ГЛАВА 11

---

Soundtrack Alex Hepburn – Under

---

Глава 11

Это были длинные три дня, но всё же они были мне нужны по многим причинам. Первый день я проспала. Но спала беспокойно: вздрагивала, ворочалась, вздыхала, даже постанывала, а иногда наполнялась безмолвной, почти ужасающей тишиной, что царила в комнате, а затем снова проваливалась в кошмары. Реальность не имела ничего общего с этим состоянием. Боль в бедре удалось утихомирить благодаря уколу с обезболивающим лекарством, который Эммет не забыл мне поставить, прежде чем оставил одну в своей квартире.
Я проснулась утром следующего дня, когда пришло время очередного укола, и услышала шум воды за стеной. Несколько минут мне понадобилось, чтобы понять, где нахожусь. Водоворот воспоминаний из далекого и не очень прошлого все же подсказал, что я в квартире Маккартни. После того, как он забрал меня из больницы, вопрос моего пребывания в гостинице сразу был снят. Я не сопротивлялась, мне хотелось скорее обнять подушку, и желательно там, где Ягуар не сможет у меня её отнять.
Я вспомнила, как ночью сквозь сон чувствовала присутствие Эммета, его тепло и заботу, как он обнимал меня, что-то приговаривая, проверяя мой лоб на наличие температуры; как он пытался узнать о моем самочувствии и негативно высказался, выяснив, что я ничего не ела за весь день и даже не встала с кровати. Я слабо помнила, что отвечала, если отвечала вовсе. Все было похоже на размытый сон, исчезающий из памяти с каждой новой минутой проведенной в сознании после суток в забытье.
Эммет вышел из душа с обернутым вокруг талии полотенцем. Маленькие капли воды, ускользнув от мягкой махры, все еще сияли на его подтянутой фигуре, и как только он раздвинул ночники, сторожившие полумрак, позволяя солнцу прогуляться по спальне, капельки сразу заблестели, пропуская через себя золотые лучи.
Я поморщилась, не желая впускать ничего светлого туда, где хозяйствовала тьма. Я зашипела, словно нечисть, завидевшая солнце и готовая уползти в самый дальний угол, лишь бы убийственные лучи не коснулись меня. Мужчина услышал мой неразборчивый шепот и обернулся.
Его лицо, настолько открытое, поразило меня болью, что я успела прочитать в его глазах. Он явно был не готов, что его застанут в таком состоянии, видимо, полагая, что я еще сплю. И тут же голубой океан его глаз заискрился спокойствием и нежностью, сменяя леденящий душу шторм, что бушевал секунду назад.
Я вытянула вперед руки в призывном жесте, почувствовав острую необходимость успокоить его, попросить прощение и убедить, что все наладится. Мне так хотелось объяснить ему, насколько он важен для меня, и все то, через что я пытаюсь пройти сейчас не только ради меня, но и ради него, ради нашего совместного будущего. Мне хотелось собраться с силами, позволить сердцу встрепенуться, разорвать цепи хищного плена, освобождаясь для новой любви, для его любви. Я возносила Эммета в своих мыслях столь высоко, что рядом с Эдвардом, разрушающим мою душу, Маккартни представлялся мне в роли созидателя, способного заново выстроить новую меня. Но я не осмеливалась сказать ничего такого, боясь испортить уже то, что есть.
Маккартни подошел и, облокачиваясь на кровать, навис надо мной, оставляя легкий поцелуй на губах.
- Доброе утро, - он сказал это нежно, словно боясь сделать мне больно.
- Я так рада, что ты здесь, - я пыталась показать, что ценю все то, что он делает для меня.
- Но мне уже нужно уходить, - почти с сожалением заметил он.
- Я знаю, - я вложила в интонацию как можно больше понимания, дабы показать, что совсем не злюсь из-за этого. – Но я все равно чувствую, что ты думаешь обо мне.
- Я действительно думаю о тебе, - он опустился на кровать всем телом, позволяя ей прогнуться под его весом.
Я быстро приложила палец к его губам, не позволяя больше ничего говорить. Тот взгляд, которым он наградил меня, стоя у окна, испугал не на шутку. В какой-то момент я с ужасом поймала себя на мысли, что Эммет не дождется моей внутренней победы над собой и оставит все еще разбитую, не знающую, как жить дальше. Я была уверенна, что если потеряю Маккартни, то уже никто и никогда не сможет собрать меня по кусочкам. А сейчас мне показалось, что он может сказать нечто подобное, уверяя, что так будет лучше для меня, и что-то еще безумно милое, но неимоверно ведущее к разрыву.
- Я исправлюсь, - пообещала я, предвосхищая будущие назидания. – Я сейчас же приготовлю завтрак и что-нибудь съем.
Он улыбнулся, довольный моим послушанием, и больше не стал ничего говорить.

- Как дела у Оливии? - спросила я, переворачиваясь на живот, пока Эммет набирал лекарство в шприц.
- Сдает анализы, проходит ряд процедур, - печально отозвался он.
- Есть какие-то положительные сдвиги в её решении? – искренне интересовалась я, надеясь на положительный ответ.
- Пока нет, но прежде чем приступить к операции, даже если мы выбьем из неё согласие, то всех этих процедур не миновать.
Затем он подошел ко мне, сверкая иглой, я зажмурила глаза, как ребенок, и прошептала: - Давай как вчера.
- Так и будет.
В тот же момент легкая боль прострелила ягодицу, и меня ждало еще несколько секунд тянущего неприятного ощущения от ввода лекарства.
- Ты делаешь это значительно лучше, чем медсестра, - сказала я с облегчением, когда все закончилось.
- Ты просто больше мне доверяешь, - ответил он.
- И все же, где ты научился так ставить уколы?
Эммет на секунду задумался, стоит ли мне знать это, но потом решился и ответил.
- Оливия эксплуатирует меня в этом плане достаточно давно. Когда мне было пятнадцать, я уже ставил ей уколы.
- Но я думала, что вопрос с болезнью обозначилась всего несколько лет назад.
- Как ты знаешь, у Оливии нет детей, - издалека начал Эммет. – Это не потому, что она не хотела. В какой-то момент Заккари запретил ей искать решение данной проблемы, но неугомонная тетушка не сдавалась. Поэтому ей пришлось поработить меня, чтобы держать все в тайне. Потом же мои навыки пригодились ей снова, когда отсутствие детей и попытка их завести привела к проблемам совершенного иного рода по части гинекологии.
- Я поняла. - Услышала уже достаточно. Если с кем и стоит обсуждать проблемы женского здоровья миссис Тернер, то только с ней самой. – Я бы хотела сегодня навестить Оливию.
- Тебе предписан полный покой. - Его тон был непреклонен.
- Но нам обеим… - начала я и сразу наткнулась на железную стену неодобрения.
- Я сегодня не смогу тебя сопровождать, - еще более убедительно добавил Эммет.
Мне этого было достаточно. Я действительно не хотела появляться где-либо без его поддержки, поэтому сразу сдалась.

Он ушел, так и не открыв мне свое душевное состояние, оставляя после наших разговоров легкий привкус разочарования. Я действительно была разочарована, но только лишь собой. Судьба преподнесла мне такой подарок, наградив любовью Эммета, которая окрыляла меня, заставляя улыбаться, позволяла строить планы на будущее, а я, как безумная наркоманка, не видела прелестей жизни, вновь и вновь возвращалась к наркотикам. Я стала подходить к своему отношению к Ягуару, как к болезни, рефлекторная бессознательная слабость, от которой я жаждала избавиться, излечиться раз и навсегда.

Я медленно выползла из-под одеяла. Пар в ванной комнате все еще застилал глаза, флер мужского геля приятно щекотал нос. Я с удовольствием погрузилась в запах Эммета, который мне безумно нравился. Представляя, что сейчас он рядом, я забралась под душ, позволяя воде обнимать меня, как горячие руки моего защитника.

Затем состоялся разговор с Таней, не смотря на то, что сейчас между нами чувствовался холодок, она все же была мне необходима. Подруга не подкачала. После того, как я ей поведала о Ягуаре и обо всем, что с ним связано, она выдала, что сейчас примчится на пожарной машине и, к чертам собачим, затушит дьявольский огонь в его глазах. Потом она передумала, собираясь где-то раздобыть танк и переехать Эдварда Каллена несколько раз туда-сюда (чтоб наверняка). О своих отношениях с Маккартни я умолчала. Это будет для неё слишком. Я хотела поговорить с ней об этом лично, с глазу на глаз, так сказать, но уже заранее прикидывала в уме, чем буду обороняться. Наконец, мы перешли к Оливии, и её стабильно тяжелому состоянию. Тут Таня снова помянула тот же танк, было бы неплохо убить сразу двух зайцев, раскатать Каллена по асфальту и направить дуло на Оливию, чтобы она не дурила и соглашалась на операцию. Послав её вместе с танком куда подальше, я попросила к телефону Роберта.
- Привет, мам, - раздался родной голосок.
Я сильнее прижала телефон к уху, будто это что-то изменит, и я телепортируюсь через динамик к сыну.
- Привет, родной мой. Я так соскучилась по тебе. - Голос срывался от нахлынувших чувств. Первый раз я рассталась со своей кровинкой.
- Я тоже, мам. Очень соскучился по тебе и по папе.
Я остолбенела. Какому еще папе?
- Возвращайтесь с Эмметом скорее, мам. Таня, конечно, веселая, но не хочет вытаскивать на улицу мой «магнум». Говорит, кто подарил, тот пусть и таскает эту бандурину.
Мой мозг, наконец, ожил, осознавая, что это за папа такой. Крестный папа.
- Передай Тане, что её походы в спортзал прекращаются, если от них нет толку.
Послышался шелест и копошение, а затем гневный голос сестры:
- Я все еще обдумываю идею с танком, так что могу и по вам с Маккартни прокатиться.
Я не выдержала и засмеялась, и услышала, как Таня хмыкнула. Вот стервозина, держится же. Если бы не наша ссора, она бы уже хохотала как одержимая.
- Мам?- Телефон снова оказался у Роберта. - Когда вы приедете?
- Сынок, я постараюсь вернуться как можно скорее. Я тебя очень люблю.
- И я тебя очень люблю, - весело ответил ребенок. – Нам пора, мам, мы опаздываем.
- Конечно, любимый. Я еще позвоню. - Я уже собиралась отключиться, но снова услышала сына.
- И Эммета я тоже люблю, передай ему, мам.
- Передам, обязательно передам.
Сердце заныло, будто кто-то сжал его клещами, пока я слушала короткие гудки.
- Боже, как же больно, - проговорила я в пустоту, откладывая телефон в сторону. – Как же больно.

Я выполнила обещание и плотно позавтракала, обильно запивая все зеленым чаем. Еда и лекарство, начинающее действовать, снова сморили меня, загоняя обратно под одеяло, где я и провела весь день.

Утром третьего дня мне стало значительно лучше, как физически, так и эмоционально. Я проснулась раньше Эммета и незаметно проскользнула на кухню. Аромат запеканки и арабского свежезаваренного кофе приманил моего мужчину через полчаса. Мне так нравилось хлопотать над плитой, расставлять белоснежные тарелки, блестящие приборы, салфетки, преследуя лишь одну цель, позавтракать с дорогим мне человеком.
Он обхватил меня сзади за талию, властно притягивая к себе, вдыхая аромат моих волос, а я негромко пискнула от удовольствия, откидывая голову на его широкую мускулистую грудь.
- Что случилось на моей кухне? - ласково мурлыкал он.
- Тут случилась я.
- Я рад видеть тебя в хорошем настроении. - Он развернул меня к себе, я улыбалась.
- Мне хочется тебя порадовать вкусным и сытным завтраком, - почти пропела я мелодичным голосом.
- Ты меня радуешь своей улыбкой, своим присутствием. - Он уткнулся носом мне в шею, оставляя влажные поцелуи на коже.
- Тише, тише, - шутя, отстранялась я. – Мне нельзя напрягать бедро, ты же не забыл?
- Если бы я об этом забыл, то запеканка уже подгорала бы, пока кухарка, охваченная страстью…
- Садись за стол, прыткий мой, – пригрозила я длинной ложкой, которой только что мешала кофе в турке. – Это наш первый совместный завтрак, я не хочу его испортить.

Мы достаточно долго наслаждались утром, запеканкой, кофе, друг другом, пока Эммет не предложил отвезти меня к своей тетушке. За что я его страстно поцеловала и стремглав бросилась одеваться.

Утро было солнечным, и я, не скрывая улыбки, открыла окно, позволяя теплому ветру играть волосами. Эммет сидел рядом, запакованный в дорогой строгий костюм, и наслаждался моим светящимся от счастья лицом.
- Чему ты так радуешься? – скептически спросил он.
- Просто радуюсь, - честно ответила я.
Хотя ответ вертелся у меня на языке. Я радовалась новому дню, первому за долгое время, когда у меня не щемило в груди от мыслей об Эдварде Каллене. Я не знала почему, но на одну сотую почувствовала себя свободнее, чем обычно, что казалось мне большим прогрессом. Просто большущим.
- Не растеряй свою жизнерадостность до вечера, - сказал мужчина.
- А что будет вечером? – искренне поинтересовалась я.
- Наше первое свидание, - спокойно ответил он.
Я удивленно вскинула бровь, пристально глядя на него, и игриво поджала губы.
- Свидание? – Это было так мило.
- Свидание, - подтвердил Маккартни.
- Я подумаю, - отвечала я, пока ветер свирепствовал над моей прической.
- У тебя есть пять секунд, прежде чем ответить да. - Эммет улыбнулся.
Я вернула ему улыбку, пока он отсчитывал секунды вслух. На цифре три я кивнула с одобрением и сказала, что согласна.

Поцеловав тетушку в пухлую теплую щеку, Маккартни оставил меня на попечение Оливии – или её мне – и, любезно откланявшись, уехал на работу.
Миссис Тернер, не теряя времени, усадила меня к себе на кровать и обрушила гору вопросов на мою голову без подготовки, они сыпались как орехи, ударяя не больно, но часто.
- Рассказывай, моя хорошая, как же вы решились?
- На что? – Я делала вид, что не понимаю, о чем меня спрашивают. Но женщина не верила моим жалким попыткам изобразить глупую дурочку, требуя немедленных ответов.
- С чего бы начать… – Развела я руками, попутно поправляя подушку за её спиной.
- Начни с того, как вы друг друга любите, - запела тоненьким голосом Оливия, складывая ладони вместе как перед молитвой, прикрывая глаза от удовольствия и расплываясь в улыбке.
Я с осторожностью вслушивалась в её слова, не понимая, как смогу объяснить ей, что ни о какой любви еще и речи нет. Пока это только сильная симпатия, необходимость друг в друге и мистическая привязанность.
- Я так давно мечтала, чтобы вы были вместе, - затянула привычную шарманку Оливия, бледные щеки вздрагивали от её слов, а глаза наполнялись всепоглощающим теплом. – Вы идеальная пара.
- Не идеальнее, чем вы с Заккари, - попыталась увернуться я.
- Мы с Закком уже спели свою лебединую песню. – Женщина на секунду погрустнела, но тут же стряхнула с себя это наваждение и с новым рвением засыпала меня вопросами.
- Ты теперь переберешься с Лос-Анджелес? А Таня? Может, и нам с Заккари поселиться к вам поближе? Хотя эта чертова лесопилка всю жизнь мне сломала, пригвоздила к Снокоми намертво. Да и Бог с ней, найдем хорошего управляющего, а Заккари пора на пенсию. Хотя я люблю Снокоми, - металась Оливия в своих рассуждениях. – Нет. Эммет ни за что не переберётся в наши леса.
- Чтобы решать все эти вопросы, - начала я, завидев шанс сменить тему, - необходимо тебя вылечить!
Оливия вспыхнула ярким румянцем, но он тут же отступил перед привычной в последнее время бледностью.
- Не надо так меняться в лице, - пригрозила я, чтобы женщина даже не думала увернуться от ответа. – Все ждут решения.
- Нечего здесь решать, - обычно мягкие черты лица задались решимостью.
- Оливия, - строго произнесла я, удивляя своему тону. – Настало время серьезного разговора.
Миссис Тернер окатила меня ледяным взглядом, напоминая сейчас своего племянника, но меня уже было не остановить. Я чувствовала ответственность перед Эмметом, ведь он свято верил, что только мне удастся убедить эту упрямицу.
- Ты должна согласиться на операцию.
- Тише, девочка, - хмурила брови женщина, - а то сейчас последуешь вслед за мистером Тернером, которого я выставила сегодня утром из этой палаты. Он порядком поднадоел своим нытьем.
- Бессердечная себялюбка.
Я не ожидала от себя такой грубости и готова уже была кинуться с извинениями на грудь Оливии, пока не заметила, какой эффект возымела моя фраза.
Она свела губы в тонкую ниточку, которая сразу окрасилась синим, борясь с желанием сказать в ответ что-то не менее грубое, но у неё ничего не получилось и уже через секунду брови разъехались в разные стороны, придавая лицу растерянный вид.
- Это действительно так выглядит? – спросила она.
- Это выглядит так, что Оливия Тернер вручила в беспощадные лапы болезни, - более мягко ответила я, - не только себя, но и всю семью.
- Это очень тяжело, - первый раз я заметила в вечно смеющихся глазах боль и прикусила собственный язык за напористость.
- Заккари не менее тяжело, - я давила на слабые места.
- Я знаю, Изабелла, - кивнула она в знак согласия. – Но мне слишком страшно.
- А разве не страшно лишать себя надежды?
- Это еще страшнее, - согласилась женщина.
Мы несколько секунд молчали, прежде чем Оливия продолжила.
- Я боюсь, что соглашусь на операцию, а потом не проснусь. Я боюсь отобрать у себя время заранее, которое еще могу провести со своей семьей.
- Этого времени может стать еще больше, - попробовала я убедить её.
- А если нет? – Она смотрела на меня с надеждой, будто я знала будущее наперед.
- Только да, - произнеся это, я вдруг смутилась, но не подала вида. А если все-таки нет? Как тогда я буду смотреть на Оливию? Но сердце упрямо подсказывало, что все делаю правильно.
- Я самая настоящая трусиха, - призналась женщина. – В первый раз мне удалось избежать скальпеля. Надеялась, что и сейчас тоже.
- Оливия, - я взяла нежные ладони женщины в свои и заглянула ей в глаза, - пожалуйста, дай всем нам шанс.
Заметив колебания, я сильнее сжала её пальцы, призывая смотреть на меня.
- Ты нам очень нужна. Заккари, Эммету, мне, Тане. Пожалуйста.
- Изабелла, - выдохнула она.
- Я нуждаюсь в твоем тепле, мягких руках, - я приложила её теплую ладонь к своей холодной щеке, сдерживая слезы, - отзывчивом сердце. Весь мир рухнет без тебя.
Миссис Тернер побледнела еще сильнее, вслушиваясь в мои слова.
- Ты наша вторая мама, а для Эммета, может, даже и первая. Не оставляй его без своей всепоглощающей любви, заботы.
Плечи женщины вздрогнули, а глаза наполнились влагой, которая неспешно пробиралась по щекам, скапливаясь на подбородке.
Я обняла её, прижимая к бешено стучащему сердцу, чтобы она услышала, что слова подкреплены настоящими эмоциями.
- Позволь надежде поселиться внутри тебя, позволь нам надеяться, что все наладится, и ты поправишься, - не останавливалась я, предвкушая победу, хотя голос уже заметно срывался.
- Я больше не могу никого потерять, - я взмолилась перед ней, чуть ли не падая на колени от отчаяния.
- Хорошо, - сдалась она, обнимая меня в ответ. – Хорошо.
Мы замерли в объятиях на достаточно продолжительное время, позволяя женским слезам омывать грустные лица, пока Оливия окончательно не приняла утвердительное решение насчет операции.

Ласковый теплый вечер, как и мужчина справа от меня, которого я держала за локоть, позволяли расслабиться и мечтать о счастье, которое подкралось совсем незаметно. Я даже не представляла, чем могут обернуться наши отношения в будущем, но уже то, что есть сейчас, делало меня счастливой.
Я всей душой верила, что если буду избегать Каллена, как мы условились, то моя жизнь изменится и, несомненно, к лучшему. Ночь, которая позволила нам, наконец, поговорить, может не совсем удачно, но хоть как-то, стала отправной точкой. Если раньше я терзалась острыми, как бритва, вопросами, почему он не искал меня, то теперь знала ответ. А может, я знала его уже давно, но не хотела принимать. Но это теперь неважно. Важно лишь то, что Эдвард Каллен не любил меня никогда. Осознание действительности оказалось больнее, чем многолетние домыслы. Это было похоже на удар обухом по голове, сначала я упала замертво, а когда очнулась, то увидела все в другом свете. Глаза Ягуара также горели дьявольским огнем, его аромат дурманил мой мозг, улыбка вызывала трепет, но кто-то сверху дал мне силы справиться с одержимостью. Если каждый день принимать яд в маленьких количествах, то перестаешь его воспринимать. А я принимала. Каждую долбанную ночь глотала горькую пилюлю под названием Ягуар.
Все мои мечты теперь были направлены лишь на выздоровление Оливии, на возвращение к сыну и развитие отношений с Маккартни. И, пожалуй, миссис Тернер забегала вперед, пытаясь выяснить - кто куда переедет, но для меня это не играло сейчас никакой роли. Я не хотела озадачиваться проблемами, которые, возможно, даже и не возникнут, и позволила себе довериться мужчине, свет которого согревал мою душу.

Ресторан оказался полупустым, что даже обрадовало. Я хотела побыть с Эмметом наедине, шептаться, как это делают влюбленные, и украдкой целоваться. Вся моя сущность неожиданно вознеслась, ликуя от чувств, которые я не испытывала сто лет. Только сегодня утром я вдруг поняла, что робею перед ним, несмотря на все то, что у нас уже было. Мне вдруг захотелось узнать о мужчине, поделившимся со мной своей любовью, как можно больше. Эммет, словно прочитав мои мысли, провел меня в пустой внутренний дворик, где шумел небольшой фонтан, прямиком в беседку, сплошь увешанную золотыми огоньками. Здесь нас ждал круглый столик, на котором красовалась композиция из живых цветов, флористическое чудо.
Он наклонился ко мне, прежде чем я успела занять место за столом, и, обжигая мочку, прошептал:
- Никаких лилий.
Я заворожено посмотрела на него, не понимая, как он мог об этом вспомнить. Голубые глаза встретили мое удивление с нежностью. По венам побежало тепло, а сердце слегка вздрогнуло.
Он выпустил меня из объятий и отодвинул стул, приглашая сесть. А сам занял место напротив.
- Только ты и я, - проговорил он, пока я оглядывалась по сторонам, наслаждаясь эстетическим убранством милого ресторанного дворика.
- Очень романтично, - одобрила я улыбкой.
- Это очень важный вечер, - заметил мужчина, поднимая руку вверх, призывая кого-то.
- Что же в нем такого важного? – я с интересом ловила его движения, эмоции, спеша разгадать загадку.
- То, что ты со мной.
- Я с тобой была и вчера, - ответила я, пока к нам приближались официанты с ароматными закусками.
- Но сегодня ты рядом со мной счастливая.
Мне оставалось лишь удивляться, насколько открыты мои эмоции для окружающих.
- Я взял на себя смелость заказать ужин заранее.
Я согласно кивнула. Мне неважно было, что он заказал, мы могли даже остаться дома и приготовить ужин самостоятельно, важно было лишь то, что он делал это для меня.

Официанты быстро справились со своими обязанностями, ловко колдуя над нашим столом, наполняя его яствами. За их действиями недоверчиво наблюдал небольшого роста мужчина с седой шевелюрой и во фраке, склонившийся к Маккартни с вопросом: «все ли нас устраивает». Затем он проворно открыл бутылку шампанского и, разлив его по бокалам, откланялся.

- Мне здесь нравится, - я залилась румянцем под пристальным взглядом синих глаз своего спутника.
- Я не раз представлял тебя здесь со мной.
- Почему именно здесь?
- Я часто люблю бывать здесь один. - Его слова сопроводила тихая неспешная мелодия, раздавшаяся неизвестно откуда. Я обернулась в поисках источника музыки и заметила белый рояль, недалеко от фонтана, и музыканта, скользившего умелыми пальцами по клавишам.
Волнение еще больше разыгралось, заставляя задыхаться от нахлынувших новых эмоций. Вечер, который я ожидала весь день, оказался еще прекрасней в действительности. Никто не устраивал мне подобного.
- Изабелла, - позвал Эммет, и я, робея от его интонации, обернулась.
То, что происходило дальше, заставило мое сердце колотиться как ненормальное. Ресницы трепетно заморгали, дыхание сбилось. Закусив нижнюю губу, я боялась пошевелиться.
- Изабелла, - повторил мужчина еще более волнительно. На несколько секунд я поймала на его лице смятение, но это был лишь краткий миг, прежде чем Маккартни снова скрыл от меня свои чувства.
Я замерла как статуя, не в силах что-либо ответить, завороженная небольшим предметом перед собой. Маленькая голубая коробочка, украшенная лишь одной надписью, знакомой всем женщинам в мире. Серебристые буквы, выведенные красивым шрифтом, складывались в слово «Тиффани».
В висках стучала кровь, а в мыслях лишь одна фраза: «только не кольцо, только не кольцо».
- Открой, - попросил Эммет.
Но я не решалась пошевелиться, продолжая рассматривать подарок. Дышать становилось все трудней. Я с осторожностью взглянула в голубые глаза, боясь напугать его своей отстраненностью.
Мужчина поднялся со своего места и подошел ко мне, приглашая встать. С трудом выпрямив ватные ноги, я вложила холодную ладонь в его сильные руки.
- Открой, – ласково повторил он.
Еле уловимые нотки грусти, сквозившие в голосе, зазвенели в воздухе. Скулы заострились, когда он стиснул зубы, между бровей залегли морщины, подсказавшие, что я причиняю ему боль своей нерешительностью. А этого мне хотелось меньше всего на свете. Мы с ним ступали по тонкому льду, и я опасалась, что любое неверное движение провалит нас в ледяную глубь, в которой погибнет наша не начавшаяся любовь.
Онемевшими пальцами я взяла коробочку и открыла её, все еще мысленно умоляя, чтобы украшение не оказалось круглым.
И все-таки оно круглое. На черном бархате красовалась идеально круглая жемчужина, отливающая перламутровым блеском.
Эммет подцепил пальцами золотую цепочку, осторожно доставая украшение с подвеской:
- Разреши?
Я подняла волосы, позволяя ему без труда застегнуть цепочку на своей шее. Холодная жемчужина приятно коснулась кожи.
- Спасибо, - прошептала я одними губами и мысленно добавила: «Спасибо, что не кольцо». – Она очень красивая.
Он притянул меня к себе, зарываясь носом в мои волосы, жадно вдыхая их запах, и прошептал:
- Для тебя, что угодно.
Я готова была расплакаться, отчаянно вжимаясь в горячее тело, скрытое за дорогой плотной тканью одежды, но держалась, выдавливая улыбку. Собственные мысли напугали меня больше чем десять Ягуаров вместе взятые. Страх, что под голубой крышкой окажется кольцо, окутал меня липкой паутиной отчуждения. И все из-за того, что я могла причинить боль своим отказом человеку, открывшему мне сувою душу. Я ужасная. Просто отвратительная.
- Ты расстроилась? – он наклонил голову, все еще выдерживая серьезное выражение на лице и хмуря лоб.
- Нет! - Качала я головой, активнее доказывая ответ. – Я счастлива.
Сейчас я поняла, насколько глупыми оказались предположения о кольце, и сердце облегченно вздохнуло, набирая привычный ритм. Все так, как и должно быть, плавно, романтично, идеально. Никакого кольца нет, и не могло быть.
Я обхватила слегка потеплевшими пальцами жемчужину, ощущая её идеальную гладкую поверхность, и уголки губ снова поползли вверх более естественно. Она казалась такой чистой - символ невинности, с нежным розовым оттенком. Но чуть приподняв её, я заметила, как свет заиграл новыми перламутровыми красками на матовой поверхности.
- Мне не удалось устоять, когда я увидел её, - мужчина словно оправдывался, наблюдая за сменой моего настроения. Наверно, я казалась ему психически неуравновешенной: то смеюсь, то плачу.
- Это идеальный подарок, - одобрила я.
- Я хотел сделать для тебя что-то особенное, - Эммет обхватил своими длинными пальцами мои, сжимавшие жемчужину. Я посмотрела на наши руки, в центре которых покоилось сокровище. Мои чувства к Эммету были сейчас такими же невесомыми, но искрящимися, как и жемчужина.
- Я рада, что она так близко к сердцу, - вдруг произнесла я слишком откровенно. – Со мной всегда будет частичка тебя.
Мужчина загнул мои пальцы, заставляя сильнее сжать украшение в ладони, а потом поцеловал их, согревая своим дыханием.
- Чтобы ты не попросила, - продолжил он открывать передо мной чувства, - я исполню. Скажи мне, что заставит тебя улыбаться счастливее.
- Есть одно желание, - взволнованно ответила я.
- Что угодно, – подбадривал мужчина мою решительность.
- Я хочу повидать Роберта.
Эммет расплылся в улыбке от нежности, продолжая оставлять невесомые поцелуи на кончиках моих пальцев. Я видела ликование в его глазах, которое он даже не пытался скрыть. Да, именно так. Мне нравилось читать эмоции на его лице. Все просто, все понятно, все взаимно.
- Я тоже хочу увидеть Роберта, - ответил он, прижимая меня к себе, обволакивая своим теплом и лаской, словно покрывалом. Вскоре даже кончик носа стал гореть огнем от жарких взглядов, которыми меня награждал Эммет.
- Я обещаю, что уже в конце недели ты его увидишь.
Мы обнимались еще некоторое время, пока он гладил мои волосы, прижимая к своему гулко стучащему сердцу, а я вертела пальцами жемчужину, не в силах выпустить её из рук, так сильно меня растрогал этот подарок.

Завершая прекрасный ужин десертом, я все никак не могла насытиться сегодняшним вечером, мне не хотелось, чтобы он заканчивался. Так бы просидеть здесь в мерцающей золотой игре маленьких огоньков, под тихий шум фонтана, утопающего в зеленой растительности, под теребящие душу звуки рояля, и наслаждаться обществом несравненного красивого мужчины. Все складывалось непростительно великолепно. Я передала Эммету свой разговор с Оливией, это был мой подарок. И мне удалось. Голубые глаза заискрились надеждой и умиротворением, он также как и я наслаждался каждой секундой этого вечера. Мы упивались друг другой, пока я не завела разговор о Тане.
Эммет даже не пытался скрывать, что его эта тема раздражает.
- Откуда ты это взяла? – резко оборвал он мой вопрос.
Я поджала губы, решая возмутиться или же попытаться лаской вытянуть ответ. Я лишь спросила: зачем они встречались втайне от меня, а Маккартни в ответ лишь с пренебрежением хмыкнул. Мне не хотелось выдавать Оливию, поэтому я тоже стиснула зубы, слегка раздражаясь, и процедила ответ:
- Это не важно. Важно, о чем вы говорили за моей спиной!
Я вдруг поняла, что ответ мне нужен немедленно, и я его получу. Ложь, она как бурьян, если в землю попало хоть одно вредоносное семя, то разрастется на целое поле, причем молниеносно. Мне необходимо было найти это злополучное семя, которое уже принесло мне ссору с двумя дорогими людьми, сестрой и Эмметом. Что бы такого ужасного они от меня не скрывали, я должна знать.
- Твоя так называемая сестра, - он произнес слова, словно оскорбление, - лиса в овечьей шкуре.
- Отличный ответ, теперь все понятно, – съязвила я.
Паника уже подбиралась ко мне. Таня сложная, взбалмошная, принципиальная, но она никогда меня не предаст, за это я могла дать руку на отсечение.
- Ты должна сама с ней поговорить.
- Нет, ты мне скажи, - я дивилась своему твердому тону. Когда я успела научиться так разговаривать?
- От меня ты этого не услышишь. – Эммет не собирался сдавать позиции. – Я не буду рушить твои идеалы, пусть Таня сама сбросит свою маску.
- Какую маску? – гнев вспыхнул мгновенно. Я удивилась ему не меньше Эммета. Еще секунду назад я задевала носом тарелку, придавленная собственным блаженством, раздавала ему улыбки и смех, а уже сейчас дрожала от приступа ярости.
- Чем Таня пыталась удержать тебя от меня на расстоянии? – вдруг спросил он.
Я лишь пожала плечами. Это что подсказка?
- Чем? – повторил он.
- Моралью, - как-то неуверенно промямлила я.
Маккартни засмеялся, пугая меня этим до чертиков.
- Так, - я вскочила, срывая салфетку с коленей. – Ты хочешь сказать, что Таня пыталась тебя соблазнить?
Руки сжались в кулаки. Я готова была взорваться фейерверком, только вместо красочных, приносящих радость огней, из меня грозились вырваться острые железные шипы, разнося вокруг все, в том числе и наши отношения с Маккартни. Господи, я становлюсь сумасшедшей. Это все Каллен. Я припоминала его, виня в своей резкости и бесконтрольной агрессии. Он заразил меня чистейшим злом.
- Успокойся, - холодный тон окатил меня с ног до головы, приводя в чувства.
Спокойно. Сначала нужно все выяснить. Я попыталась успокоить себя, вспоминая тихие улицы Снокоми, хвойный воздух, нежные руки сына.
Эммет оказался рядом, вторгаясь в дышащее гневом поле, прижимая своей рукой мою голову к себе, помогая справиться с застилающей глаза злостью.
- Вам нужно поговорить, - он отпустил свою агрессию, показывая мне пример, что нужно делать.
- Я неадекватная, - я сдалась, погружаясь в теплые объятия, пытаясь осознать, что на меня нашло. – Я стала замечать за собой приступы, которые с каждым разом все труднее контролировать.
Меня страшила сама мысль, что я могу быть злой, что я позволила себе кричать на Эммета, хотя ничего плохого он мне не сделал.
- Просто для тебя слишком много всего, - он оправдывал меня.
- Что у вас с Таней случилось? – я заглянула ему в глаза, умоляя ответить, крепко обняла его за талию, боясь, что если отпущу, новая волна накроет с большей силой.
- Она сама должна тебе сказать, - не смотря на то, что мужчина успокаивал меня, мнения своего он не поменял.

Спустя три дня Эммет выполнил свое обещание, и я уже вдыхала воздух родного города. Он доставал подарки из багажника для Роберта и Тани, пока я стремительно врывалась в дверь, желая поскорее обнять сына.
- Мама, - родной человечек вывернул из кухни, врезаясь в меня, и быстро целуя мое лицо. Я задыхалась от нежности, прижимая его к себе, впитывая детскую любовь.
- Мамочка, - протянул Роберт, не выпуская меня из маленьких цепких ручек.
- Как же я соскучилась, - я отвечала ему частыми поцелуями. - Родной мой, золотой мой, любимый мой.
Пока мы с сыном замерли, насыщаясь теплом, Эммет показался на пороге с пакетами и маленькое тельце в моих руках снова оживилось.
- Папа, - завопил Роберт мне в ухо.
Он улизнул из моих рук, разгоняясь и врезаясь в Маккартни сильнее, чем в меня. Мужчина подхватил его на руки, слегка закружил по комнате и принялся раздавать свои поцелуи. Сын зажмурил глаза, искренне радуясь Эммету, прижимаясь к нему со всей своей силой.
Из кухни вышла Таня и, слегка улыбнувшись, сказала:
- Привет.

Роберт вскрывал подарки со скоростью света, сопровождая все словами: «ух ты» и «здорово». Эммет полностью погрузился в эмоции сына, не обращая внимания на нас с сестрой. Я протянула ей несколько пакетов.
Покупать подарки было не моей идеей. Буквально перед вылетом Маккартни затащил меня в торговый центр, вручая карту с назиданием скупить все. Я недовольно вернула ему пластик, ответив, что обойдусь игрушкой для сына и поедем дальше. Как оказалось мнения разошлись. Буквально поругавшись у первого магазина, мы направились в разные стороны. Я к машине, а Эммет, как оказалось, в детский гипермаркет. Как только выяснилось, что он не бросился меня догонять, пришлось за ним вернуться. Обнаружила я его в отделе конструкторов в сопровождении двух счастливых продавцов, уже нагруженных игрушками до подбородка.
- Прекрати, - шипела я, пока Эммет увлеченно складывал на еле справляющихся девушек коробки.
- Иди в машину и жди меня, - скомандовал мужчина, даже не удостоив взглядом.
Милые девушки улыбнулись, посылая мне лучи добра. Я одернула Эммета, заставляя посмотреть на меня.
- Что ты творишь?
- Я покупаю игрушки, - он ответил мне так, словно я глупая.
- Остановись, сейчас же, - пыталась я прекратить игрушечную вакханалию.
- Уже скоро, - ответил он, выбирая самолет на пульте управления.
- Не скоро, а уже сейчас! – требовала я. – Даже не сейчас, а десять минут назад.
Наконец, Маккартни определился с выбором и с видом победителя отправился к кассе. Я наступала ему на пятки, продолжая ворчать.
Я не выдержала и снова одернула его за руку, заставляя обсудить все и сейчас.
- Эммет, остановись.
- Я уже остановился. Мы на кассе, - пояснил он мне, будто я сама не вижу где мы.
- Ты перебарщиваешь. Я не хочу, чтобы ты баловал Роберта.
- А я хочу, - он меня не слышал.
- Кто из нас мать? Ты или я? Я требую.
- Мать, конечно, ты, вот и будь строгой. А я буду его баловать.
- Эммет, пожалуйста, - я поняла, что не справляюсь, и он все равно сделает то, что хочет.
- Изабелла, - Эммет заметил грусть в моих глазах и смягчился. – Я хочу это делать.
Мужчина поменял тактику, делая вид, что позволяет мне решать.
- Я хочу все это ему купить, позволь. Я хочу принести радость этому маленькому человечку.
Это был запрещённый прием. Даже на грубость я не всегда могла ответить грубостью, а на ласку тем более.
- Это будет только один раз. - Но по взгляду поняла, что зря надеюсь.
Вокруг нас хлопотало насколько человек, раскладывая все по пакетам, пока я рассматривала покупки.
- Двести долларов? – Я схватила с ленты уродливого кота с непропорционально длинным телом и ядерной окраской. - Серьезно? За это?
Эммет выхватил у меня кота, перебросил его одному из продавцов прямо в руки и крикнул:
- Это мы не берем.
А потом быстро расплатился и под локоть потащил меня прочь из магазина, пока я не опомнилась и не стала проверять остальное.
- А покупки? – моргнула я, не понимая, куда направляемся теперь.
- Их отнесут в машину.
- А мы куда?
- Осталось осчастливить твою дорогую сестричку.
Я удивленно всматривалась в его лицо.
- Незачем так смотреть, - заметил он мой щенячий взгляд. – Я же тебе уступил.
- Это в чем?
- Мы не купили кота.
- Это был не кот, а жертва радиации, - заметила я. Хотя на самом деле сейчас меня волновала не уродская игрушка, а желание Эммета купить подарок Тане.
Пока я пыталась придумать, что подарить подруге, Эммет уже протащил меня через пару магазинов, в результате чего у нас в руках были пакеты с постельным бельем из египетского хлопка и книгой французского шеф-повара.
Дальше идти я решительно отказалась, так и не придя в себя от ценника на постельном белье. Теперь это белье, но уже без цены перекачивало в руки Тане.
Сестра приняла подарки, говоря спасибо.
Мне до безумия хотелось её обнять, но я себя сдерживала, и как мне казалось, она себя тоже.

Ужин прошел на удивление легко. Эммет вел себя с Таней также расслабленно, как и перед отъездом, я же сгорала от необходимости уединиться с ней для разговора. Между нами летали волны непонимания и недосказанности, пока Маккартни взахлёб слушал рассказы Роберта.
Сестра намывала посуду, а я пыталась уложить несговорчивого сына спать. Часы пробили одиннадцать вечера, а дом еще наполнялся светом, разговорами, топотом и голосами двух мужчин: большого и маленького.
Эммет остановил мои попытки уговорить сына на сон и отвел на кухню. Там вручил одну их тех бутылок со спиртным, которые мы привезли с собой, и велел мне брать сестру в охапку и уединиться в саду, а Роберта обещал уложить сам.
Я поцеловала его в губы, не сильно увлекаясь, пока никто не заметил, и позвала Таню из гостиной, где она строила с Робертом автостраду.

Зеленый стол. Сердце сжалось в тугой комок, как только я коснулась пальцами кое-где облупившийся краски.
- Бобби, - понурый голос сестры раздался за спиной. – Это он его покрасил.
- Я помню, - я вздохнула, неотрывно гладя пальцами стол, - я скучаю по нему.
- Я тоже, - Таня все еще стояла позади, не решаясь выйти из тени.
Я обернулась, пытаясь прочитать её взгляд. Мне горчило от наших недомолвок и обид. Я должна была выяснить, что Таня не предавала меня, что она по-прежнему тот человек, которому я доверю свою жизнь. Её прерывистое дыхание выдавало волнение, возможно, смятение, но мне не нужно было слов, чтобы понять, как она переживает сейчас. Я слишком хорошо знала Таню, поэтому отчаянно покачала головой, заранее не веря в то, что услышу, ведь если подруга знала, что правда на её стороне, то сразу нападала, а не робко жалась в тени. Значит, есть что скрывать, значит, новая правда огорошит меня, заставляя очнуться и осознать, что я одна в большом мире.
Она налетела на меня, застигая врасплох своими слезами и объятиями. Я попятилась назад и, не устояв на ногах, уперлась в стол, бутылка с горячительным покачнулась и упала в траву.
- Прости меня, - бормотала девушка мне в шею, - прости.
Я обняла её в ответ. Таня была мне нужна сейчас. Она как якорь в моей жизни, связывала все нити: прошлое, настоящее и будущее. Но сейчас моя константа расплывалась в слезах, обещая утопить и меня.
- Прости, Изабелла, умоляю, прости.
Девушка вцепилась меня, боясь отпустить, словно я эфемерный призрак, способный растаять, и продолжала бормотать что-то об искуплении грехов.
- Таня, - я пыталась унять её слезы, - моя родная, моя дорогая сестра, ты самый честный человек из всех, кого я знаю.
На этих слова она задрожала.
- Ты добрая, отзывчивая, верная, - продолжала я, все еще не теряя надежды её успокоить.
- Нет, - запротестовала она, поднимая лицо, показывая мне свое отчаяние. – Все не так.
И резко отскочила от меня, еще резче, чем минуту назад ко мне, обняла себя за плечи и поспешила сказать:
- Ты ошибаешься. Я совсем другая.
Сегодня ночь была удивительно светлой, позволяя рассмотреть каждую черточку на лице подруги. Таня бунтовала. Борьба с собой читалась в выражении лица, в мимике и жестах. Она то жалела себя, то ненавидела, все не решаясь признаться, что такого ужасного натворила.
Я испуганно, попыталась приблизиться к ней, до сих пор не веря, что Таня способна совершить что-то такое, за что я не смогу её простить. Но разбивая мои надежды, девушка увернулась от моих рук и пустым колючим взглядом ответила на теплые слова.
- Ты должна знать, - дрожащий голос разорвал тишину ночи. Я только сейчас заметила как зловеще тихо в Снокоми по ночам. - Я предлагала Маккартни себя! – он выдала это быстро и больно, как удар ножа. Слова вонзились мне в сердце, оставляя рану.
- Зачем? – Я ничего не понимала. Это все казалось сплошным бредом. – Он тебе нравится?
Она молчала.
- Зачем? – закричала я, требуя немедленного ответа.
- Чтобы скрыть от тебя другую правду.
Это адский аттракцион какой-то. Когда же он закончится?
- Какую? Не молчи! Какую правду?
- Я хотела этим выторговать у него молчание, - созналась она.
Я уже ничего не понимала. Голова шла кругом от недомолвок, лживой правды, правдивой лжи, самообмана и слепой веры в людей, которые только и думали, чтобы что-то от меня скрыть.
- Эммет выяснил о нас все, - продолжила подруга. – О нашем побеге. Ты должна меня понять, я не хотела так поступать, но не было выхода. Я презираю себя за это, за то, что пошла снова на этот шаг, после всего, чтобы ты сделала для меня: вытащила с самого дна, показала нормальную жизнь, человеческую. Я так боюсь тебя потерять, остаться одна. Ты нужна мне, Изабелла.
Таня походила сейчас на призрак: неестественная бледность, посеребренная холодным светом луны.
- Если бы я этого не сделала, то… – Она замолчала и продолжила по-другому. - Я должна была. Так было надо.
- Что ты сделала, Таня? – не в силах выносить бессмысленное бормотание, я стремилась, наконец, узнать страшный секрет.
- Я занималась проституцией, - еле шевелились губы, пока я трясла её за плечи.
- Когда? – растерялась я. – Когда ты успела?
- Документы, о которых рассказывал Маккартни. Они нашли человека, у которого я их заказывала. Они же стоят денег, Изабелла. Денег, которых у нас не было, – оправдывалась она.
Я отшатнулась от неё, пытаясь справиться со своей новой привычкой: впадать в гнев за секунду. Таня, замученная слезами и совестью, выглядела жалко. Девушка попыталась дотронуться до меня своими длинными худыми пальцами с мертвенно бледной кожей, но я одернула руку.
- Прости меня, - умоляла она. – Пожалуйста, прости.
- Значит, Эммет все знает?
Она кивнула.
- И ты, - я задыхалась от злости, но продолжала говорить, - предложила ему себя, чтобы я не узнала, что ты уже себя кому-то предлагала? – Это фраза была для меня из разряда «вырви мозг».
Она кивнула и снова что-то затараторила о прощении, но мне было не до этого.
- Значит ты, - продолжала я выстраивать логическую цепочку, - обвинила меня в том, что я нимфоманка, желающая затащить Маккартни в постель, а сама ездила к нему, пытаясь соблазнить?
Таня всхлипывала и продолжала тянуть руки в мою сторону.
- Подожди. - Я сделала шаг назад. - То есть ты не хотела, чтобы я была с Эмметом, потому что боялась раскрыть свой порочный секрет?
Я больше не могла контролироваться себя, агрессия разрывала голову, дрожь била все тело, я испугалась, что сейчас накинусь на сестру как маньячка, поэтому решила покинуть лобное место. Меня пугало не то, что она сделала, а то, что скрыла это от меня, а потом еще попыталась прикрыть свои грехи моей совестью. Еще один кирпич в моей новой стене пошатнулся. Скоро вся стена развалится, и меня придавит обломками. И почему-то мне казалось, что живой из-под этих обломков мне не выбраться.
Я пролетела мимо неё, пытаясь справиться с новыми для меня эмоциями. Столько гнева и ярости за неделю. Я уже забывала, какое мое нормальное состояние. Где же любимые страдания и самоистязания?
- Это было необходимо, чтобы он не нашел нас, не нашел тебя, - кричала сестра мне вдогонку, но я уже не воспринимала её слова. Ни правдивые, ни лживые.

---

Это была большая глава, и я бы еще назвала её - завершающей первую часть книги. Все что происходило ранее, являлось отправной точкой для основного сюжета. Так что с нетерпением жду ваши эмоции и предположения о дальнейшем развитии событий на ФОРУМЕ.

Всегда ваша,
Beshenayabelka