Белла POV

Мои глаза плотно закрыты, быть может, даже зажмурены, но медленно пробуждающееся после сна тело неизбежно реагирует на утро, светом восходящего солнца проникающее в каждый угол дома. Дома, который принадлежит Джейку, но в котором и мне должно быть хорошо и уютно, ведь мне здесь жить, но я чувствую себя чужой в этих стенах, будто находиться в них это самое страшное преступление. Хотя почему будто? Так и есть, накануне вечером я стала преступницей, выкинувшей на свалку того, кем жила, кем дышала долгое время, но ничего не забывшей. Я – ужасный человек, и лучше бы Эдварду никогда сюда не возвращаться, никогда не знать, что со мной сделал его отъезд, кем я стала. Я не хочу видеть себя, не желаю смотреть при свете дне на свою новую комнату, где есть мои вещи, но где нет ничего, что делало бы это место, действительно, домом. Потому и продолжаю сжимать веки, перед которыми мелькают разноцветные пятна, вероятно, от теплых лучей небесного светила, отражающихся от различных поверхностей в комнате, но от этого не перестаю чувствовать. Кажущейся тяжелой руку… мужа, не любимого, которой он за талию прижимает меня к себе, его дыхание на моей шее, его голову на моей прикрытой одеялом груди.

Внешне я, наверное, спокойна, но внутри меня просыпается желание, незнакомое мне до этого момента. Все, чего хочется, это выбраться из чужой неуютной кровати, разомкнуть объятия человека, являющегося моим мужем, но знающего обо мне только то, что я сочла безопасным рассказать ему, выбежать из дома, в стенах которого словно нечем дышать. И… выкинуть кольцо, этот холодный обруч, за ночь оставивший отметину на моем пальце, которая со временем будет становиться все глубже. Мои легкие нуждаются в глотке свежего воздуха, но он не приходит ни через пять вздохов, ни через семь, ни через десять. Я задыхаюсь, или мне только так кажется? Что происходит? Только то, что рядом со мной нелюбимый мужчина. Всего одна ночь, а я уже жалею о том, как провела ее. Я думала, что знаю, какая жизнь меня ждет в будущем, но все это глупости. Я и не подозревала, что первое утро в браке будет наполнено агонией. А что же дальше?

Неожиданно пришло осознание, что я уже довольно продолжительное время лежу с открытыми глазами и, крайне редко моргая, смотрю на лицо Джейка, расслабленное, безмятежное, ничем не омраченное. Он такой добрый, внимательный и понимающий, и мне бы радоваться, что на моем пути встретился такой человек. А что я? А я вместо этого за считанные мгновения до свадьбы размышляла не о женихе, ждущем меня у алтаря, а об отце своей дочери. Стоит сказать, что и сейчас продолжаю этим заниматься. В этом есть что-то неправильное, но я ничего не могу с собой поделать, потому что люблю не того, с кем делю кровать, а того, кто далеко, но в то же время так близко, рядом. Наверное, потому, что он навсегда в моем сердце. Я не пыталась забыть, но и перестать думать об Эдварде не смогла. Моя душа так и тянется к нему. У меня нет сил, чтобы преодолеть это. Но я, по крайней мере, должна постараться сделать все, чтобы мой муж ни о чем таком даже не догадался, иначе все рухнет, а этого допустить никак нельзя. Никто мне не заменит Эдварда, он был и останется для меня самым родным, любимым и желанным, но ради дочери я буду сильной. И не важно, через что мне придется пройти, все обязательно будет хорошо. Только чуть позже. Надо просто немного подождать, перетерпеть, чтобы привыкнуть, а пока…

Заметив, что ресницы моего мужа стали подрагивать, я внутренне приготовилась к тому, что в любое мгновение встречу его взгляд, и улыбнулась так естественно, как только могла, когда это случилось. Джейк, не сказав ни слова, обнял меня уже обеими руками, и я с трудом сдержала себя, чтобы не оттолкнуть его, когда он совершенно не нежно поцеловал мои губы. Что ж, разница между тем, к чему я привыкла с Эдвардом, и тем, как все будет, начиная с этого дня, очевидна. Я, кажется,… ненавижу себя. Такое случается, что человек становится противен сам себе? Да, и я доказательство этому.

***

Голос становился то тише, то громче, то совсем затихал, и у меня не получалось понять, откуда он исходит и кому принадлежит. Я лишь знала, нет, не так, чувствовала, что кто-то нуждается во мне, но эта уверенность ничего не значила без надежды во всем разобраться, отчего я была невероятно далека. Вокруг был сплошной зловещий туман, мои глаза вглядывались во тьму, но все было безрезультатно. Мне казалось, что никого тут нет, и я уже собиралась вернуться обратно домой, когда ногой наступила на что-то, и внизу раздался стон, полный боли. Я, не мешкая, села на колени и неожиданно четко увидела лицо Эдварда. От того, чтобы обнять его и больше не отпускать, меня удержали его слова, в которых я услышала страдания, передавшиеся и мне:

- Почему? Почему, Белла? Почему ты забыла нас?

- Я… Я… Я все помню. Прости, Эдвард, прости меня. Родной… - я едва потянулась к нему рукой, как он тут же стал отползать от меня по сырой земле, не заботясь о том, что одежда станет грязной.

- Не прикасайся ко мне! Не смей! Как ты могла? Я не хочу больше видеть тебя ни секундой больше.

Я зарыдала, зажмурив глаза, а когда снова распахнула их, то…

Проснулась в кровати с бешено колотящимся сердцем, определив по темноте за окном, что до рассвета еще далеко. Дыхание было затруднено, будто я долго-долго бежала, и горло пересохло. Аккуратно выбравшись из-под одеяла, чтобы случайно не разбудить Джейка, я, нигде не включая свет, направилась на кухню, чтобы попить воды. Одного стакана оказалось мало, и пока я наливала второй, услышала шаги за спиной. Муж… Видно, я все же потревожила его сон.

Джейк приспустил мою сорочку с одного плеча и поцеловал его, что-то прошептав о том, какая я красивая в лунном свете, льющемся из окна, у которого я стояла. Я не двигалась, молча ожидая, когда муж оставит меня в покое, но, видимо, это не входило в его планы, просто возвращаться к прерванному сну, поэтому я забеспокоилась, думая, как его остановить, пока не стало слишком поздно.

- Подожди… Джейк, подожди, - обрела голос я, вздохнув более свободно, когда мужские руки прекратили касаться моего тела. – Я… Нехорошо себя чувствую, - да, это ложь, но вся моя жизнь состоит из нее. Подумаешь, одним враньем больше, одним меньше, какая разница? Мы женаты вроде три месяца, и все эти дни слились для меня в одно большое пятно, сотканное из обмана. Я лгу, когда Джейк говорит о любви, и наскоро придумываю что-нибудь убедительное, если он склоняет меня к близости, как сейчас, а я, быстро посчитав в уме, понимаю, что могу забеременеть, если все случится. А я… я не хочу ребенка. Вернее, не хочу детей именно от своего мужа. От Эдварда… Пожалуйста, сколько угодно. Но не от Джейка, нет, ни за что, никогда. Это даже не обсуждается. И мне страшно подумать, что рано или поздно это все равно случится, как бы я не заботилась о предотвращении нежелательной беременности. Я не знаю, что буду делать, если она все же наступит вопреки моему нежеланию.

- Что с тобой? – Джейк повернул меня лицом к себе, я подчинилась, не стала отворачиваться, и выглядел по-настоящему серьезно, и было очевидно, что он… беспокоится, и его чувства, это участие… не поддельное, а настоящее, искреннее… Я сейчас разревусь от того, что обрекла не только себя на мучения, но и его. Когда он поймет, что моя сущность насквозь пропитана нескончаемым обманом, то пожалеет обо всем: о знакомстве со мной, переросшем в подобие отношений, о браке, о том, что потратил время на ту, кто не способна полюбить его в ответ, вместо того, чтобы ждать лучшего от жизни.

- Сейчас пройдет, - опустив голову, чтобы не показывать слезы и уже влажные глаза, тихо произнесла я, с трудом удержав всхлип внутри.

- Не нужно, не закрывайся. Белла, милая, поговори со мной, - Джейк гладил мои волосы, прижимая меня к себе, но не слишком крепко, и звучал, как друг. Но он не был им, он – мой муж, и я не могу, никогда не смогу рассказать ему о том, что гложет меня каждый день, с утра и до самого вечера, а иногда и по ночам. Время суток в моей ситуации не имеет значения. У страданий нет времени. Они могут никогда не заканчиваться. – Что-то болит? – да, сердце, которое я своими руками разбиваю до такой степени, что оно скоро перестанет биться.

- Нет-нет, - покачала головой я, раздумывая, что скажу ему сейчас все, что угодно, абсолютно все, только чтобы он оставил меня в покое. Мне так жалко себя, о, как же жалко. Как я дошла до этих эмоций? – Просто неприятные ощущения, знаешь, в животе.

- В животе? – переспросил Джейк и отодвинул меня от себя с целью взглянуть на мое лицо. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

- Вроде бы нет. А что?

- Ты не беременна ли? – спросил он, и тень надежды возникла в его глазах. Я почти ощутила себя виноватой, когда ответила отрицательно, и даже взяла мужа за руку, чтобы как-то поддержать его морально. Глупо, наверное, вести себя так и рассуждать подобным образом, изображать участие, в то время как я нисколько не расстроена, ведь не собираюсь становиться матерью его детей. Только он не знает этого, а значит, и я должна выглядеть опечаленной.

- Это ничего. Все получится, нам некуда спешить. Мы оба еще молоды.

- Да, - тихо ответила я, внешне соглашаясь с главной мыслью, но внутри отвергая ее.

***

- Когда она прекратит плакать? Это длится уже почти три часа, - Джейк снова возник на пороге комнаты Мелани, хотя прошло не более пяти минут с тех пор, как он заходил сюда в последний раз. – Она же уже засыпала.

- Что ты хочешь от меня?

- Чтобы ты ее успокоила, в конце концов. Я работаю целый день и ужасно устаю, а тут такой шум. Я прошу всего лишь тишины в доме.

- Ты ужасно устаешь весь последний месяц, но я не заставляла тебя устраиваться рубить тростник. Не нужно вымещать свою злобу на мне. Это же твое решение.

Я взяла дочку на руки, которая, действительно, устроила мне испытание этим вечером, засыпая всего на несколько минут, а потом вновь просыпаясь и громко плача. И Джейк, уже чуть ли не кричавший на меня, совершенно не помогал, а лишь усложнял и без того непростую ситуацию своим недовольством.

- По-твоему, я должен был продолжать работать с твоим братом? Вернее, на него? Это все равно, что жить за счет твоей семьи. Ну, уж нет. Этот дом и так построен по большей части на ваши деньги.

- Просто… выйди отсюда, пожалуйста?

Джейк хмуро на меня посмотрел, будто собираясь продолжить этот спор, но в конечном итоге развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что я удивилась, когда она осталась на месте, а не слетела с петель. Я подскочила на месте, не ожидая, что муж так поступит, и Мелани тут же снова разразилась плачем, и я погладила ее по волосам, чтобы успокоить. Вскоре она все же закрыла оба глаза, хотя какое-то время держала один приоткрытым и подсматривала за мной, и заснула, видимо, окончательно устав и обессилев. Я положила дочь в кроватку, но не спешила уходить, не торопилась возвращаться в спальню, так сильно мне не хотелось видеть Джейка. Но сидеть и смотреть на то, как Мелани причмокивает губками во сне, значило испытывать терпение мужа и давать ему повод вновь нагрянуть сюда, с вопросом, почему я все еще здесь, ведь он не глухой и не может не слышать, что в доме, наконец, стало тихо, чего он так долго ждал. Так или иначе, мне придется вернуться к Джейку.

Он мерил нашу комнату широкими шагами, но остановился, увидев меня, направляющуюся к кровати. Я, не снимая халата, легла в нее, вернее, села, облокотившись спиной о подушку, понимая, что начатый ранее разговор еще не закончен. А жаль… Пожалуй, основное правило брака – это не засыпать в состоянии ссоры, и, может быть, я не должна соблюдать его, ведь этот союз не основан на любви, по крайней мере, с моей стороны, но все же, как ни странно, намерена следовать ему, опасаясь, что при ином развитии событий Джейк будет завтра еще злее, чем сейчас. Не хочу, чтобы он сорвался на мне снова, и не допущу, чтобы дочка попала ему под горячую руку. Вот Мелани точно ни в чем не виновата, она всего лишь ребенок, но, тем не менее, мне неизбежно страшно за нее, всегда.

Я натянула одеяло почти до самого подбородка, когда Джейк обошел кровать и, сев рядом, взял мою ладонь. Я хотела создать в некотором роде заслон между нами.

- Беллз… - и снова это Беллз… Откуда только взялось это имя? Я вздохнула несколько раз, чтобы усмирить раздражение, возникшее в ответ, и не дать ему хлынуть через край.

- Ты остро ценишь свою независимость, я поняла. Можешь и не говорить ничего.

- Да, мне важна моя самостоятельность, но не так, как ты. Я люблю тебя.

У меня больше не было сил слушать все это, особенно после его признания. Я не хотела прощать его так просто, только за то, что у него были чувства ко мне. – Я не хочу больше говорить.

- О, ну ладно. Ты устала?

- Да, и я просто хочу лечь спать. Я могу отдохнуть?

Джейк молчал мгновение, но потом все же кивнул и расцепил наши руки. – Конечно, милая.
Я повернулась на бок, выключая лампу на тумбочке, и комната погрузилась в темноту. Сзади меня двигался Джейк, тоже укладываясь, но скоро все стихло, потому что он наверняка уснул. Но ко мне сон не шел. И тогда раздался мой осторожный шепот:

- Джейк… Ты спишь?

Тяжелый вздох и стал мне ответом. Нет, я не сплю. Не могу уснуть, потому что не сдержал себя, свои эмоции в узде, под контролем, а теперь жалею. А ты почему не спишь? Ведь собиралась, значит, для тебя это должно быть легко, и потому я оставил тебя в покое, а теперь задаешь вопросы. Спи уже. Вот так наверняка ответил бы Джейк, если бы не решил держать рот на замке, чтобы не ранить меня еще больше. Но как быть с тем, что и я причиняю ему боль… снова и снова? Не любя и не давая ему детей? Я сделала то, что считала правильным сделать. Извинилась.

- Прости меня, - сказали мы одновременно и повернулись лицом друг к другу. Я не различала, где глаза Джейкоба, да и не стремилась смотреть в них, видела лишь его силуэт, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы моя голова нашла место на его плече. Я не любила его, но мне все равно было с ним хорошо, тепло и безопасно, когда на первый план выходила дружба, как сейчас. В такие моменты от вины, что я лгу ему, ничего не оставалось, она бесследно исчезала, и я могла дышать спокойно… по крайней мере, какое-то время, до следующего обострения чувств.

- У нас ведь все будет хорошо? – голос Джейка надломился к концу фразы, и я даже заподозрила, что он, возможно… плачет. Но мои пальцы, пройдясь по его щекам, не стали влажными, и это обстоятельство чуть утешило меня. До тех пор, пока я, сохраняя молчание примерно минуты две, не разобралась в себе и не пришла к мысли, что не могу пообещать мужу, что наш брак уцелеет. Но, тем не менее, бесшумно проливая слезы, кивнула в ответ, а после, немного успокоившись, прошептала неуверенное «да». Джейк придвинулся ко мне ближе и вскоре уснул, а я, оставив надежду выбраться из его слишком крепких объятий, строила предположения, как пройдет завтрашний день. Завтра, даже уже сегодня, День рождения моей дочери, Мелани исполнится год, и это праздник, и я заранее решила, во сколько мы все соберемся, чтобы его отметить, уже пробовала печь торт, чтобы точно знать, что он получится вкусным, и сшила нам с дочкой прекрасные платья. Я столько усилий приложила, а теперь уже и не хочу ничего отмечать, хочу все отменить, но знаю, что нельзя, потому что меня не поймут. А я не смогу объяснить, что именно не так. Но что-то определенно, очевидно не так, и причина кроется не в том, что мне надо было бы поработать над отношениями со своим мужем, чтобы никому и в голову не пришло, что я несчастна с ним. Причина в том, что настоящего папы Мелани не будет с нами в этот день…

Эдвард… он не поможет нашей дочке задуть единственную свечку на именинном торте, и хотя Мелани не заметит разницы между Джейком и своим настоящим папочкой, потому что просто не знает Эдварда и никогда не видела его, я-то буду знать правду и то, что все могло быть по-другому. И я… я не знаю, как справлюсь, если радость затмят горечь и грусть.