На следующий день во время тренировок мы с Эрованой ведем себя так, будто ничего не произошло. Мы оба избегаем друг друга, а я продолжаю играть с разумами других трибутов вплоть до ланча. Именно тогда Распорядители Игр начинают звать нас на индивидуальные показательные тренировки. Эрована снова садится рядом.

– Что собираешься делать там? – спрашиваю ее я. Она пожимает плечами, казалось бы, не очень озабоченная этим.

– Может, побросаю парочку ножей или что-нибудь еще. А ты? – Я вспоминаю, как видел трезубцы в игротеке, несмотря на то, что их никогда не было на арене. Я избегал их, словно чуму, во время тренировок, так как будет трудно не заметить, как естественно для меня сжимать рукоятку, независимо от того, как неуклюже я пытался себя вести. Но теперь я знаю, что могу получить высокий рейтинг, если использую трезубец на показательных для Распорядителей Игр, показав, что я умею с ним делать.

– Трезубец, – говорю я.

– Ты так давно ловишь рыбу, – говорит она, словно просто вспоминает это.

– С шести лет. – Теперь моя очередь идти. Она желает мне удачи, и я нервно направляюсь в комнату.

Пытаясь не смотреть на пугающие лица Создателей, я иду к трезубцам и хватаю один. Этот более хорош, чем делают в Дистрикте-4. Такое чувство, что он сделан из чистого серебра, и я подбрасываю его в руке пару раз, чтобы привыкнуть к нему в своей ладони. Затем, как только я уверен, что готов пойти дальше, я начинаю показывать некоторые до смешного показушные движения, которые привели бы меня к смерти, стоило мне применить их в реальной борьбе. Но зато я хорошо выгляжу, и могу сказать, что Распорядители заинтересованы. Я варьирую около манекена еще немного прежде, чем они становятся удовлетворены и говорят мне, что я могу идти.

Тем вечером мы проверяем рейтинг других трибутов. Трибуты из Дистрикта-1 и Дистрикта-2 все получают предсказуемо высокие баллы. Эрована получает восемь, и я бросаю ей улыбку. Она отводит взгляд, но это лучше, чем ее обычный угрюмый взгляд. Полагаю, это своего рода прогресс.

Затем на экране появляется мой балл. Одиннадцать. Третий в истории Голодных Игр. Все улыбаются и хлопают меня по спине. Даже Титус получил только десять. Я взволнован. И все же я не забуду то, что сказала мне Мэгз, и не думаю, что это будет просто. Конечно, я не думаю, что у меня есть хорошие шансы выйти оттуда живым.

Даже притом, что наше обучение должно закончиться завтра, оно далеко не закончено. Мы прекратили узнавать все новое о бое, и теперь наши свита и менторы готовят нас к завтрашнему интервью. Они пытаются обучить нас манерам, которые двадцать три трибута будут знать только одну ночь. С тех пор как я смотрел Игры, я думал, что глупо заставлять трибутов так проводить один из последних дней их жизни, но теперь, когда я прохожу через это, я презираю это еще больше. Все, о чем я могу думать, – то, где я буду через два дня, и как много я хочу увидеть до того, как окажусь на Играх. Тем не менее, я не могу увидеть ничего из своего списка, и это убивает меня.

Сначала меня отсылают в отдельную комнату к Эльве. Она сказала мне пройтись несколько метров самым простым движением, какое я только мог сделать, вещь, которую я мог делать с тех пор, как родился, а затем она говорит мне, что я хожу неправильно. Уходит целый час на то, что она учит меня ходить с более расслабленными плечами и удостоверяется, что я иду с прямой спиной.

Потом она переходит к выражениям моего лица, особенно тем, которые я, наиболее вероятно, буду применять на интервью. На основе моих предыдущих публичных появлениях она работает над чем-то таинственным, очаровательным и скучным. Она не уверена, что Мэгз хочет, чтобы я сделал, но думает, что это пойдет с моей темой. Мне наверняка станет скучно, мне нужно пытаться не быть очаровательным – я таинственный парень для жителей Капитолия – красивый четырнадцатилетний мальчик из Дистрикта-4, который, кажется, ничего не боится.

Когда Эльва заканчивает работать надо мной, я иду к Мэгз, чтобы поговорить о моем интервью.

– Так что у тебя есть для меня? – спрашиваю я, когда вхожу в комнату, где она находится.

– Я хочу, чтобы ты постарался сохранить образ, над которым работал в тренировочном центре. Есть только несколько вещей, который я хочу подрегулировать.

– Так…

– Флиртуй с девочками из Капитолия. Хорохорься.

– Но…

– Тебя спросят о твоем прошлом. Им будет неинтересно услышать о богатеньком мальчишке, работающим в доках. Избегай этого. Не упоминай ничего больше. Заставь их захотеть узнать твои секреты.

– Хорошо. – Это не будет так уж сложно. Я практиковал обхождение девчонок последние два года, и мне не придется притворяться быть нахалом, и я совсем не планировал разрешать Капитолию знать что-либо о моей жизни. Все же это пугает меня, зная, как я легко вписался в роль, чтобы угодить Капитолию. Взгляды – часть плана, но часть меня волнуется, что, возможно, я намного больше похож на здешних людей, чем должен быть.

Эта мысль поедает мой разум все утро, и я полностью истощен к ланчу, поэтому после того, как поел, сразу направляюсь в свою комнату, но Эрована хватает меня за руку и затаскивает в свою спальню.

– Ты помог мне вчера. Теперь твоя очередь рассказывать, что случилось.

– Это не твое дело, – говорю я ей, вырывая свою руку из ее хватки.

– Никто не ожидает, что ты будешь совершенен, – говорит она мне. Я останавливаюсь.

– Да, может, не ты, но я знаю чертовски огромное множество людей, которые думают иначе.

– Ну, а мне плевать. Я итак уже думаю, что ты кусок дерьма, так что все, что бы ты мне ни сказал, не сможет изменить моего мнения о тебе.

– Приятно слышать, – бормочу я, готовясь снова уйти.

– Финник, просто скажи мне или я убью тебя в секунду, когда мы ступим на арену.

– Вау, никогда не знал, что это тебя так заботит. – Она игнорирует меня, вместо этого просто идя к своей кровати и присаживаясь. На мгновение я раздумываю снова собраться уйти. Затем я передумываю и сажусь рядом, начав рассказывать ей о том, что я прототип трибута, каким он должен быть, идеальный по меркам Капитолия. Когда я заканчиваю, она смеется. Я начинаю вставать и уходить, но она быстра и хватает мою руку, утягивая меня назад вниз.

– Нет, я не хотела. Но, Финник, просто потому, что ты соответствуешь тому, что люди в Капитолии хотят видеть, не означает ничего плохого. Я начинаю узнавать тебя все больше, и ты совсем не такой, как капитолийцы. Несомненно, ты полон самомнения, и может, водишь за нос нескольких девчонок, но ты лучше, чем кто-либо в Капитолии. – Я удивленно смотрю на нее.

– Почему ты говоришь это?

– С одной стороны, из-за того, что ты готов сделать для моей сестры. Но больше всего, потому что в тебе есть стержень. Я не видела, чтобы ты боялся чего-либо, даже Игр. Ты сильнее всех в Капитолии.

Я поворачиваю лицо и изучаю ее неистовые голубые глаза.

– Я боюсь Игр. Может, не так, как должен, но боюсь.

– Если бы ты не боялся вообще, это было бы странно. Все, что я хочу сказать, что ты все еще мыслишь здраво. Я не слышала, чтобы у тебя были кошмары. – Она, конечно, права. Я боюсь не так, как другие трибуты. Я хочу узнать, какое это имеет отношение ко мне и хороший ли я после этого человек, но потом я понимаю, о чем она говорит. В Капитолии могут быть хорошие люди. Они просто громко не высказываются по поводу того, что они считают неправильным, потому что также боятся последствий. Это одна из вещей, которая делает их настолько подлыми.

– Спасибо, – говорю я ей. Она улыбается мне.

– Теперь мы квиты. Не люблю быть в долгу перед людьми.

– Да, теперь мы квиты. – И затем я ухожу.

Моя команда осторожно будет меня рано следующим утром, обмывая меня и готовя для Сильвии. Когда они заканчивают, то вылетают из комнаты, чтобы позвать ее, и она приходит через несколько мгновений, чехол с одеждой свисает с ее плеча. Вместо того, чтобы надеть костюм, который был в прошлый раз, сейчас мы просто одеваемся в формальную одежду, отражающую наши дистрикты. Сильвия просто включает много синего цвета в мой черный костюм. Ничего специфического, но когда я говорю ей это, она отвечает, что только не с моим лицом.

Интервью начинаются как будто не во время. Прежде, чем у меня есть время подготовиться, Цезарь Фликерман называет мое имя, и я должен выйти на сцену. Впервые в моей жизни я нервничаю, но затем толпа сходит с ума, и я вспоминаю церемонию открытия и то, как сильно они любят меня. Я мог бы упасть со сцены, и им бы понравилось это.

– Итак, Финник, выбранный на Игры в четырнадцать лет. Должно быть, это было шоком. – Я пожимаю плечами, позволяя маленькой улыбке скользнуть по моим губам.

– Конечно, так и было. Я планировал подождать, пока мне не исполнится восемнадцать, чтобы вызваться добровольно, но, по крайней мере, теперь я смогу переехать в новый дом на несколько лет раньше задуманного. – Толпа полностью съедает это.

– Ну, ты вполне уверен, что сможешь выиграть. – Моя улыбка становится шире.

– Нечего бояться, стоит бояться только себя.

– Верно подмечено, и, кажется, ты живешь этими словами. С тех пор, как ты оказался в Капитолии, было ли время, когда ты действительно боялся?

– Нет, – лгу я. – Самое близкое к страху происходит сейчас, когда я говорю перед всеми этими людьми, но все в Капитолии поразительно готовы поддержать меня, поэтому я понял, что не из-за чего нервничать. – Больше аплодисментов от аудитории. Цезарь улыбается.

– Так, полагаю, тебе так понравился Капитолий?

– Очень сильно. Еда превосходна. Девушки красивые, – я могу слышать вздохи, пребывающие из толпы, – и, конечно, это время года.

– О чем ты? Это о погоде? – Я улыбаюсь.

– Нет, но посмотрите на все эти празднества. И все это для меня. – Еще больше смеха.

– Ты такой благодарный гость. Как ты можешь кому-то не нравиться? Но хватит похвалы. Одна вещь, о которой аудитория очень хочешь узнать больше, – это ты, так я готов поспорить, что есть один вопрос, не дающий покоя почти всем присутствующим: у тебя есть девушка дома? – Я смеюсь, позволяя моей улыбке шире расплыться по лицу.

– Вероятно, есть несколько девчонок, которые убьют меня, если я скажу, что нет. – Я прикрываю рот рукой, как будто я сказал что-то глупое, и аудитория смеется. – То есть, да, есть одна особенная девушка, которую я очень и очень люблю. – По некоторым причинам я думаю об Эроване. Это странно и глупо.

– Ауч. У тебя буду проблемы, если вернешься в Дистрикт-4.

– Когда, – поправляю его я. – Когда я вернусь назад, у меня будет много времени, чтобы уладить все это. На данный момент я сконцентрирован только на этих Играх. – Затем мое время исходит, и я должен уйти, но толпа не прекращает аплодировать очень долгое время.

Остальные интервью проходят слишком быстро, и я возвращаюсь в ремейк-центр. Реальность того, что я буду на арене через несколько часов, начинает овладевать мною. Я пытаюсь успокоиться, помня, что я не буду там один, что Эрована будет со мной, но это доставляет мне мало комфорта. Я помню, что сказала Мэгс о том, что она не думает, что я настоящий убийца. Завтра я окажусь перед необходимостью доказать ей, что она не права.

Я очень плохо сплю этой ночью. Иногда я пытаюсь расслабить свой разум и поспать хоть пару часов, но затем я просто просыпаюсь спустя час. Когда Сильвия приходит следующим утром, я понимаю, что сумел поспать всего четыре или пять часов.

Меня забирают на большой воздушный корабль, где они вводят средство отслеживания в мою руку. Затем меня ведут к арене и заводят в катакомбы под нею. Я слышу людей на скотном дворе, месте, где животных готовят к резне. Я не могу не думать, что это действительно очень точное описание, тогда я заставляю себя думать о чем-нибудь другом. Главным образом о том, что я буду с Эрованой, как только начнутся Игры, и все будет не так плохо.

Сильвия молчит, пока одевает меня в одежду, которую должен носить каждый трибут. Сначала я не очень много внимания обращаю на нее, но затем она бросает пару слов, что обычно одежда отображает среду, в которой будет находиться арена. Я сразу замечаю изотермическую черную куртку и ботинки, и мое сердце бешено бьется. Потом я замечаю, что кроме этого они дают нам тонкие синие майки и черные узкие брюки, которые сделаны для теплой погоды. Мой мозг все еще пытается понять это, когда объявляют, что пора подготовиться к запуску. Я глубоко вздыхаю, чтобы успокоиться, Сильвия быстро обнимает меня и желает удачи, а затем я продвигаюсь к металлической платформе и поднимаюсь на арену.

Перевод: Rob♥Sten