня в ловушку, но даже не осознает этого. Для Джейка в нашей ситуации на жертвенном камне лежит он сам, а вовсе не мое облитое кровью сердце. Он в достаточной степени ослеплен собственной болью, чтобы не видеть мою. Мы могли бы друг другу помочь, но брошенная пачка сигарет разрушает последние мосты. Она вместо слов и вместо точек в конце истории.

Мои пальцы не дрожат. С большой задержкой включается внутренний резервный источник, запасная батарейка. Должно быть, снаружи я выгляжу неплохо. Джейкоб не должен увидеть у меня ни сомнений, ни страданий, тем более – мой страх перед будущим. Это в его же интересах – мне не хочется привязывать его к себе канатами, сплетенными из жалости. Чем меньше будет между нами связей, тем легче мы их разорвем.
- Белла, скажи, о чем ты думала, когда сбегала?

Разве я сбегала? Но возражения я оставляю при себе. Сбегала или нет, в глазах Джейкоба мои действия выглядят именно как побег.
- А о чем я должна была думать?

- Белла? - в его голосе я ясно улавливаю вопрос, только не могу понять, что именно он спрашивает. Чувство такое, будто он хочет знать, Белла ли перед ним или жалкая подделка. Я едва сдерживаю горькую усмешку. Бессмысленно звать прежнюю Беллу, она день за днем умирала и в момент заселения в номер мексиканской гостиницы точно была трупом, хоть я и не могу сказать, в какой конкретный момент несчастная испустила дух.

- Слушай, Джейк, у меня не так много времени. И если ты пришел меня спасать, читать мораль или жаловаться на то, как тебе пришлось нелегко, сделай одолжение, уходи. Я не нуждаюсь ни в помощи, ни в сочувствии, и уж тем более у меня нет желания выслушивать чьи бы то ни было жалобы.
- Ты чудовище.

Из моей пересохшей глотки все-таки вырывается смех – такой же шершавый и грубый на ощупь, как потрескавшаяся кожа на губах. Оказывается, и я для кого-то могу быть чудовищем. Или таким образом сказываются последствия общения с Луизой? Возможно, бездушные теории Эдварда уже проникли в мою кровь, и теперь она понемногу выжигает клетки сердца, превращая их в шлам¹.
- Да, Джейк, ты прав. Я чудовище и мое место рядом с другими чудовищами.
____________________
1 Шлам (от нем. Schlamm — грязь) — отходы продукта, составляющие пылевые и мельчайшие его части, получаемые в виде осадка при промывке какого-либо рудного материала.



Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr