Когда-то давно, когда я была ещё совсем маленькой девочкой, моя мама всегда рассказывала мне сказки перед сном. Из огромного количества историй про прекрасных принцесс, злых ведьм и принцев на белых конях я выбирала одну единственную, самую простую и, быть может, менее привлекательную. Сказку про Оле-Лукойе*, маленького человечка, который, раскрывая свои волшебные зонтики, показывал различные фантастические сказки. Считалось, что, если раскрытый им зонтик будет светлым, то и история будет наполнена добром, а если – чёрным, то сказка будет о колдунах, огнедышащих драконах и лесных разбойниках, готовых в любой момент напасть на главную героиню.
После того, как я в последний раз улетела из Италии, всё вокруг, казалось, погрузилось во тьму, надо мной раскрылся иссиня-чёрный зонт, напрочь отказывающийся пропускать через себя хоть какие-то отблески света. Ради Ренесми, родителей, Элис и Джаспера я старалась быть всё той же забавной дружелюбной Беллой, к которой они привыкли, но ночами, забившись в угол, я рыдала в подушку, отчаянно моля Господа о том, чтобы стрелки часов необъяснимым образом пошли в обратном направлении.
Шли дни, недели, месяцы. Я вела своё жалкое безликое существование. По утрам уходила на работу, вечером возвращалась домой и проводила время со своей дочерью, а после того, как укладывала малышку спать, смотрела с Элис дурацкие комедии, чтобы через пару часов, запершись в ванной комнате, предаться разрывающим душу рыданиям. Иногда после того, как на город спускались сумерки, я уходила из дома на целую ночь, бродила по полупустым улицам Нью-Йорка и размышляла о том, как же всё-таки сложно не разрушить то, что на протяжении долгого времени трепетно собиралось по крупицам.
Бывали моменты, когда мои переживания доходили до абсурда. Я не могла есть, не могла спать, не могла улыбаться и, что было самым страшным, я не могла видеть Ренесми, ведь каждая чёрточка её прекрасного личика напоминала о нём. В подобные моменты мне помогала моя мать. Она забирала малышку к себе, и я спокойно могла провести несколько дней, глубоко зарывшись в недрах своей собственной души.
Как только мама узнала о том, что я рассталась с НИМ, её, как мне казалось прежде, ледяное сердце оттаяло, и спустя некоторое время она даже смирилась с тем, что у Ренесми ЕГО глаза, ЕГО бронзовые волосы и даже ЕГО черты лица. Я не произносила его имени с тех пор, как уехала от него в апреле. Мне казалось, что я просто не имею на это права. Ведь он – Бог, а я всего лишь падший ангел с подпаленными крыльями, который больше никогда не сможет вернуться на небеса и приблизиться к своему Господу.
Сломя голову, я неслась прочь от прошлого, в то время как оно с каждым мгновением всё настигало и настигало меня вновь. Оно было повсюду: на старых фотографиях, в телефонной книжке, даже в глупых смс-сообщениях, которые я на протяжении нескольких часов безжалостно удаляла из памяти своего сотового. Моё сердце обливалось кровью, а разум бережно заштопывал его раны. Даже Несси, моя маленькая девочка, думал не о том, почему небо голубое, а почему его нет с нами. Первым словом, которое она произнесла, было слово «папа», первый заданный вопрос – «Когда он придёт?». Расстраивало ли меня это? Нет, совершенно. Убивало ли? Да, сжигало дотла. Ведь я всё ещё его любила и отчаянно верила в чудо, в то, что моя сказочная фея-крёстная взмахнёт своей волшебной палочкой и сделает так, чтобы и в моей жизни было своё "Долго и счастливо".



Впервые за долгое время я видел сон. Причём не просто беспорядочную смену различных картинок, а чёткую красочную историю, словно кинофильм. Передо мной была Белла. Моя прекрасная любимая Белла. Её длинные волосы цвета бургундского шоколада развевал ветер, а на её идеальном личике сияла широкая улыбка. Она была такой настоящей, такой реальной, что, казалось, достаточно протянуть вперёд руку, и я смогу дотронуться до её нежной бархатной кожи.
Внезапно всё вокруг погружается в темноту. Я уже больше не вижу её идеального лица, не чувствую такого знакомого и свежего запаха её кожи, не слышу её сбивчивого трепетного дыхания. Лишь только холодный ветер обдувает моё тело, заставляя дрожать. Нервно оглядываюсь по сторонам, стараясь уловить хотя бы мимолётное движение Беллы, почувствовать едва ощутимое прикосновение её шёлковых волос к коже на моих ладонях, которыми я отчаянно рассекаю воздух в безрезультатной попытке её найти. Раньше всё было хорошо, но теперь стало темно. Теперь мир вокруг рушится.
Меня разбудил телефонный звонок. Я резко распахнул глаза, чувствуя, как на лбу выступает испарина. Я потянулся к трубке и бросил взгляд на электронные часы.
Одиннадцать. Твою мать, я опоздал на важное совещание! Теперь отец не только оторвёт мне голову, но и наконец-то покажет, где всё-таки зимуют те самые раки.
Я рывком сел на постели, отбрасывая в сторону стёганое одеяло. Невозможно! Я никогда не просыпался так поздно! Ещё будучи ребёнком, я всегда вставал ранним утром, когда солнце только всходило на небе, а сейчас я, словно под действием алкоголя, провалялся в постели чуть ли не до полудня. Этой ночью мне долго не удавалось заснуть, но сокрушительная усталость, в конце концов, наверное, взяла своё, и под утро я всё-таки провалился в царство Морфея. Хотя, если уж быть до конца честным, то, что встретило меня во сне, напоминало, скорее логово Аида**.
- Алло, - пробормотал я в трубку, стараясь натянуть на себя чёртовы носки.
- Доброе утро, милый, - послышался на другой стороне трубки звонкий мелодичный голосок, - я тебя не разбудила?
- Нет, нет, Роуз, - вскочив с постели, я принялся собирать все необходимые для работы бумаги, - я уже давно не сплю. Вот, заехал домой, чтобы забрать кое-какие документы.
- Как ты относишься к тому, чтобы сегодняшним вечером поужинать у нас? Мы так давно не виделись в последнее время… Я скучаю, Эдвард. Да и Эммету не с кем посмотреть футбол, я ведь ровным счётом ничего не понимаю в данном виде спорта, разве что могу по достоинству оценить упругие задницы игроков…
Я нервно сглотнул. Да, действительно, в последнее время, я не только женился на своей собственной работе, но и напрочь отгородил себя от внешнего мира всеми возможными способами. После того, как мы с Беллой расстались, всё просто-напросто потеряло смысл.
- Хорошо, - тупо согласился я, всё ещё не выбрасывая из головы мысль о том, что на работе меня уже с распростёртыми объятиями ждёт остро заточенная гильотина. Только сейчас я заметил, что за окнами завывает ветер, угрожающе шумят деревья, солнечный свет едва пробивается сквозь пелену облаков. Октябрь в самом разгаре. Твою ж мать, - я приеду к вам к девяти. А сейчас, Розали, я должен бежать. Хочу успеть на совещание до того, как мой отец придёт в ярость. До встречи.
Телефон умолк.
Не теряя время на приготовление завтрака или горячего кофе, я набросил на плечи рубашку, натянул чёрные джинсы и, на ходу завязывая шнурки на своих лаковых ботинках, выбежал из дому. Холодный октябрьский ветер резко усилился. Он ревел и угрожающе завывал, сквозь деревья, отображая тем самым всё, что творилось в моей жалкой душонке. Жестокие удары ветра срывали пожелтевшие листья и сухие сучья, в дикой ярости швыряя их на землю. А день ведь только начинался, вероятно, к полудню шквальный ветер грозил перерасти в настоящее бедствие.
Как только я, совершенно обессиленный и потрёпанный, словно после умопомрачительного секса, ввалился в кабинет своего отца, за огромным столом уже сидело порядка десяти человек. Извинившись и уловив на себе осуждающий взгляд Карлайла, я сел на своё место, стараясь привести в порядок растрепавшиеся волосы. На протяжении всего совещания, я тупо пялился в пустой лист бумаги перед собой, вырисовывая на полях причудливые спирали.
Все мысли были сосредоточены вокруг Беллы, и я, чёрт возьми, ничего не мог с этим поделать! Я до сих пор не понимал, почему она уехала тогда, почему оставила меня одного в смятении и полнейшем непонимании происходящего, почему отправила обратно подарок, который я высылал по почте для Ренесми по случаю её первого Дня рождения. Почему… Из размышлений меня вывел хлопок в ладоши. Я поднял свои глаза. Передо мной сидел Карлайл и нервно стучал кончиками пальцев по деревянной поверхности дубового стола.
- Тебе нужен отпуск, - почти безразлично бросил он в мою сторону, поднимаясь со своего места. Достав из ящика стола упаковку дорогих сигар, Карлайл прикурил одну из них, - на тебе лица нет.
- Мне не нужен отпуск, - я отрицательно покачал головой, забрасывая ногу на ногу, - я полон сил и готов доблестно трудиться во славу грандиозной корпорации Cullen&Son!
- Сегодня же я выплачиваю тебе отпускные, и ты валишь отсюда, Эдвард, подальше с глаз моих долой.
- Что? – я вопросительно поднял бровь, приподнимаясь со своего места. Впервые в жизни слова, произнесённые моим отцом, настолько сильно покоробили чувство моего собственного достоинства. Они, скорее, напоминали пощёчину, чем изречения умного и уважаемого в высшем обществе, а самое главное, в моих собственных глазах, человека.
- Сходи на досуге к лору, он промоет тебе уши, да и голову заодно.
- Отец, я, чёрт возьми, действительно не понимаю, что ты имеешь в виду! – я вскочил со своего места и, преодолев расстояние между собой и Карлайлом в несколько шагов, уставился в его глаза.
- Я не видел Ренесми уже больше полугода, Эдвард, - холодно ответил он, отступая на шаг назад и стряхивая пепел со своей сигары, - твоя мать уже и не знает что думать, до сих пор убеждена в том, что вы с Беллой вместе, но у неё просто нет возможности приезжать в Лондон. А я не могу рассказать ей правду, ты ведь знаешь, как может отреагировать Эсме…
Сердце невольно сжалось. Стоило лишь представить, что может случиться с моей обожаемой матерью в случае, если она узнает, что между мной и Беллой всё уже давно кончено, боль невольно распространялась по телу.
- Она сама от меня ушла, - я закрыл лицо руками, чувствуя, как на лбу выступает испарина, - сама, понимаешь? Она, мать её, проснулась утром, собрала свои грёбаные вещи и, забрав МОЕГО ребёнка, уехала в Нью-Йорк, в это чёртово большое яблоко! – мой голос срывался на крик. - Она, а не я, всё разрушила!
- Ты начал ломать фундамент ещё до того, как Белла окончательно раздробила всё на части, и правильно сделала! – Карлайл осуждающе посмотрел на меня. - Тебя давно нужно было хорошенько встряхнуть!
- Встряхнуть? – переспросил я, истерически смеясь, словно идиот, сбежавший из-под надзора санитаров в заведении для душевнобольных. - Ты называешь это «встряхнуть», папа? Даже врагу я не пожелал бы подобной встряски! – я изо всех сил ударил кулаком по деревянной столешнице. - Выписывай отпускные, я с превеликим удовольствием проведу недельку-другую в обнимку с бутылкой водки!
Развернувшись вокруг своей оси, я стремительно бросился в сторону выхода. Сказать, что я чувствовал себя просто отвратительно – ничего не сказать. Я был вновь истоптан и изодран в клочья, складывалось такое впечатление, что сейчас мой собственный отец станцевал с притопом и прихлопом на моём безжизненном теле. Да, именно безжизненном, ведь как только Белла исчезла из моего бытия, всё вокруг превратилось в непроглядную тьму, которую даже язык не поднимется назвать жизнью.



Однажды вечером, когда на город уже медленно опускалась тёмная пелена, я сидела на белом песке полупустого пляжа Кони-Айленда***. Холодный октябрьский ветер пробирал насквозь, заставляя вздрагивать время от времени. Обхватив руками своё тело и притянув колени к груди, я смотрела вдаль, зарываясь в воротник своего пухового свитера. В небе летали чайки, рассекая воздух своими белоснежными крыльями, и стремительно бросались в воду. По моим щекам текли слёзы, а лишь медленно стирала мокрые дорожки своими ладонями.
- Можно к тебе присоединиться? – послышался со стороны знакомый голос. Рядом со мной стояла Рене. Не произнося ни единого слова, я лишь удовлетворительно кивнула, чувствуя, как где-то в горле образуется удушливый комок. - Я была у тебя дома.
- Я попросила Элис немного посидеть с Ренесми, - я сглотнула, стараясь не выпустить наружу сдавливающие грудь рыдания, - мне нужно было немного побыть одной. Как ты узнала, что я здесь?
- Милая, в детстве ты очень любила проводить здесь время, - Рене опустилась рядом со мной на влажный песок, - мы старались выбираться сюда каждое воскресенье, пока отцу не предложили работу в Форксе, и мы не переехали, - Рене провела ладонями по своим рукам, поежившись от холода, - я всегда чувствовала свою вину за то, что мы оставили вас с Элис совсем одних, когда вам обеим не было и двадцати.
- Мы отлично справились, мама, и ты это видишь, - я пожала плечами, - ты не должна чувствовать себя виноватой.
- Нет должна, - Рене притянула колени к своей груди, - я никогда не претендовала на звание лучшей матери, - она горько усмехнулась, отворачиваясь в сторону, - всегда считала, себя хорошей женой, аккуратно хозяйкой и женщиной, которая любит и хорошо воспитывает своих детей. Но, к превеликому сожалению, я была таковой лишь в своих собственных глазах.
- Не говори так, мама, - перебила её я, придвигаясь ближе, - ты всегда была хорошей матерью, и мы с Элис всегда ценили твоё рвение помочь нам…
- Помочь, - она смахнула со своей щеки одинокую слезу. Я никогда не видела, чтобы плакала Рене. Даже после ссоры с отцом или смерти собственной матери она не проронила ни единой слезинки. Она всегда хотела казаться сильной, хотела, чтобы никто не видел её слёз, хоть ночами и рыдала в подушку, - неужели то, что я собственными руками разрушила будущее своей дочери, можно назвать помощью?
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - я опустила глаза, стараясь спрятать боль от нахлынувших воспоминаний. Я нагло врала, ведь понимала всё, как никто другой.
- Я испортила твою сказку, Белла, безжалостно растоптала её и превратила в прах, который вскоре просто-напросто развеяло по ветру. Я насильно выдала тебя замуж за негодяя, который бил тебя по лицу, отказывалась от своей собственной внучки, перестала общаться с Элис после того, как она встала на твою сторону. Ты должна меня ненавидеть, - она закрыла ладонями своё лицо, пряча от меня предательские слёзы, которые уже вовсю стекали по её лицу на ворот белоснежного пальто.
- Мама, ты плачешь? – немного нагнувшись вперёд, я принялась вглядываться в лицо своей матери. - Прошу, пожалуйста, перестань, - моя рука аккуратно легла на дрожащие плечи, - ты ни в чём не виновата.
- Ещё как виновата, чёрт возьми! – она выругалась? Моя мать, остерегающаяся слова «блин», только что чертыхнулась перед собственной дочерью? – Я – отвратительная мать, раз смогла разлучить тебя с Эдвардом…
Сердце невольно сжалось от упоминания любимого имени, а перед глазами с молниеносной скоростью пронеслись картинки нашей последней встречи в таком, как мне казалось, далёком апреле. Я вспомнила нашу ссору, вспомнила то, в каком восторге пребывал он, играя с Ренесми, вспомнила свою прощальную записку и оставленный серебряный кулон в форме сердечка, который я, бережно храня, не снимала со своей шеи с тех пор, как он преподнёс мне его в качестве подарка. Захотелось упасть на мокрый песок и издать протяжный стон, чтобы выпустить наружу всю боль, накопившуюся в груди, где-то около сердца.
- Мама, всё, что было между нами, - я сглотнула, - это ошибка.
- Единственное, в чём ты ошиблась, дорогая, так-то в том, что когда-то послушала свою недалёкую мать. Твой отец хорошенько промыл мне голову, но было уже поздно. Всё, что ты так бережно строила собственными руками, я разрушила одним махом, словно взорвала заложенный ранее динамит.
- Уже поздно что-то менять, тем более Он…
- За весь разговор ты ни разу не назвала Эдварда по имени, - перебила меня Рене
- Я перестала произносить его с тех пор, как мы расстались.
- Назови его по имени, Белла, - мама крепко сжала в руке мою ладонь. Электрический ток пронёсся по моему телу, возвращая меня в далёкое прошлое. Она всегда делала так, когда я была ещё совсем маленькой и боялась выходить на сцену в школьных спектаклях или просто не могла заснуть.
- Что? – я удивлённо уставилась на Рене, приподнимая одну бровь. - Я не ослышалась? Неужели мама, ты хочешь, чтобы я назвала его по имени? От одних лишь воспоминаний о нём моя душа разрывается на сотни мелких частей, а сердце пульсирует от боли так сильно, что невольно хочется вырвать его из груди.
- Назови его по имени, - вновь повторила она, ещё крепче сжимая мою ладонь, - ты ведь любишь его.
- Нет, - я отрицательно покачала головой, - нет, я не могу.
- Можешь.
- Нет, - я обхватила руками своё лицо, чувствуя, как слёзы брызнули из глаз. На протяжении стольких месяцев я строила прочную стену, которая могла отгородить меня от прошлого, и сейчас, произнеся всего лишь одно единственно слово, я могла свести на нет все свои усилия, - я не хочу возвращаться назад, не хочу вспоминать о нём… Мама, я так сильно его люблю, - я бросилась в объятия Рене, обхватывая руками её тело и зарываясь лицом в мягкий воротник её пальто, - я так сильно люблю Эдварда.
В горле перехватило дыхание, губы высохли, и рука инстинктивно потянулась ко рту. Имя, слетевшее с моих губ каких-то несколько мгновений назад, казалось, до сих пор витало в воздухе, лаская мой слух.
- У меня есть для тебя кое-что, - мама аккуратно выскользнула из моей стальной хватки и достала из своей небольшой сумочки белоснежный конверт. Дрожащей рукой она протянула его в мою сторону, - Это не деньги, так что можешь смело открывать.
Аккуратно распаковав конверт я достала оттуда сложенный пополам авиабилет. Пробежавшись глазами по пропечатанным на серой бумаге строчкам, я резко отбросила его в сторону, чувствуя, как по телу пробегает необъяснимая дрожь.
- Я не полечу в Больцано, - я вскочила на ноги, отряхивая прилипший к джинсам песок, - не под каким предлогом.
- Нет, Белла, - мама подняла с земли смятый билет и аккуратно засунула его в карман моего пуловера, - я, конечно, не веду колонку советов в местной газете, но ты должна полететь.
- Полететь в Италию – значит вернуться к прошлому, вновь заставить свою собственную душу биться в истерике…
- Биться в истерике ради того, чтобы обрести покой, - Рене приобняла меня за плечи, - Белла, милая, впервые в жизни твоя мать хочет исправить свои ошибки, хочет, чтобы её дочь была счастлива, в конце концов. Я видела, как светится Элис, как блестят её глаза, когда она смотрит на Джаспера. Я хочу, чтобы и ты выглядела такой же счастливой, такой же наполненной и сияющей.
- Неужели ты действительно считаешь, что мне стоит поехать в Больцано.
- Да, я так считаю.
- Хорошо, - я кивнула, - я поеду, но, если его там не будет, я сразу же вернусь домой.
- Вот и славно, - мама сжала меня в своих крепких объятиях, - кстати, здесь неподалёку я видела один очень миленький ресторанчик, а я с самого утра ничего не ела. Не составишь мне компанию за чашечкой кофе и порцией Тирамису?
- Но ведь сейчас уже одиннадцать часов вечера?
- Когда нас с тобой пугало время, дорогая?
Действительно, когда в последний раз я задумывалась о времени? Я перестала вести ему счёт ещё несколько месяцев назад, когда оно стало медленно ползти, а не идти размеренным шагом. Но сейчас я была на сто процентов уверена в одном: сегодняшней ночью я буду отчаянно считать часы, ведь завтра ранним утром я улетаю в Больцано, в город, который подарил мне недели безграничного счастья, который подарил мне ЭДВАРДА.



Облокотившись на мягкую спинку, я сидел на кожаном диване и потягивал пиво из бутылки, выслушивая причудливые истории Энтони о том, как же здорово ходить в детский садик. Я обожал этого малыша.
На протяжении всего вечера, что я провёл у Эммета и Розали, меня ни на секунду не покидала мысль о словах, сказанных моим отцом. Они до сих пор, словно навязчивая идея, крутились в моей голове, заставляя медленно сходить с ума. Я резко тряхнул головой, стараясь выбросить из неё подобные размышления, и сделал очередной глоток пива. Правильно, Эдвард, давай, полируй всё алкоголем, уходи в нирвану и выбивай из своей и без того безмозглой головы последние остатки здравомыслия!
Словно призраки прошлого, меня преследовал воспоминания о Белле, безжалостно уродуя моё и без того унылое существование. Я до сих пор помнил нашу последнюю ссору, до сих пор помню её глаза, её полный безграничной боли и отчаяния взгляд, помню полупрозрачную солёную капельку, которая медленно скатилась по её розовый щеке. Моё сердце сжимается от непереносимой боли, стоит мне только вспомнить выражение её лица. Боль. Страх. Непонимание. Всё это я мог прочитать в омутах ёе безгранично прекрасных карих глаз, которые когда-то так полюбил, до сих пор люблю, и всегда буду любить.
Прежде я никогда не ненавидел себя так, как сейчас. Думая о том, что всё и так рано или поздно встанет на свои места, я собственноручно разрушил всё то, что было между нами, нарушил обещание о том, что всегда буду рядом, никогда не брошу и смогу защитить в любой момент. Теперь все эти пустые слова, что когда-то срывались с моих губ, не важны. Её нет. И всё вокруг потеряло всякий смысл. Всё снова вернулось на свои места и превратилось в кромешную тьму, в мою прошлую жизнь, жизнь до появления в ней яркого солнца, которое чуть ли не всеми цветами радуги озарило всё вокруг!
Мне больно. Мне хочется выть, биться в истерике, крушить всё вокруг, ведь я, только я виноват в том, что больше никогда не смогу почувствовать её горячего дыхания, никогда не смогу вновь увидеть её, прикоснуться к её волосам, никогда вновь жадно не вдохну сводящего с ума запаха её тела. Она была для меня всем. Она была моим собственным маленьким миром, единственной причиной, по которой я до сих пор продолжал своё жалкое существование.
Извинившись перед Розали, я вышел на веранду. Холодный ветер резко ударил в лицо, заставляя крепко зажмурить глаза. Как можно выше натянув горловину своего пуловера на шею, я опустился в одно из плетёных кресел и, забросив ногу на ногу, глотнул пьянящего напитка. Хмельное тепло медленно растекалась по моему телу, попадая в его самые укромные уголки и согревая.
- Что-то случилось? – я встретился взглядом с Эмметом, который, прислонившись спиной к одному из развесистых деревьев, курил.
- Нет, со мной всё нормально, - нагло соврал я, не краснея, - со мной всё хорошо.
- Что-то давно ничего не слышно о Белле. Она звонила тебе? Я ужасно соскучился по бельчонку! – Эммет выпустил серый дым, немного прокашлявшись. - Расскажи мне, что происходит. Я ведь в любой момент могу позвонить Элис, и она мне всё расскажет. Розали пыталась узнать подробности у Джаспера по электронной почте, но так и не смогла его расколоть. Парень-то, оказывается, кремень, - он усмехнулся.
- Мы с Беллой расстались, - словно на автомате произнёс я.
- Что?
- Мы. С. Беллой. Расстались, – повторил я, делая акцент на каждом произнесённым мною слове.
- Но как? Вы же с Таней… вы же развелись. А ведь это было единственным, чего хотела Белла…
- Таня не имеет к этому никакого отношения….
Эммет всё ещё смотрел на меня, но его лицо, скорее, выражало удивление. Он нервно стучал ногтями по стене.
- И как давно ты с ней не виделся? Как давно ты не виделся с Ренесми?
- Уже несколько месяцев. С апреля…
- Эдвард, да ты… Чёрт, да как ты так можешь? – мой друг схватился руками за голову в жесте непонимания. - Ты ведь тем самым своими собственными руками отталкиваешь себя от своей любимой дочери! У меня у самого есть сын, и я представить себе не могу, как можно провести без него хотя бы несколько дней. А ты. Ты итак встречаешься со своей дочерью дважды в год, лишь изредка вырываясь к ней в эти долбаные перерывы между апрелем и октябрём! А последние месяцы вообще не видел её. Эдвард, так ведь нельзя…. И ты только сейчас решил мне рассказать об этом?
- А ты как бы поступил на моём месте? – я уронил голову на стол. Приятный холод от мрамора растекался по моей коже.
- Эдвард. Неужели раньше нельзя было? – Эммет уставился меня, скрестив руки на своей накачанной груди. Я чувствовал, как его обжигающий взгляд прожигает меня насквозь. - Мы бы что-нибудь придумали, чёрт, Розали бы поговорила с Беллой и, быть может, ничего бы и не произошло…
- Всё это уже не важно, Эм, - я сделал глоток пива и, оставив бутылку в сторону, снова уронил свою голову на столешницу, - всё кончено, и теперь мне остаётся всего лишь найти способ видеться со своим ребёнком… Я ведь не какой-то бессердечный ублюдок, который готов отказаться от своей собственной дочери всего лишь из-за какой-то ссоры с её матерью….
- Ты ведь по ней скучаешь? – Эммет опустился на соседний стул.
- Ты ведь знаешь, как сильно я люблю Несси…
- А я говорю не о твоей дочери, Эдвард, я говорю о Белле, - Эммет наклонился вперёд и в упор уставился на меня, - ты ведь по ней скучаешь?
- Как утопленник по воздуху, Эммет, - едва слышно произнёс я, не в силах больше лгать своему лучшему другу, который знает меня, лучше, чем свои собственные пять пальцев, - как по воздуху…
- Ну, тогда, чёрт возьми, открой свои прокуренные лёгкие и жадно вдохни! – он вскочил со своего места, указывая на календарь. - Если мы так и будем сидеть на одном месте, октябрь закончится и у тебя, блин, больше никогда не будет шанса её увидеть!
- Что ты хочешь этим сказать? – я откинулся на спинку стула, чувствуя лёгкое головокружение. Вероятно, несколько выпитых бутылок пива всё-таки решили дать о себе знать.
- А то, Каллен, что обычно в это время вы встречаетесь с Беллой в Больцано, что, вероятно, она уже там и отчаянно пытается тебя найти, убеждённая в том, что тебе плевать на неё с высокой колокольни, и ты не приехал, что сейчас ты просто-напросто просиживаешь свою тощую задницу на моей веранде, в то время как мог бы бороться за своё счастье, чёрт бы тебя побрал!
- Ты хочешь, чтобы я поехал в Италию? – я удивленно уставился на Маккарти и, отрицательно качая головой, продолжил. - Нет, это невозможно.
- Возможно, если ты этого хочешь. А ты не просто хочешь поехать, Эдвард, ты, мать твою, нуждаешься в этом, как алкоголик в бутылке водки во время похмелья! - он схватил меня за руку и одним резким движением поднял на ноги. - Мы сейчас же едем в аэропорт, покупаем билет на ближайший рейс, и ты летишь в Больцано. Соглашайся, Каллен, в противном случае, я отправлю тебя туда ценной бандеролью в деревянном ящике метр на метр!
- Ладно, я полечу туда…
- Мы, - послышался со стороны приятный голос Розали. Она стояла в дверном проёме и, прислонившись к дверному косяку, широко улыбалась, - мы полетим туда все вместе. Я безумно соскучилась по Белле и крошке Ренесми, тем более мы с медвежонком давно задумывались о том, чтобы провести недельку-другую вдали от шумного города. А время, по-моему, самое, что ни на есть подходящее, правда милый? – она забавно взъерошила волосы на голове Эммета, на что в ответ получила мимолётный поцелуй.
- Самое, что ни на есть. Так что, все быстро подняли свои задницы и быстро в машину! – воскликнул Эммет, искренне радуясь моему согласию полететь в Италию. - Я пока одену Энтони! Где мой супергерой? – широко улыбаясь, Эммет помчался прочь из кухни, оставляя меня с невыносимой болью где-то в груди, рядом с тем местом, где предположительно сейчас должно было глухо стучать моё разбитое сердце.
- Всё будет в порядке, - Розали приобняла меня за плечи и поцеловала в щёку, оставляя на ней след от ярко-алой помады, - я тебе обещаю. А разве я когда-нибудь лгала своему любимому Эдварду?
- Никогда, - я прикрыл глаза, крепко сжимая в руке изящную ладонь Розали, - никогда…



«Уважаемые пассажиры, самолёт приземлится в аэропорту города Больцано через пятнадцать минут. Убедительно просим вас пристегнуть ремни безопасности и не покидать салона самолёта до окончания посадки. Спасибо»

Сердце бешено заколотилось, а кровь забурлила в венах. Буквально через пятнадцать минут самолёт сядет в аэропорту и мне представится возможность вновь увидеть Эдварда, если он, конечно, прилетит. Нервно стуча пальцами по подлокотникам, я замерла в ожидании, чувствуя, как от волнения на лбу выступает испарина. Я металась на своём месте, словно в лихорадке.
- Мэм, с Вами всё в порядке? – рыжеволосая стюардесса аккуратно потрясла меня за плечо. - Быть может, стакан воды? Или аптечку?
- Нет, нет, - я отрицательно покачала головой, - ничего не надо, благодарю.
- Вы уверены, что Вам точно ничего не нужно?
- Нет, я всего лишь немного переволновалась, - я натянуто улыбнулась. Все мышцы на лице, казалось, заморозились.
- Самолёт сядет буквально через десять минут, если не меньше. В любом случае, я всегда к Вашим услугам, Мэм. Ну, или до того момента, как Вы сойдёте с самолёта по трапу, а я в изнеможении доползу до ближайшего отеля и просплю несколько часов до следующего рейса. Простите, если болтаю лишнего, - тряхнув рыжей копной волос, девушка приветливо улыбнулась и скрылась из виду. Хотелось схватить её за руку, насильно усадить на пустующее кресло рядом с собой и просто поговорить о погоде, чтобы хоть как-то отвлечься от сдавливающих разум мыслей об Эдварде.
Самолёт приземлился в Италии около полудня, сказывалась разница во времени и тот факт, что пункты назначения и отправления находятся в совершенно разных часовых поясах. Всё ещё слепо веря в то, что я смогу встретить Эдварда, смогу с ним поговорить, объяснить своё поведение и то, почему уехала в прошлом апреле, я поймала такси и, назвав нужный адрес, удобно расположилась на заднем сидении автомобиля, наблюдая за тем, как мимо проносятся небольшие аккуратные домики пригорода Больцано. Крепко зажмурив глаза, я откинулась назад и предалась воспоминаниям. Вот я впервые встречаюсь с Эдвардом взглядом и тону в его изумрудных глазах, впервые танцую с ним медленный танец, впервые гуляю с ним по ночному городу, впервые прикасаюсь к его мягким губам и полностью, без остатка, отдаюсь в его власть. Я впервые вижу Ренесми и чувствую, как его рука изо всех сил сжимает мою ладонь, слышу, как он шепчет около моего уха о своей безграничной любви, чувствую, как быстро стучит его сердце.
- Miss, - со стороны послышался грубый голос, безжалостно разрушающий построенные моим разумом воздушные замки из воспоминаний, - Miss, svegliati, siamo arrivati****
Я внезапно распахнула глаза и судорожно огляделась вокруг. В груди защемило. Дрожащей рукой я достала из своего кошелька несколько купюр и протянула их водителю, выбираясь из машины. Всё ещё дрожа всем телом, я медленно шла к входу в знакомый отель, с которым у меня было связано больше красочных воспоминаний, чем с собственной квартирой в Нью-Йорке. Как только я поднялась по ступенькам, механические двери разъехались в разные стороны, впуская меня внутрь просторного вестибюля. Всё вокруг казалось таким знакомым, но в то же время и чем-то новым, прежде неизведанным. Так и хотелось как можно скорее протянуть вперёд руку и наконец-то дотронуться до неизвестного волшебства, равно как и отступить назад и навсегда убежать прочь.
- Простите, - я подошла к ресепшену, опираясь на высокую стойку, - вы не могли бы сказать, в каком номере остановился Эдвард Каллен?
- Одну минутку мисс, - приятный молодой человек приветливо мне улыбнулся, и его тонкие пальцы с молниеносной скоростью забегали по клавиатуре, - не могли бы Вы ещё раз повторить фамилию?
- Эдвард Каллен, ну, или, быть может, Энтони Каллен, хотя он практически никогда не использует своего второго имени.
- Простите мисс, - администратор пожал плечами, бросая в мою сторону переполненный сожаления взгляд, - к сожалению, на данный момент в нашем отеле нет ни одного постояльца с подобными данными.
- Ясно, - я почувствовала, как в груди волной растекается жгучая боль, а ноги становятся ватными, - у вас есть свободные номера на одну ночь?
- Да, конечно, - молодой человек удовлетворительно кивнул, протягивая в мою сторону несколько брошюр, - из этого номера открывается отличный вид, но зато в этом просто замечательный мини бар с огромным количеством алкоголя, топингов и различных видов шоколада, но он и стоит дороже в несколько раз. Но, если вы желаете остановиться у нас всего лишь на ночь, то, как мне кажется, вам подойдёт двадцатый номер. Он как раз свободен, так что въехать вы сможете сию же минуту.
Двадцатый номер. Меня словно ударило электрическим током, и перед глазами всё поплыло от нахлынувших воспоминаний. В двадцатом номере я остановилась, когда впервые прилетела в Италию, в двадцатом номере я впервые поцеловалась с Эдвардом и отчаянно боролась с прожигающим насквозь желанием. Этот номер был для меня уже чем-то большим, чем просто комнатой в одном из отелей города Больцано, он был для меня чем-то родным.
Удовлетворительно кивнув, я расплатилась за ночь и поднялась в свой номер. В просторной комнате со светлыми стенами практически ничего не изменилось. В центре стояла всё та же огромная кровать, рядом небольшая прикроватная тумбочка, а в углу пара обитых бежевым бархатом кресел. Разве что занавески были новыми.
Сбросив с себя одежду, я прошла в душ. Тёплые струи ласкали моё тело, приводя в чувство после длительного перелёта. Прижавшись спиной к холодному кафелю, я медленно сползла по нему вниз, чувствуя, как биение сердца учащается с каждой минутой. Я всегда была заядлой реалисткой, хоть и верила в безоблачные сказки. Но сейчас моя надежда на счастливый конец окончательно потупилась. Я знала, что Эдвард не приедет, просто не сможет простить, ведь я уже дважды вела себя как последняя дрянь по отношению к нему. Я просидела в душе около получаса, пока в нагревателе окончательно не закончилась горячая вода. Завернувшись в мягкое махровое полотенце, я вытерла своё тело, высушила волосы, оделась и, захватив с собой свою небольшую сумочку, направилась в аэропорт. Приезжать в Больцано было глупой идеей, разве что мне в очередной раз представилась просто замечательная возможность растереть в порошок свою собственную и без того изодранную в клочья душу.
Стирая со щёк солёные слёзы, я медленно шла по салону самолёта в поисках своего места. Перелёт обещал быть долгим, ведь самолёт, которым я летела в этот раз, был не самым лучшим из существующих, поэтому где-то в груди тлела слабая надежда на то, что я смогу проспать всю дорогу до Нью-Йорка. Место мне досталось просто «замечательное». Всё кресло, на котором мне предстояло просидеть на протяжении последующих часов, было будто изодрано кошачьими когтями, а близость туалета давала о себе знать, не пренебрегая отвратительным запахом. Рядом со мной сидела необъятных размеров женщина, которая, не успев уложить на подлокотник свою голову, уже храпела на весь салон, действуя мне на нервы. Хотя с другой стороны, чего я хотела? Мне повезло, что я вообще успела ухватить билет на этот рейс, в противном случае мне пришлось просидеть бы в Больцано до следующего утра, а это равносильно тому, что безжалостно терзать себя на протяжении суток.

Читать далее