Я лежала, уставившись в потолок, на самом краю кровати, чтобы избежать цепких рук Эдварда.
Чертовы приливы потливости.
И меня это ждет еще в районе тридцати лет. Женщины так биологически слабы. И разве утренней тошноты мне не достаточно? Я на протяжении четырех месяцев жила с полнейшим отвращением ко всему соленому, завидуя Эдварду, который весело ел яичницу с беконом по утрам. Думаю, он меня просто дразнил.
Тем не менее…
Я положила руки на свой огромный живот. Он казался таким странным по форме, таким огромным, прямо как у инопланетян, по сравнению с остальной частью моего тонкого подтянутого тела. Но я любила смотреть на него и видеть эту очевидную… причудливость. Это всегда заставляло меня улыбаться.
Удар пришелся прямо в район моей ладони. Я усмехнулась, накрывая рот второй рукой, чтобы скрыть смех. Положив руку на другую сторону живота, я незамедлительно встретилась с еще одним ударом.
Игра началась.
Я играла со своей девочкой, перемещая руки, и тут же встречалась с мгновенным ударом. Это – абсолютное чудо, - стоило всех утренних недомоганий, бессонниц и приливов потливости. Она даже будет стоить той боли от рождения ребенка.
Живот скрутило от страха, и я готова была в любую секунду броситься в ванную.
Утренняя тошнота – это лишь вводящее в заблуждение название. И определенно оно было придумано мужчиной. У меня случалась утренняя тошнота весь день. За неимением ничего лучшего, было забавно наблюдать за непроизвольным сочувствием на лицах моих собеседников, когда мне приходилось выбегать через запасной выход и выкидывать свои печенья, если в них попадалась соль.
Моя маленькая Ренесме, заскучав от моей задумчивости, быстро ударила меня по ребрам. От боли я громко ахнула.
Этот нетерпеливый ребенок определенно дитя Эдварда.
Справа от меня раздался мягкий вздох, а затем руки Эдвард снова обвились вокруг меня.
- Привет, - прохрипел он все еще сонным голосом. Мое сердце потеплело от его голоса, и я придвинулась ближе к нему.
- Привет.
Прикрыв рукой свой зевок, Эдвард удобнее устроился рядом со мной.
- Не спится? – мягко поинтересовался он, поглаживая рукой мой живот. Почувствовав это, Ренесме пнула ножкой его руку.
- Ну, вообще-то я спала, но твой ребенок начал меня терроризировать, - мой желудок громко заурчал, и я вздохнула. Мало того, что я проснулась, жуя свою подушку, так теперь еще и этот новый прилив, ударивший в меня с удвоенной силой.
- Хватит доставать мою жену, - он проворчал мне в плечо, прежде чем поцеловать меня туда.
- Ложись спать, Эдвард, - прошептала я более спокойно.
Он издал звук, похожий на невнятное «угу», и я почувствовала запах победы. На протяжении всей моей беременности, когда я страдала от бессонницы, Эдвард бодрствовал вместе со мной, пока я снова не засыпала, чувствуя его поцелуй в макушку, прежде чем он сам проваливался в сон. И при этом он успевал вставать утром раньше меня и предлагать мне завтрак.
Не смотря на это, я всегда пыталась заставить его бросить это и заснуть. Бога ради, я даже пела ему! А Белла Мари Каллен не поет в принципе. Ну, по крайней мере, не хорошо у меня это получается.
Я уже была готова широко улыбнуться, когда Эдвард, дернувшись, не проснулся окончательно рядом со мной.
- Нет. Не пойду, пока ты не ляжешь.
Я зарычала.
- Эдвард, не глупи.
- Ну и кто теперь терроризирует?
Повернувшись в кольце его рук, я разжала его объятия.
- Эдвард, пожалуйста. Мое тело просто не может решить, что ему нужно. Я уже перерыла всю кухню и так и не….
- Ты вставала с постели, и я не проснулся? – Эдвард недоверчиво ахнул «дыханием ужаса», как он это называет. Это тоже самое, если кто-то спросит тебя «Он ударил тебя?» таким тоном, будто это сродни с серьезным преступлением.
Я раздраженно цыкнула на него.
- Знаешь что, просто забудь. Я в порядке.
- О, нет-нет-нет, моя Белла. Я сейчас схожу в продуктовый магазин и принесу тебе то, что ты хочешь.
Я уставилась на него, в то время как уставшие глаза Эдварда с вызовом буравили меня. Он был такой красивый, такой совершенный. Интересно, что я такого сделала, чтобы заслужить это. Ничего, я абсолютно ничего не сделала, чтобы заслужить это прекрасное, совершенное, раздражающее создание.
- Эдвард, - я специально заговорила медленно, чтобы до него это дошло. – В сущности, я хочу съесть только один продукт. Только один, и ничего более. И теперь самое важно. Я не знаю, чего я хочу, – я бы и сама сходила в двадцати четырех часовой продуктовый магазин, если бы знала, за чем иду. Я так уже делала, и каждый раз, возвращаясь обратно в постель, заставала Эдварда бодрствующего на кровати и в бешенстве.
Эдвард потер глаза кончиками пальцев, пытаясь окончательно согнать сон.
- Тогда пошли вместе.
Я наклонила голову в сторону:
- Разве не будет больше смысла, если я пойду одна?
- Для любви все это просто дер… - готовясь к появлению ребенка, мы ввели новое правило: никаких грязных выражений. – Если ты не встанешь с кровать прямо сейчас же, я закину тебя на плечо и вынесу из дома.
- Нет, не вынесешь, - он не вынесет.
Эдвард вскинул бровь.
Нет, он не вынесет. Он слишком сильно беспокоится обо мне, когда в моем теле вынашивается наш чудотворный ребенок. Если раньше Эдвард обоснованно был бдительным, беспокоясь о моем комфорте и безопасности даже на кровати, которую мы по-прежнему делили вместе, сейчас это становилось просто нелепо.
О нет, Белла, дай я помою за тебя эту тарелку. Она тяжелая.
Давай я достану эту коробку.
Белла. Отойди от микроволновки.
Мы с Эдвардом смотрели друг на друга очень долго, пока, наконец, Эдвард не усмехнулся.
- Ладно, не вынесу.
Интересно, почему мне от этого не лучше?
- Да? – устало удивилась я.
Эдвард ангельски улыбнулся:
- Мммм. Вообще-то я и сам проголодался. Сейчас бы горяченьких куриных крылышек. Но раз ты не хочешь выходить, я закажу их на дом. В постель.
Желудок скрутило, во рту появился привкус желчи, и я еле сдержала рвотный позыв.
Просто не важно, где бы мы ни находились, в каком настроении я бы ни была или если бы ребенок просил этого, я не могла переносить курицу. Если я чувствовала ее запах или еще что, мне тут же становилось плохо.
Я собралась с духом и успокоилась.
Он этого не сделает
Встав с кровати, Эдвард надел джинсы и вышел из комнаты, напевая себе под нос.
Он это сделает.
- Ладно, ладно! – закричала я и, потянувшись за вещами, поплелась за ним.
Когда мы подъехали к магазину, мое тело было в таком предвкушении, будто на часах часа три дня.
Мы с Эдвардом были одними из тех нескольких людей, которые проснулись в два ночи и через десять минут так и не смогли заснуть. Возможно, только это останавливало нас от убийства друг друга в моменты моей бессонницы.
Но темное небо, пустые дороги и тихое радио, негромко оповестившее нас о времени, выдавало истинно время суток. Вздохнув, я почувствовала знакомое чувство вины, которое появлялось каждую подобную бессонную ночь.
Нет, конечно, мне не была неприятна его компания, просто это единственная вполне удовлетворяющая вещь во всей этой ситуации. Я чувствовала, что это не честно по отношению к Эдварду, что ему приходится бодрствовать, как и мне. И при этом ненавидела ту огромную поддержку от него; это заставляло меня чувствовать себя не в своей тарелке. Я была вполне способна встать и сама сделать себе еду или провести пару часов одна, работая над чем-то, без Эдварда, вечно стоящим над душой, не высыпающимся и составляющим смешные сочетания слов, которые просто заставляли меня смеяться до боли в животе.
Я уже устала пытаться заставить Эдварда понять меня.
- Но ведь это наш ребенок, - вечно говорил он на это, растерянно глядя на меня. – И если мы оба собираемся пожинать плоды нашего счастья, то почему только ты должна переносить все ношу? Это не честно. К тому же, - потом он целовал мою щеку, а затем с таким же головокружительным рвением набрасывался на мои губы. – Мне нравится проводить с тобой лишние пару часов в день.
Когда мы зашли в магазин, то буквально одновременно остановились.
Может, все потому, что будучи пустым, за исключением мужчины, моющим шваброй пол, он внезапно стал каким-то огромным.
Глубоко вздохнув, Эдвард медленно прошел внутрь. А мне захотелось домой. Это нелепо, он что думает, что я потащу его за собой по всему магазину, пока не найду какой-то один продукт, который удовлетворит мое глупое неизвестное желание, от которого я проснулась жуя подушку?
Да. Кажется, он так и думает.
Эдвард решительно взял мою руку и улыбнулся мне:
- Ну что ж, начнем с хлебобулочных изделий и пойдем в сторону замороженной продукции? – предложил он, как будто это самая обычная вещь. Я уставилась на него.
- Эдвард, боже мой, я беременна. Пора бы уже запомнить, что самый логичный способ, это начать с сахара и пойти уже оттуда.
Эдвард запрокинул голову и засмеялся, звуча поистине устрашающе в пустом магазине.
- Белла, я знаю тебя слишком хорошо. Помнишь, как тебе на третьем месяце до смерти захотелось только фруктов. А пойдя в магазин ты накупила кучу огурцов и брокколи. Поверь мне, я знаю что говорю, - он наклонился ко мне и прошептал на ушко, обнимая за талию. – Я знаю это тело. Как внутри, так и снаружи.
И тут он был прав.
Он подвел меня к прозрачным коробкам со свежим хлебом и поднял крышку одной из них. Тут же легкий кисловатый аромат пищевой соды и свежих дрожжей коснулись моего носа. Пахло потрясающе… но это не то, что я хотела.
Эдвард усмехнулся, и я знала, что он понял, о чем я подумала.
Пятый месяц.
Все мои чувства обострились до невозможности, особенно мое обоняние. Эдвард утверждал, что мой нос стал моей новой супер силой. Я могла учуять спелую дыню за милю.
Мои тактильные ощущения тоже подверглись этому после третьего месяца вслед за вышедшими из-под контроля эмоциями. Мне до смерти хотелось ощущать чьи-либо прикосновения. Даже когда дело доходило до того, как Эдвард после работы заходил в магазин, чтобы купить молока и яиц, и, соответственно, опаздывал на десять минут, я начинала плакать без ведомой мне на то причины. А потом я просто залезала к нему на колени, когда он приходил домой.
И Эдварду нравилось это.
В то время он, проходя мимо, нарочно проводил рукой по моему плечу или спине, и тогда я буквально обмякала. Но какая-то неуправляемая часть меня просто висла на нем, когда он это делал, и я ничего не могла с собой поделать.
Я нуждалась в Эдварде.
Мы проходили мимо консервированных супов, когда Эдвард, очевидно, решил, что я не достаточно истязала себя изнутри сегодня. Он медленно прошелся подушечками пальцев вниз по моей руке, вокруг локтя, по чувствительной коже во внутренней стороне ладошки и, на секунду остановившись, легонько раздвинул мои пальцы, прежде чем взять за руку.
Точно так же как я учила его сводить меня с ума на нашем первом «свидании».
Мои гормоны скаканули, переворачивая все с ног на голову. Так было уже не раз, когда в самые ужасные моменты моей жизни Эдвард мог все исправить.
Я буквально запрыгнула на него.
Руки сомкнулись у него за шеей, а ноги – за талией, а голова удобно устроилась на его плече. Засмеявшись, он послал вибрацию мне в грудь. Живот внезапно вдруг стал слишком большим, делающим мое пребывание на Эдварде более невозможным. Независимая Белла беспокоилась о том, как долго я сама могу продолжать так висеть. Но Глупая Влюбленная Белла больше не беспокоилась об этом, ведь Эдвард всегда рядом и поможет в случае чего.
Но то ли смех Эдварда отозвался эхом в моем животе, то ли ребенок почувствовал неестественное изменение моего положения, наша малышка тут же пнула меня ножкой.
Смех Эдварда затиъ. А затем я почувствовала его руки, медленно сжавшиеся вокруг меня так сильно, как только было возможно. Но и я знала тело Эдварда так же хорошо. И мне не нужно было смотреть ему в лицо, чтобы распознать этот благоговейно-удивленный вид от ощущения жизни - частички его и моей плоти и крови, - внутри меня. Я просто почувствовала это в нем и, как утверждают некоторые типа экстрасенсы, считывала его энергию.
Если я однажды попаду под давление этого всего, Эдварду стоит знать, что искать меня надо будет в тяжелой тканевой палатки на карнавалах.
И когда я подняла голову, чтобы сказать ему об этом, у меня ком в горле встал, едва я увидела его выражение лица. Глубина эмоций захватила черты лица Эдварда, вытягивая его рот в тонкую полоску и изменяя форму глаз, делая его выражение лица суровым. Серьезным. Прекрасным.
Он открыл свой рот, будто собирался что-то сказать, а затем закрыл его, громко сглатывая. В свете лампочек в магазине глаза его вообще казались маленькими бусинками. Одна его рука двинулась к моим волосам, а другая придерживала за талию, крепче прижимая меня к нему, чтобы чувствовать, как толкается во мне Ренесми.
- Я люблю тебя, Белла, - прохрипел он. И хотя этот звук был грубым, он все равно оставался моим самым любимым звуком на свете. – Больше всего на свете, больше звезд и…
Я поцеловала его. Его ладонь сжала в кулак мои волосы, прижимая наши рты ближе друг к другу, а губы раскрылись, впуская меня заново изучить знакомую мне территорию.
- Тьфу, снимите номер в мотеле.
Я буквально потеряла счет времени, поэтому, когда мы услышали голос, отстранились. Мы задыхались и выглядели виноватыми, в больше степени потому, что были пойманы с поличным. И страшно было представить, какие последствия могли бы быть, если бы нас не остановили.
После того, как прошел первый шок, Эдвард хмуро посмотрел на парнишку, которому по виду можно было дать лет шестнадцать.
- А разве твой комендантский час уже не прошел?
Парнишка нахмурился в ответ.
- Чувак, мне двадцать три. Не гони на меня.
Потрясенно, первое на что я инстинктивно бросила взгляд был Эдвард.
Я знаю, что все говорят, что когда ты ждешь ребенка, плод давит на твой мочевой пузырь и все такое, но когда я посмотрела на абсолютно шокированное лицо Эдварда, я чуть не описалась. И это совершенно не имело ничего общего с боксершей в моем животе. Я спрятала голову в сгибе шеи Эдварда, чтобы попытаться приглушить эти рвущийся наружу смех. А тощий двадцатитрехлетний парень прошел вперед по проходу магазина и резко свернул налево.
Эдвард выдохнул в мои волосы, тихонько посмеиваясь над собой. Когда же он отпустил меня, на его лицо застыло выражение сожаления. И я прекрасно понимала, как он себя чувствует.
Конечно, в действительности это бы не имело значения, с какого отдела мы бы начали: с мороженным или со свежими фруктами. Мы прошли все секции каждого отдела и прямо точно посередине магазина я, наконец, смогла остановиться. У меня тут же слюнки потекли.
- Эдвард? – выдавила я. Он подошел ко мне сзади и мы оба уставили на полку перед нами. - Арахисовое масло.
Эдвард покачал головой над трагичностью всей ситуации и проговорил:
- Я пойду, возьму ложки.
Мы встретились с Эдвардом на кассе: у него был маленький пакетик с белыми пластиковыми ложками, а у меня – банка с арахисовым маслом. В три сорок пять утра. Женщина, сидевшая за кассовым аппаратом, лишь раз посмотрела на меня и, увидев мой большой живот, выпирающий из-под моей футболки Эдварда, полностью вернулась к пробиванию наших покупок. Повернувшись, Эдвард взял плитку шоколада Hershey's, и бросил его на ленту, бросая взгляд на кассовый счетчик.
Подняв глаза, я увидела, что Эдвард наблюдает за мной исподлобья, а уголки губ его слегка подрагивали.
Выйдя на парковку, мы подошли к нашему автомобилю, одиноко стоящему там. Забравшись на заднее сиденье, мы совершенно не собирались ехать домой. На завтра у меня назначен лишь прием у врача, а у Эдварда – единственный выходной за всю неделю, так что мы могли хоть спать в машине на парковке, если нам так уж этого захочется.
Я тут же достала ложку, чтобы начать есть арахисовое масло прямо из контейнера, в то время как Эдвард макал в него свой батончик Hershey's. За этим делом мы как-то затронули тему Миссис Х.
- Помнишь, как ты была у меня в общежитии, и мы обсуждали, со сколькими девушками я спал? – тихо спросил Эдвард. Я кивнула, не в силах раскрыть рот с ложкой. Вместо этого я подняла вверх семь пальцев, показывая, что помню число. – Я соврал, - так же тихо пробормотал он, вырисовывая узоры на моей ноге.
Я замерла с ложкой у самого рта.
- О, - проговорила я, справившись с собой. – И почему?
Он продолжал вырисовывать узоры, хотя сейчас они стали больше похожи на буквы.
- Белла, ты была самым устрашающим человеком в моей жизни на тот момент. И все что я хотел тогда, это сделать тебя счастливой, а мои сексуальные достижения не сделали бы тебя такой… Поэтому я немного схитрил с числом.
Я сердито положила ложку в банку.
- Что ты хочешь сказать, что я была самым устрашающим человеком в твоей жизни? – сурово спросила я.
Глаза Эдварда расширились, а нижняя губа начала слегка подрагивать.
- Есть. Ты и сейчас самый устрашающий человек в моей жизни.
Кивнув, я довольная вернулась к поеданию своего арахисового масла.
- Так какое истинное число? – спросила я из праздного любопытства. Сейчас это правда уже не имеет значения: я замужем за школьным бабником и очень счастлива. Тем более сейчас я определенно уж не могу ничего сделать, чтобы исправить то, что было. Он изменился, я изменилась. Боже, даже Милли, наверное, изменилась к этому времени.
А теперь если он пойдет и переспит завтра с кем-нибудь, тогда он получит моей раздувшейся ногой прямо по заднице.
- Перво-наперво, я люблю тебя. Просто хотел сказать тебе об этом именно сейчас.
Я устало посмотрела на него краем глаза:
- Своевременное замечание. Продолжай.
- И ты заставляешь меня улыбаться. Ну, типа, всегда. Особенно сейчас, когда твои гормоны сделали тебя беспомощной и озабоченной. Клянусь, это идеальное сочетание…
- Эдвард, - прервала я его. Он начинает пугать меня. Неужели число настолько велико? Больше двадцати? Тридцати? Он был таким красавчиком, так что можно было бы не удивляться и цифре в сорок девушек, которые могли насладиться им в постели. – Пожалуйста. Я сейчас сойду с ума от своих домыслов. Я люблю тебя и не собираюсь уходить просто потому, что ты гулял направо и налево в школе.
Он глубоко вздохнул, прежде чем ответить:
- Около сем…надцати. Прости. Ну, я имею в виду, что у меня было около четырех девушек на тот момент, и я думаю, что остальные были девушки с вечеринок, которые сами тащили тебя в спальню. Так что я не так уж и обманывал их или что-то в этом роде.
Закончив, он посмотрел на меня, пытаясь распознать мое выражение лица. А я пыталась выглядеть непринужденно. Не задетой.
Но на самом деле, ревность была главенствующим чувством, с которым я пыталась бороться. Я была с Эдвардом на вечеринках, которые он мне описывал. И не важно, что девушки видели, как я входила вместе с ним, если Эдвард был в одном помещении с алкоголем, он становился для них мишенью. Слава Богу, что он оказался из тех честных пьяниц, которые не спят со всеми подряд ради количества, а выбирают. Потому что, очевидно, если девушка не играла с ним в футбол, то не была для него ни капельки привлекательной.
А однажды, когда одна девчонка просто подошла и села к нему на колени, он тупо посмотрел на нее и сказал: «Знаешь, ты была бы более симпатичной, если бы подтянула рубашку наверх. Я могу видеть твои соски!»
За это я была готова ему аплодировать стоя.
Эдвард коснулся моей руки кончиком пальца, и внезапно моя голова будто намагнитилась. Ее словно притягивало к его плечу, к которому я и прислонилась виском.
- Белла? Любимая, ты сердишься?
- Я… ответь мне на один вопрос, а потом я отвечу тебе.
Неохотно вздохнув, он слегка пожал плечами.
- Почему ты всегда делаешь это со мной? Ладно, валяй.
- Почему ты сказал мне это?
-Потому что ты изумила меня. Потому что я единственный мужчина, который был в твоем теле. Потому что ты была терпелива и ждала меня, в то время как я не ждал тебя. И не смотря на это все я заполучил нечто столько прекрасное и идеальное, когда совершенно не заслуживал этого. Так я понял, что сейчас самое подходящее время сказать тебе, когда в тебе мой малыш. Я хочу сказать, давай смотреть правде в лицо, ты не можешь сейчас убежать так же быстро, как раньше.
Хахахаха, Эдвард, очень смешно. Между прочим, это из-за него я так раздулась и заменила бег простым быстрым шагом. Хотя, даже если я бы не была отягощена нашим ребенком, он бы все равно смог меня поймать, если бы я попыталась сбежать. Это все его проклятые длинные ноги.
Но, должна признаться, это было, наверное, самый безопасный вариант рассказать мне. Иначе я бы залепила ему пощечину или убежала прочь, если бы он рассказал мне об этом тогда, когда я только начинала узнавать его. А теперь я пытаюсь найти плюсы в этом огромном минусе, который он свалил на меня.
- Твоя очередь, - заговорил Эдвард, обнимая меня за талию.
Я замялась, а затем положила ложку арахисового масла ему в рот, чтобы занять его чем-нибудь, пока я говорю. Так я буду уверена, что он не прервет меня.
- Немного. Ну, я ведь знаю, что ты не был невинным ангелочком, так что и пытаться не стоит, - Эдвард невинно распахнул глаза, не в силах вывести его запятнанное прошлое. – Но я знала все о тебе, когда ставила перед выбором между мной и другими девушками. И когда ты выбрал меня, ты был большим, чем я могла заслужить тогда. Поэтому, пожалуйста, знай, я не злюсь на тебя, я просто… ревную. Я не говорю, что хотела бы быть одной из твоих «девушек на одну ночь», но я просто хотела бы… ну не знаю, хотела бы быть большей частью твоего прошлого, - Эдвард все еще смаковал во рту ложку, пытаясь собрать языком последние капли арахисового масла с ложки, поэтому я продолжила. – Иногда я просто задаюсь вопросом, как бы все было, если бы я была у тебя первая. Вернулся бы ты ко мне однажды, после того как нагулялся бы. Может мне просто повезло оказаться номером восемнадцать – последним номеров в твоем списке, - я заколебалась, а потом продолжила спокойнее. – Я-то знала, что ты для меня единственный.
Наконец, Эдвард очистил ложку от арахисового масла, еще и отодрав его остатки с зубов, потому что первым что он сделал, освободившись, это поднял мою голову с его плеча, чтобы я смотрела ему в лицо. Его глаза изучили мое выражение, и я задумалась, не пытался ли он таким образом оценить серьезность моих слов. Сколько раз меня беспокоили мысли о том, что на самом деле было тогда: были ли я его единственной или мне просто чертовский повезло.
- Белла, - начал Эдвард, вздохнув. Он прислонился лбом к моему, а в его глазах светилась серьезность. – Если бы ты была первой, никогда не было бы других.

---

Комментарии оставлять тут: ФОРУМЕ. Всегда ваша, Котя!