Имидж
Эдвард Город Форкс хорош лишь ночью.
Утром ты блевать захочешь.
Посмотрев на небо это,
Не увидишь солнца света.
Подавившись сраным мраком,
Я кричу дождям: «Не надо
Лить на башку мне свой шлак!
На душе и так бардак!»
Солнца я почти не вижу.
Как увижу – ненавижу.
«Что ты, падла, мне все врешь?
Все равно сейчас уйдешь!»
Пусть хотя бы снег пойдет,
Пусть всю грязь долой сметет.
Пусть ревет, рокочет буря,
Пусть вокруг все заштрихует.
Сразу солнце засмеется,
Все в округе улыбнется.
Вот тогда люблю я город,
Его стены, жизнь и холод.
Трам-парам-парам-пам-пам. Опять школа. Опять учеба. Бр-р-р, и за что мне, великому и непревзойденному Эдварду Каллену, такое наказание? Ни фига я не выспался, чувствую себя тушеным баклажаном с жареным луком. Ужас! Еле-еле заставив тело подняться с мягкой кровати и волоча ноги, я, не раскрывая глаз, поплелся в ванную, на ощупь включил душ, отрегулировал воду, скинул пижамные штаны и нырнул под струю пробуждающего водопада. М-м-м… Люблю водные процедуры и вообще воду люблю. Она смывает сон, прочищает мозги, дает заряд бодрости на целый день, гладит меня и говорит, что я самый лучший. Через пятнадцать минут я был уже чист и бодр, напевая незатейливую песенку, я повязал полотенце а-ля набедренная повязка фараона и поплелся в комнату. Через минут семь я был полностью одет, теперь предстояло самое сложное – привести свои патлы в порядок. Где там мой гель с эффектом мокрых волос… М-м-м, тра-та-та-а-а-а-а-а, оу-у-у-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е… Твою плешивую! Джаспе-е-е-ер!
Белла Я точно помню, что, перед тем как стать Соней Храпушкиной, специально не заводила будильник. Тогда какого волосатого он сейчас тренькает?! Отчаянно борясь с невидимым звуком, я махала в воздухе руками, мечтая заткнуть это самое подлое изобретение человечества. Но с закрытыми глазами сделать это крайне сложно. Особенно если учесть, что этот селезень находится на письменном столе у окна. Трынь-трынь… Подлец!.. Трынь-трынь… Моль бесхребетная!.. Трынь… Фу-у-у. Отлично, теперь можно еще часок вздремнуть…
Если я должен умереть, прежде чем проснусь,
Никто не сможет забрать мою душу.
Если я очнусь прежде, чем умру,
Спаси меня улыбкой.* Огуречный трансвестит! Да что это такое?! Совсем что ли этот мутант надо мной издевается?! Не возьму трубку. Нет меня!
Если я должен умереть, прежде чем проснусь,
Никто не сможет забрать мою душу.
Если я очнусь прежде, чем умру,
Спаси меня улыбкой. Вот дерьмо! Ты у меня доиграешься! Вылетев из кровати, словно пуля из ствола пистолета, я со всей силы сжала мобильник и нажала «ответить».
– Чё те надо?! – оглушила звонящего своим ультразвуком. Пусть сразу поймет и тут же повесит трубку.
– Белла! Ура! Я надеялся, что ты не в школе. – Что я слышу? Этот смертник «надеялся»?! Я не отвечала. Лишь скрип зубов извещал о моем присутствии. – Ты чего молчишь, Беллс?
– Каллен! Я задала вопрос, однако, ответа не получила. Скажи спасибо, что напомнила об этом, – прорычала я, отцепив динамик от уха и прижав микрофон к самым губам. Злости моей не было предела.
– Оу… Прости. Белла, можно, я приеду. Прямо сейчас.
– Эдвард, я сплю, а тебе не мешало бы поехать в школу.
– Не мешало бы, да помешало. Поэтому можно я приеду к тебе?.. Пожалуйста?
– Ты сказал «пожалуйста»? Что случилось? – Злость мою как ветром сдуло: Эд никогда не говорит «пожалуйста» без крайней надобности. Значит, что-то действительно произошло.
– Я… Я не могу об этом говорить по телефону. Белла, прошу, разреши мне к тебе подъехать через минут пятнадцать. Я уже в гараже, я скоро буду.
– Мистер Прошу, а не много ли вы себе позволяете? За пятнадцать минут я и на первый этаж спуститься не успею, не то чтобы глаза разлепить.
– Хорошо, через сорок. Идет?
– Через семнадцать, Каллен. А то я вновь усну. Так что счетчик включен.
– Обожаю тебя! Буду ровно через семнадцать минут и ни секундой позже.
– Ну-ну. Обожает он, видите ли… Тебе что, яйца отрезали, что ты такими словами разбрасываться стал?
– Не смешно. Я еду. А то опоздаю.
– Да-да. Давай. Лорд тебя встретит, – и я положила трубку.
«Обожаю тебя»… За эти два года подобную фразу Эдвард говорил мне лишь два раза: первый – когда написала для него сочинение, второй – когда помогла избежать привода в полицию за употребление и хранение пластика. Теперь моя копилка пополнилась. Интересно, за что на этот раз.
Максимум, на что меня хватило в эти семнадцать минут, так это сходить в туалет и включить воду в душе, затем нанести зубную пасту на щетку – вот время и вышло. Звонок. Не удосужившись надеть хотя бы халат и вытащить изо рта щетку, я в чем мать родила поплелась открывать. Открыв замок, но не дверь, я прокричала что-то вроде «оурыта» и поспешила вновь в ванную. Эдвард уже привык к моему бесцеремонному поведению, поэтому разберется, куда приткнуть свое бренное тело, пока я моюсь.
Эдвард Войдя в дом, я увидел очень аппетитную картину: Белла в одной футболке, едва прикрывающую ее соблазнительную аккуратную голую попку, поднималась на второй этаж. Р-р-р… Эта Белла такая чертовка! Только и занимается тем, что дразнит меня, проверяет на прочность. Зная, что сейчас эта стерва в душе, я поплелся на задний двор покормить живность. Занятие, конечно, отвратительное, но это лучше, чем сидеть под дверью ванной с жуткой болью внизу живота и в паху и пускать слюни от собственных фантазий о девушке под струей горячей воды.
Лорд с Пэтти мирно дрыхли в разных концах загона. Сколько Белла бы меня ни уверяла, что у этих двух влечение друг к другу, верилось с трудом. Лично я постоянно видел их либо спящими и сопящими, либо чавкающими и урчащими. В клетку заходить я не стал, лишь в специальный люк сунул мяса и налил еще воды. Нужно будет купить для хорьков живых крыс, а то у Пэтти уже шерстка немного потускнела.
Тут, вспомнив о своей собственной шерстке, я с горечью проскулил и направился наверх. Думаю, Беллс сейчас как раз надевает свои трусики-шортики с каким-нибудь черепом или нецензурным знаком спереди. Но я ошибся. Открыв дверь, перед моим взором предстал натюрморт намного круче: моя стерва стояла в бело-красных «Пумах», полосатых гетрах, красных шортах (если, конечно, можно это так назвать, так как длина «штанины» не более двух сантиметров) и как раз натягивала белую борцовку поверх красного ажурного бюстгальтера. Мокрые волосы каскадом ниспадали на плечи… м-м-м… Секси.
– Так что случилось, Эд…
Но она не завершила фразы. Я не дал. Я набросился всей своей массой на ее миниатюрное тело и с собственнической страстью, на правах хозяина впился в ее губы. Поцелуи просто кричали, требовали большего, мои руки с нажимом гладили бархатную кожу, пахнувшую ванилью. Черт! Она еще и афродозиаками пользуется?! Не удивлюсь, если и духами с феромонами тоже. Нужно будет посмотреть в ее ванном шкафчике. В какой-то миг мне показалось, что Белла сдалась, разрушила свои бастионы. Ее руки тоже жаждали моего тела, она со всей первобытной страстью отвечала на поцелуи. Черт возьми! Да я просто пьян! Пьян от этих простых движений. Что же будет, когда мы перейдем черту? Я всегда знал, что Беллс – бочка с порохом. Стоит дыхнуть на нее искрой, и она взорвется. Я видел, сколько сил она тратит на самообладание, и я восхищался ею. Столько терпеть не каждый сможет.
– У-у-у, Эдвард. – Простонала моя стерва, как только мы вынырнули за кислородом.
Ее прекрасные глаза застилала пелена. Мы оба тяжело дышали, наши сердца выбивали бешеный ритм. Внизу всё ныло. И не будь я Эдвард Каллен, если у этой чертовки ничего не болит. Я немного отстранился от девушки, приводя мысли и дыхание в порядок.
– Бог мой, Эдвард! Что у тебя на голове? Это и есть твоя страшная беда? – Она еле сдерживала смех. Стерва!
– Ага, – пожаловался я.
– Ты решил сменить имидж?
– Именно.
– М-да-а-а…
* Мелодия мобильника Беллы на звонок Эдварда Каллена:
HIM – Buried Alive by Love , перевод взят
отсюда.