У Дэмиена болела голова. Хотя сказать «болела» — это ничего не сказать, поморщившись, подумал он. Казалось, что его голова вот-вот расколется пополам. Он потер виски и плюхнулся на диван в своей гримерке. Закрыл глаза, надеясь, что вторая доза только что принятого обезболивающего сработает прежде, чем ему придется выйти на сцену.

Может, он не зря пошутил, что стоит попробовать силы в актерском мастерстве. Ему удалось не выдать Джейн, что его мозг вот-вот взорвется, хотя он сожалел, что оттолкнул ее, когда она предложила сопровождать его в клубе. Особенно учитывая ее недавнее отвращение к тому, чтобы вообще находиться в этом здании хоть секунду.

Но она беспокоилась и хотела обсудить то, что произошло, а у него больше не было желания говорить об этом. Он задавался вопросом, насколько она права, поскольку он так ясно помнил, как закрывал дверь, что это противоречило смутным образам, которые следовали дальше. Дэмиен мог поклясться, что она сказала, как он впустил ее и что она видела, как он разгромил свою квартиру, но он не знал, откуда помнит об этом. Он не помнил, чтобы она говорила ему об этом. Он полагал, что это обман памяти.

Он мысленно фыркнул. И был приятно удивлен ее осведомленности, учитывая тот факт, что он солгал ей. Но Джейн не нужно было знать о слабых образах, которые ему привиделись в те минуты, которые могли оказаться всего лишь иллюзией. Он бы рискнул предположить, что они правдивы, но Дэмиен ничего не помнил с того момента, как ушел Дирборн, а сам он оказался на полу собственной спальни рядом с ней. Возможно, образы и мысли, которые он пережил, были чем-то похожим на сон наяву. Что-то вроде хождения во сне.

Джейн больше не нужно будет искать причины, чтобы уйти. Она оставалась несмотря на то, что он раздевается на сцене; несмотря на то, что он был достаточно безумен, чтобы верить в магию и в то, что он способен колдовать. А теперь она увидела его на грани, в месте разрыва мыслей и реальности, и все равно осталась. Но все остальное может подтолкнуть ее к расставанию.

Он не знал, почему был так уверен, что Джейн уйдет. Он просто знал это. Было что-то в ее поведении, будто на утро она постоянно прощалась, будто после каждой ночи она заставляла себя уйти от него, но никогда не доводила дело до конца.

Это сбивало с толку. Вплоть до ее дня рождения он был так уверен в себе в части всего, что касалось Джейн. Но что-то изменилось после того, как он сказал ей, что любит ее, и он не был уверен, что именно.

Несмотря на его уверенность в том, что она собирается уйти, Дэмиен не мог вспомнить время в своей жизни, когда был бы счастливее. Он чувствовал себя более осознанным, более живым. Как часто она говорила ему это? И он поверил ей. Она поощряла его желание поступить в университет следующей осенью, и он мог видеть будущее, отличное от того, которое до недавнего времени считал своей неизменной судьбой.

Это было похоже на то, будто он идет по лезвию бритвы. Одна ошибка — и она уйдет, забрав с собой все надежды, которые привнесла в его жизнь.

И от одной только этой мысли у него болела голова. Его первый номер начинался менее чем через пятнадцать минут. Если бы он только мог использовать свои способности — магию или что-то подобное, — чтобы снять головную боль. Это был бы полезный навык. Он помассировал виски кончиками пальцев и сосредоточился на мысли, призванной избавить от боли. И вздохнул, когда голова продолжила пульсировать с той же ноющей силой.

Возможно, этим вечером ему стоит поспать между выходами на сцену вместо того, чтобы вникать в курс по психологии. Просто выйдет на сцену и сделает то, что должен, а затем вернется и, свернувшись калачиком на диване, уснет. От этой мысли боль в голове чуть утихла.

Он расслабился еще на пять минут, а затем встал, чтобы переодеться в костюм для первого выхода. Луи называл его прикидом вампира: наряд включал в себя плащ, красный жилет и пышную сорочку, которые Джейн ненавидела, но Дэмиен считал это своеобразным облачением фокусника. Не хватало только волшебной палочки и цилиндра.

Стук в голове усилился до такой степени, что ему пришлось остановиться и опереться о подлокотник дивана. Когда боль утихла до такой степени, что он снова смог шевелиться, Дэмиен застегнул липучки на брюках и напомнил себе, что его выход меньше чем через пять минут. Он может выдержать пять минут, как бы сильно ни болела голова.

Но как только он оказался на сцене спиной к зрителям, то начал ругать себя за то, что не отказался от первого выступления хотя бы до момента, когда его перестанет мутить от боли. В зале было достаточно кричащих женщин, чтобы какофония их голосов достигла той высоты звука, на которой в его ушах зазвенело.

Он сделал глубокий вдох через нос и выдохнул через рот. Он сможет сделать это. Он должен сделать это, потому что какой еще у него был выбор?

Сделав последний вздох, он поднял лицо к свету и прошептал:

— Пожалуйста, Боже, пусть это будет в последний раз. Дай мне силы все вспомнить, чтобы больше не пришлось этим заниматься.

Затем, молясь, чтобы его не вырвало посреди выступления, он неспешно двинулся задом к шумной публике. Сделав десять шагов, он медленно развернулся, пока не оказался перед наполовину заполненным залом.

Женщины завизжали от восторга, и этот звук эхом отразился внутри его черепа. Он протянул руку и ухватился за шест, опершись о него. Затем Дэмиен приложил палец к губам и жестом приказал женщинам замолчать. Прошло несколько мгновений, но и последние выкрики утихли, пока не остались лишь легкие перешептывания и первые аккорды его мелодии.

Он делал движения медленнее, чем обычно. Ему просто нужно было сделать так, чтобы движения выглядели чувственно, а не неуклюже. Это был просто танец. Он мог танцевать под что угодно. Даже под звуки дождя.

Поэтому, вместо быстрых толчков и вращений, он покачивал и медленно крутил бедрами. Восторженные вопли становились громче, пока Дэмиен снова не заткнул их. Он скинул плащ и раскрутил его над головой на манер мерцающего облака. Раздалось несколько криков удовольствия, но толпа быстро вняла его желанию, и из зала стали раздаваться лишь шепотки. Он улыбнулся. Его девушки хорошо к нему относились.

Пять минут тянулись бесконечно. Но наконец остались лишь черные стринги; Дэмиен послал публике воздушный поцелуй и сорвал с себя крохотную ткань. Женщины заревели от восторга, и этот звук пронесся от его ушей через горло прямо в бурлящий живот. Он вылетел со сцены и столкнулся с рабочим сцены Марлоном, который сунул ему в руки мусорное ведро.

— Спасибо, — только и простонал Дэмиен, а затем его вырвало прямо в это ведро.

После того, как рев в ушах стих, а пятна перед глазами прошли, он натянул халат и, спотыкаясь, вернулся в свою гримерку, велев охранникам в коридоре не беспокоить его до следующего номера.

Он растянулся на диване и закрыл глаза, надеясь, что сон быстро накроет его. Но этого не случилось.

Мысли вернули его в тот далекий день, когда он обнаружил, что прячется в шкафу под грудой одежды. Он рыдал, когда вернулся в реальность, дрожа от горя. Но не мог вспомнить, почему ему было так грустно. Он слышал пронзительный свист чайника на плите в кухне, и это ужаснуло его. Выбрался из шкафа, попутно вывалив носки и футболки, которые растащились за ним до самой кухни.

Это был просто чайник. Почему свист чайника был таким пугающим?

Доктор Томас подумала, что, возможно, он страдает какой-то формой посттравматического стрессового расстройства, и этот свит вызвал воспоминание, которое он впоследствии заблокировал. После этого разговора он потратил много времени, пытаясь найти похожие звуки, но без особого успеха.

Неужели Кэри сегодня случайно пробудил воспоминание?

И почему у него так сильно болела голова? Он застонал и уткнулся лицом в спинку дивана.

Он накрыл голову подушкой, чтобы заглушить все звуки и свет. И наконец уснул.



Вытерев потную дрожащую руку о джинсы, Гермиона полезла в коробку и вынула один из флаконов с воспоминаниями, освобождая его от защитной упаковки.

Воспоминания. Она была заколдована, чтобы защитить воспоминания. Гермиона чувствовала себя оскорбленной. Внезапно ее охватило новое понимание того, почему ее матери было так трудно простить ее. Как посмел кто-то взять что-то столь ценное и дорогое, как ее воспоминания, независимо от того, насколько веской была причина?

Глубоко вздохнув, она остановилась, чтобы обдумать тот факт, что, очевидно, в отличие от своих родителей, она была добровольной жертвой того, что произошло. Она нашла время, чтобы написать записку и спрятать эти воспоминания — по логике, те воспоминания, что были у нее отобраны — в хранилище для их сохранности.

Тем не менее, ее беспокоило то, что она не знала, что именно потеряла. И она бы узнала об этом гораздо раньше, если бы просто разобрала свой школьный сундук, вместо того чтобы прятаться от него три года.

Если бы это были ее воспоминания, то тот, кто наложил на нее Обливиэйт, должен был быть уверен, что исход войны не будет другим, чтобы полностью обратить чары. Или, возможно, он думал, что ее шансы выжить невелики, и воспоминания — какими бы они ни были — нужно было спасти. Воспоминания могли быть чем угодно, и, очевидно, что они были настолько важны, что кто-то решил стереть их на случай, если она окажется в лапах врага. Она сказала бы, что это связано с охотой за крестражем, но все связанное с этой миссией она помнила кристально ясно до сих пор. Нет, что бы ни было в этих флаконах, она этого не помнила.

Ее глаза остановились на пузырьке в руке. Серебристая субстанция внутри кружилась и испускала слабое мерцающее сияние. Что же было во флаконе?

Есть только один способ все выяснить.

Она убрала склянку назад и направилась с коробкой в свой офис, где держала в закрытом шкафу Омут памяти. Разместив Омут на столе, она села в кресло и уставилась на ящик с воспоминаниями.

Глубоко вздохнув, Гермиона снова потянулась к первому пузырьку. Осторожно, пальцами она сняла крышку и вылила содержимое в чашу. И тут же лицо Грозного Глаза Грюма всплыло на поверхность.

У ведьмы перехватило дыхание, когда она подумала об истерзанном боями старом авроре. Она вспомнила его стеклянный глаз и покрытое шрамами лицо, с написанным на нем мрачной решимости в ту ночь, когда все они отправились вызволять Гарри с Тисовой улицы.

Воспоминания начинались с Грюма. Почему-то это ее не удивило.

Она прикоснулась палочкой к поверхности Омута памяти и проследила взглядом, как мерцающая жидкость внутри чаши начала вращаться, все ускоряясь. А затем она опустила лицо в воспоминания.

Гермиона оказалась на тесной кухне Норы. Та была переполнена напряженными, молчаливыми людьми. Там были все Уизли, а также Тонкс, Ремус, Хагрид и Кингсли Бруствер. И также она увидела себя, стоящую рядом с Роном.

Все это она помнила. Она знала, что человеком за дверью был Грюм и что он тащил за собой Наземникуса Флетчера. Разумеется, после проведенного в целях безопасности допроса Грюм затащил Зема на кухню, тем самым увеличив скопление людей.

Пока Грозный Глаз снова озвучивал план по спасению Гарри с Тисовой улицы и предупреждал всех быть бдительными, Гермиона внимательно слушала. Лица, окружающие ее, были сосредоточены и напряжены. Зем, будто переминаясь с ноги на ногу, на деле медленно двигался в сторону двери. Грюм притянул его назад.

Когда Грюм закончил, потребовалось еще несколько минут, пока присутствующие разделились на пары. Гермиона наблюдала за Грюмом, который бочком подошел к месту, где стояли она и Рон. Мгновение спустя он выскользнул из комнаты, и в царящем хаосе в переполненной комнате ее прежнее «я» последовало за ним.

Гермиона этого не помнила. Но, опять же, она была в таком стрессе и напряжена, что большая часть той ночи слилась в неразборчивое нечто.

Она нырнула в гостиную как раз вовремя, чтобы увидеть, как прежняя Гермиона подошла к Грюму, застывшему у камина. Полка над ним была уставлена теми же фотографиями, которые стояли там, сколько она помнила это место. Грюм держал в руках снимок одного из братьев Пруэтт, и когда он вернул рамку на место, ее прошлая версия остановилась рядом с ним.

— Полагаю, Дамблдор подготовил вас к тому, что должно произойти, — начал седой аврор низким хриплым голосом.

Девушка, стоящая с ним бок о бок, никак не отреагировала.

Грюм одобрительно фыркнул и полез в карман.

— Но есть кое-что, чего не знал даже Дамблдор. — Он вытащил из кармана листок бумаги. Гермиона заглянула через плечо прошлой себя, когда Грозный Глаз протянул его ей. Ее молодая версия развернула листок и прочитала надпись на нем.

— Там ты найдешь помощь, если тебе понадобится место, чтобы спрятаться.

— В Лондоне? Разве в Лондоне будет безопасно хоть где-нибудь?

— Для вас троих? Сомневаюсь, что где-то еще может быть безопасно на долгое время. — Грюм указал на листок бумаги. — Запомни, а затем сожги.

Воспоминания вспыхнули и исчезли. Придя в себя в кресле за столом, Гермиона глубоко вздохнула.

Пальцы дрожали так сильно, что у нее ушла не одна попытка, чтобы извлечь воспоминание из Омута и вернуть во флакон. Не задумываясь, она достала из коробки второй пузырек и вылила воспоминания в чашу, замерев в ожидании. И прежде, чем тело начало дрожать, Гермиона отважилась нырнуть в Омут памяти.

Она приземлилась с приглушенным тихим шлепком на прохладной, покрытой травой земле, слишком взвинченная, чтобы устоять на ногах, и убрала волосы с лица. Сев в нестриженной высокой траве, она огляделась. Ее глазам потребовалось много времени, чтобы адаптироваться к темной лунной ночи.

Как бы ни была потрясена, она не могла понять, где очутилась. Темнота тоже не способствовала пониманию. Вдоль длинной извилистой аллеи росли заросшие кусты, а где-то за ними кукарекал павлин.

Она встала, заметив три фигуры в плащах, медленно продвигающиеся по изогнутому переулку. Они молчали, подняв палочки, пока приближались к ее местоположению. Один из троицы повернулся к ней лицом, и она сразу же узнала бледное лицо Рона, его рыжая челка торчала из-под капюшона.

И тогда Гермиона поняла, где оказалась и что увидит дальше. Она подождала, пока трио дошло до нее, и последовала за собой, Роном и Гарри, осторожно движущимися в направлении Малфой-мэнора.

— Ты уверена, что это… — начал Рон, глядя на прошлую Гермиону, лица которой не было видно за капюшоном. Ее молодая версия ответила гораздо увереннее, чем на самом деле стоило.

— Павлины, да.

В этот момент за кустами послышался шорох, и все трое повернулись на звук, направив палочки в темноту. На вершину живой изгороди взлетел большой белый павлин, изящно раскинув перья хвоста.

— Мерлиновы яйца! — выдохнул Рон.

Гермиона вышла вперед троицы, оглядываясь на себя прошлую. Та выглядела напряженной, как натянутая струна, вот-вот готовая порваться. Она вспомнила, что без конца спорила с Гарри из-за глупого предложения обыскать заброшенное поместье Малфоев, но так и не смогла его отговорить. Он рассудил, что, раз Люциус владел одним крестражем, есть небольшая вероятность, что он может хранить и второй.

Она вспомнила, как они пытались найти ниточки к любому месту, где Волан-де-Морт мог бы спрятать крестраж. Поиски вокруг Годриковой Лощины пока не увенчались успехом, и у всех троих заканчивалось терпение. Но, тем не менее, она прекрасно знала, что того, что Гарри надеялся найти в поместье, там не будет. Волан-де-Морт никогда бы не стал хранить две части своей души в одном месте. Он был слишком осторожен для такого безумия.

Однако Гарри был настойчив, и это было его испытанием, из-за чего они и оказались под покровом ночи на извилистой дороге у поместья Малфоев. Настоящая Гермиона, конечно же, знала, что они ничего не нашли, поэтому была сбита с толку, почему сохранила это воспоминание таким сложным образом вместе с другими…

…Пока ужасное подозрение не овладело ею, и она не смогла с поразительной, зверской ясностью увидеть последний кусок головоломки, который встал на место. Она замотала головой, почувствовав дурноту.

Поняв бессмысленность своих попыток отрицать то, что лежало прямо у нее под носом, она пошла дальше за призраками из прошлого, пока те шепотом препирались и оглядывались вокруг. Гермиона, как и раньше, заметила, что заросшая изгородь, обрамляющая тропинку с правой стороны, с их приближением к тяжелым черным воротам становилось все более дикой и запутанной. Входная изгородь была взорвана Пожирателями смерти, когда они пришли навестить хозяйку дома. Ведьма прошла через ворота, на значительное расстояние обогнав троицу, которая остановилась, чтобы проверить, нет ли защиты и западни.

Она знала, что они ничего не найдут. Но они были осторожны; даже Гарри осознавал, что было бы типично для Волан-де-Морта или Малфоя устроить засаду для любого достаточно безрассудного визитера, рискнувшего войти внутрь. Наконец, убедившись в своей безопасности, они прошли через ворота, подбирая полы мантий, чтобы не зацепиться ими за кусты ежевики.

Гермиона повернулась, чтобы осмотреть дорожку, ведущую к возвышающемуся в темной ночи внушительному поместью, выстроенному полумесяцем; в окнах было темно. Она подождала, пока Рон, Гарри и ее прошлое «я» прошли вперед, и снова последовала за собой, будучи безвольным зрителем.

Шепчущий голос Гарри снова привлек ее внимание.

— Осторожно, — предупредил он Рона, который ускорил шаг, устремляясь к входной двери и игнорируя их систему проверки на наличие проклятий и ловушек.

— Авроры и отдел магического правопорядка уже ведь прошли, — вздохнул Рон, но все же поднял палочку. — Они бы сняли все проклятия. — Тем не менее, он осмотрел пространство перед дверью и нахмурился, когда неяркое красное свечение указало на слабую сигнализацию. — Это странно, — отметил он.

Гермиона согласилась с его заключением, хотя в то время она полагала, что это отдел магического правопорядка оставил заклинание на этом месте, чтобы узнать, если кто-то войдет в поместье так же, как это собирались сделать они. Она вполуха слушала, как ее прошлое «я» делилось этой теорией с мальчиками. Теперь у нее появилась новая теория.

Как только заклинание было снято, они прошли через двери, которые криво свисали с петель, будто их выбили с огромной силой. Гермиона наблюдала за тем, как Гарри провел кончиками пальцев по одной из створок, и на подушечках остались черные следы сажи.

Гермиона брела за трио на окоченевших ногах. Хотя она знала, что ей ничего не угрожает, она была напугана даже больше, чем ее прошлая версия в этом воспоминании. Где-то впереди в этом мираже было то, чего она видеть не хотела.

Троица остановилась прямо за поломанными входными дверями. Роскошный вестибюль был разрушен. Люстра, что когда-то висела над входом, вдребезги разбитая валялась на полу; осколки от нее разлетелись во все стороны. Стены, когда-то покрытые серебристыми обоями, почернели от огня заклинаний.

— Приготовьте палочки, — прошептал Гарри, пораженный увиденным.

Остальные зажгли палочки, освещая холл и обходя люстру, хрустящую под их ногами. Пока они осматривали одну часть вестибюля, настоящая Гермиона перешла на другую сторону, заметив то, чего не увидела в прошлый раз. Семейный портрет Малфоев, опустевший висел на стене. Его обитатели убежали на какую-то другую картину где-то еще в этом огромном доме, будь то из-за разрушений или очевидного стыда — на их холсте были выжжены слова «Предатели крови».

Зубы Гермиона застучали друг о друга.

Когда же это случилось? Затем она вспомнила, что должно было произойти, и ее сердце начало биться быстрее — даже быстрее, чем когда она дождалась следующих слов.

— Нам нужно разделиться, — сказала вторая Гермиона, критически оглядываясь по сторонам.

Она вспомнила, как предлагала это, зная, что это опасно, но также понимая, как громаден дом, который им предстояло обыскать, а времени на это у них было не так много. Значит, это случилось, когда она была далеко от Рона и Гарри. Что означало, что никто из них не был в курсе о грядущих событиях.

Гарри выглядел сомневающимся, но все же кивнул, очевидно, придя к аналогичному выводу.

— Хорошо, но будьте осторожны, — сказал он приглушенным голосом.

Гермиона наблюдала, как трио расходится. Гарри направился в восточное крыло дома. Рон пошел вверх по лестнице, его палочка была выставлена вперед и держала перед ним щит. А ее прошлая версия зашагала в западное крыло с куда большей уверенностью, чем на самом деле ощущала.

Глубоко вздохнув, она последовала за ней, внушая себе, что ничего не было ни в западном крыле дома, ни в какой-либо другой его части. По крайней мере, она этого не помнила. Но это мало о чем говорило.

Было нелегко пройти через разгромы, оставленные Пожирателями смерти. Остальная часть усадьбы выглядела не лучше входа. До убийства Нарциссы Малфой, казалось, приспешники Волан-де-Морта решили поразвлечься, уничтожая все, что видели на своем пути. Либо так, либо Нарцисса боролась за свою жизнь.

Даже тогда Гермиона предпочитала верить, что Нарцисса отбивалась от Пожирателей смерти, вкладывая в сражение каждую каплю горя, гнева и ярости, что кипели у нее внутри. Она почти могла представить миссис Малфой, несущуюся по коридорам, спасающуюся от верной смерти, но пытающуюся убить как можно больше Пожирателей. Но теперь Гермиона знала — просто чувствовала, — что в отчаянной борьбе Нарциссы было нечто большее.

Девушка перед ней вошла в гостиную на первом этаже, а сама Гермиона мгновение помедлила, вспомнив, что она увидит, войдя внутрь. Встряхнувшись, она прошла в комнату, обнаружив прошлую себя, сидящую на корточках у темно-красного пятна, окрасившего толстый ковер. Кровавое пятно было огромным, таким темным, что в свете палочки казалось почти черным. А рядом с ним — отпечаток руки, перепачканной кровью.

Гермиона успокаивающе вздохнула. Еще до того, как наткнуться на это, она предполагала, что Нарцисса была убита смертельным проклятием. Но обнаружив это пятно, она вздрогнула при мысли о том, что на самом деле произошло с бедной женщиной перед ее смертью.

Ее двойник глубоко вздохнула и наложила чары, чтобы найти предмет, наделенный особой магией Волан-де-Морта. Но, как она и предполагала, ни одна из безделушек не засветилась, поэтому девушка закончила заклинание, развернулась и выбежала из комнаты.

Обыскав все комнаты на первом и втором этажах западного крыла, Гермиона последовала за второй собой, поднимаясь по изогнутой лестнице дальше. Именно на этом этаже все начало темнеть. Она моргнула, гадая, не было ли это уловкой лунного света, когда предметы стали расплываться по краям.

На этом уровне разрушений не было, отметила она про себя, не заметив этого в прошлый раз. Вполне вероятно, что Пожиратели смерти не заходили в эту часть поместья. Она свернула в новый коридор и замерла.

Волосы на затылке встали дыбом. Это был коридор из ее снов. Не бесконечный, чернильно-черный. Другой коридор, с освещенными голубовато-белым лунным светом частями; серебристые лучи пересекали плюшевый ковер, по обеим стенам висели картины и стояли роскошные украшения. Значит, вот то место, где все произошло.

Ее второе «я» продолжила свой путь, равнодушная к залитой светом дорожке. Однако, если ее воспоминания были правдивыми, в любой момент Рон должен был позвать ее по имени, выдернув из глубоких дум, и сказать, чтобы она пошла осмотреть огромную библиотеку. И она уйдет, а Гарри, наконец, признает, что им не удастся ничего найти, и тогда они быстро покинут поместье Малфоев и больше никогда не вернутся.

Возможно, Гермиона ошибалась. Возможно, она поторопилась с выводами. Может быть, ей нужно было увидеть что-то еще, что она упустила. Однако эти слабые увещевания казались ложью.

Девушка из ее воспоминаний, наконец, повернулась, чтобы вернуться к лестнице, намереваясь спуститься вниз, как вдруг случилось то, чего Гермиона не помнила.

Черная фигура пошевелилась и вышла из тени. Гермиона двинулась вперед, непроизвольно желая предупредить ничего не подозревающую девушку.

— Берегись! — воскликнула она.

Ее прошлое «я» не среагировала — конечно нет. И прежде, чем Гермиона успела сократить расстояние до самой себя, черная фигура быстро подлетела ко второй Гермионе, обняв ту рукой и прижав ладонь ко рту.

— Не кричи, — услышала она слабый шепот.

Девушка в воспоминании вырвалась, тяжело дыша от страха, и закричала:

— Экспеллиармус!

Из темноты к ней прилетела отвоеванная палочка. Она дрожала слишком сильно, чтобы поймать ее, поэтому позволила той с грохотом приземлиться у ее ног.

— Кто ты? — потребовала она ответа; ее палочка была направлена в тень.

Темная фигура выступила вперед. Гермиона заметила блеск серебристо-светлых волос, мерцавших в лунном свете, просачивающимся через окно, за которым последовала вспышка алебастровой щеки и ледяных серых глаз.

— Пожалуйста, — испуганно прошептал Драко. — Пожалуйста, ты должна мне помочь.

Переводчик и редактор: Shantanel

Предыдущая глава || Следующая глава