Глава 9.
Обманщик и обманщица



Из ямы их достали только вечером, как раз в тот момент, когда Элис влюбленным взором смотрела на прекрасное извечное небо, пробитое белыми точками звезд. Ее душу внезапно объяла такая всемирная печаль и любовь, что она едва не плакала. Почему вдруг все это произошло, Элис не знала. Не в первый раз она видела ночное небо, но в первый раз признавалась себе в том, что небо это прекрасно и стоит многих мучений жизни. Впервые у аферистки нашлось время для спокойного созерцания красот вселенной. Всегда в бегах, вечно в клубке интриг, дурящая головы другим и сама почти заплутавшая в жизни она многого не замечала. А теперь вот сидела пораженная и оглушенная. Ощущение было не из приятных, но оно было столь грандиозно, что противиться ему оказалось невозможным. Несколько раз Джаспер пытался растормошить впавшую в странный транс Элис, но у него ничего не выходило. Ни окрики, ни пощечины не могли вернуть душу Элис, улетевшую к самим звездам.

В итоге пришли дикари и выволокли своих пленников из ямы. Небо на некоторое время пропало из поля зрения Брендон, сменившись картинами прозаичного бытия аборигенов – жалкие лачуги, факелы воткнутые в землю и слегка приодевшиеся люди. Следуя нехитрой логике, можно было предположить – у туземцев праздник, по случаю которого они и оделись в лучшие свои «наряды» и бусики. А один тип, к которому их собственно привели, тот вообще так укутался в звериные шкуры, что напоминал туго спеленатого младенца. Орал, по крайней мере, он столь же громко и требовательно. Шею старичка украшали ряды разноцветных ожерелий из камней, зубов и каких-то гнилых щепочек. Элис с сожалением подумала, что Джас сейчас должно быть давится от зависти, ибо одеяние дедульки по экстравагантности явно превосходит все наряды вора. Но чувств своих Джас не выдавал, предпочитая стоически молчать в сторонке.

Дикари заголосили, резко толкая пленников в спину. Намек был более чем прозрачным, и Элис поспешила встать на колени. Неприятно конечно унижаться перед этими туземцами, но и не смертельно. Может, это у них традиции такие, да и старших уважать нужно. Джас это тоже понимал, и сопротивляться не стал. Для пущей убедительности вор даже склонил свою голову, мол, уважаю, готов слушать. Дедок сурово оглядел пленников, после что-то грубо рявкнул. Элис машинально пожала плечами, но тут же испугалась: а что если у аборигенов свое толкование европейских жестов? Может у них приятно при встрече плевать в лицо и бить кулаком в морду. Аферистка про такое читала. Следовательно, пожатие плечами могло почитаться у племени чем-то оскорбительным.

Но или никто ее жеста не заметил, или же пожатие плечами ничего для дикарей не значило, но Элис бить не стали. Вместо этого дедок разразился пятиминутной тирадой. Элис с умным лицом слушала и пыталась провести хоть какие-то аналогии с известными ей языками. Но нечего было и стараться. Видимо, аборигены развивались в совершеннейшем отрыве от цивилизации и общих точек соприкосновения с европейцами не имели. Элис вздохнула, посмотрела украдкой на Джаса. Тот с полу прикрытыми глазами тихонько молился. Да не просо молился, а на латыни, на самой латинской латыни, какую Элис только приходилось слышать. Его произношению позавидовали бы в любой церкви.

- Джасси, ты мог бы стать миссионером и нести пламя истинной веры этим дикарям, – прошипела Элис, но вор ее все равно услышал, и какая-то ядовитая ухмылочка осветила его мрачное лицо.

- Знаешь, когда нет других шансов, почему бы не воспользоваться надеждой на чудо.

В самом деле. Элис задумалась. Ее отношения с церковью и Богом были ох как не просты. С одной стороны Элис исправно жертвовала на храмы и приюты по перевоспитанию падших женщин. Но с другой, особо никогда не верила. Ее благотворительность и религиозность носили чисто перестраховочный характер, на всякий случай. Когда-то давно в детстве ей нравилось думать, что живет на небесах большой добрый Бог, и он всегда защищает, помогает тем, кто в него верит. И маленькая Элис верила, полагая, что этот большой и сильный всегда поможет, достаточно искренне попросить. Но жизнь пошла как-то не так, и Бог не вмешивался, предоставляя Элис самой расхлебывать. Тогда-то аферистка впервые подумала, что ему, наверное, некогда заниматься такими мелочами и помогать каждому конкретному человеку, он занят более глобальными проблемами. Однако войны и эпидемии разубедили Элис и в этом. Выходило так, что Бог если есть, то в жизни людей он предпочитает не вмешиваться. Это было весьма неплохо, давало свободу действий и не заставляло следовать по заранее выбранному кем-то пути. Но с другой стороны, лишало всяческой помощи и поддержки сверху.

Из размышлений Элис вывел резкий рывок – двое воинов легко, не напрягаясь, поставили девушку на ноги. Подумать над этим поступком Элис не успела, дедок гаркнул, и к их милой компашке подбежали две молоденькие девушки. Первые девушки, которых Элис тут вообще видела. Одеты они были, как и все остальные – в шкуры, обмотанные всяким бусиками и подвесочками. В руках девушки держали увесистые свертки.

Элис нахмурилась. Что-то ей это все не нравилось. Что-то тут явно происходило, какой-то спектакль, смысл которого она не улавливала.

Не менее озадаченный Джас пялился на глубокие «декольте» девушек. Элис изловчилась и пнула дружка по ноге. Джас ойкнул и чуть не завалился на землю, но умного ничего так и не сказал.

Дедок недовольно нахмурился и снова закричал, но в туже секунду на его страшном, испещренном морщинами лице прорезалась улыбка. Элис попыталась вяло улыбнуться. Девушки со свертками тем выменем приблизить к ней и воздели руки вверх.

- Здасте, – пробормотала Брендон.

Девушки ни с того ни сего бухнулись на колени, да так, что их головы аж ударились о землю. Элис вздрогнула, такого она не видела даже при дворе, наполненном лизоблюдами и лицемерами, готовыми кланяться с утра до ночи.

- Да вы что. Встаньте что ли, – понимая как глупо выглядит, затараторила Элис, на миг забыв, что девушки ее все равно не понимают.

Джас нервно хихикнул. Дедок продолжил распаляться и девушки развернули свертки; у них в руках оказались такие же как и у всех присутствующих бусики. Наметанный глаз Элис быстро определил пару самых стоящих, с полудрагоценными и драгоценными камнями. Осторожно она ухватилась за подвесочку со здоровенным, необработанным изумрудом. По правде говоря, если отдать камушек ювелиру, то можно на всю жизнь забыть о приключениях и тихо жить в чудненьком пятиэтажном домике где-нибудь в Лондоне. Цвет у изумруда оказался что нужно: насыщенный, как и положено «изумрудный». Вместе с тем никаких дефектов и трещин, включений и царапин на камушке Элис не обнаружила. Ясный как слеза младенца он сулил хорошую прибыль. Брендон поспешила нацепить камушек на шею – ей же его подарили, так какие еще претензии. Подарили, теперь нечего сожалеть.

Самая искренняя улыбка осветила лицо аферистки. На краткий миг сердце ее переполнилось счастьем. Но все испортил Джас.

- С чего это они вдруг так переменились? – прошипел вор.

Элис и сама хотела бы знать, но отсутствие ответа ее не сильно и волновало. Главное ведь конечный результат и кому какое дело, чем мотивированы поступки полудикого племени.

Джас, похоже, считал иначе. Лицо его с каждой минутой, проведенной в компании дедка и его прислужников (а в том, что дедок заправляет всем балаганом сомнений не оставалось), приобретало все более бледный и мертвенный цвет.

Элис, не зная, что еще делать, снова пнула вора ногой - нечего впадать в панику, жизнь налаживается. Жизнь и правда наладилась: пленников, а теперь, похоже, почетных гостей проводили к огромному костру, где собралось все селение.

- Мне это нравится, – усаживаясь на ствол поваленного дерева, произнесла Брендон. Джаспер, устроившийся рядом, только хмуро на нее посмотрел. Ему ничего тут не нравилось - ни передающаяся по кругу чаша с местной сивухой, ни танцы полуголых дамочек. Последнее обстоятельство насторожило Брендон не на шутку. Это чтобы Джас да не смотрел на баб? Может, его подменили? Элис внимательнее пригляделась к Джасперу. Но лицо вора, освещенное зловещими отсветами костра, было таким же, как и раньше, не слишком красивым, но и не резко отталкивающим. Из нового наличествовали глубокие морщинки, расходящиеся от глаз, да впалые щеки. Но в остальном Джас был самим собой.

- Джас, что происходит? – Напрямик спросила Элис, уставшая гадать.

- Элис, они же людоеды, – прошептал Джаспер, хотя мог бы и орать во всю глотку – их тут не понимала ни одна живая душа.

- С чего ты взял?

Вместо ответа Джас ткнул пальцем в бусики Элис. Не в те, что с изумрудом, но тоже весьма симпатичные и ценные, схваченные аферисткой до кучи.

- И что сними не так? – изумилась девушка, перебирая камушки и деревяшки тонкими пальцами.

Вор снова указал на какой-то камень. Элис пригляделась - белый, довольно твердый камушек оригинальной формы.

- Это кость. Человеческая, – нервно сглатывая, продолжал шептать Джас.

- Не придумывай, – попыталась усмехнуться Брендон. – Ты в медицине ничего не понимаешь.

- Я был врачом на судне Ньютона.

- Недолго ты им был.

- Недолго, но я успел прочесть одну книженцию, оставшуюся от старого лекаря. Точно тебе говорю, это чей-то палец и, судя по размерам, он детский.

- Палец? – Элис посмотрела на собственные пальцы. - Он слишком маленький для пальца.

- Говорю тебе, это косточка ребенка, возможно, младенца.

- Ты свихнулся, Джаспер! Не верю!

- Напрасно.

Их спор прервало очередное выступление дедка. На этот раз говорил он особенно резко и, если можно так сказать, вдохновенно. А под конец речи двое рослых воинов вытащили из темноты, не освещенной костром, моряка.

- Эй, это ж один из наших! - взвизгнула Элис, забыв на мгновенье и о костях, и о Джаспере.

- Бедняга, – откликнулся вор.

Да моряк и, правда, выглядел паршиво – весь в синяках и кровоподтеках. Он едва стоял на ногах, лицо его казалось серым, несмотря на ярко плясавшее в пяти шагах пламя кострища.

- А что это они с ним делают? – разглядывая, как несчастного приматывают к подобию решетки, поинтересовалась Брендон у вора. Тот лишь хмыкнул, и было в этом хмыканье что-то похожее «ну я же тебе говорил». Элис еще раз недоверчиво посмотрела на бусики с «костью» младенца. «Да ну бред. Не может такого быть, они конечно нецивилизованные и не умеют говорить по-английски, но не могут же люди кушать людей».

Однако происходящее говорило как раз об обратном. Дедок, успевший неизвестно когда переодеться в абсолютно белые шкуры, шел к привязанному моряку не с букетиком цветов, а с угрожающих размеров ножом. И не имело особого значения, что лезвие ножика было каменным. Нож оставался ножом - острым и смертельно опасным. Элис взвизгнула. Но на нее никто не обратил внимания – толпа неистовствовала, вопила и громко завывала. А после звуки резво стихли, как обрубленные. Дедок занес нож и в мгновенье ока вспорол моряку живот. Еще одним резким движением старый садист расширил разрез до самого горла. Раздался глухой удар – Джаспер упал в обморок. А Элис не могла оторвать взгляда от кровавого ритуала. Ее мог бы спасти только обморок, но сознание все никак не желало выключаться, жадно впитывая страшные картины.

Из несчастного, но все еще живого моряка, дикари доставали внутренности. Последним дедок самолично извлек сердце. Оно еще билось и тут Элис стошнило. Организм попыталась исторгнуть из себя, нет, не еду, ее не было, а то-то грязное, нечто темное, заразившее душу. Элис чувствовала себя так будто это она стояла там с окровавленным каменным ножом и сжимала в липких от чужой крови пальцах пульсирующее сердце. Она чувствовала себя грязной, запятнанной, замаранной.



- Зачем я вам? – разговор Розали и Эдварда происходил на следующий день и длился уже более часа. В сущности, сам разговор ходил по заколдованному кругу. Мало того, все попытки вывести Палача из себя провалилась. Его просто напросто забавляла бессильная злость губернаторской дочки. И все, чего смогла добиться при подобном раскладе пленница, это сардоническую ухмылку на непроницаемом лице.

- Вы мне не нужны. Мне нужна Свон, – лукаво улыбнулся капитан.

- Я уже говорила, что не знаю, где капитан.

Чувствовала себя Розали паршиво. Они с бывшим командором словно бы играли в какую-то сложную и старую игру. Игру, в которой он и она безуспешно пытались обмануть друг друга.

- Верю, – Палач пригубил очередную бутылку вина. – Верю, Розали. Но это не имеет значения. Главное, чтобы Свон знала, где ты.

Розали помотала головой, давая понять, что не понимает сказанного Эдвардом.

- Белла узнает, что я держу тебя в плену, и примчится с благородной миссией спасения.

- Не думаю, – усмехнулась Розали, обретая уверенность. – Нет. Она меня ненавидит.

- Хм, – Эдвард задумался. Бесконечно долго длились минуты молчания. Остановившийся взгляд капитана буравил Роазли. – Не думаю, – наконец-то сказал Палач.

- Белла всегда так говорила. Она считает, что я приношу ей сплошные неприятности. Она ни за что не станет меня спасать.

- Станет, – с непонятно откуда взявшейся уверенностью сказал Палач и наконец-то покинул каюту.

Розали осталась совершенно одна. Одна в капитанской каюте. Что делать, она не знала. Но тут же вспомнила о собственном грандиозном плане. Она же хотела повеситься. Так-так. И что можно для этого сделать?

Розали словно одержимая принялась метаться по каюте в поисках подходящих предметов. В итоге за неполный час она оказалась счастливой обладательницей пяти ножей, двух бутылочек с неясным содержимым (вполне вероятно, что с ядом), восьми веревок и одной прочной табуретки, способной выдержать процесс повешения. В итоге перед губернаторской дочкой возникла новая проблема. Проблема выбора. Ей предстояло решить как легче и, главное, гарантированно уйти из жизни. Так чтобы наверняка. Розали зажмурилась и постаралась расслабиться. Но что-то ей мешало. Что-то постоянно отвлекало – какая-то назойливая мысль, бегущая по краю сознания. Тогда Розали попробовала сосредоточиться на мысли и понять чего ей еще не хватает. Но мысль была юркой и ловкой. Она с легкостью убегала от Роуз.

Вернулся Эдвард, и пришлось пленнице срочно прятать стыренные ножи и пузырьки в карманы.

- Я-то думал, это Элис ворует, а вы - благородная леди и никогда не опуститесь до подобного, – с улыбкой обратился Эдвард к Розали. Та неловко потупилась, покраснела, но предпочла ни в чем не сознаваться. Не полезет же он ее обыскивать.

- Хотя заниматься пиратством занятие тоже не для благородных дев, – будто не замечая реакции Розали, продолжал разглагольствовать Палач. – Но это не ваша вина. Компания попалась дурная – аферистка, вор и черт еще знает кто. Не правда ли?

- К чему вы клоните, капитан?

- К тому, что вам лучше вернуться домой и зажить прежней, привычной жизнью.

- Жизнь придворной клуши не для меня, – резко отрезали Розали. Если в чем она и была уверена на все сто, то только в том, что ни за то и никогда не вернется в свет. Дудки.

- Конечно же, вам необходимо вернуться. И я вам помогу.

- Это что, шантаж? – роняя на пол, выскользнувший из набитого кармана пузырек, проорала Розали. Палач как ни в чем не бывало смотрел на нее своим убийственным взором.

- Вы же тепличное растение, дикие джунгли не для вас.

- Да шли бы вы со своей добротой, – продолжала все больше злиться губернаторская дочка. – Я сама в состоянии решить, что подходит для меня, а что нет.

- Откуда? Вы, женщины, слишком ветрены, руководствуетесь сиюминутными порывами и слишком часто путаете голос разума с голосом сердца, предпочитая прислушиваться ко второму.

- И что тут такого?

- Это чревато неприятностями, – внезапно оказываясь рядом и хватая Розали за руку, проговорил Эдвард.

- Отпустите!

- А вы мне ничего не хотите вернуть? – обшаривая карманы и извлекая один из ножей, поинтересовался капитан.

- А это ваше? – деланно изумилась Розали. – Нашла его случайно, валялся, знаете ли.

Как и предполагалось, слова девушки вызвали приступ безудержного смеха у Палача. Розали не стала ждать, когда капитан утрет выступившие на глазах слезы и со всего маха воткнула ему в грудь второй нож.

Воздух тут же пропитался запахом крови, и Розали едва смогла устоять на ногах, сдерживая накативший приступ дурноты. Преодолевая себя, она оттолкнула побелевшего и судорожно хватающего воздух капитана. И дураку было ясно: жить Палачу осталось недолго.

- Я вас убила? – как идиотка спросила Розали. В ее голове подобная мысль никак уже не укладывалась. Она хотела всего лишь ранить. Выиграть время, чтобы убежать, спрятаться. Хоть и негде особо прятаться на корабле, бросившем якорь посреди моря. Но пыряя Палача ножом, Розали думала о ближайшем будущем, а не о будущем, необозримо далеком. Не думала она даже о мести со стороны Эдварда. Хотела лишь сбежать и спрятаться. Спокойно подумать о самоубийстве и не смотреть в эти глаза, глаза самого Пекла.

Эдвард молча завалился на пол, грудь его вздымалась все медленнее и все тяжелее. Из пробитого легкого со свистом выходил воздух. На губах появились кровавые пузырьки. Розали закрыла лицо руками и попыталась успокоиться. Впадать в истерику на пиратском корабле рядом с почти трупом капитана не самое разумное действие для одинокой девушки. Но убивать капитана корабля тоже не гениальный поступок. Приходилось познать очевидное – она сама загнала себя в угол. О том, что теперь с ней сделают пираты, Роз и думать не хотела. Если бы они ее просто убили, она бы радостью выбежала на палубу и «порадовала» команду вестью о кончине Палача. Многие бы обрадовались, но традиции есть традиции. Теперь Розали должны долго и страшно пытать, издеваться над ней и только через пару долгих месяцев убить.

- Да, Розали, в твоих книжках такого не было. Там мужчины сами решали свои дела, сражаясь на дуэлях, дырявя друг другу головы, – шептала Розали, тщетно пытаясь найти хоть какой-то выход из своего незавидного положения.

Стук в дверь показался ей стуком молотка по крышке гроба. Она испустила испуганный вскрик и только после сообразила зажать рот ладонью.

За дверью, однако, хохотнули, и что-то грубо крикнув, ушли. У Розали сердце в пятки провалилось от облегчения, хоть она и понимала – это временная отсрочка и рано или поздно, но ей придется предстать перед разъяренной командой, перед сотнями злобных глаз, раздевающих ее и…Розали судорожно сглотнула. От напряженной работы мысли уже раскалывалась голова и мутилось перед глазами, а выхода все как не было а так и не предвиделось.

-Я сильная, справлюсь, – неизвестно кого пытаясь обмануть, сказала Розалии, снова глубоко вдохнула противный, пахнущий смертью воздух. Легкие обожгло и, не сдерживаясь больше, губернаторская дочка разрыдалась. Слезы лились рекой. Но долго плакать было некогда, и наскоро утершись подвернувшейся под руку скатертью, Розали поднялась с пола, на котором неизвестно когда успела оказаться. Она же старалась не упасть, старалась быть сильной. Не вышло. Все усилия разбивались, стоило лишь взглянуть на бледное лицо едва живого капитана.

Подойти и проверить, умер Эдвард или нет, пленница не решалась. Она вообще хотела оказать где-нибудь в другом месте, подальше от пиратов и их грязного мира.

Прислушиваясь и стараясь не шуметь, Роз открыла дверь. В лицо тут же дыхнуло свежим упоительно чистым воздухом, в котором не витало запаха крови. Издалека доносилась тоскливая песня и чей-то смех, переходящий в визг. Решив, что бояться нечего, Розали шагнула за порог.

Наступившая ночь играла беглянке на руку. Почти все матросы спали в своих гамаках в трюме или же валялись мертвецки пьяными на палубе. Сонные дозорные пели песенку и резались в карты. Розали оставалось лишь одно – шмыгнуть к самому краю палубы и рухнуть вводу. Что она и проделала, понимая всю безрассудность своей затеи. Но насколько могла судить девушка, корабль все еще стоял в непосредственной близости от острова, значит, доплыть до земли шанс был. Однако легкий всплеск встревожил пиратов. В воздухе тут же раздался сухой треск выстрела и ругань.

Не обращая на беснующихся пиратов, Розали гребла к берегу, точнее к тому месту, где должен был быть берег – в сторону самой густой и непроглядной темноты, напоминавшей контуры скал.

- Зовите-ка капитана!

- Да брось, Джим, это просто пьяные черти с тобой пошутили, – раздался успокаивающий голос.

- А если это…ну, не знаю…если на нас нападают? – не сдавался первый говоривший.

- А что если нет, Джим? Подумай, как обрадуется капитан, когда ты оторвешь его от новой девки со своими вымышленными врагами. Вот он будет счастлив, никого не обнаружив. Он же нас в первую очередь и перестреляет.

-Что будем делать?

- Ничего. Прикинемся, будто ничего не было.

- А выстрелы? Кэп наверняка их слышал и утром спросит, в кого мы стреляли.

- Скажешь, что чистил ружье, и оно нечаянно выстрелило.

Остальные слова от Розали унес ветер и заслонил плеск волн. Она больше не могла слышать разговора пиратов, да и не горела желанием. И так было ясно – до утра никто за ней не погонится. Оставалось самое простое – до утра дожить.

Теперь уже Роз не была настолько уверена в правильности выбранного направления для своего бегства. Да и вообще, как понять в этой чернильной темноте переполненной шумом воды, куда она движется. На миг девушка замерла, постаралась прислушаться и приглядеться, но картина практически не изменилась – чернота, чернота и еще раз чернота. Бледный свет звезд не давал как следует сориентироваться.

В какой-то момент она даже испугалась. Показалось, что ноги наливаются свинцовой тяжестью, а мокрая одежда с удесятеренной силой тянет на дно. Но тут же беглянка взяла себя в руки и подложила грести куда-то во мрак ночи.

Спасла Розали случайность. Ее слух уловил странные звуки, больше похожие на звериный вой, но издаваемые, несомненно, человеком. Люди! Радости не было предела. Но с какой стороны донесся этот странный вой? Розали снова прислушалась, напрягая все силы и всю свою волю. Но вой больше не повторялся, и когда девушка уже начла думать, что все это ей показалось вдалеке, справа от нее громыхнули барабаны. Разворачиваясь и гребя с удвоенной силой Роз думал лишь об одном – не сожрали бы ее теперь акулы. Потому что-то чье-то скользкое и противное туловище несколько раз задевало ногу беглянки. Мысленно вздрагивая и морщась от отвращения, Розали невозмутимо гребла дальше. А что ей еще оставалось? Остановиться значило умереть. Движение давало надежду, а надежда давала силы двигаться. Получался замкнутый круг. И в кой-то веки круг не был порочным и не вел к печальному концу, напротив круг символизировал собой движение и прогресс. Стремление выжить и стать лучше. Ну, про лучше - это Розали загнула. На самом деле она не думала при первой же возможности резко менять образ жизни, становится хорошей и милой. Она просто хотела ступить ногами на твердую почву, оглядеться, отдышаться и, черт возьми, повеситься.

Когда небо стало светлеть, ее почти мертвое от усталости тело вышвырнуло на песок. Первый час Роз не могла надышаться, с упоением алкоголика, добравшегося до бутылки, она глотала свежий терпкий воздух. Но усталось и боль во всем теле не отпускали, отчаянно клонило в сон. И хоть разумом она понимала, что нужно спрятаться, хотя бы уползти с открытого пространства, но сдвинуться с места не получалось. Тело не слушалось отчаянных команд рассудка и нагло игнорировало всяческие попытки себя сдвинуть. Последней же мыслью Розали стало совсем уж странное «Но никто ведь не видел его тела».

А после ей снились какие-то голоса. И ее, кажется, куда-то тащили. Что? Розали попыталась разлепить глаза, но увиденное не радовало. Ее и, правда, тащили двое рослых голых мужиков.

- Остановитесь! – взвыла беглянка, которую снова угораздило вляпаться в неприятности.

- Эй, это же Розали! – завопили рядом голосом Элис, но саму аферистку Розали не видела.

- Розали! Отпустите ее, дебилы! – надрывалась Элис. – А то я вам устрою! Вы что не слушаетесь невесты вашего этого…повелителя? Я буду жаловаться своему чертову жениху, он вам ноги оторвет.

- Невесты? – успела удивиться Розали, прежде чем осознать все остальное. Почему-то именно факт замужества Элис и какого-то неизвестного мужика пугал больше всего.

- Ну да, приходится тут играть на полставки невесту их вождя, – беззаботно пояснила аферистка. – А что делать? Я и не сразу просекла, что этот дедок ко мне сватается, а после было поздно отказываться…ну как-то неприлично и потом мне не привыкать изображать чужую невесту, опыт имеется, так что не переживай.