Глава 31. Время жить

POV Кира

Время шло. Слава богу, Сэм не торопил меня. Он приходил ко мне практически каждый день, но не оставался ночевать, хотя я подозревала, что ему бы хотелось. Я трусливо не предлагала, а он не навязывался. Он словно знал, что мне нужно чувствовать кого-нибудь рядом с собой, кого-то надежного, незыблемого, кого-то, кто мог быть точкой опоры в этом кружащемся вокруг меня и разбивающемся вдребезги мире. И Сэм приходил, чтобы просто быть.

Я понимала, что меня засасывает в то, из чего я не смогу выбраться. Я понимала, что он ждет, и понимала, чего он ждет. Понимала, но ничего не предпринимала, позволяя себе тонуть в этом, пуская все на самотек. Что ж, я давно поняла, что люблю Сэма, люблю нежно и крепко, но только как друга. Конечно, я отдавала себе отчет в том, что он красивый мужчина, и что многие женщины умрут от зависти, видя его рядом со мной. Я осознавала, что он замечательный человек, добрый, великодушный и надежный. Я знала, что он умный и интересный, с великолепным чувством юмора и сильной волей. И даже в те редкие моменты, когда я усыпляла свои нравственные принципы дозой алкоголя и позволяла себе сравнивать их двоих, я отчетливо видела, что Роберт по всем фронтам проигрывает Сэму. Видела, но… любила Великолепного Засранца, со всеми его бесящими меня недостатками и восхищающими несовершенствами. Я не знаю, что заставляло мое сердце вздрагивать и пускаться галопом, когда я слышала его имя? Что заставляло меня терять разум и разлетаться на осколки, когда я видела его лицо? Почему я будто становилась невесомой и прозрачной, когда думала о нем? Почему именно он? Что в нем такого? Может быть, вот это сочетание несочетаемого? Ранимость в комплекте с упрямством и отзывчивость вкупе с эгоизмом? Нежность, приправленная цинизмом, и вежливость, разбавленная грубостью? Может быть, так тщательно культивируемая им таинственность, которую хотелось разгадать? Особенно после того, как я подошла так близко.

Но как бы близко я к нему ни подошла тогда, теперь я как никогда далеко от него. И расстояние, пролегшее между нами, тут ни при чем. Даже оказавшись по чистой случайности в одном помещении с мистером Паттинсоном, вряд ли я рискну хотя бы поздороваться с ним, боясь нарваться на его холодность и презрение. А потому мне остается быть от Роба как можно дальше, чтобы не делать больно себе и неприятно ему.

Может быть, я никогда не смогу полюбить Сэма так, как любила Роба, но мне ничего не остается, как сдаться ему на милость. Осада Сэма была такой прочной, такой надежной, да и… Я элементарно не хотела оставаться одна.

Мне казалось, что смысла в моей жизни не осталось, и мне не для чего жить. Я напоминала себе проткнутый воздушный шарик, который неизбежно должен свалиться в пыль под ногами из-за отсутствия поддерживающей его силы. Если Сэму нужен этот сдувшийся шарик, что ж, пусть он берет меня. Если в своей дурацкой жизни я кого-то смогу сделать немного счастливым, это будет хоть как-то наполнять мою жизнь смыслом.

---

POV Роберт

– Дело в том, что фотографии твои с Вероникой заказала я, – произнесла Миранда, а я уставился на нее сквозь мутную пелену в глазах, пытаясь продраться к смыслу ее слов через туман в голове. Не осилив, я промычал:

– Повтори.

Миранда еще раз вздохнула и сказала:

– Ты сейчас слишком пьян. Может, мы поговорим завтра?

– Нет, сейчас! – нахмурился я. В ее словах была какая-то неправильность, что-то, что не вписывалось в картину, но я не мог осознать, что.

– Ты считаешь, что те фотографии, на которых ты целуешь Веронику, появились по вине Киры, так? – терпеливо повторила Миранда.

– Ну? – кивнул я.

– Кира тут не причем, я же говорю: это я заказала фотографии. Я!

Я покачал головой:

– Миранда, я не понимаю, зачем тебе выгораживать Киру?

– Роб! – в сердцах воскликнула Миранда и всплеснула руками, но тут же сбавила тон. – Ну зачем мне выгораживать Киру? Я ее даже не знаю! Это действительно я позвонила папарацци и сказала, что вы пойдете в бар.

– Ну да! – саркастически протянул я. – У тебя прям вагон знакомых папарацци!

– Нет, не вагон, всего лишь один человек. Когда-то давно он вышел на меня. Уж не знаю, каким образом, но он узнал, что я работаю у тебя, и обратился ко мне с предложением поделиться информацией о тебе за хорошую сумму. Я категорически отказалась. Помню, разозлилась, что он считает меня продажной, и наговорила ему гадостей. Но он усмехнулся в ответ, и сказал, что если я передумаю, то могу ему позвонить. И положил передо мной свою визитку. Я не знаю, почему я не выкинула ее. Может быть, хотела рассказать тебе об этом случае, а потом передумала… Не знаю. А тогда я автоматически сунула ее в кошелек в отделение к другим визиткам и забыла про этот случай. Я не собиралась ему сообщать что-либо о твоей жизни, даже за огромные деньги. Ты мне веришь? – Миранда попыталась заглянуть мне в глаза.

– Верю, – буркнул я, шалея от ее признаний. – Продолжай!

Моя домработница вздохнула:

– А потом… Когда приехала Вероника, помнишь, ты позвонил мне и отпустил на несколько дней. Ты не знал, ты тогда уже уехал на работу, а мне хотелось пообщаться с Вероникой, я же давно ее не видела. Ты же знаешь, она для меня как дочь. Поэтому я пришла, и… Мы сидели на кухне, пили чай, беседовали о том, о сем. И разговор как-то перешел на ваши отношения, – Миранда виновато посмотрела на меня.

– Я догадывался, что дамы любят обсуждать такое. Ты меня не шокировала этим признанием, – я попытался успокоить ее, надеясь на продолжение.

– Ну, в общем… Вероника пожаловалась, что ей надоело прятаться и скрывать ваши отношения, что ей хочется быть с тобой рядом всегда, хочется какой-то определенности. Я ей посоветовала с тобой поговорить открыто. Думала, что ты любишь ее, и что не пытаешься как-то изменить ваши отношения только потому, что считаешь, что ее такие устраивают, но пойдешь ей навстречу, стоит ей только намекнуть. Она меня послушалась. А потом позвонила мне вся в слезах и сказала, что лучше бы она не начинала этот разговор с тобой. Я расстроилась, что невольно сделала ей больно своим советом. А кроме этого была удивлена. Ты ведь всегда так хорошо отзывался о ней. Я была уверена, что ты ее любишь, поэтому не могла понять, почему ты отказываешься раскрыть ваши отношения. И тут Вероника натолкнула меня на одну мысль. Она сказала, что контракт тебе не позволяет признавать свои отношения с ней, и ты не можешь его нарушить. И вот тогда я подумала, что если бы кто-то выдал вас, например, выложил ваши совместные фотографии в интернет, контракт был бы нарушен, но не по твоей вине. Тебе пришлось бы признаться, что у тебя есть девушка, потому что отрицать не имело бы смысла. И я вспомнила о папарацци и его визитке, валяющейся где-то в недрах моего кошелька. Конечно, я не стала высказывать свою идею Веронике, потому что была уверена, что она бы отказалась идти на такие меры. А я стала усердно соображать, как бы папарацци мог сфотографировать вас вместе. И тут Вероника снова подсказала мне идею, рассказав, что вы вечером собираетесь пойти в бар. Она сетовала, что ей не нравится прятаться по углам в барах, а хочется открыто выходить с тобой на разные мероприятия, и я только укреплялась в своей идее.

Миранда замолчала, переводя дух.

– Но откуда ты узнала, где мы будем? Мы же сами не знали, в каком именно баре остановимся! Вероника позвонила тебе? Или ты все же увидела информацию о моем местопребывании в интернете?

– Я помню, как ты спрашивал меня, сижу ли я в интернете. И помню, как удивилась, не понимая, чем вызван подобный вопрос. Тогда я сказала тебе правду. Я действительно не подхожу к компьютеру. И Вероника из бара мне не звонила. Все гораздо проще. Я просто позвонила этому папарацци, – его, кстати, зовут Шон, – и сказала, что знаю, что сегодня вечером ты пойдешь со своей девушкой в бар. Он очень удивился, так как все считали, что ты одинок, и очень обрадовался, так как информация пахла эксклюзивом. Я сказала, что не знаю, ни во сколько вы пойдете в бар, ни в какой именно, но его это уже не волновало. Кстати, адрес твоего дома ему уже был известен. Не знаю, откуда, но раз он знал, что я работаю у тебя, вполне мог проследить за мной. Я спросила его, почему он ни разу не фотографировал тебя около твоего дома, раз знает адрес. Он ответил, что ты очень удачно выбрал место. Трудно подобраться не замеченным. Дорога к дому только одна. Едущая по ней машина сразу привлекает внимание. Даже если подойти ночью пешком и попробовать сфотографировать издали, в окна все равно ничего не видно. А просто дом фотографировать неинтересно. Стервятник ждал эксклюзива. Вот и дождался. Я предположила, что вы возьмете такси. Этот Шон решил ждать в машине на повороте с трассы к твоему дому, надеясь поймать вас, когда вы отправитесь в бар.

Потом он мне рассказал, что увидел, как к твоему дому свернуло такси, дождался, пока оно вернулось с пассажирами, и осторожно двинулся следом. Он видел, как вы отпустили такси и взяли другое. Потом возле бара отпустили и эту машину, зашли в заведение, но практически сразу вышли и отправились дальше пешком. Он ехал следом, то останавливаясь, то заезжая вперед. Вы завернули в попавшийся вам по дороге бар и больше не выходили, и папарацци понял, что вы решили там остаться. Он занял удобное место и стал ждать. Видел, как из бара вышла Кира Найтли с каким-то парнем, и даже попробовал ее сфотографировать, но неудачно. Потом он дождался, как из бара вышел ты и подошел к курящей в стороне девушке, начал с ней разговаривать, приобнял слегка, но сразу отстранился, когда увидел, что идут люди. Вы, словно сговорившись, пошли куда-то, а Шон тайком двинулся за вами. Вот тогда-то он и снял ваши откровенные поцелуи…

– Подожди, – прервал я ее. – Он тебе рассказал все это? То есть вы продолжаете общаться?

– Я все объясню, – пообещала Миранда. – История, к сожалению, будет долгой. Давай, я налью тебе кофе?

– Да нет, спасибо.

– Я налью, – ответила Миранда, – пока я еще работаю на тебя.

– Хорошо. Тогда и себе, – кивнул я.

Она встала и начала хлопотать, а я пытался переварить услышанное. Кто бы мог подумать, что это будет Миранда? Моя домработница, которая по-матерински относилась ко мне и искренне, как мне казалось, желала мне добра. И ведь все то, что она мне говорит, тоже было сделано из лучших побуждений!

Миранда поставила передо мной чашку и снова села за стол, нервно сжимая в ладонях свою.

– Как ты понимаешь, история на этом еще не закончилась. Сделав фотографии, папарацци мог бы отправиться восвояси, но решил подождать на всякий случай. Возле парадного входа стали появляться фанаты. Шон рассудил, что если ты выйдешь через парадный вход, тебя сможет сфотографировать любой поклонник, а, следовательно, уже не будет ничего эксклюзивного. А вот если ты решишь удрать через черный вход... Чутье его не подвело. Папик подобрался к зданию с обратной стороны и стал ждать. И очень удивился, когда ты вышел из заведения уже с другой девушкой. Конечно, он не мог упустить такой момент и решил и за вами проследить. Поехал за вашим такси и сфотографировал, как ты зашел к этой девушке...

Миранда снова замолчала, покручивая чашку в ладонях и глядя куда-то в окно. Я молчал, чувствуя, что ей нужна эта пауза.

– Это все я узнала гораздо позже. Сначала я увидела ваши фотографии в интернете, прочитала статью о том, что ты собираешься жениться, и очень обрадовалась. А потом мне позвонила Вероника. И я поняла, что случилось что-то ужасное. Ты повел себя совсем не так, как, мне казалось, должен был себя повести. Ты был недоволен тем, что тебя вынуждают признавать Веронику твоей официальной девушкой. Твои агенты, видимо, не без твоего участия, тут же организовали опровержение, пояснив, что жениться ты не собираешься. Я не могла понять, что случилось. Почему вдруг из любящего парня ты стал таким… Таким… – Миранда покачала головой, пытаясь подобрать слово, но, возможно, не решилась его произнести. – А потом вообще выяснилось, что папарацци сказал, что информацию о тебе выдал кто-то из твоего ближайшего окружения. А ты стал подозревать Веронику. Я была растеряна, испугана… Нет, не тем, что все выяснится. В конце концов, раз я виновата, я могла бы понести наказание. Я была испугана тем, что я, пытаясь сделать как лучше, испортила вам обоим жизнь. Я не понимала, где что пошло не так. Не понимала, зачем Шону выдавать меня. Пусть он и не назвал мое имя, но ведь намекнул! Зачем? Я позвонила ему и спросила, но он все отрицал! Я подумала, что он просто обманывает меня по каким-то одному ему известным причинам. Вот тогда он мне и рассказал, что ты из бара ушел с другой девушкой. Еще подшучивал над тобой: вот это Паттинсон ходок! Я понимала, что ничего не понимаю. Как оказалось, я совсем не знаю тебя. Я, которая видела тебя каждый день в домашней обстановке таким, каким тебя не видел никто! Мне-то казалось, что я знаю тебя, как свои пять пальцев. А у тебя, оказывается, была какая-то другая девушка помимо Вероники, которую ты провожал домой. И я чувствовала, что вмешалась в твою жизнь, ничего не понимая, и, кажется, что-то сломала в ней. Я видела, как ты растерян, расстроен. Ты ничего мне не рассказывал, а мне так хотелось тебе помочь, хотелось все исправить! Ты помнишь, как я сказала тебе, что, что бы ни случилось, я на твоей стороне? Я очень люблю Веронику, но я хочу, чтобы ты был счастлив. И если ты любишь другую девушку… Тогда я и рассказала тебе историю о том, как полюбила парня своей сестры. Нужно выбирать того, кого любишь, а не того, с кем ты должен, по твоему мнению, быть.

– То есть я не должен был выбирать Веронику?

Лицо Миранды приняло страдальческое выражение:

– Раньше мне казалось, что я хорошо знаю тебя и Веронику. Я думала, что помогаю вам. Мне вы казались этакими несмышленышами, юными влюбленными, по молодости делающими глупости, и мне так хотелось вам помочь советом. Хотелось вмешаться и сделать так, чтобы все были счастливы. Возможно, мне хотелось помочь другим людям стать счастливыми, потому что я страдала, что не нашлось никого, кто в свое время вмешался бы и помог мне. Но теперь… я боюсь что-либо советовать.

Я вздохнул:

– Кто знает? Может быть, все это к лучшему? Может быть, эти фотографии послужили толчком к осознанию, что наши отношения с Вероникой уже изжили себя.

– Это еще не все, Роб, – тихо произнесла Миранда.

Я тихо и неумолимо трезвел.

– Я не признавалась тогда, что все это натворила я, не только потому, что боялась. Я хотела попробовать все исправить.

– И?

– И я попробовала.

Вечер давно перестал быть томным. Кофе заканчивалось.

– Я поняла, что девушка, с которой ты встречаешься, работает с тобой на съемочной площадке.

– Как ты это поняла?

– Ну, Вероника как-то упоминала, что застала у тебя твою коллегу. Я сначала не придала этому значения. А потом, когда все закрутилось… И я стала замечать, что у тебя ночует девушка…

– Стала замечать? – воскликнул я. – Как?

– Роб, ну… – замялась Миранда, – я же твоя домработница. Я загружаю стирать белье, я вытряхиваю мусорные бачки… Могу иногда увидеть что-то.

– Хм.

– Не смущайся. Ты молодой парень. Все же понятно! – улыбнулась Миранда. – А потом я как-то подслушала – совершенно нечаянно – как ты разговаривал с девушкой по телефону и называл ее Кирой. Из нашего с тобой разговора я поняла, что сделанные по моей вине фотографии с Вероникой не позволяли тебе открыто встречаться с новой девушкой. Я должна была исправить все то, что натворила! И ничего не придумала лучше, как снова позвонить папарацци. Я сказала ему, что у тебя появилась новая девушка, которую зовут Кира, и она работает с тобой на съемочной площадке. Он почему-то сделал вывод, что это Кира Найтли. Я не стала его разубеждать. Впрочем, я и сама мало что знала. Шон решил подкараулить тебя возле твоего трейлера, предполагая, что влюбленный мужчина непременно захочет уединиться со своей девушкой во время перерыва. А потом в интернете появились твои фотографии с Кирой Найтли. Я уж было подумала, что папарацци оказался прав, и что ты действительно встречаешься с ней… А теперь я знаю, что эта девушка – кто она, ты сказал? – помощница декоратора, которую тоже зовут Кира. И что ты ее очень любишь. Ты так сильно ее любишь, Роб? Так сильно, что даже считая ее предательницей, ты…

И тут моя домработница заплакала.

– Миранда, что ты? – выдавил я. – Не нужно!

– А ведь это я предала тебя! – всхлипнула она. – Я так хотела, чтобы ты был счастлив! Чтобы вы все были счастливы. И я сама, своими руками, сделала несчастным тебя и причинила боль твоей девушке. Да еще и заставила тебя верить в ее обман! Я ненавижу себя!

– Ну, насчет Киры не волнуйся. Ей больно сделал я сам, без твоей помощи, – горько произнес я, кровоточа всеми фибрами. – И мне теперь с этим жить.

– Роб, я не прошу меня простить – я понимаю, что это невозможно, – сквозь слезы произнесла Миранда. – Столько неприятностей я тебе причинила. Но я хочу, чтоб ты знал: все, что я делала, это не со зла. Действительно, благими намерениями выстлана дорога в ад.

Она вздохнула и замолчала. Но у меня не получалось ей посочувствовать. Честно говоря, я вообще сейчас не испытывал к Миранде никаких чувств, даже обиды или злости. Все то, что я узнал, встряхнуло меня, переместив все внутри и достроив не удававшийся мне до сих пор карточный домик. Боль еще тянула, но дышать стало легче, как бывает, когда вывихнутые суставы становятся на свои места.

– Роб, ты мне позволишь доработать хотя бы этот месяц? – услышал я сквозь шум в голове и очнулся, сфокусировав взгляд на Миранде.

– То есть? Ты собираешься увольняться?

– Ну… Ты же меня уволишь за все, что я натворила?

– Глупости, – устало возразил я. – Что случилось, уже не изменить. А я не хочу сейчас заниматься поиском нового работника. Ты можешь мне пообещать, что больше никогда не будешь за моей спиной пытаться пожелать мне добра?

– Роб! – взволнованно вскричала Миранда, прижимая руки к груди. – Да я… Я… Да ты… Я больше никогда… Роб!

– Все, я понял, – даже в своем теперешнем состоянии я невольно улыбнулся горячности и бессвязности ее речи. – Забудем этот инцидент и больше ни слова о нем.

Когда, после всех пылких извинений и заверений, получив выходной на завтра и убедившись, что спиртное надежно (как она думала) спрятано от меня, Миранда наконец меня оставила, я уже чувствовал себя практически трезвым. И моя ярая благодетельница могла теперь не беспокоиться – пить мне больше не хотелось. Так неожиданно выяснившийся факт, что Кира меня не обманывала, примирил меня с моими чувствами к ней. До сих пор меня пугала неправильность в моем эмоциональном мире, которую я топил бегством от реальности на дне бутылки. Но вот теперь я действительно могу любить Киру. И не важно, что она никогда не будет моей.

---

POV Кира

От автора: читая далее отрывок от лица Киры обязательно слушать композицию 30 Seconds To Mars – Bright lights, представляя, как эту песню напевает Сэм. Это нужно по сюжету. Конечно, у Сэма была только гитара, и он исполнял ее попроще, нежели Джаред Лето, но, думаю, необходимое настроение это создаст. ;)

Bright lights, big city;

She dreams of love.

Brights lights, big city;

He lives to run.

Огни, большой город,

Она мечтает о любви,

Огни, большой город,

Он живет, чтобы бежать.

Сэм сидел на диване и перебирал струны гитары, наигрывая «Огни» и тихо напевая себе под нос, а я сидела перед компьютером и, чтобы хоть чуть-чуть унять тоску о Робе, смотрела видеоклипы на ютубе, сделанные его поклонниками. Я не скрывала этого от Сэма, правда, объясняла мой интерес тем, что мне нужно это для того романа, который якобы я пишу о моих приключениях на съемочной площадке. Думаю, Сэм догадывался, что это лишь частичная правда, но молчал. Наши отношения с Сэмом вошли в привычную колею. Они словно вернулись к тому моменту, на котором остановились. Я сидела перед компьютером, выискивая информацию о Робе, а Сэм занимался своими делами. Раньше, до событий, изменивших меня, мне казалось, что это высшая точка отношений, когда вы живете своими жизнями, никак не ограничивая друг друга, но при этом вы рядом, и вам комфортно вместе. Комфортно дышать рядом, молчать рядом, быть. Когда-то мне этого хватало, хватало молчаливой поддержки Сэма, незаметной, но подсознательно-ощутимой стены его надежности за моей спиной. Я могла вытворять что угодно, зная, что мне всегда есть куда обратиться за помощью. Я практически никогда не пользовалась этим, наверное, в случае бегства от Роба это был первый раз, когда я сама позвала Сэма, но само осознание того, что помощь придет в любом случае, заставляло быть уверенной в себе, покорять новые вершины, рваться в бой. Когда-то я думала, что это и есть любовь. Может быть, так оно и есть для кого-то. Но теперь я поняла, что это не моя любовь.

Bright lights, big city;

She dreams of love.

Brights lights, big city;

He lives to run.

Огни, большой город,

Она мечтает о любви,

Огни, большой город,

Он живет, чтобы бежать.

Моя любовь – трепетно-рваная, неуверенная и сбивающая с толку. Не вот эта надежная стена за спиной, а мерцающий вдали огонек, тающий в тумане, лживо-обманчивый, вспыхивающий и гаснущий, опаляющий до боли и исчезающий в зыбком мареве. Любовь, заставляющая вновь подниматься с колен и идти вперед, зовущая, манящая и ничего не обещающая. Невозможно поймать этот дрожащую звездочку, невозможно сжать ее в ладони, невозможно сделать ее своей.

Наши отношения были разорваны Сэмом, когда ему надоело мое отдаление, с этой же точки он наши отношения и продолжил. Как будто ничего не произошло. Не знаю, зачем ему это было нужно. Может быть, он понял, что готов терпеть меня любую, лишь бы была рядом? Потеряв меня, понял, что нужно сделать все, чтобы меня вернуть? Неужели он так сильно меня любил? Я не понимала этого, так как считала, что во мне нет ничего особенного, и любить меня не за что.

Faking, vapid, stupid, perfect
You are the one.

A new day, a new age, a new face, a new lay
A new love, a new drug, a new me, a new you.

Фальшивая, скучная, глупая, идеальная,
Ты единственная такая.

Новый день, новый век, новое лицо, новое расположение
Новая любовь, новый наркотик, новый я, новая ты.

Но может быть, я тоже была для него такой неуловимой зовущей звездочкой? И то, что он сумел меня держать рядом с собой, давало ему ложную надежду, что звезду можно поймать? А может быть, он знал, что этот мерцающий огонек всегда будет ускользать, и неважно, рядом он или далеко. Может быть, Сэм знал это и готов бы с этим смириться. Тогда мы должны понимать друг друга, ведь мы собратья по несчастью, люди, выбравшие для себя странную болезненную любовь. Два одиночества, идущие по одному пути, но заведомо обреченные не встретиться.

I forgive.
Had enough.
Time to live.
Time to love.
Time to live.
Time to love.
Time to live.
Time to love-ho!
Oh, oh-oh
To run, to run, to run, he'll run.

Time to live.
Time to love.
Time to live.
Time to love-ho.

Я прощаю.
С меня достаточно.
Пришло время жить.
Время любить.
Время жить.
Время любить.
Время жить.
Время любить-о!
О, о-о
Бежать, бежать, бежать, он будет бежать.

Время жить.
Время любить.
Время жить.
Время любить-о!

Я не знала, пел ли Сэм, пытаясь что-то донести до меня или понять для себя, пел ли он, имея ввиду кого из нас, или просто пел, потому что ему нравилась эта песня, и он не проводил аналогий между ней и нашей жизнью. Но я услышала в этих словах вполне определенный смысл.

Я выглянула из-за компьютера и сказала:

– Сэм…

Я не знала, что хочу сказать, но мне так жаль было его, так жаль было себя, мне так хотелось сделать хоть что-то приятное для моего лучшего друга, чтобы он понял, что я понимаю его, что ценю. Мне хотелось хоть чем-то отплатить Сэму за его любовь, за его поддержку, раз уж моя любовь не нужна тому человеку, которому я хотела бы ее подарить.

– Сэм… – повторила я.

Задумчивое лицо его вдруг изменило выражение. Он усмехнулся и сказал:

– Ну как там твой роман поживает? Дашь хоть прочитать до публикации? Обещаю, критиковать сильно не буду.

Конечно, он понял, какие чувства меня обуревали. Понял – и запретил мне говорить об этом. Хорошо. Пусть так.

– Не будет никакого романа, – честно ответила я. – Я не смогу его написать.

– Продолжи свою мысль.

– Сам понимаешь, что я не стану использовать его имя. Но и заменить его имя каким-то другим я тоже не могу. Возможно, он никогда не прочитает этот роман. Но я не стану рисковать, боясь, что он может узнать в персонажах нас. Я не буду писать.

Сэм приподнял брови, не глядя на меня, словно обдумывая мои слова и огорчаясь моей глупости, и выражение его лица так сильно мне напомнило похожее выражение на лице Роба, что я почувствовала, как сердце сжалось в комочек. Когда же кончится это наваждение?

– Ты понимаешь, что тебе надо выплеснуть свои эмоции? – серьезно спросил Сэм. – Иначе это наваждение всегда будет тебе мешать.

Я тихо охнула. Он как всегда читал мои мысли.

– Переведи все свои чувства в творчество, выговорись, выплеснись, растворись в этом. Тебе не обязательно рассказывать в подробностях все так, как было. Ты же можешь изменить события, ты можешь написать о чем-то совсем ином. Тебе нужно лишь начать говорить.

– Я понимаю, Сэм. Но мне не пишется. Не могу.

Мой бывший парень нахмурился и покачал головой:

– Меньше всего я гожусь на роль советчика в таком вопросе. Но кто это сделает, если не я? Ты должна себя заставить. Попробуй отыскать что-то, что поможет тебе, что-то свое. Ну, я не знаю, рисуй, пиши песни, сочиняй музыку. Найди что-то в себе. Кира! – он посмотрел пристально мне в глаза. – Не для меня, Кира. Не думай, что я хочу что-то в тебе изменить. Но ты сделай это не для меня – для себя.

Я отвела глаза, потому что разговор был слишком болезненным. Мне было жаль Сэма, который теперь вынужден терпеть эту тень Роба между нами. Но что я могла поделать? Как я могла это изменить?

– Да. И не вздумай сказать мне, что я должен искать себе какую-то другую женщину, которая оценит меня, которая мне лучше подойдет, и бла-бла-бла, – Сэм усмехнулся и поднял бровь.

Я не выдержала и хмыкнула:

– Думаешь, не стоит такое тебе говорить? А если скажу, то что?

– Хочешь рискнуть? – насмешливо склонил голову набок Сэм и прищурился.

– Нет, пожалуй, поостерегусь, – улыбнулась я, и сжимавший мое сердце кулак разжался. В тот момент я поверила, что мы сумеем справиться. Сэм – не тот человек, который позволит себя жалеть. И не тот человек, который позволит мне быть несчастной. Мы справимся.

Bright lights, big city;
She dreams of love.
Brights lights, big city;
He lives to run.

Огни, большой город,
Она мечтает о любви,
Огни, большой город,
Он живет, чтобы бежать.

---

POV Роберт

Я не помнил, когда уснул после разговора с Мирандой. Открыв глаза, я увидел яркое солнце, бьющее прямо в глаза. Наверное, уже полдень, вот это я заспался. Голова, как ни странно, не трещала. Я отправился на кухню, желая выпить кофе и хорошенько, на трезвую голову подумать обо всем, что узнал.

Кира не виновата в том, что были сделаны и выложены фотографии. Но все равно мне не давало что-то покоя. Что?

Первое. Я не могу понять, зачем Кире, журналистке, устраиваться на работу на съемки моего фильма ассистентом декоратора. Ни за что не поверю, что она просто решила поработать на мало оплачиваемой и неквалифицированной должности чисто из любви к искусству. Значит, ей что-то было нужно. Понятно, что это как-то было связано с ее профессией. Я думал, что ей нужен был я, но, черт возьми, почему я так решил? Вообразил себя пупом Земли. Ведь она никак не стала использовать информацию обо мне. Может быть, для ее журналистского расследования требовалось присутствие на съемочной площадке, и совершенно случайно она выбрала ту, на которой снимался я. Это я решил, что она мстит мне за тот случай на пресс-конференции, когда я отказался отвечать на ее вопросы. А может быть, тот эпизод совершенно не отложился в ее сознании. Мало ли каких актеришек она обзывает засранцами? И может быть, все наши последующие отношения были для нее таким же взрывающим мозг событием, как и для меня.

Второе. Ее Сэм был каким-то образом замешан в этом деле. Ведь это с его телефона моему агенту звонил папарацци! Может быть, все же Сэм и есть этот чертов фотограф? Может быть, он действовал за спиной Киры? Ну, например, приревновал ее ко мне? Нет, Миранда же сказала, что папарацци связывался с ней давно. Наверное, это было еще до моего знакомства с мисс Ассистентом Декоратора.

Я набрал номер Миранды:

– Да, Роб? – обеспокоенно спросила она.

– Как давно впервые с тобой связался тот папарацци?

– Ну, не помню точно. Может быть, полгода назад.

Да, получается, это было до съемок. Но уже после того, как я участвовал в продвижении «Космополиса».

– Назови мне его телефон, пожалуйста.

– Сейчас, – после паузы Миранда продиктовала цифры. С номером Сэма они не совпадали. Конечно, можно предположить, что у Сэма могло быть несколько номеров.

– А как он выглядит? Какого возраста?

– Ну, невысокий такой, лысоватый. Лет сорока пяти.

Хм. Неужели Кире нравятся такие мужчины?

– Симпатичный?

Миранда засмеялась:

– Да я бы не сказала. А почему ты спрашиваешь?

– Да так, хочу кое-что понять. Спасибо!

Я положил трубку и задумался. Я никогда не видел Сэма, но мне кажется маловероятным, что описанный Мирандой мужчина был когда-то парнем Киры. Тогда каким образом в этом деле замешан ее Сэм? Откуда у него взялись фотографии, которые он продавал Стефани? Почему он настаивал на том, чтобы мы искали инсайдера в моем ближайшем окружении? Тогда как настоящий папарацци сказал Миранде, что не выдавал ее. И судя по поведению Киры, она действительно не знала, что Сэм связывался со Стефани, и не могла понять, как его номер оказался у нее. Теперь я был склонен верить Кире. Но как узнать, что произошло на самом деле? Кроме Сэма мне никто на этот вопрос не ответит.

Но ведь у меня есть его номер!

Эта неожиданно пришедшая в голову мысль удивила меня тем, что не соизволила явиться раньше. Я могу позвонить ему и спросить. Если, конечно, он соизволит ответить. Помнится, я уже как-то раз набирал его номер, но он тогда не стал брать трубку. И тут же тоскливо-болезненно-сладко заныло сердце. А что, если Кира сейчас с ним? И вдруг по его телефону ответит она?

Я повертел мобильник в руках и отложил в сторону. Нет, я не готов сейчас к разговору.

---

POV Кира

Я вернулась на работу в газету. Мою первую статью мистер Джонсон взял в руки с опаской, но уже через пару минут его лицо разгладилось.

– Кира, я рад, что отпуск пошел тебе на пользу. Рад видеть тебе прежней, – коротко сказал он и больше к этому не возвращался.

Думаю, беспокойство не сразу отпустило его, но когда было опубликовано несколько моих статей, он окончательно расслабился.

Возможно, со стороны все действительно выглядело так – по-прежнему. Но я не была прежней. Мое зыбкое, балансирующее на краю, осторожное спокойствие было четко отмерено и накапано пипеткой до нужного объема. Гарантом моего спокойствия были убежденность в том, что Роб для меня потерян, и с трудом выработанное смирение с этим фактом.

Потерян – даже не как мужчина, в чьих объятиях мне когда-то посчастливилось находиться. Роб был навсегда потерян для меня как человек, которому я хотя бы немного была интересна, для кого я хоть что-то значила. Теперь же я для него была пустым местом. Может быть, даже меньше, чем пустым местом.

Конечно, можно было притвориться, что все по-старому, как было когда-то, до того момента, как я позволила мистеру Великолепному Засранцу завладеть моим сердцем. И я притворялась. Но моя любовь никуда не делась. Она все так же сидела во мне и просила выхода.

Я думала, что сожгла все мосты и оборвала все нити, которыми Роб привязал меня к себе. А моя любовь все это время сидела у меня в темном углу, выпрыгивая в сознание в самый неподходящий момент, как чертик из табакерки, и так же нахально ухмыляясь моим усилиям запихнуть ее обратно. Но я обещала себе, что справлюсь.

Сэм был прав. Мне нужно было как-то выплеснуться, а вместе с водой выплеснуть и ребенка. Но я боялась писать. Мне легко давались статьи для газеты, но как только я пыталась создать что-то для себя, под моими пальцами рождалась история, такая знакомая и болезненная, что мне страшно было показывать ее кому бы то ни было. Мне казалось она такой интимной, такой личной, такой моей, что мне казалось, будто я обнажаю свою душу перед публикой. Я пыталась изменить имена, переписать и дофантазировать события, но все равно, то, что печаталось на экране, не имело права стать достоянием общественности. Я не могла показать свой крик души никому, а особенно двум самым близким для меня людям: Сэму и Робу. Первого я не хотела вынуждать быть невольным зрителем моих отношений с другим мужчиной, а второй… Может быть, ему никогда бы и не попалась на глаза моя книга, но я не хотела рисковать. Если бы он когда-либо прочитал ее, безусловно, он понял бы, что я описала наши отношения, и… Вряд ли я смогла бы выдержать его насмешливое издевательство над моими чувствами.

Я со вздохом закрыла страницу вордовского документа и зашла на ютуб. Мне нравилось смотреть видео, потому что это словно приближало меня к Робу. Статичные фотографии не давали того ощущения присутствия, которое дарило мне созерцание двигающегося, говорящего, искрящегося эмоциями мистера Великолепного Засранца. Открыв новый клип, созданный кем-то из поклонников, я с сладкой горечью начала всматриваться в мелькающие кадры. Видео было сделано с такой любовью, с таким мастерством, что я в который раз подумала, что не одинока в своих запретных чувствах, и невольно позавидовала автору.

«Попробуй отыскать что-то, что поможет тебе, что-то свое. Ну, я не знаю, рисуй, пиши песни, сочиняй музыку. Найди что-то в себе», – неожиданно всплыли в голове слова Сэма.

А что если и мне попробовать сделать видеоклип? Если попробовать выражать свои эмоции таким способом? Нет, я не буду делать видео о Робе, ведь их может увидеть Сэм, а я не хочу делать ему больно, напоминая лишний раз, что мое сердце отдано другому мужчине. Но ведь я могу пытаться воплотить свои чувства через какие-то отвлеченные образы!

Загоревшись этой идеей, я вбила в поисковик фразу: «Уроки по созданию клипов».