Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Дорогой мистер Мейсен
Она его поймала на несанкционированном использовании Интернета.
Завязавшаяся переписка меняет их жизни. А может, они просто сходят с ума?
Что будет, когда они наконец-то встретятся? Дорогой мистер Мейсен: приколы, флирт,
кулинарные изыски и события в Cullen.Inc.

Боец
Вся его жизнь - борьба. Удар за ударом. Он кажется несокрушимым перед стихией. Но что если она посягнёт на самое дорогое?

Мой ангел
Розали отправляется на морскую прогулку со своим будущим мужем, ожидая обещанный сюрприз, но даже не представляет, что ждет ее на самом деле…

Лежи и думай об Англии
– Мистер Каллен, госпожа Каллен просит уделить ей время для аудиенции.
Кумар, слуга-индиец, поклонился и остался в таком положении, ожидая ответа.
Эдвард Каллен, один из учредителей Ост-Индской компании, вздохнул и закрыл папку с документами. Затем перевел раздраженный взгляд на слугу и наконец-то соизволил ответить:
– Проси.

Дневник моего Новолуния
– Белла, - вымученно и хрипло произнес Эдвард, не смея взять мою руку. Он медленно обошел меня, становясь напротив. Черные, как смоль, глаза смотрели в мои, умоляя о прощении. Но сам он молчал. А я плакала. Огромные градинки слез стекали по моим щекам, но поднять руку и стереть их у меня не хватало сил.

Каллены и незнакомка, или цена жизн
Эта история о девушке, которая находится на краю жизни, и о Калленах, которые мечтают о детях. Романтика. Мини. Закончен.

Солнечная зайка
«Новолуние» с точки зрения Аро. Может, в конце концов, пожилой мужчина спокойно насладиться свободным временем?
Серебряный призёр конкурса мини-фиков "Сумерки. Перезагрузка"
Юмор.

Затерянное королевство
Я видел сон, печален мой удел,
Лишь там могу я быть с тобою рядом.
Но лишь во сне я, наконец, прозрел
И выбрал путь. В нем ты - моя награда.
Рождественская сказка. Мини.



А вы знаете?

...что видеоролик к Вашему фанфику может появиться на главной странице сайта?
Достаточно оставить заявку в этой теме.




... что можете заказать комплект в профиль для себя или своего друга в ЭТОЙ теме?



Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Что на сайте привлекает вас больше всего?
1. Тут лучший отечественный фанфикшен
2. Тут самые захватывающие переводы
3. Тут высокий уровень грамотности
4. Тут самые адекватные новости
5. Тут самые преданные друзья
6. Тут много интересных конкурсов
7. Тут много кружков/клубов по интересам
Всего ответов: 544
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Фанфики по другим произведениям

Злая сказка. Глава 28

2024-3-28
47
0
0
Вернуть украденное


Есть вещи, которые нельзя отнимать у человека. Это эмоции, без которых легко можно превратиться в зверя: прилично одетого, прилизанного и удивительно приятного. Но это маска. Обыкновенная, поношенная маска с облупившейся и выцветшей краской. Нельзя отнимать веру. Без веры человек перестанет любить жизнь. Движение вперёд потеряет для него всякий смысл. Зачем? Ведь там, впереди, не будет ничего хорошего.

Воспоминания тоже входили в запретный список. Они формировали личность, ломали или исцеляли душу. Маленькие миры, закрытые от посторонних глаз на тысячу замков и отгороженные километровыми заборами, принадлежали только одному. И если они не представляли ценности для других, то для него были бесценны.

* * *
— Я не видела, кто на меня напал, — устало повторила Минерва.

Она сидела на соседней кровати, закутавшись в одеяло, и хмуро смотрела на меня. Ей не нравился наш разговор, как и моя настойчивость. Своё личное пространство она ревностно оберегала, чётко давая понять, что можно делать, а что нет. В этом МакГонагалл похожа с Риддлом — он тот ещё собственник.

— А провалы в памяти? Расплывчатые воспоминания? — продолжала я выспрашивать, не обращая внимания на её недовольство.

— Нет, ничего такого не было.

— Но ты уверена, что это не Том напал на тебя! Откуда ты можешь знать, если ничего не видела?

Хотелось подойти к ней, встряхнуть и накричать. Это ведь не шутки! Пропасть на целую неделю, вернутся изнеможённой, слабой, с огромной шишкой на голове и продолжать делать вид, что всё хорошо. Я не желала принимать такой расклад.

— Знаю, — она неопределённо пожала плечами. — Интуиция, Гермиона. Мы хорошо потрепали Риддла осенью, и он бы не стал так быстро нарываться на неприятности. Риддл умный.

— Он дурак, — пробормотала я, отворачиваясь.

— Значит, он умный дурак.

— Ты его защищаешь? — удивилась я. Не замечала раньше за Минервой желания помочь врагу. Она всегда принимала в штыки всё, что касалось Тома.

— Отнюдь. Просто признаю его как достойного противника.

— Но если это сделал не Том, то… кто?

Я растерялась. Том всегда был мастером на разные гадости. Он любил их делать, наслаждался своим превосходством. Понимал, что никто не сравнится с мастером в изобретательности. И когда происходило что-то из ряда вон, я точно знала, кто приложил к этому руку. Но, получается, что я ошиблась?

Мысль неприятно кольнула самолюбие, и я поспешила её отогнать.

— Спроси Риддла — он-то должен кого-то подозревать, — предложила Минерва.

Она была права, но как же трудно найти в себе силы встретиться с ним. Ведь Том всегда был альфой в нашем союзе, и он умел и любил принимать решения за двоих. Но после того, как я узнала, что мне стёрли память, больше не могла ему доверять. Боялась потерять себя, понимая, что можно либо принять все случившееся, либо уйти. Но куда? К кому? Я не могла быть одна. Не умела.

* * *
Наверное, дрессировщик перед тем, как войти в клетку ко львам, чувствует азарт. Невероятное напряжение, щедро приправленное адреналином, бежит вместе с кровью по венам и взрывается фейерверком в мозгах. Это удивительно, необыкновенно, впечатляюще! И страшно.

Лев может напугать, поранить, съесть. Человек даже не поймёт, что является добычей, пока не произойдёт непоправимое. Ведь он глупый, наивный, а хищник — нет. Он просто голодный. И порой голод — единственное стоящее ощущение, что может возникнуть в клетке.

Из больничного крыла меня выписали через три дня. Минерву оставили ещё на пару дней, помогая восстановить силы и душевное равновесие. Как по мне — это глупо. Кто-кто, а МакГонагалл виртуозно умела справляться с проблемами.

Тома я решила подождать в выручай-комнате. Было воскресение, никто не стал бы искать меня. И даже если я его не дождусь, то посижу в тишине, подумаю над тем, что делать дальше.

Ждать пришлось недолго. Он пришёл, словно почувствовал, что нужен именно здесь и сейчас. Застыл возле двери, задумчиво глядя на меня. Сомневался, а может быть, и опасался. Я была спокойна, расслаблена, но палочку из рук не выпускала. Нельзя. Цена за беспечность могла быть слишком высокой, а у меня не осталось монет, чтобы расплатиться с ним.

— Как МакГонагалл? — поинтересовался Том.

— Хорошо.

Он не подходил близко, предпочитая держать дистанцию. Наверное, чувствовал, что что-то не так. Ведь милая, любящая Гермиона ему больше не улыбалась, не смотрела с нежностью и не тянулась к солнцу, которым он был для неё ещё вчера.

— Что случилось? — спросил он, хмурясь.

Тонкая морщинка пролегла на его переносице, делая лицо строгим и в тоже время взволнованным.

Я протянула ему письмо.

— Прочти, а потом продолжим наш разговор.

Такое впечатление, что всё замерзло внутри. Стоит лишь сжать крепче руку, и я осыплюсь крошками льда, оставляя после себя пустыню. Неприветливую, жёсткую, озлобленную пустыню…

Риддл взял письмо и скользнул взглядом по неровным строчкам. По мере прочтения его губы сжимались всё плотнее, пока не превратились в тонкую бледную нитку. Тронь — и разорвётся.

— Ты меня перехитрила.

Казалось, что прошла вечность, прежде чем он нарушил тишину.

— Да неужели? — едко поинтересовалась. — Ты не слишком-то долго раздумывал, прежде чем стереть мне память.

— Ты не оставила мне выбора! — Том повысил голос, комкая в руках бесполезный лист бумаги.

На какой-то миг мне показалось, что он испугался. Как нашкодивший мальчишка, прикрыл глаза и резко распахнул. Его взгляд был нечитаемым, больным.

— А был ли у меня выбор?

— Ты не понимаешь… — начал он говорить, но я перебила его.

— Объясни! — воскликнула, требовательно глядя на него.

— Легче показать, — пробормотал он и приблизился ко мне на несколько шагов.

— Стой! — приказала я, направив на него волшебную палочку.

— Не доверяешь, — Том криво улыбнулся, но остался стоять на месте. Понял, что я не шутила. — Я хочу показать свои воспоминания.

Он говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово. Боялся спугнуть.

— Зачем они мне? — равнодушно поинтересовалась я, стараясь не показывать, насколько они мне необходимы. Я была похожа на швейцарский сыр, дырявый и заплесневевший. А ещё — пустой, и эту пустоту нужно заполнить. Пусть эти воспоминания не мои, но они помогут хотя бы чуть-чуть понять, что здесь происходит.

— Это поможет справиться с приступами.

Что же, разумно. Но как можно подпустить его близко? Как можно довериться? Это всё равно, что на всей скорости нестись по встречной полосе, рискуя в любой миг столкнутся. Не со столбом, не с другой машиной, а со стеной. Массивной, бетонной стенной высотой в пару сотен метров. И всё же я хотела вернуть себе утраченную частичку своего я. Хотела понять, почему Риддл боится больше всего на свете потерять меня.

Я размышляла недолго. Кивнула и сказала:

— Делай то, что считаешь нужным.

Том внимательно посмотрел на меня, прося глазами не отталкивать. Но я не могла. Боялась, что меня опять начнут ломать, как старый, никуда не годный веник. Своё он уже давно отслужил, а выбросить жалко. И поэтому его прутья разделяют, часть сжигают, а оставшиеся приспосабливают под собственные нужды.

Том неуловимым движением руки вытащил из кармана палочку, но я сердито воскликнула:

— Нет! — судорожно вздохнув, добавила: — Положи её на камин.

Риддлу нельзя было давать преимущество. Он мог в любой момент ударить в спину.

Друг сомневался — ему не хотелось оставаться безоружным, — но решил уступить. Сегодня Том был удивительно покладистым и послушным.

— Довольна?

— Нет.

Он хмыкнул, но промолчал. Зажмурил глаза, раскачиваясь, как маятник, взад-вперёд на пятках, а потом замер. Рядом с ним из воздуха появилась каменная чаша, покрытая вязью рун.

— Омут памяти, — сказал Риддл, открыв глаза, а потом заметил: — Мне нужна волшебная палочка, чтобы извлечь воспоминания.

И улыбнулся, грустно так, выжидающе. Я на миг замешкалась, не зная, как поступить. С одной стороны, безумно хотелось увидеть, что так тщательно скрывал Том, с другой — было тревожно. Вдруг это опять одна из его игр?

— Хорошо, но… — я запнулась, но тут же мысленно отвесила себе подзатыльник. — Даже не надейся, что у тебя вновь получится меня одурачить.

Это звучало глупо и немного наиграно. Своеобразная бравада, за которой я прятала свой страх, своё сомнение. И отчаянье. Сейчас я готова была на всё. Благо, что Том об этом не знал, а то бы он не был таким беспечным и снисходительным.

Взяв палочку, Том приставил её кончик к своему виску и вытащил серебристую невесомую нить. Она повисла, словно приклеенная, а потом послушно соскользнула в чашу. Одна, вторая, третья… Неужели Риддл так много всего забрал у меня?

Мне было больно. Хотелось забиться в угол потемнее и кричать, кричать, кричать от отчаянья. Кусая руки, выгрызая зубами надежду вместе с нежностью. И веру. Преданную веру в светлое и бессмертное. Нет его и не было никогда — я должна была это понять ещё давным-давно.

— После дамы, — Том указал рукой на чашу и насмешливо скривил губы.

Я покачала головой и указала палочкой на омут — пусть идёт первым, а я за ним. Не было нужды лишний раз рисковать.

Том напрягся. Ему не понравилось моё решение и та враждебность, которую я продолжала демонстрировать. Но он не мог ничего сделать. Не имел права. Мне было больно, ему было больно, но мы, как два барана, продолжали упрямиться. Нельзя сейчас уступать Тому даже в такой мелочи.

— Как хочешь.

Риддл склонился над омутом и застыл каменным изваянием. Я не спеша встала с кресла, подошла к нему. Со стороны друг был похож на страуса. Вот только вместо песка он использовал туман. Я нервно хихикнула и осторожно склонилась над омутом.

Сначала было… никак. Ни хорошо, ни плохо, ни приятно, ни больно — я погружалась, медленно, словно муха-камикадзе, на полном ходу влетевшая в кисель.

А потом меня словно кто-то толкнул в спину. Я полетела вверх тормашками вниз, бестолково размахивая руками. Было непривычно, но совсем не страшно.

Приземлилась я на ноги. Том был рядом и с любопытством смотрел вперёд. Я, проследив за его взглядом, увидела себя и его. Мы седели на диване. Я пила чай и весело болтала. Кажется, это было года два назад. На мне был надет малиновый свитер, который я давно уже выбросила. Друг тем временем попросил меня показать ему, как правильно трансфигурировать ложку в бабочку. Я согласилась и, взмахнув палочкой, произнесла заклинание. Ничего не произошло. Раз за разом, повторяя заклинание и делая пасы, понимала, что ничего не получится.

Движения Гермионы из воспоминания стали рваными, а в голосе прозвучала истерика:

— Том… Не получается. Помоги!

И он помог, стерев память и ненадолго подарив покой.

Наверное, это были его опыты над контролем магии. Моей. Своей магией он рисковать опасался. И хотя то время давным-давно прошло, по-прежнему было невыносимо больно. Он ведь тогда ставил опыты не над телом — душой. А душа не простила. Вцепилась клыками в обрывки и грызла их, как старую кость.

Несколько воспоминаний прошмыгнули передо мной ярким калейдоскопом. Всех их объединяло только то, что в них я теряла контроль над магией, а Том утешал и стирал память. Своеобразная терапия, но действенная. Мне было хорошо, спокойно, а Риддл продолжал играться, как ребёнок с мотыльком. Он, мотылёк, ведь его, и никто не имел права забрать у дитяти любимую игрушку. Только малыш мог решить, оборвать насекомому крылья или проткнуть иголкой и оставить сохнуть на куске картона. А отпустить… Ну что вы? Разве можно лишать ребёнка радости? Это ведь бесчеловечно.

А потом мы оказались в старой душной лачуге, и Риддл стирал память какому-то оборванцу. Сначала я испытывала брезгливость, а потом, после слов Тома: «Вот так, дядя!» — шок. Ещё большее потрясение ожидало меня в следующем воспоминании, где Риддл убил своего отца и деда с бабкой. В письме не было эмоций, лишь голые факты. Признаться, сначала я подумала, что письмо — это неудачная шутка. Эйвери ведь любил шутить, пусть и так жестоко.

Но эти воспоминания не были выдумкой или иллюзией. Подлинные. Гадкие. Вынимающие душу из тела. Вот только кто её назад-то вставит? Внутри — дыра, а снаружи — маска. И невыносимо пусто и одиноко от осознания того, что мы всё это время находились рядом, но не вместе.

Я задыхалась от боли. Голову разрывало на части, горло сжимали спазмы, и меня едва не вывернуло на свои же ботинки. Глупо как-то: тело-то осталось в реальности — по воспоминаниям блуждало сознание.

Последний рывок — и мы оказались в Косом переулке. Было рано, но вокруг сновало уже много волшебников. Том из воспоминания шёл вслед за девушкой в маггловской одежде, а потом подхватил её под руку и увлёк в тёмный переулок. Я последовала за ними.

Он тихо что-то втолковывал той, другой Гермионе, а потом стёр ей память. Она потеряла сознание и тихо сползала по стенке на землю. Риддл её подхватил и прижал к себе. А потом поцеловал в висок, нежно, трепетно. Казалось, что в его глазах плясала буря, насквозь прошитая молниями. Так не смотрят на безразличных людей, так не прикасаются к марионеткам, не дарят им нежность. Это ведь больше, глубже, острее и в то же время невыносимее, потому что напрочь лишает здравого смысла.

Когда дышишь человеком, живёшь ради него, то поневоле становишься психом. Нельзя сохранить себя целым, когда давно уже разбит на части. Пророс в чужое тело, оплёл корнями и сделал частью себя. Как клей для осколков старинной вазы. И не было смысла больше ни о чём жалеть, потому что взамен ты обрёл бесценный дар. Вот только жаль, что ставшее частью не имело права на собственный голос. По меньшей мере, странно, когда рука начинала спорить с хозяином. Или нога, или сердце — форма не важна, важен лишь смысл.

Том болел мной, давно и безнадёжно, а я просто не желала этого замечать.

* * *
В реальность мы вернулись вместе. Я не устояла на ногах — не было сил — и села на пол. Том возвышался надо мной несгибаемым каменным изваянием, красивым, но опустошённым. Складывалось впечатлением, что он вывернул передо мной наизнанку душу и теперь ждал, как я отреагирую на него такого.

А я не хотела реагировать. Голова разрывалась от переполнивших образов, чувств, воспоминаний. Не моих — чужих, подсмотренных. Было гадко, холодно и чуточку стыдно. Я думала, что знаю о Томе всё, но ошиблась. Он — бездонная пропасть, пустая и в тоже время переполненная до краев. Я — камушек, брошенный в неё шальной рукой, летящий вниз днями, месяцами, годами и никак не достигающий дна. Ни живой, ни мертвый. Застывший и окутанный пустотой пропасти в сотни одеял, как куколка бабочки. Ей хорошо в её долгом сне, уютно. Но когда приходит время выбраться на волю и расправить крылья — становится страшно. Небо и земля давным-давно поменялись местами, и нет никаких ориентиров, указывающих, куда лететь. Неизвестность пугала даже сильнее смерти.

— Гермиона, — тихо позвал меня Том.

Я молчала, наблюдая за ним из-под полуопущенных век. Он был бледным и даже чуточку напуганным. А ещё ищущим. Есть ведь люди, которые всё время ищут своё счастье, не замечая, что оно находилось рядом всю жизнь.

— Не приближай, — тихо пробормотала я, настороженно глядя на его протянутую руку. Такую изящную и на первый взгляд не несущую угрозы.

— Не будь ребенком, — пожурил Риддл, не обращая внимания на мои слова.

— Не приближайся, — повторила я, нацелив на него палочку.

Боялась, что он опять сделает мне больно. И понимала, что стоит ему притронуться ко мне — и тщательно выстраиваемая стена рухнет, словно стопка пергаментов. Я боялась, что Том уничтожит меня своими чувствами, поглотит и не отпустит.

— Гермиона, мне жаль.

— Мне тоже, — я всхлипнула, чувствуя, как внутри становится горячо и тесно. Мне было в нём тесно, словно сигаретному дыму в лёгких туберкулезника. А когда тесно — надо найти путь наружу.

Его ладонь невесомо коснулась моих волос, но я отпрянула назад и, вскинув палочку, прошептала:

— Круцио.

Том вздрогнул и с силой втянул воздух. Его словно ударили в живот, но он никак в это не мог поверить и пытался удержаться на ногах. Затем покачнулся и со стоном упал на пол. Крупная дрожь сотрясала всё его тело, а огромные тёмные глаза неотрывно смотрели на меня. Он не мог поверить, что я всерьёз смогла дать ему отпор.

— Круцио, — повторила я. Предыдущие заклинание длилось от силы секунд десять, но, тем не менее, я сумела застать Риддла врасплох.

Он закричал, бестолково царапая ногтями пол. Его колотило, словно эпилептика в приступе, и я испугалась, что он может навредить себе. Прервав действие заклинания, подтянула коленки к груди и обхватила их руками. Так было удобно и почти надежно.

Том дышал хрипло. Перевернувшись на живот, закашлял и сплюнул кровью. Ему было чертовски плохо, но я не спешила утешить друга. После того, как он отчасти вернул украденные воспоминания, я поняла, что не смогу относится к нему так, как раньше. Это было невозможно.

Риддл всё ещё тяжело дышал. Веки подрагивали, но он не открывал глаза. Не было сил, а может быть, и желания.

— Ты должен понять, что мной нельзя вертеть, как тебе вздумается, — тихо проговорила я. — Я живая. Слышишь, Том? Живая!

Риддл рассмеялся. Тихо так, беззлобно. А потом открыл глаза и посмотрел на меня пристально. Было странно вот так просто сидеть и играть в гляделки после всего, что произошло.

— Гер-ми-о-на, — нараспев произнес он моё имя. Облизал потрескавшиеся губы и протянул ладонь. Доверчиво, словно не было ничего важнее, чем сжать мою руку и не отпускать. Псих.

Всхлипнула, наклонилась и потянулась к нему. Кожа у него была ледяной, руки всё ещё дрожали. Я не смогла оттолкнуть протянутую ладонь. Чего только стоили глаза, засиявшие такой безумной, иррациональной надеждой, что я испугалась, как бы у него не поехала крыша.

— Не надо меня ненавидеть, — он запнулся, но, сделав усилие, продолжил: — Пожалуйста.

Вот так и сходят с ума. Тонут в чужом взгляде и теряют последние кусочки своей личности. Можно ли было резать по живому? Тупым ножом, по старым ранам, до первой крови. А дальше — шрамы.

— Я тебя не ненавижу, но… — запнулась, а потом честно призналась: — Лучше бы ненавидела.

Нам нельзя быть вместе, нельзя любить. Даже наша встреча не должна была состояться. И только случай, словно чья-то насмешка, забросивший меня в прошлое сделал это реальным.

Наверное, было бы лучше никогда друг друга не встречать, но как бы мы тогда жили врозь? Мы не умели и не считали необходим даже попытаться выяснить это. И каким бы не был Том чудовищем, я могла дать ему фору в сто очков. Идеальная пара. Ничего не скажешь.

* * *
— Я понятия не имею, кто запер МакГонагалл в клетке, — сказал Том.

Его голова лежала на моих коленях. Я оперлась о стену и рассеяно перебирала мягкие тёмные волосы. Риддл был сейчас как никогда похожим на мальчишку, дорвавшимся до вожделенного десерта. Правда, вкус у него странный, но я не стала язвить по этому поводу. Было удивительно спокойно вот так сидеть рядом с ним. Просто быть вместе.

— У Минервы тоже нет никаких идей. Она, правда, уверена, что ты не виноват.

— Да ну? Она же меня терпеть не может, — проворчал Том, перехватывая мою ладонь и целуя.

— Как и ты её, — заметила я. — Почему?

— Почему?

— Почему ты к ней так относишься? — терпеливо повторила я. Мне было интересно узнать причину столь длительной вражды.

— Она хотела разлучить нас.

— Что за глупости?

Я рассмеялась, но Том не видел в своих словах ничего смешного. Он был удивительно серьёзным.

— МакГонагалл настраивала тебя против меня.

— Сам виноват. — Щёлкнув его по носу, пояснила: — Ты много чего натворил в Хогвартсе за время учёбы.

Он нахмурился, но не стал возражать. Знал, что я права.

— Ты ревновал меня к ней. Всё это время ревновал, — озвучила я мысль, внезапно пришедшую в голову.

Том кивнул и закрыл глаза. Не хотел, чтобы я видела в них злость. Не на меня — на себя.

— Она ведь друг. Понимаешь?

— Я тоже друг, — парировал Риддл.

Ему было стыдно признаться в своём страхе, что Минерва будет значить для меня больше, чем он. Мы с ней дружили с первого курса и проводили вместе гораздо больше времени, а Том боялся, что однажды я перестану нуждаться в нём. Что его заменят и забудут. И вся эта неприязнь и показное противостояние было ничем другим, как банальной ревностью. Сама мысль, что моё внимание хотя бы немного будет принадлежать ещё кому-то, вызывала у друга чувство протеста и почти панического ужаса.

Я сглотнула, пытаясь принять тот факт, что мне придётся перебороть его собственнический инстинкт. Будет трудно, но я должна хотя бы попытаться.

— Нам нужно найти того, кто это сделал, — неловко сменила тему разговора. — Если он сумел справиться с Минервой, то и мы можем пострадать.

— Ты боишься?

— Опасаюсь.

Риддл сел и обхватил руками моё лицо. Тёплый, надёжный, свой.

— Я не позволю навредить тебе. Никому. Никогда.

Слова прозвучали уверенно, твёрдо. А поцелуй вышел мягким, бережным, с лёгким привкусом крови. Наверное, Том прокусил губу, когда я его пытала Круцио. Правду говорили люди: чем больше любишь, тем больнее бьёшь. В нашем же случае проще убить. Ведь между вчера и завтра, любовью и ненавистью всего лишь шаг. Тонкая верёвка привязанности, на которой мы обречены балансировать до конца жизни.


Источник: http://twilightrussia.ru/forum/200-15850-1
Категория: Фанфики по другим произведениям | Добавил: ღSensibleღ (08.12.2016) | Автор: Фатия
Просмотров: 435 | Комментарии: 2


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 2
0
2 Al_Luck   (10.12.2016 18:14) [Материал]
Удивительно реалистичный Том, и другая Гермиона более чем оправдана. Спасибо.

0
1 Bella_Ysagi   (09.12.2016 13:49) [Материал]
surprised спасибо



Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]