— Джо успел приехать прежде, чем все сгорело дотла, — рассказывал Чарли, когда вернулся домой около четырех утра. Я не спала или, по крайней мере, спала чутко, поэтому на цыпочках вышла на лестничный пролет, замерев там, чтобы понять, в чем дело. Я слышала, как Рене делает кофе. Чарли не мог пойти спать. В восемь он был обязан поехать в суд.

— Что они думают? — спросила мама.

— Что кто-то поджег этот чертов дом, — вздохнул Чарли, и я услышала, как открылся кухонный ящик, столовое серебро задребезжало под натиском расшатанных нервов Чарли. — Внутри все было разрушено, но не огнем.

— Это не помешает расследованию? — поинтересовалась Рене.

— Мы были там бесчисленное количество раз. У нас есть все что нужно, включая фотографии. Я в любом случае разговаривал с Гарри и Карлайлом о том, чтобы снести это место. — Я услышала, как ножки стула заскрипели по линолеуму.

— Думаешь, это был Эдвард?

— Думаю... что вокруг не было свидетелей и после того, как будет проведено расследование, мы останется с нераскрытым делом о поджоге.

Несколько секунд, прежде чем мама заговорила, стояла тишина.

— Вечером Беллы не было дома.

Опять тишина.

— Мы не можем позволить ей натворить еще что-то.

— Она умная девочка.

— Она девочка, которая отчаянно хочет помочь своему другу, — возразила Рене. — И я не знаю ничего, чего она не сделала бы для него. Проблема в том, что она не может исправить это. Она не может... исправить его или исцелить. И я думаю, она может плохо закончить, погрязнув в мире утраченных возможностей. — Комната погрузилась в тишину, если не считать тихого позвякивания ложек и давящих вздохов родителей. В конце концов, когда отец заговорил, его голос был тихим и угрюмым.

— Давай переживем суд. Сейчас весь город представляет из себя непонятно что.

Я смыла с себя запах дыма и ночи и забралась обратно в кровать. В голове смешались искаженные картинки и темные нечеткие отголоски болезненных эмоций. И, что было странно, слабое ощущение покоя.

Прежде чем уехать, Чарли поднялся наверх и постучал в мою комнату. Я не притворилась, что сплю. На минуту он задержался в дверях, и меня окутал знакомый запах лосьона после бритья. На нем была рабочая униформа, и даже усы казались подстриженными и ухоженными.

— Я понимаю это, — сказал он спустя несколько моментов, которые мы оба настороженно смотрели друг на друга. — Я понимаю, что ты злишься, и понимаю твою преданность.

— Хорошо? — медленно произнесла я.

— Не потеряй себя, ребенок. Не забудь, чья ты дочь.

— Не забуду, пап.

— И на случай, если ты забыла ту лекцию, когда тебе было пять, — не играй со спичками, — добавил он, просто чтобы убедиться, что я знала, что он знал. Он развернулся, чтобы уйти, но я окликнула его.

— А... Войч будет присутствовать сегодня?

— Да.

— И Эдварду придется видеть его?

— Не сегодня. Ему не обязательно смотреть на него. Однако когда он будет давать показания — да.

— И все же они будут в одной комнате.

— Не переживай об этом, Белла. Наслаждайся летом. Наслаждайся сегодняшним днем.

Мы смотрели друг на друга, зная, насколько глупо это прозвучало.



Около полудня приехал Джейк с телефоном, на котором была куча фотографий, и пиццей с оливками.

— Боже, как красиво, — пробормотала я, смотря на экран. На следующем фото он был без сомнений пьян и у него на шее висела гирлянда из цветов.

— Вот болван, — усмехнулась я.

— Я отлично повеселился без тебя, — парировал он, доедая последний кусочек теста.

— Хотела бы я поехать, — пробормотала я.

— Правда?

— Ну, при других обстоятельствах... да.

— Что ж. Тебя не хватало, — легко сказал он, и я смотрела на него несколько секунд, чтобы убедиться, что ему не было больно, что я не причинила ему боли — достаточно и того, что больно было мне. Мысль о том, что то же испытывал Джейк, была невыносимой. — Как здесь-то дела?

— О, ну знаешь, без тебя все полетело в тартарары, — пошутила я.

— Как всегда, — вздохнул он, потирая живот. — А если серьезно, ты в порядке?

— Да. Просто, знаешь, это трудно. Он...

— Я слышал обо всем в новостях, — морщась, сказал Джейк. — Какое-то сумасшествие. Бедный парень. Я бы даже... фу. — Он вздрогнул. А я ощутила себя предателем, ничтожным человеком, за то, что обсуждала это с Джейком. Да, целый мир никогда не забудет того, что случилось с Эдвардом — все эти очень личные и ужасные вещи. Но мне всё равно казалось неправильным говорить об этом с Джейкобом.

И вдруг я ощутила настоящую гордость за Эдварда, за то, что он не прятал свое лицо. Ни от кого.

— Он будет в порядке, — заверила я, отодвигая коробку из-под пиццы.

— А что насчет тебя?

— А что насчет меня?

— Ну, его ждет нелегкий путь. Как ты справляешься?

Никто не спрашивал меня об этом. Эдвард был нашим единственным приоритетом, что совершенно естественно, но Джейк не знал его. Все, что он знал, — сюжет из новостей. По-настоящему он переживал именно обо мне.

— Он изменился, — начала я, вдруг решив излить все на Джейка, как бы нечестно это ни было по отношению к нему или к Эдварду. — Не думаю, что он когда-нибудь станет прежним, и это понятно. Это нормально. Правда. Но, Джейк, мне кажется, что я теряю его снова и снова, и в этот раз окончательно. И, кажется... в каком-то странном смысле... это куда хуже.

— Я понимаю, — задумчиво кивнул он, еще глубже оседая на диване, закинув ноги на журнальный столик. — Сейчас ты видишь его, но он все еще не здесь. А если он не здесь, не внутри самого себя...

— Тогда он нигде. Я даже не могу надеяться, что он вернется. Кем бы он ни был, тот человек исчез. Я думаю. Не знаю. Насколько это нечестно по отношению ко мне? — и вместо отчаяния или ужаса, или ярости в моем голосе слышались плаксивые нотки — первый признак того, что я была самой эгоистичной задницей на всей планете.

— Вся ситуация сама по себе нечестная, — подметил Джейн, смотря на меня и лениво улыбаясь.

Я посмотрела на него в ответ и похлопала по щеке слишком сильно, прежде чем тоже улыбнулась. Он отплатил мне тем же самым, заковал в кольцо своих рук и оставил на лбу щелбан.

— Вот дурак! — завопила я, пытаясь вырваться.

Он развернул меня и приблизился, чтобы поцеловать. Я уклонилась.

— Я поцеловала его. Он поцеловал меня. Но это не...

— Я так и понял.

— Понял?

— Ну брось. Конечно.

— Это не... Всего один раз. Это не то, о чем ты, вероятно, думаешь.

— Что бы там ни было? Белла, — рассмеялся он. Не с грустью, не нервно. Просто... как Джейк. — Все в порядке. Ситуация сама по себе дико странная, и я не думаю, что у кого-либо есть право... ну, понимаешь, на общепринятые ожидания. В смысле. Не задирай футбольную команду и все такое, — с улыбкой сказал он. — И еще. Если между вами все станет серьезно, дай мне знать.

Я уселась поудобнее и пожала плечами, не зная, что можно сказать.

— Он не хочет меня, поэтому это не имеет значения.

— Так ты говоришь, что я запасной вариант? — с поддельным восхищением спросил Джейк, выкидывая в воздух кулак в победном жесте.

— Это должно было прозвучать не так, — рассмеялась я, хватая его за руку. — Я просто...

— Что? Что ты имела в виду?

— Вы двое совершенно разные люди и совершенно разные ситуации! Я даже не могу сравнить их. Я знаю лишь то, что чувствую себя счастливой, когда ты рядом.

— То есть, мой план сделать тебя несчастной не особо работает?

Я рассмеялась и вот так запросто все отпустила. Каким-то образом его неспособность быть серьезным оказалось именно тем, в чем я нуждалась. И поэтому... я не могла использовать его в своих интересах. Я просто не могла позволить ему быть источником моего спокойствия, не будучи с ним предельно откровенной.

— Послушай, Джейк, прямо сейчас... поцелуи и все в этом духе? Я не могу разобраться в собственных мыслях и не хочу обманывать тебя. Потому что... потому что правда в том, что я все еще люблю его. Я не говорю, что ты мне не нравишься, потому что это не так. Думаю. Ну, понимаешь? — я ненавидела дрожь в своем голосе, нотки нерешительности, но всё равно продолжила, желая быть честной с ним. Это наименьшее из всего, что я ему задолжала. Я прочистила горло и сказала: — Если мы продолжим в таком духе — поцелуи и так далее, — это будет... ну, именно это я подразумеваю под тем, что буду обманывать тебя или напрасно позволять тебе думать, что я не люблю Эдварда и готова к большему с тобой, когда очевидно, что это не так. Это далеко от правды, поэтому...

— Белла, — Джейк поднял руку и улыбнулся, — замолчи.

— Замолкаю.

— Нам не обязательно целоваться, ты, клуша. Или давать названия чувствам. Или даже заниматься шпили-вили. Правильно? — он криво улыбнулся и шлепнул меня по руке. — Я даже не знаю, насколько хочу быть вовлеченным во все это. Ты всегда готова быть рядом с ним, чтобы помочь, что... не пойми меня неправильно, это замечательно и так и должно быть, но что тогда остается мне? — я кивнула и опустила взгляд на колени. — В то же время, чёрт побери, уже лето, у меня нет работы, и дни будут скучными. Поэтому. — Я ждала продолжения, но он смотрел на меня выжидающим взглядом.

— Поэтому?

— Поэтому… можем мы просто оставить все в стороне? У тебя в жизни происходит очень много всего, действительно много важных вещей — зачем еще больше сгущать краски? Для нас обоих? Разве все не может быть так, как есть? Ну, знаешь, просто?

— И как? — спросила я, потому что была должна. Я подняла на него взгляд, и он постукивал по подбородку одним пальцем. Предполагаю, пытаясь дать нам название.

— Закадычные друзья.

— Закадычные друзья.

— Да. Друзья с... возможным потенциалом.

— Мне нравится это.



Джейк уехал перед ужином, когда ему надо было помочь Билли на кухне, а меня отправили за куриной грудкой и помидорами.

Перед входом в магазин я увидела Эммета с пакетом в руках и одетого в светло-голубую рубашку на пуговицах и небрежно завязанный галстук; его волосы были расчесаны и уложены на одну сторону.

— И что это такое? — усмехнулась я, взмахом руки указывая на его прикид.

— Да пошла ты, я красавчик, — ответил он, но я видела, что он был не в настроении.

Тоже самое мне сказали его глаза.

— Эм?

— Длинный день, — пробормотал он, медленно выдохнув. Держа ключи в руке, он помахал мне.

— Эммет, где ты был? — осторожно спросила я, идя следом за ним к парковке.

— Я был там, — ответил он, держась впереди.

— На слушании? — воскликнула я.

— Да. И не... не делай из этого...

— Он же не хотел видеть нас там.

— Он передумал. Он попросил меня приехать, — пожал плечами Эммет, открывая дверь машины.

Я не знала, как выглядела, но предполагала, что чертовски опустошенной, потому что Эммет перегнулся через консоль и открыл пассажирскую дверь.

— Садись, — с неохотой сказал он, и я села; как раз начался дождь.

— Ничего личного, Белл. Думаю, в каком-то смысле... ему необходимо, чтобы кто-то знал. Все. — Слова Эммета буквально за мгновение сорвали пластырь с раны.

— Ладно...

— Я бы не осудил его. Ни за что. Он знает это. И все.

— А я бы осудила, по его мнению? — недоверчиво спросила я.

— Нет, Белла, — вздохнул Эммет, качая головой. — Просто... это другое. После сегодняшнего я бы не позволил Роуз присутствовать там. Ни за что на свете.

— Почему?

— Да потому что! — воскликнул он, начиная раздражаться и выходить из себя. — Потому что я больше никогда не хочу слышать то дерьмо или думать о том дерьме, о котором сегодня узнал. Хорошо?

— Но это не его вина, — прошептала я, смотря на дождь.

— Именно. Когда все это дерьмо вскрылось, он был абсолютно беззащитным. Те больные вещи, которые с ним вытворял тот мужчина, это чертовски... это так ненормально, Белла. Меня стошнило. Он не хочет, чтобы ты проходила через это. Он не хочет, чтобы люди знали о чем-то из случившегося. И я не виню его.

— Это гордость? — спросила я.

— Отчасти, — кивнул Эммет, водя пальцами по рулю. — Ты знаешь, что... боже, как же это глупо звучит. Если ты оступился и упал, а это видят люди вокруг, ты чувствуешь неловкость, поэтому стараешься рассмеяться или что-то вроде того, хотя все знают, что ты просто умираешь изнутри. Или... да даже если ты один и вдруг поскальзываешься на льду, тебе становится неловко... Хотя забудь. Это несравнимые вещи.

Я ждала, но он просто смотрел в окно.

— Это стыд, — в конце концов произнес он. — И Эдвард совершенно не представляет, что делать с этим чувством или как избавиться от него.

— Ему совершенно нечего стыдиться.

— Ты не понимаешь, — вздохнул Эммет. — Ты просто не понимаешь.

Да. Я никогда не видела каких-то изъянов в Эдварде.

— Но я хочу понять, — прошептала я.

— Мне пора домой, — заявил Эм, игнорируя меня. Он завел машину и склонился над рулем, словно на его плечах лежал груз всего мира.

Прежде чем я выбралась на улицу, он коснулся моей руки.

— Послушай.

— Что?

— Единственное, что, я могу объяснить, это... для него... касаться кого-то, как он хочет коснуться тебя, — все равно что для тебя прикосновение к кому-то, кого ты ненавидишь. Понимаешь?

— Я... да... понимаю.

— Нет, не понимаешь. Поцелуи или любая форма... ну, знаешь, секса, Белла. Это пугает его в данный момент. Заставляет думать о... том. Он не знает, как трансформировать это во что-то положительное.

— Ладно...

— Нет. Для него это акт жестокости. Он не видит, что касаться кого-то или целовать кого-то, или что-либо в этом духе может быть проявлением любви. Он воспринимает это как грубость. — Эммет замолк и положил ладони на руль; руки были вытянуты в линию, словно он пытался оттолкнуть себя еще дальше. — Я пытаюсь сказать...

— Что?

Он дернул себя за галстук и вздрогнул. На его лице появились глубокая скорбь, истощение и шок. Я замерла, совсем не отводя, ни на секунду не отводя от него глаз.

— Что же ты там услышал? — усаживаясь обратно, медленно спросила я.

— Ненависть, — он передернул плечами.

Выбираясь наружу, я была как в тумане. Я так и не поняла, как добралась до дома вместе с едой.