Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2733]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Мой огненный страж
Наш мир – это арена войны добра со злом, борьбы за наши светлые души. Но любовь – то, благодаря чему совершаются настоящие чудеса.

Кристофф
Розали, без преувеличений, лучшая кандидатура эскорт-агентства. А Кристофф Койновски привык брать самое лучшее.

Всё, что есть, и даже больше
Вы любили когда-либо так, что это заставляло вас задумываться, а существует ли способ, как ощущать всё сильнее, интенсивнее, ярче? Как меньше уставать, чтобы не заботиться о сне, отнимающем время?
Я любила, и я задумывалась, и когда способ оказался на расстоянии вытянутой руки, и оставалось только взять его, я не смогла удержаться и не попробовать.

Долгая охота
Его жизнь – вечная погоня за удовольствием. Ее жизнь – вечный бег наперегонки со временем. Его жизнь – вечный бой за саму возможность жить. Однажды их пути пересекутся, и только всемогущая Судьба знает, чем закончится эта долгая охота...

Исчезнувшая
Белла Свон, переехавшая к отцу в Форкс, не вернулась из школы в первый учебный день. Чарли Свон начинает расследование.

...silentium
- Не противно спать с псом? – он сотрясался от ярости.
- C меня довольно… - пробормотала я и чуть не упала в обморок. Передо мной стоял Эдвард Каллен.
- Довольно будет тогда, когда я скажу, - на него упал лунный свет. Я задохнулась от ужаса. Его глаза… мне не померещилось… даже в свете луны они отливали кроваво-красным.

La canzone della Bella Cigna
Знаменитый преподаватель вокала. Загадочный пианист-виртуоз. Вероломство товарищей по учебе. В музыкальной школе царит конкуренция, но целеустремленная певица Белла Свон решительно настроена добиться успеха. И она сумеет справиться с этой трудной задачей, вот только кто мог предположить, что музыкальная школа может быть таким опасным местом?

Золотая
После очередной каверзы неласковой Судьбы скромная провинциальная студентка не может отказаться от удачно подвернувшейся возможности выбраться из полосы неудач, но даже не представляет себе, насколько резко изменится ее жизнь.



А вы знаете?

...что видеоролик к Вашему фанфику может появиться на главной странице сайта?
Достаточно оставить заявку в этой теме.




...что у нас на сайте есть собственная Студия звукозаписи TRAudio? Где можно озвучить ваши фанфики, а также изложить нам свои предложения и пожелания?
Заинтересовало? Кликни СЮДА.

Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Самый ожидаемый вами фильм 2014 года?
1. The Rover
2. Звёздная карта
3. Зильс-Мария
4. Camp X-Ray
Всего ответов: 254
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 219
Гостей: 217
Пользователей: 2
97sabino4ka, Буся1997
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Все люди

РУССКАЯ. Глава 7

2024-3-19
14
0
0
Capitolo 7


- Включи печку.

Эдвард удивленно вскидывает бровь. Я впервые вижу это так явно, без какой-либо возможности списать на «показалось». Меньше чем полчаса назад с таким же выражением на меня смотрел Рональд, но с ним все давно ясно. К тому же, когда он вскидывает бровь слева, правая часть его лица безучастной не остается.

- Тебе холодно?

- Если прошу, значит, наверное, да, - язвлю, посильнее укутавшись в пальто, захваченное из дома. Оно такое же тонкое, как и платье. И то, что совсем не изменилось с прошлой недели, когда я в пижаме под ним сбегала к Джасперу, не трогает. Сейчас холодно. Сейчас оно слишком тонкое.

- Как скажешь, - Эдвард-таки включает печку. На максимум. И направляет вентилятор с ней в мою сторону.

Почти сразу же становится легче. Я уже не сжимаю пальцы так сильно и в окно смотрю, не мечтая о том, как бы увидеть дом и представить себя там, под стеганным теплым одеялом.

Эти мечты… они простые, бесполезные. В них нельзя уловить что-то непозволительное или обвинить в несбыточности… такие мечты хорошие. Но даже им нет места в планировании побега, как бы сильно ни хотелось их выделить.

Первое и самое главное правило: знать, куда бежишь. Потому как если не знаешь, то остальные - «от кого», «как», «зачем» - уже не имеют никакого смысла.

Четкое представление, четкий план. Иначе, как и я, выйдя на улицу с намерением сбежать из ненавистной резиденции как можно дальше, окажетесь в другом месте. С таким же замком.

Я знаю, что Эдвард неизменно вежлив - со всеми, включая меня. Я знаю, что он всегда подает руку, пальто, придерживает дверь - как викторианский англичанин, ей богу. Но это все, что я о нем знаю. К тому же, все перечисленное было в силе до свадьбы. А после?..

Я сегодня уже успела убедиться, что его вежливость на руку не играет. Мне.

- Как ты там говорил?.. - не сдержавшись, бормочу, замечая, что на улице начинается дождь. - Про страховку?

Каллен чуть притормаживает, чтобы оглянуться на меня. Всего мгновенье, но хватает. Я затылком чувствую, что он на меня смотрит. Однако от окна не отворачиваюсь.

- Я - твоя страховка, Изза, - повторяет он, как в тот вечер в баре. С твердостью.

- Неправда, - мотаю головой, озвучивая свой вердикт, - в прихожей ты лишил меня страховки. Ты не сдержал слово.

Не знаю, зачем мне его обвинять. Я вообще не хочу иметь с ним ничего общего, хоть и сижу здесь с таким же платиновым кольцом и в белом платье. В конце концов, хоть на мысленное разделение нас я должна иметь право.

- Что-то случилось между тобой и мистером Своном? - аккуратно интересуется Эдвард.

Своевременно…

Я горько усмехаюсь:

- Я у него родилась девятнадцать лет назад. Вот что случилось.

Смотрю в окно с большим вниманием, чуть ли не с рвением. На глазах закипают слезы, а лить их мне уже надоело. Никогда не думала, что смогу из Беллы, которую Джаспер называл «беззаботной улыбкой», превратиться в «Несмеяну». Розмари говорила, что дело в переменах за эту неделю, в моей общей слабости после передозировки, в моем отвратительном питании - есть вправду не хотелось, совсем. В чем угодно. В чем угодно, кроме принятия того факта, что и сердце разбилось. А клеить некому…

- О чем вы говорили? - Эдвард продолжает начатую мной тему. Неужели его она волнует? Если ушел, не должна волновать. Не имеет право.

- Обо мне, - отвечаю машинально, даже не думая. Стискиваю пальцами легкую материю платья, готовая разорвать ее сразу же, как машина резко дернется или встанет. Вот оно, то самое неконтролируемое желание что-нибудь сломать, испортить, выместить на чем-нибудь безнадежное отчаянье.

Эта картинка слишком свежа в памяти. Я помню каждую секунду того разговора, каждую эмоцию. И то, как раз за разом внутри все разбивалось на части, тоже. Даже с запечатленным услужливой памятью стуком осколков.

Дергаю дверь быстрее, чем понимаю, что автомобиль и так уже остановился. Блокировки нет, и мне без лишних трудностей удается покинуть салон бежевой «Ауди». Поворачиваюсь лицом к безжизненной темной равнине, сделав перед этим пару шагов к густой траве. Сзади - трасса. Сзади - свист проезжающих мимо машин. Одно мгновенье - и все кончится. Все будет хорошо.

Повернуться, ступить вперед четыре шага, обогнув капот калленовской машины и вместе с чертовой голубкой и пытками сознания оказаться под колесами какого-нибудь грузовика. Хочу синий. Эдвард, если верить Константе, не любит синий так же, как ненавидит его и Рональд.

- Изза, - уже всерьез начинаю думать о том, как хорош проскользнувший план истинного побега - безвозвратного, - когда кто-то трогает плечи. Легонько, но заметно. Привлекая внимание.

Что есть мочи сжимаю зубы. Да оставьте же вы все меня в покое! С вашей свадьбой, с вашими признаниями, с переездами из одной клетки в другую! Ничего мне этого не нужно! Заприте меня с моей репродукцией утекающего времени. Я хочу видеть перед собой только ее.

- Изза, - повторяет Серые Перчатки, становясь прямо за мной. Руками, перемещаясь с плеч чуть ниже, обвивает локти. Привлекает к себе. - Тише. Это всего лишь разговор, и он кончился. Мы уже уехали.

Я устало запрокидываю голову. Зажмурившись, с тихоньким всхлипом, без стеснения. И плевать, что утыкаюсь лбом в плечо Аметистового. Что он уже слишком близко.

- Он меня не любил…

Эдвард открывает рот, чтобы возразить, но я не позволяю. Резко поворачиваюсь к нему лицом, изменив позу, и теперь смотрю прямо в глаза, как человек, перешагнувший последнюю грань.

- Он меня никогда не любил, - с большой уверенностью, чем прежде, повторяю я, - за все детство, за все… годы, он ничего… он никогда не говорил… он никогда не давал мне то, чего больше всего хотела, чего просила… эти платья и куклы, они… они никому не были нужны! Я готова была отдать все, чтобы только услышать… а он даже ночами… он даже ночами не приходил, понимаешь?.. Он говорил, что не высыпается…

Это слишком самонадеянно, я понимаю, устроить исповедь посреди трассы и иметь какое-то желание быть услышанной, досказать до конца. Нормальным людям не нужны чужие проблемы, у них хватает своих. И то, что люди только-только обвенчались, отнюдь не делает их близкими, если за клятвами ничего не стояло. Если клятвы сказали потому, что надо было сказать, не меньше, не больше.

Я уже после второго слова перестаю верить, что Эдвард слушает. Не могу остановить этот поток сознания, льющийся, как и слезы, слишком бурно, но все же жду, когда Каллен меня отпустит. Может, ему наскучит быстрее, если я буду причитать громче? И тогда сам, исполняя заветное желание, лицом повернет меня к трассе.

- А сегодня он сказал мне, что любит меня, - вздыхаю, с горем пополам добравшись до конца тирады, - сегодня, в прихожей. Он сказал мне, что любит меня и всегда любил. Что я его дочь, и он мной гордится.

Смаргиваю слезы, все так же, без попыток опустить глаза, глядя в аметисты. Но ожидаемого - даже самого логичного - в них не найти.

Без видимых усилий подтянув меня чуть ближе, Эдвард обнимает уже по-настоящему, устроив руки на спине. Осторожно гладит по черному пальто, не выражает недовольства, когда вытираю слезы об его рубашку.

- Ну конечно же он тобой гордится, - негромко сообщает мужчина, делая вид, что все и должно быть так, как есть. Что я не занимаюсь чем-то постыдным и не падаю в его глазах, когда так по-детски жмусь к нему и плачу, - ты его единственная дочь, Изза. Ты его самая большая драгоценность. Ну конечно гордится, а как иначе? И любит.

- Нельзя полюбить за один вечер… - упрямо хнычу я.

- Нельзя, - Эдвард кивает и на долю секунды его подбородок касается моей макушки, - но детей любят не за вечер и не за два. Их любят с самого рождения и до самой смерти. Даже при условии страшных преступлений.

Я утыкаюсь лбом в его плечо. По-прежнему не делая никаких движений навстречу, даже рук не поднимая, сейчас не хочу отстраняться. Наоборот, предательское желание требует объятий посильнее. До того, чтобы кости затрещали.

Его слова правильные, в них есть смысл, в них истина… но для других. Не всем она подходит, не каждый в такое уравнение подставит себя. Хоть и хочется. Черт, как же хочется!

- Пообещай мне, - отрезая себе путь к еще каким-нибудь откровениям, шепчу, надеясь закончить этот разговор, - что больше ты так не сделаешь…

- Как? - Эдвард чуть наклоняется ко мне. От теплого дыхания покачивается волнистая прядка, весь день не дающая мне покоя из-за задумки Леи поместить ее вне прически.

- Не оставишь меня с ним наедине.

- С Рональдом?

- Да. Не смей.

Чуть-чуть замешкавшись, он все же соглашается.

- Хорошо. Если ты сама меня не попросишь, не стану.

- Не попрошу, - уверенно отрицаю, качнув головой, - нет.

…Эдвард дает мне еще полминуты на то, чтобы взять себя в руки. Не отстраняет, не произносит ничего лишнего, все так же стоит и все так же, не убирая рук, осторожно гладит.

За терпение ему надо ставить памятник, это точно. И за то, что выслушал эту ерунду, тоже.

Напоследок, дабы больше не застало в неправильный момент, я еще раз, все еще стоя в объятьях Каллена и чувствуя его запах, проигрываю в голове всю сцену с отцом. Начиная от просьбы разговора наедине, потом упоминания, как прелестна я была в этом платье и как по-королевски, изящно и достойно держала себя весь вечер… и, наконец, признание.

Он подошел ко мне слишком близко и слишком быстро. Он не обнимал меня, не целовал в лоб, не делал ничего, что могло бы намекнуть…

Он только сказал. Сказал, как отрезал.

А возможности ответить не дал. Потрепал по плечу и удалился. Так же, как и пришел - в смокинге, с черными глазами и пятым, по моему личному счету, бокалом виски.

- Поехали, - наконец говорю, самостоятельно отступая. Хватит.

Эдвард никогда не услышит, как я благодарна ему за эти объятья, но не думаю, что это можно осознать лишь со словесным дополнением. Мне кажется, он понимает. По крайней мере, смотрит на меня мягко и с невесомым «пожалуйста», затаившимся в глубине глаз.

- Поехали, - соглашается и раскрывает передо мной переднюю дверь.

Мы оба, мокрые, оказываемся в салоне. И теперь печка как нельзя кстати, тем более на максимальном уровне. Даже Каллен не спорит.

Выезжая с обочины, «Ауди» без видимых усилий вливается в ряд других машин, которых на этой части дороги будет побольше. Двигаясь согласно правилам, не обгоняя и не замедляя движение, Эдвард направляется в сторону своей квартиры, я знаю.

В прошлый раз не получилось проследить весь путь целиком, только отсюда, когда села-таки на сидение и удосужилась взглянуть в приоткрытое окно, чтобы меньше мутило. Тогда я его и увидела. Тогда мне не захотелось, но указатель запомнила… и цифру.

Загадочно улыбаюсь, наскоро вытерев остатки слез. Хихикаю сама себе, прикусив губу.

Мужчина поглядывает на меня краем глаза с легким удивлением.

- Все в порядке?

- Ага, - киваю, раздумывая, насколько реально воплотить новую задумку в жизнь, - а можно?..

Выжидаю паузу. Выжидаю, пока он сам спросит - так интереснее. После незапланированной истерики во мне всегда слишком много смешливости, знаю. И глупости. Но с Эдвардом интересно играть. В случае проигрыша он меня не накажет…

- Что, Изза?

- Налево через триста пятьдесят метров.

Черед хмыкнуть Каллена.

- И куда же?..

- Это сюрприз. Замена свадебному торту.

* * *


Перед глазами появляется желтая вывеска, подсвеченная таким образом, что сразу бросается в глаза. Две дуги, сходящиеся посередине, покатая крыша из темной черепицы и стеклянные окна, внутри которых даже в такой поздний час видна жизнь.

Эдвард останавливает машину, не доезжая до съезда на парковку, и, повернувшись ко мне, с явным недоумением смотрит в глаза.

- Я пропустил поворот или?..

- Или, - сразу же отвечаю, с упоением глядя на большую букву «М» впереди, - приехали.

- Замена свадебному торту?.. - не верит. Ну конечно.

- Идеальная.

От слез не осталось и следа. Мне так приятно это новое обстоятельство, что хочется танцевать. И смеяться. И вообще… есть. Еда, говорят, поднимает настроение.

- Это Макдональдс? - Каллен медленно движется в сторону аккуратно подстриженных кустиков, обещающих показать верное направление, попутно стараясь выяснить, шучу я или нет.

- Не будь ханжой. Не только трюфели вкусные.

«Ауди» замирает перед развилкой, ведущей в двух разных направлениях. Налево - на парковку, направо - к макдрайву. Мужчина пробует повернуть влево, но я останавливаю. Киваю на противоположную сторону.

- Ты собираешься есть в машине?..

- У меня не слишком удобный наряд для того, чтобы заходить внутрь.

С этим ему приходится согласиться. Волей-неволей, но приходится. Потому что войти в полуночное заведение с бог знает каким контингентом в таком виде, мягко говоря… не слишком здорово. К тому же, тогда спокойно поужинать не удастся от бесконечных взглядов и перешептываний.

- Изза, это не самый лучший вариант, чтобы подкрепиться, - без настойчивости, видимо, уповая на мой здравый разум, пытается объяснить Эдвард, - в моем районе есть ресторан, я покормлю тебя…

А вы заботливы, сэр.

Я смеюсь. Не нагло, не дерзко, а весело. Мне приятно, что он так говорит, и приятно, что, не глядя на свои убеждения, все-таки исполняет прихоть.

- Спасибо большое, но лучше здесь. Я хочу человеческой еды.

Наверное, он бы не согласился. При всей терпимости, при всей готовности к компромиссам, фастфуд после великолепного приема, тем более ночью, явно не одобряется. Он не курит, не пьет, спонсирует фонд борьбы с наркотиками… было бы странно, если бы считал гамбургеры и жареную картошку хорошими блюдами. Но заметив то, как я улыбаюсь, переступает через себя. Вроде бы незаметно, вроде бы и так намеревался… но я тоже не слепая. Особенно после того, как мы десять минут стояли под проливным дождем, а он не сделал ни шага, дабы вернуть меня в салон, заткнуть и велеть больше не разводить сырость.

Я не люблю скоропостижных выводов и уж точно не намерена озвучить их вслух, но… может быть, Розмари права?

- Это - их меню? - Эдвард не часто здесь бывает, это видно. С хмуростью и без проблесков удовольствия он глядит на табло с наименованиями жирных котлет, пережаренных пирожков и разведенных из молока со льдом коктейлей.

- Да, - киваю, делая вид, что не замечаю его настроя. В конец концов, он здесь. А у него были - и есть! - все права развернуться и уехать. - Я могу заказать на двоих, если хочешь.

Он делал то же самое в том ресторане в пятницу. И в баре - из еды. По-моему, предложение не блещет особой расположенностью. Просто дань вежливости, что очень хорошо.

- Не думаю, что это нужно, - совсем каплю мужчина поджимает губы, наскоро пробежавшись по полному списку, - я не голоден.

Согласно пожимаю плечами - выбор его, есть или не есть. Я тоже копалась в тарелке с равиолями возле фонтанов Белладжио и взяла только три канапе из всего бесконечного множества, которое услужливый официант в «Питбуле» поставил на наш столик.

- Ты выбрала?

- Давно. Подъезжай, я сама скажу.

Мое вернувшееся в доброе русло и поднявшееся настроение цепляет Серые Перчатки. Я касаюсь аметистов взглядом лишь раз, случайно, но вижу, насколько они теплее. Доволен.

Ну и хорошо. Будем довольны оба.

Машина останавливается на обозначенном месте, и из электронного стенда, пристроенного здесь же, добродушный голос интересуется нашим заказом.

Эдвард наблюдает за мной с интересом. За тем, как, отстегнув ремень безопасности, тянусь в его сторону, к открытому окну, и даже чуть опираюсь рукой о плечо, чтобы быть услышанной человеком по ту сторону металлического аппарата.

Чуть отодвигаясь, дабы мне было удобнее, и придерживая за локоть левой рукой, чтобы не упала из такой неудобной позы, он после того, как на экране появляется сумма оплаты, помогает мне вернуться на свое место.

- Значит, человеческая еда стоит пятнадцать долларов? - с незаметной ухмылкой спрашивает, доставая бумажник.

- Кому как. Можно и на триста, но вкуснее все равно не будет.

Я знаю этот взгляд… на меня Роз так смотрела, а теперь смотрит Каллен. Как на ребенка. Но не оскорбительно, не с попыткой принизить, указать на место. А по-доброму, смиряясь с тем, что образ мыслей другой, что другие радости. И что порадовать можно мелочью. Даже в виде гамбургера.

На третьем окошке, получая свои заветные темно-коричневые пакеты с красно-желтой эмблемой, улыбаюсь шире.

- Теперь можно и на парковку.

Дожидаюсь, хоть и не скрывая нетерпения, того момента, когда «Ауди» остановится. Эдвард выбирает место быстро, словно бы догадывается об этом. Но паркуется передом, исключая возможность разглядывать нас как из окон, так и со стороны входа. Лобовым стеклом к живой изгороди, скрывающей и трассу, и равнинную мертвую землю. Зато фонарь прямо над нами, и включать лампочку в машине нужды нет.

Я была здесь два месяца назад с Джаспером. Мне было настолько хорошо в его компании, что вынимала наши заказы как сокровища, должные сделать обстановку еще более приятной.

Сейчас все по-другому. Во-первых, я в свадебном платье, во-вторых, Джаса рядом нет - и за сто миль отсюда нет, а в-третьих, слева от меня сидит ярый борец за здоровый образ жизни. И без злости смотрит, как на ровной полупрозрачной салфеточке, разместившейся, для большей вероятности не замазать платье, на пальто, раскладываю свои картонные коробочки.

- Чизбургер, наггетсы и картошка, - указав пальцем поочередно на все свое богатство, сообщаю Эдварду, заметив его взгляд. - И клубничный коктейль.

- Так говядина или курица?

- Вместе вкуснее, - с умным видом произношу, стягивая бумажную упаковку с бургера, - и никакое карпаччо не сравнится.

Беседа прерывается на пару минут. Я спокойно, с наслаждением и даже нескрываемым восторгом ем свою запретную пищу, выдворяя из головы Рональда с его глупыми и никому не нужными признаниями, Джаспера с выражением его лица, когда отказал мне на самую главную просьбу, и даже священника, вещающего сегодня у алтаря слишком пафосные слова.

Сейчас, впервые за весь день, начиная с пробуждения в восемь и заканчивая встречей с Конти, которую постараюсь забыть как можно скорее, я абсолютно спокойна. У меня не трепещет в груди сердце, не пересыхает во рту, не покалывает между ребрами и уж точно не отдает в голову.

Сейчас я чувствую себя человеком. Живым. Нормальным.

Похоже, мы многого не знаем о вредной еде и ее влиянии на общее состояние потребителей…

- Попробуй, - удивляя и себя, и Каллена, молчаливо наблюдающего за дождем, мной и редкими посетителями, приезжающими сюда, предлагаю я. Протягиваю ему один золотисто-оранжевый наггетс.

- Изза, - Аметистовый с едва заметным смешком закатывает глаза, - пощади мой желудок.

- У него и так есть, кому его щадить, - заявляю, не отметая своей затеи, - по сравнению со всеми вредными привычками, пару кусочков жирной курицы - мелочь.

Он смотрит на меня чересчур внимательно, будто бы проверяя. Немного теряюсь от того взгляда и, хоть рука с курицей затекает, все же не убираю ее. Жду.

И терпение вознаграждается.

Эдвард осторожно, будто это вовсе не обжаренный в тесте горячий наггетс, чей аромат будит все мои вкусовые рецепторы, а что-то из соседней помойки, принимает мое предложение. Без отвращения - видимого, по крайней мере, без особых возражений.

Хочет приобщиться к тому, что нравится мне? Правда?

- Ну как? - когда пробует, спрашиваю я. Оставляю в покое бумажку от съеденного чизбургера, сминая ее в комочек и возвращая в пакет. Коробку с наггетсами и картошкой ставлю на подушку безопасности.

Каллен неглубоко вздыхает и, хоть видно, что очень не хочет признаваться, все же делает это:

- Неплохо.

Моя маленькая победа… чувство триумфа окрыляет, это правда.

- И вредно.

- И вредно, - соглашается он, - так что больше мы сюда не поедем.

Какое смелое заявление, сэр… вы очень самонадеяны.

- Что-то мне подсказывает, что ты передумаешь, - выуживаю из коробки еще один кусочек неправильной формы, вкладывая в его пальцы, - у меня где-то был сырный соус…

Почти заставляю его, самостоятельно взяв за ладонь, обмакнуть наггетс в густое содержимое пластикового коробка. И съесть.

- Ты ничего не видела, - с лже-предупреждением замечает Эдвард, вытирая рот салфеткой, - я только что грубо попрал свои принципы.

- Я заставила, - широко улыбаюсь, почти с детской радостью наблюдая за его проскользнувшим смущением и принимая во внимание тот факт, что ведет себя раскрепощенно, без притворства. Ему тоже весело, не глядя на то, в каком месте мы находимся. И что делаем. И что едим. - Картошинку?

Мужчина никогда не улыбался мне так явно - крохотные улыбки, прозрачные, незаметные… а теперь вполне нормальная, почти настоящая, как и у меня, хоть и намеренно поворачивается влево. А в глазах глобальное потепление, блеск и капелька того восторга, с каким смотрел на мое платье возле алтаря.

Я тушуюсь от такого взгляда и выражения лица Серых Перчаток. Кажется, даже забываю про нашу игру, но он умело возвращает все в правильное русло.

- Спасибо, Изза, - и берет несколько картошин.

Чуть позже я предлагаю ему коктейль. Доедая оставшиеся наггетсы, обильно смазанные любимым сырным соусом, протягиваю большой стакан с белой трубочкой мужчине. Пока язык назвать его «мужем», как и полагается, не поворачивается, но если так пойдет и дальше… мне все больше кажется, что на его счет я заблуждалась - это доказывает хотя бы поздний, в крайней степени нездоровый ужин. Кому-то и в страшном сне не могла присниться такая брачная ночь…

Эдвард больше не упирается. Благодарно кивнув, пробует переслащенное молоко, охлажденное до температуры мороженого. И даже не морщится.

…Это не поддается объяснению. Это в принципе нельзя объяснить. Я не чувствую в себе перемен. Я все так же сижу, все так же передо мной фастфуд в цветастых упаковках, все так же за окном дождь, свет фонаря все так же просачивается сквозь окна в салон…

Но меняется другое. То, как я теперь вижу… и не приборную панель, не платье, не салфетки, не пейзаж снаружи… как вижу Эдварда.

У него красиво очерченные скулы, ровная белая кожа, тщательно выверенная щетина и ровно постриженные волосы, почти черные от нехватки света. Он не смотрит на меня, что придает смелости, а глядит в зеркало заднего вида на то, как бегущей строкой светится красный текст, зазывающий посетителей заехать сюда и «понять, где живет Король Вкуса». И то, как немного вытягивает губы, делая еще один глоток коктейля через соломинку… добивает.

Помешать мне никто не успевает.

Удивляя саму себя, пугаю такой внезапность Эдварда, заставляя его, только проглотившего розовую жижу из пластикового стакана, убрать его ото рта. И с удовольствием встречаю на губах клубничный привкус...

У него они мягкие, пухлые. Не как у Джаспера - тоненькой ниточкой, не как у Деметрия - обветренные. Такие целовать одно удовольствие. Хоть и недолгое.

- Изабелла! - меня отстраняют как помешавшуюся. Без должной увертливости и нежности, с истинным неодобрением.

Отстраняют и буквально садят на свое прежнее место, делая все, дабы дистанцию не удалось сократить.

Часто дышу, больше испуганная сама, чем испугала Каллена. Но в отличие от всех предыдущих случаев, разговоров и истерик, смотрю на него без сокрытия, явно. Широко распахнутыми глазами.

Улыбка пропадает, вижу. В глазах гаснет тепло. И пальцы стискивают бумажный стакан слишком сильно.

- Не смей так делать, - говорит он и, дабы вразумить меня окончательно, впускает во взгляд льдинки, - это недопустимо.

Открываю рот, чтобы сказать что-то, но тут же закрываю. Недопустимо?..

- Никаких поцелуев, - продолжает Эдвард и говорит уже не мягко, не нежно, а твердо, решительно и безапелляционно, - и никакой физической близости. Это ясно?

У меня по спине пробегают мурашки - те самые, из кошмара, ледяные. А пальцы подрагивают, и я поскорее прячу их в ткань платья. Он не увидит.

- Ясно, - шепотом отвечаю, отодвигаясь вправо на своем кресле, ближе к окну. Почти вжимаюсь в дверь, вынуждая сжаться ремень безопасности. На коже горит румянец, и близость чего-то холодного лучший вариант, дабы пережить это состояние.

Я же не думала что так… если бы знала… черт!

- Хорошо, - чуть рассеянно кивает Эдвард, касаясь взглядом оставшегося фастуфуда, - ты доела?

Нет. Но есть больше не хочется.

И потому сама, не дожидаясь приглашения, скидываю остатки в бумажный пакет. Туда же Каллен отправляет и стакан с коктейлем, даже не предложив мне попробовать.

Выезжая с парковки, мы останавливаемся на секунду - возле мусорки, которая, благо, со стороны мужчины. И, разделавшись с ненужным балластом, возвращаемся на трассу.

Но больше до самой квартиры никто не произносит ни слова…

* * *


С прошлого своего визита о жилище мистера Каллена я узнала достаточно, чтобы решить, что со вкусом (или с подбором персонала) проблем у него нет. Неконфликтные цвета стен - светло-голубой, светло-зеленый, бежевый. Светлый деревянный пол, в гостиной застеленный толстым серебристым ковром. Потолок - везде натяжной, без плинтусов, как правило, под цвет стен комнаты - их всего четыре, считая кухню. Есть зал, две спальни по обоим бокам от большого книжного шкафа и два совмещенных санузла, подведенных к каждой из них. Все для удобства и комфорта. Все, чтобы не показалось, будто жилище холостяцкое…

Все как надо, все правильно.

Но спокойствие здесь сегодня - последнее, что я чувствую.

Эдвард отдал мне ту же спальню, в которой ночевала в прошлый раз. Теперь я знаю, что ванная в ней слева, за тем самым торшером. Дверь выкрашена как и стена, а потому неприметна. Якобы экономия пространства…

Мои вещи в черном чемодане, заботливо упакованном Роз - самые важные и самые любимые из нарядов, - возле северной стены, под окном. На нем, слава Богу, обнаружились жалюзи, иначе бы я не согласилась здесь остаться.

Я сижу на краешке кровати, зачем-то вслушиваясь в тишину. Ну, почти тишину - здесь не так уж и хороша звукоизоляция.

Я слышу, как Эдвард передвигается по квартире, как открывает шкаф, как включает телевизор… он большой - истинный домашний кинотеатр. И диван, обогнувший его подковой, несмотря на то, что кожаный, по своему виду обещает быть очень удобным.

Потом хлопает холодильник, что-то ставится на тумбочки - кухня совмещена с гостиной, между ними одна лишь перегородка в виде длинной кухонной стойки. Затем что-то вроде звона…

Я напрягаюсь, когда слышу, что мужчина идет в направлении моей комнаты. Однако сохраняю видимое спокойствие, напуская на лицо выражение, что мне чертовски все наскучило.

Дверь оживает и открывается. Эдвард, уже без смокинга, уже только в белой рубашке и то выправленной, с воротником, расстегнутым на две пуговицы, указывает мне свободной рукой на пространство за своей спиной. В другой у него телефон, и Каллен, похоже, ждет ответа с нетерпением. Но оставлять меня в запертом пространстве, впрочем, так же не намерен.

- Там есть сок, вода, фрукты… я не знаю… Изза, возьми что-нибудь и поешь, - говорит он прежде, чем невидимый мне собеседник на том конце отвечает. И уже тогда внимание Серых Перчаток переключается на него.

- Я хочу спать, - не заботясь о том, услышит или нет, отвечаю ему. И отворачиваюсь от двери, не двигаясь до тех пор, пока она покорно не закрывается.

Теперь у меня свобода действий. Только куда, черт подери, эту свободу девать…

У меня так и не получилось отойти от фиаско с поцелуем. Эдвард выглядел настолько разозленным, настолько недовольным… мне казалось, я не хочу этого брака. Мне казалось, я не понимаю, что делаю… он ведь женился не ради статуса, денег (сам заплатил за меня!) или какого-то повышения по службе! Женился, чтобы помочь. Но разве это отменяет нормальные семейные отношения? Супружеский долг?

О господи…

Бездумно брожу по комнате, заглядывая в пустые полки, зажигая и гася торшер, интересуясь, достаточно ли ровно окрашены стены - занимаю время. Изредка, хоть и не хочу вслушиваться, подмечаю фразы телефонного разговора Эдварда:

- Да, завтра.

- Шестьсот пятьдесят три.

- Без пересадок.

Не имею ни малейшего представления, что они значат, да и знать не хочу.

Устав от бесконечного хождения и оставив где-то между этими стенами все свое до недавних пор хорошее настроение, гашу свет. Не раздеваясь, ложусь на кровать.

Закрываю глаза, обнимаю подушку и пробую уснуть.

…Где-то шумит вода. Сначала оглядываюсь на свою ванну, но понимаю, что не оттуда. С другого конца, от стены… Эдвард. Разговор окончен?

Сажусь на простынях, ощущая себя как в каком-то клейком, непонятном пространстве. Медленно, стараясь не порвать замок, веду его вниз, расстегивая платье. Начинаю снимать его с рукав и лифа, а заканчиваю нижней частью…

И только когда белоснежное облако оказывается под ногами, понимаю, что делаю.
«Доверься мне, - убеждала Роз, когда принесла красную коробочку из магазина, на эмблеме которого красовалась корона, плавно переходящая в женские очертания, - сколько уже раз… у них самое лучше белье».

Теперь я вижу, что это правда. Тогда, утром, влезая в корсет и чувствуя, как неприятно он затягивается, попыталась оспорить. Но смотрительница не дала, уговорила. И я наконец понимаю причину.

Белье действительно лучшее - белое, кружевное, с симпатичными тоненькими бретелями, с полупрозрачными трусиками и дивной шнуровкой. Загляденье. Джаспер бы… да что Джаспер, оно любому понравится. Оно даже мне нравится…

В голове медленно зреет план - кусочек за кусочком, крючок за крючком. Не глядя на липкий страх, тревожащий где-то в глубине, мне хочется рискнуть. Проверить хочется, раз и навсегда уяснить.

Поцелуй в машине был поспешным решением, это признано. К тому же, там неудобно, к тому же, мы ели, и это платье… платье, пальто, ни одного голого участка кожи - целомудренно. Никаких греховных мыслей.

А вот если в таком белье и в темноте, дома, рядом с кроватью…

К тому же, все законно. У меня не будет мук совести, я не буду обвинять себя, жалеть о чем-то… я вышла замуж, закрепила эту возможность клятвами и вообще - Джаспер должен остаться в прошлом. А это лучший вариант для того, чтобы раз и навсегда порвать с той привязанностью и серебряными кольцами.

С принятым решением дышать легче. Я распускаю свою прическу, собранную благодаря стараниям Леи так, дабы не пришлось смывать все это получасовым душем, и волосы, освобожденные от заколок и шпилек, волнами спускаются по плечам. Дополняют белье, приятно подчеркивая самые важные его части.

Я вслушиваюсь в плеск воды - есть или нет? Есть. Чудесно.

И аккуратно, напоследок взглянув в зеркало и набравшись решимости от своего вида, направляюсь к спальне новоиспеченного супруга (так называть его куда проще, нежели кратко, «мужем»). Притворяю за собой дверь, не издавая лишних шорохов - не хочу испортить сюрприз.

У него так же темно, как и у меня. Тоненькая полоска света видна из ванной, не больше. Даже светильник не горит. А это дает мне преимущества…

Не занимаясь изучением обстановки или разглядыванием картин на стенах - могу поклясться, что, как и по всей квартире, из пазлов, - беззвучно сажусь на кровать, закидывая ногу на ногу. Опираюсь руками о простыни, с удовольствием ощущая их свежесть - сложно придумать лучшей обстановки.

К тому же, пахнет здесь божественно - стоит посоветовать Роз купить такой порошок для белья.

Я, немного нервно покусывая губы, жду, когда же банные процедуры будут окончены. Дважды меняю позу, но возвращаюсь все же к первой, сочтя ее наилучшей. Книга «Библия Любви» говорила, что чрезмерный разврат не помогает делу. Куда интереснее эротичные, но сокрытые движения и действия… красивое белье, удобство и правильное освещение - вот что делает секс фееричным. Это заложено природой.

В какой-то момент начинаю думать, что затеяла все это зря - время идет, просыпается огонек паники. Но в ту же секунду шум воды затихает, и я, наскоро погасив его, натягиваю на губы полуулыбку.

Глупости, Белла. Все глупости. В конце концов, ханжа Эдвард или нет, он мужчина. А мужчины любят женщин…

Дверь открывается - момент истины. Я вся обращаюсь во внимание, отпуская тело и сознание. Даю себе свободу как в движениях, так и в выражении лица. Изящно поднимаюсь с простыней, намеренная встретить Эдварда наилучшим образом.

Он еще не видит меня. Он стоит в дверном проеме, чуть загораживая свет, с мокрыми волосами, не до конца вытертой кожей и… белым полотенцем на бедрах.

Я перестаю сомневаться в своем плане. Он мне… нравится!

- Добро пожаловать, - произношу за секунду до того, как он замечает мне, сделав шаг внутрь спальни. И с удовольствием наблюдаю за тем, как вздергивает голову, стараясь понять, не ослышался ли.

На его непроницаемом лице чудесное выражение недоумения, смешанное с налетом удивления. То, что там нет льда и злости, воодушевляет. Я не чувствую робости.

- Ты же не думал, что я забуду про свой долг? - интересуюсь, медленно отводя руку за спину. Тяну за края шнуровки, без спешки распуская ее.

- Изабелла…

- Изза, - исправляю, дергая вторую веревочку, - Изабелла слишком официально.

Каллен не сводит с меня глаз. Не с тем пламенем, конечно, с каким Джаспер или Деметрий, не с тем желанием… но мы ведь впервые вместе, так? К тому же, он куда их старше…

- Изза, я же объяснил, - напоминает он. Оглядывается обратно, на ванную, и хмурится. Оттого, что выбрал полотенце?

Я не понимаю. Но продолжаю.

- Я все слышала, - сладко шепчу, заканчивая со шнуровкой, - и обещаю, что назвать это «физической близостью» у тебя язык не повернется.

Дергаю корсет вниз. Улыбаюсь и дергаю, без лишних мыслей.

- Ой…

Однако моей груди глазами Эдвард так и не касается. Мотнув головой, проходит в спальню.

- Закончи спектакль.

Ага, значит так…

- Конечно. Мне тоже больше нравится без прелюдий, - согласно отвечаю, перехватывая его на полпути к кровати. Касаюсь пальцами голого плеча, и под ними, кажется, пробегает незримый ток. Тот самый, что и всегда от его прикосновений. Только сильнее. В разы.

Эдвард же, не заботясь о вежливости, отдергивает плечо. Обходит меня, двигаясь куда-то назад.

- Без прикосновений неинтересно… - недовольно бормочу я, - хоть немного, но…

Я чувствую его сзади - подходит ближе. И такое положение дел мне не нравится, потому как есть в природе все же один вид секса, на который не под каким предлогом не пойду.

- Эдвард, я не хочу… так, - заявляю, оборачиваясь, - у тебя достаточно возможностей, и эта будет лишней.

Он тяжело вздыхает, мрачно глянув на меня. Сперва принимаю это за разочарование, намереваясь, чтобы загладить свою вину и не испортить все действо, поцеловать его еще раз, без возможности провала, но потом, в последний момент, вижу отвращение.

Оно отрезвляет.

- Ты?..

- Ты, - эхом отвечает мужчина и накидывает мне на плечи покрывало, призывая скрыть наготу, - ты идешь не по той дорожке, Изза. Еще раз повторяю, слушай внимательно: никакого секса.

Раздражен, почти зол… не нравится. Ни я, ни мое белье, ни атмосфера, ни сама возможность...

Озарение приходит ко мне из ниоткуда, внезапно. Но является таким верным и, казалось бы, очевидным, что пугаюсь.

- Вы что, - зубы стучат, а по телу волной пробегает дрожь, - вы мальчиков, мистер Каллен… то есть женщины и я… нет?

О боже мой, ну пожалуйста, пожалуйста, пощади! Я же не надела на палец кольцо гею, правда? А если нет, то как тогда объяснить такое отрицание по отношению к сексу со мной? Такое трепетное отношение, отсутствие каких-либо прикосновений ниже талии, ненависть к поцелуям и полное игнорирование… груди?

На миг охватывает такой ужас, что в горле пересыхает. Теперь мне тоже хочется прикрыться. И поскорее уйти.

- Изза, не говори ерунды, - он морщится. Морщинки слева, их множество. А справа чисто… черт, что у него с лицом? Здесь, в полумраке, это пугает больше прежнего.

- Так я права? А зачем тогда свадьба?! - во мне закипает ярость. Ярость вперемешку со злостью и чувством, охватывающим, когда раскрывается обман. Когда понимаешь, что тебя водили за нос.

- Изабелла! - он повышает голос. Эдвард на меня повышает голос. И дергает края покрывала, заставляя его сойтись на мне явнее, скрыть все, до последнего проблеска голой кожи ниже шеи. - Прекрати же ты так себя вести! Раз и навсегда, Изза, запомни: если я говорю «нет», если запрещаю, оно запрещено! Что бы ни было и чего бы тебе ни хотелось!

До боли неприятное ощущение, что он выше меня, что сильнее и куда, куда злее, ужасает. Я впервые вижу Эдварда таким. И очень надеюсь, что в последний раз…

- Мужчины…

- Я не сплю с мужчинами! - рявкает, не сдерживаясь, он. - Но с тобой спать не стану тоже. Никогда больше не смей говорить об этом.

Мне начинает казаться, что он меня ударит. Часто дыша, до крови прикусив губу, слежу за его рукой, устроенной возле моей талии. От Джаспера не было страшно получить такой удар… от Деметрия, от Рональда… но от Эдварда… с его ладонью… страшно.

Мамочки!

- Иди в спальню, - впрочем, видимо не намеренный сегодня силой указывать, кто здесь хозяин, ограничиваясь словами, Каллен дает мне возможность скрыться. Тяжело вздыхает, кивая на дверь.

И не двигается с места, пока я позорно сбегаю. Не удосуживается даже за мной закрыть.

Здесь, в своей новой комнате, с этими картинами, стенами и чемоданом, путаясь в покрывале, выделенном, чтобы прикрыться, кидаюсь к кровати. Захлопываю дверь, поворачивая замочек возле ручки, и, только убедившись, что закрыта, кое-как выдыхаю.

Чувствую, что плачу и что болит палец. Сильно болит, безымянный, на левой ладони. И только потом, когда слез становится чуть меньше, замечаю почему - сдираю с него кольцо. Без каких-либо расчетов, без особой подготовки… сдираю, безбожно расцарапывая крылом голубки кожу. Вспарывая ее.

И то, что из порезов сочится кровь, заставляет-таки зарыдать в голос.

* * *


Утро не приносит с собой ни облегчения, ни хоть малейшего намека на какие-то позитивные эмоции. Почему-то говорят, что вечера оно мудренее… а ночи? Если событие, которое назвать «мудрым», язык не повернется, случилось после заката солнца, в три часа пополуночи, можно рассчитывать на утреннее снисхождение от собственного сознания? И если да, то в каком объеме?

Я мало сплю этой ночью. Больше сижу, уставившись на стену с картиной перед собой, глядя, как переливается купол собора Святого Марка во время мелькания фар за окном в редких проблесках, долетающих из-под опущенных жалюзи.

Наверное, в какой-то момент я засыпаю, потому что точность времени упускается, и, больше не глядя на часы в своем мобильном, то и дело загорающемся в темноте комнаты, я не могу точно сказать, когда уже утро.

Но просыпаюсь и снова, как в кошмаре, как в худшем из нескончаемых снов, вижу, что еще темно. И дисплей с удушающе-безмятежным спокойствием сообщает, что темно будет еще долго…

Я проигрываю то, что сделала десяток раз. Опираясь плечами на спинку кровати, не удосужившись даже подушки подложить, легонько посасываю губами кровь из многочисленных порезов, нанесенных чертовым кольцом, и даю мыслям волю. Даю разбежаться и взлететь. Хоть чуть-чуть попарить…

Ясное дело, что я нежеланна. Я ему не нравлюсь как женщина - стоило принять во внимание, потому что он сразу начал с обсуждения всякого рода правил и договоров, а не постели. Он изначально не планировал - я не подхожу. Скорее всего, по внешнему виду, вряд ли молодым женщинам он предпочитает «чуть за тридцать». Хотя вкусы, как уже не раз убеждаюсь, бывают разные.

Ясное дело, что секса никогда не будет. Уже не потому, что я не предложу, а потому, что не соглашусь. За подарки, за награды, даже за обещания самых лучших эмоций - нет. Точка. И никакого больше белья, никаких кружев, ничего, хоть мало-мальски открытого. Вырез-лодочка - предел мечтаний. Я как никогда верю, что готова облачиться в паранджу.

Ясное дело, прежними наши отношения не будут. Я была права, когда говорила, что все, что было раньше - было до свадьбы. Вся эта вежливость, услужливость, внимание… пропало. Быстрее, чем представлялось, в первую же ночь. Стоило попробовать придать тому союзу, что мы зачем-то создали, хоть какой-то смысл, и вот результат… окончательно ясно: смысла в нем нет. И искать никто не будет.

Постепенно к той неприязни, что поселяется во мне к Каллену, подкрепляясь уже не только саднящим пальцем и общей горечью где-то внутри, добавляется воспоминание обо всем дне свадьбы. И особенно о двух ее ярких персонажах: Константе и Рональде.

Вместе с Серыми Перчатками я начинаю ненавидеть и их обоих.

…Засыпаю еще раз. Приткнув подушку к левому боку, свернувшись, насколько позволяет одеяло, комочком - уже не в комплекте Роз, уже в своей любимой темно-серой пижаме, пошитой как раз под сегодняшние запросы, без открытых участков кожи, закрываю глаза, погасив лампу перед кроватью.

А когда открываю их - не знаю, через сколько, время то бежит, то останавливается, - натыкаюсь на Эдварда, который своими длинными большими пальцами ощутимо прикасается к моим волосам.

- Ты так шею сломаешь, - недовольно бормочет, поправляя подушку. Практически заставляет занять более-менее человеческую позу. Без элементов акробатики.

Инстинктивно, услышав тот голос, который вовсе нежелателен здесь, дергаюсь назад, в направлении двери.

Однако волосы, подводя, цепляются за один из декоративных вырезов на кроватной спинке, останавливая. Наскоро правой рукой пробую выпутаться, но, похоже, делаю ситуацию лишь хуже.

- Подожди, - останавливая мои резкие движения, Эдвард мягко касается пальцев. Те со своего места тут же исчезают - прикосновения неприемлемы, запрещены. Не вы одни можете играть этим оружием, мистер Каллен.

- Вот так, осторожно, - он ловко (даже слишком для мужчины, неужели он имеет дело с женскими волосами постоянно?) расправляется с запутавшимися прядями, освобождая каждую из них по отдельности. Не причиняет ощутимой боли - старается, - но дважды все же дергает слишком сильно. И я морщусь.

- Изза, - дожидаясь, пока отодвинусь куда хочу, он медленно, выверяя каждое движение, садится на край постели. Смотрит на меня внимательно, практически не моргая.

Сегодня серую кофту сменила темно-зеленая, хоть полоса на груди и шее все та же, темно-синяя. Но выглядит Эдвард далеко не таким бодрым, как в первое наше совместное утро - волосы чуть примяты, глаза не такие яркие, кожа, что вчера заставила меня перестать думать, будет побледнее... Однако и особой подавленности в нем нет, потому как остальные части облика не меняются.

Так, отголосок…

- Я хочу извиниться, Изза, - второй раз произнося мое имя, Аметистовый озвучивает причину своего прихода. Я все еще ломаю голову, каким образом он попал в запертую комнату, но потом делаю заметку, что у хозяина наверняка найдется ключик… в том числе, от этой спальни. Даже если она моя.

Впрочем, услышанному все равно удивляюсь. Безумно хочу не показать этого, проигнорировать, но удивляюсь. Сложно не удивиться.

- Извиниться?..

- Да, - довольный хоть каким-то контактом с моей стороны, Эдвард говорит с большим энтузиазмом, - вчера вечером я вел себя недопустимо, я понимаю. Это было большой ошибкой и больше никогда не повторится.

Как на исповеди выговаривает, без лишних пауз на размышления. Искренне и быстро. Искренне и честно. Искренне и сразу, без утаиваний и хождений вокруг да около. Но все-таки к такому откровению кое-что добавляет. Так же без пауз.

- Однако, Изза, есть несколько определенных правил, и нарушать мы их с тобой не будем. То, что нельзя, останется в графе «нельзя». Иначе мы все испортим.

Что «все»? У нас ничего нет еще!

- С каких пор стало аморальным для женатых людей заниматься любовью? - с легким укором спрашиваю я, задетая его излишней серьезность в последней фразе. Сижу, подтянув колени к груди и по шею укрывшись одеялом. Не прячусь, но отгораживаюсь. Пытаюсь, по крайней мере.

Понимаю, что размякаю слишком быстро - мне не стоило с ним разговаривать. Но сейчас вижу прежнего Эдварда, вроде того, который вчера ужинал со мной в Макдональдсе, а не того, что ночью, с белым полотенцем. Это, наверное, с верного пути и сбивает.

- Конечно не аморально, - соглашается со мной мужчина, - но не нужно. Поверь, я найду, чем тебе - и чем нам с тобой вместе - заняться вне постели. Секс - вовсе не обязательное условие брака.

Он точно из прошлого века - даже больше, из прошлого тысячелетия. Англия. Устав истинного джентльмена.

Поворачиваюсь в его сторону, хоть посмотреть прямо в глаза и не решаюсь. Но спросить уж очень хочется:

- Это потому что я?.. Если бы на моем месте Конти или… как их там, Соф, было бы по-другому? Конкретно я тебя не устраиваю?

На щеках румянец, и он жжется. Я не должна смущаться, что противозаконного спрашиваю? Но обстоятельство, стоит признать, неприятное.

- Изза, - попыток прикоснуться ко мне Эдвард больше не предпринимает, но говорит таким тоном, будто гладит. Шелково-медовым, доверительным. И с очевидными проблесками снисхождения, - ты очень красивая девушка, ты прекрасно это знаешь и без меня. Ты в принципе не можешь не понравится.

Неожиданно.

- Могу, как видишь.

Он чуточку хмурится.

- Дело не в том, нравится мне или не нравится. Это один из тех принципов, про которые я говорил, Изабелла. А через принципы я не переступаю.

- Наггетсы…

- Это курица, - он качает головой моей неумелой попытке вывести все в нужное русло и повторяет вчерашние слова, которые я сама ему и сказала, - это мелочь.

Я все же решаюсь на него посмотреть. Робко, но уже не стесняясь этой робости, поднимаю глаза. И почти сразу же ощущаю, с какой ревностной, но при том очень нежной силой аметисты затягивают внутрь себя. Окружают, не давая увидеть вокруг ничего, кроме затаенного в себе. Кроме просьбы принять сказанное и согласиться с ним. Кроме желания помочь.

Мне не нравится думать о нем плохо. Думать плохо о том, что делает. Я смотрю на него и хочу пропустить то, что было прошлой ночью, отвлечься от этого… я не прощаю, не загребаю в дальний угол сознания, не забываю… но мне определенно легче.

Я не ненавижу Эдварда, нет. Он за эти дни сделал для меня куда больше хорошего, чем плохого. Но перестраховаться, конечно, никому не помешало:

- Какие именно правила? Я не хочу, чтобы на меня… кричали.

Признаюсь. Наверное, дело в том, что Ронни никогда не кричал, Розмари… кроме Джаса - никто. И слышать такое явное подтверждение неудовлетворения моим поведением слишком сложно. Я не привыкну.

- Изза, я никогда больше не стану на тебя кричать и никогда не причиню тебе вреда, - Эдвард осторожно поправляет покрывало возле моих ног, чуть вздернутое и приоткрывшее их, - тебе нечего бояться.

- Я не боюсь, - смело заявляю, хотя уверена, что особой смелости во мне Каллен не видит.

- Это хорошо, - ободряюще вторит он, подыгрывая мне, - так будет правильно.

- Но я все равно хочу знать.

Мужчина капельку щурится. Так незаметно, что мне могло и показаться. Но отвечает почти сразу же, не играя:

- Из основных их всего три: никаких вредных привычек - это губит твое здоровье, никакой лжи - иначе я не смогу помочь тебе, и никаких постельных отношений - причину мы уже обсуждали. С дополнительными чуть больше - девять.

- И это устав, как в армии? По нему надо жить? - тревоги скрыть не удается.

- Мой дом - не армия, Изза, - с намеком на улыбку, но при том все же серьезно, отрицает Эдвард, - и не устав это, не свод законов. Это просто предложения, как сделать твою жизнь лучше. У тебя с легкостью получится воплотить их на практике, даже не сомневайся.

- За неисполнение предусмотрено наказание?..

Эдвард кивает.

- Да. Но оно абсолютно безвредное.

Единственная его забота о том, чтобы не причинить вреда, так? Физического, морального? Какого? Я начинаю путаться. А вчерашняя ночь все равно не дает покоя…

- Если безвредное, то в чем смысл?

- Как и в любом наказании, в мотиве на исправление. Иначе ты не станешь даже думать о них.

В принципе, разумно. Соглашусь.

- Понятно.

Мужчина успокоенно выдыхает.

- Это хорошо, что понятно. Потому что все, что не понятно, ты в любой момент можешь у меня спросить.

Я ухмыляюсь, отгораживаясь от своей недавней обиды так же, как минут десять назад пыталась от Эдварда.

- У меня всего один вопрос.

Он понимающе кивает. Слушает.

- А что на завтрак?

Однако ответить Эдвард не успевает - звонят в дверь. Пронзительным таким звонком, до костей пробирающим… и мой единственный вопрос меняется, отодвигая еду на задний план.

- Кто это? - с непониманием оглядываюсь на приоткрытую дверь, ведущую в коридор, а оттуда - к прихожей. Не такая уж квартира и большая, при должном усердии из спальни можно увидеть, что происходит в главной ее части.

- Доставка, - мужчина поднимается, на ходу давая мне ответ. Мешкает всего секунду, прежде чем пойти и открыть. Я вижу, что выглядит… готовым. Готовым к бурной реакции, к новым увещеваниям… странно выглядит. Я не понимаю.

- Доставка чего, Эдвард?..

- Билетов. Вечером мы летим домой, Изабелла.

Глава, думаю, была насыщенна событиями. Будет очень интересно почитать ваши отзывы на форуме, к тому же, наступает момент истины smile
С Рождеством!


Источник: http://twilightrussia.ru/forum/37-16600-1
Категория: Все люди | Добавил: AlshBetta (24.12.2015) | Автор: AlshBetta
Просмотров: 3632 | Комментарии: 46


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 461 2 3 »
0
46 Twilighter_anetta   (29.05.2018 10:38) [Материал]
В этой главе доказала нам, что ещё совсем ребёнок. Сначала заехав в Макдональдс, а потом обидевшись на Эдварда из-за того, что он ей отказал, хотя здесь бы обиделись многие женщины. Но то, что она простила его показывает, что она уже встала на правильную дорожку.

0
45 Alin@   (12.08.2017 22:07) [Материал]
отличное времяпровождение вышло. Да. Зря накричал. Только не представляю через что придётся пройти

0
44 Aleksa8476   (16.10.2016 09:40) [Материал]
Спецагент Кремля под прикрытием Ватикана Каллен,целибат прилагается,в связях,порочащих его,замечен не был,он же-антипапик Иоанн Роберт второй,псевдоним-Дракула,он же-майор Вихрь.Миссия перевербовки на путь истинный данного объекта(ох уж этот пейринг Б/Эмм!) вполне может стать невыполнимой.Да,уважаемый автор,сюжет Вашей истории преподносит сногсшибательные сюрпризы фабуле и...потрясённым читателям.Благодарю.

0
43 pola_gre   (21.06.2016 18:01) [Материал]
Дал почувствовать ей себя ненужной и отвергнутой, а обещал не обижать... dry
А секс-игрушки запрещены? Или прилагаются к договору для самоудовлетворения... biggrin biggrin biggrin

Спасибо за главу!

2
42 Svetlana♥Z   (28.05.2016 23:51) [Материал]
Конечно, после сорока мужчины на секс смотрят, как на тяжёлую физическую работу. И дело совсем не в здоровом образе жизни, а в физиологии и старении (если конечно у него нет патологий). Но откуда молоденькая девочка может об этом знать? happy В первую брачную ночь Эдвард повёл себя, как мужлан... Всему есть объяснение. Мог бы сослаться на разницу в возрасте и отеческому отношению к ней, например... Нет, он умудрился оскорбить её, как женщину, самым ужасным способом. Да она просто ангельски терпелива, поскольку не разнесла всю его квартиру! biggrin wink

1
41 Frintezza   (25.02.2016 20:09) [Материал]
я пока вообще не понимаю зачем все это..
спасибо за главу!

1
40 ♥Raschudesnaya♥   (14.02.2016 16:29) [Материал]
Сложно им придется... мне что то обидно за Беллу... осадил ее Эдвард так осадил... конечно она поторопилась...но Эдвард был очень резок...
Сморя кто кого пепевоспитывать будет... сам же свои правила и нарушит тк думаю Белла не отспупит )))
Спасибо)

0
39 ღSensibleღ   (03.02.2016 07:44) [Материал]
реально жаль Беллу... я не ожидала такой реакции Эдварда...

1
38 Солнышко   (28.01.2016 19:33) [Материал]
Классно! smile Огорошил Беллу Эдвард.

2
37 Svetlana♥Z   (12.01.2016 21:54) [Материал]
Спасибо)

1-10 11-20 21-29


Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]