Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Immortality
Ему казалось, что уходя, он дарит ей жизнь. Но что, если Эдвард ошибся? Что, если в жизни Беллы всё было предопределено? Что, если бессмертие - её судьба?

Адская любовь
Он входит в десятку самых влиятельных людей в области кулинарии. Своенравный, жестокий, непримиримый, но жутко сексуальный мужчина. И именно он ищет талантливого шеф-повара в свой новый ресторан, который открывает в Париже. Десять совершенно разных людей, и каждый уверен, что именно он выиграет приз. Что ожидает их там? Выигрыш? Слава? Или адская любовь без рамок и правил? Посмотрим...

Бумажная любовь
Эдвард стеснительный и робкий парень, который страдает заиканием и вынужден терпеть насмешки окружающих. Его сестра, красавица Розали всегда готова придти на помощь и встать на защиту любимого брата. Но однажды новенькая студентка опровергла все ожидания и просто заговорила с ним, не обращая никакого внимания на страх перед социальным изгоем.

Рекламное агентство Twilight Russia
Хочется прорекламировать любимую историю, но нет времени заниматься этим? Обращайтесь в Рекламное агентство Twilight Russia!
Здесь вы можете заказать услугу в виде рекламы вашего фанфика на месяц и спать спокойно, зная, что история будет прорекламирована во всех заказанных вами позициях.
Рекламные баннеры тоже можно заказать в Агентстве.

Солнечная зайка
«Новолуние» с точки зрения Аро. Может, в конце концов, пожилой мужчина спокойно насладиться свободным временем?
Серебряный призёр конкурса мини-фиков "Сумерки. Перезагрузка"
Юмор.

Бремя дракона
На высокой горе, окруженной хрустальными болотами, живет принцесса. Уже много лет она ждет принца. Но пока не встретился храбрец, способный выстоять в схватке с огнедышащим драконом. Неустанно кружит свирепый зверь над замком, зорко следя за своей подопечной и уничтожая всякого, рискнувшего бросить ему вызов.

Нечто большее...
Когда закрывается одна дверь, всегда открывается другая. И если набраться смелости и войти, может быть за ней тебя ждёт нечто большее...

Бойся своих желаний
Дни Беллы похожи один на другой: серые, унылые и скучные. Она почти не выходит из дома и думает, что проведет так всю свою жизнь. Но однажды она получает запрос в друзья из Facebook. От какого-то Эдварда Каллена…



А вы знаете?

...что вы можете заказать в нашей Студии Звукозаписи в СТОЛЕ заказов аудио-трейлер для своей истории, или для истории любимого автора?

...что теперь вам не обязательно самостоятельно подавать заявку на рекламу, вы можете доверить это нашему Рекламному агенству в ЭТОМ разделе.





Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Любимая книга Сумеречной саги?
1. Рассвет
2. Солнце полуночи
3. Сумерки
4. Затмение
5. Новолуние
Всего ответов: 10818
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Из жизни актеров

Ураган. Лирическое отступление

2024-3-29
20
0
0
Возвращение в Монтепульчано



...ты прилетела сюда
тебя принес возможно ветер или удача
ты прилетела познать любовь, как она есть...
(Biagio Antonacci - Coccinella)



Мы лежим в поле, среди сочно-зеленой травы и алых маков, что покачиваются от ласкового ветерка. Положив голову Роберту на грудь, слышу ровный стук сердца, чувствую убаюкивающее тепло объятий, и с улыбкой наблюдаю за божьей коровкой, что ползет по его предплечью. То проваливаясь в складки рубашки, то появляясь снова, она продолжает свой путь по мелким бело-желтым клеточкам с завидным упорством. Пока, протянув руку, я не преграждаю ей путь. Крошечные ножки приятно щекочут кожу в то время, как маленькая гостья исследует новую территорию. Поднимаю ладонь, раскрывая пальцы, чтобы она смогла забраться на самую вершину, а в памяти невольно всплывает детский стишок-напутствие. Какое-то время божья коровка сидит на кончике моего пальца, будто внимая безмолвным словам, а потом расправляет крылышки на фоне заходящего солнца и улетает.
Повернув голову, замечаю, что Роберт улыбается, наблюдая за мной.
- Что? – с непроницаемым видом спрашиваю я.
- Нет, ничего. Так мило... Кажется, в детском саду я тоже подобное проделывал, - признается он снисходительно.
- Это намек, что кто-то еще не вышел из детсадовского возраста? – уточняю я, пока Роб, в попытках не рассмеяться в своей неприлично-громкой манере, складывает губы то так, то эдак. Правда, надолго его не хватает – потому, в наказание, я ловко переворачиваюсь и, плотно сдавливая коленями его бока, укладываюсь сверху. – Что скажешь сейчас?
- Ну... вес у тебя приличный, - как ни в чем не бывало, ухмыляется он. - Такой ощутимый для...
- Лучше помолчи, - строго предупреждаю я, разрабатывая в уме планы сладчайшей мести.
- А вот взгляд какой-то пугающий, знаешь ли, - продолжает Роберт, при этом недвусмысленно пробираясь ладонями мне под платье. – М-м-м... Mia, твои трусы и правда полностью обтягивают попу или мне кажется?
Открываю рот, ошеломленная такой наглостью, только слишком наслаждаюсь смешинками в его глазах, чтобы тут же найти ответ.
- Это такая... купальная модель!
- Купальная? «Не заплыви ко мне уж»? Нет, ты не подумай, очень даже эротично, старомодно, но эротично, - повторяет он, и от смеха его тело подо мной вибрирует.
- Старомодно?! – Глупо, конечно, но теперь я действительно кипячусь, как ребенок. Уж в чем-чем, а в выборе белья мой вкус безупречен. - И это говорит тот, кто щеголяет по приличному городу в джинсах на голое тело? Или твой «уж» запарился?
- Dolce, ну не дуйся, я же шучу.
- Ты хоть модель видел? Видел? – Не слушая его, в порыве сдираю с себя платье на бретельках, оставаясь в одних «купальных» трусиках. Они алого цвета, плотные и гладкие, но впереди есть прозрачная вставка. Три буквы, сквозь которые соблазнительно просвечивает кожа. TUA. «Твоя».
- Твою ж...
Роберт медленно сглатывает слюну, приподнимается на локтях, и моя обнаженная грудь оказывается на уровне его губ. Но он продолжает смотреть ниже, на полоску материала, что призывно выделяется на фоне идеально ровного загара.
- Вот теперь мой уж точно запарился.
Он произносит это тоном, от которого все мое возмущение тает в желании рассмеяться. Или подразнить. Приподняв одну бровь, насмешливо интересуюсь:
- Да неужели?
Усаживаюсь поудобнее, намеренно ерзая на его ширинке. Роберт чуть морщится и непроизвольно прикусывает губу. Мне сразу хочется проделать с ней тоже самое – все жду, когда же он посмотрит мне в глаза или хотя бы на грудь. Но, кажется, волшебные трусики его заворожили.
- Mia, ты совершенна. Совершенна, - неожиданно говорит он, полностью меня обезоруживая.
Временно лишая чувства юмора. Потому что когда наши взгляды встречаются, я вижу в свинцово-серой непроницаемой глубине тот самый свет, что однажды открылся мне, свет моего солнца под его ресницами, свет его любви. Вижу восхищение.
Погружаю пальцы в его густые растрепанные волосы, как делала столько раз до этого, привлекаю Роберта к себе.
- Люблю тебя, - шепчу ему в шею, ощущая на коже теплое сбившееся дыхание.

Птицы щебечут все тише, предвещая грядущую ночь, и небо становится прохладно-розовым, почти белым, пока я лежу, томно распластанной на нем, прильнув щекой к груди – и стук близкого сердца такой же ровный, как какое-то время назад, только рубашка Роберта распахнута, полы разметаны по траве, а джинсы откровенно приспущены. Забираю в ладони кисть руки, что так легко и естественно обнимает меня, рисую узоры на большой ладони, поглаживаю пальцы. В этот момент мне кажется, что нет ничего лучше, чем лежать рядом вот так, среди вечернего покоя полей, в гаснущих лучах заката. Только у «лучшего» с Робом слишком много вариантов, мне ли не знать...
- Ты любишь маки, правда? – тихо, все еще охрипшим от страсти голосом спрашивает он, отчего мурашки снова бегут по моей спине, по животу.
- Правда. А почему...
Его рука скользит вдоль моего бедра, поглаживает кожу у границы стянутых алых трусиков.
- Потому что они того же цвета.
- Надо же... Случайно вышло.
- Самый желанный бутон из всех не знал об этом?
Откровенный эротизм его ленивого вопроса отзывается приятным уколом в лепестках того самого бутона.
- Значит, не будешь больше сомневаться в моем выборе белья?
- Никогда. Купальная модель меня добила.
- А ты думал, я абы чего в чемодан накидала? Первая совместная поездка – это почти медовый месяц, это как... – тут я запоздало понимаю, что случайные слова могут прозвучать намеком или упреком, но Роберт только улыбается.
- Вот потому под джинсами у меня ничего лишнего, понимаешь? Положение обязывает. Здесь нужна постоянная боевая готовность, – переходя на интимный полушепот, он неожиданно переворачивается, накрывая меня своим телом, - которую, думаю, за эту неделю ты не раз оценила...
- Не раз, - бормочу я, прежде чем снова припасть к его губам.
Как бы я жила, какой была сейчас, останься все это лишь тенью прошлого? Лишь затянутой временем раной? Игнорируя болезненные воспоминания, все крепче обнимаю его, все отчаяннее целую.
Он здесь, со мной. Его поцелуй снимает мою слезинку и ласкает мою улыбку.
Я такая счастливая.
Невозможно счастливая здесь, в месте, где столько воспоминаний.

Я никогда не забывала о билетах, подаренных Робертом на прошлый день рождения. Маленькая, сентиментальная частичка меня, вопреки всему, втайне ждала этой поездки, как чего-то почти нереального, сдвинутого временем и обстоятельствами к обрыву, за которым лишь свалка пустых надежд. Взрослая и циничная часть меня знала, что всегда будет другая возможность, потому совершенно незачем придавать столько значения тому, что именно эти билеты особенные, именно их подарил он, и это нечто большее, чем обычные бумажки.
Но это было нечто несоизмеримо большее! Потому я радовалась, как дурочка, до слез, до восторженного визга, когда Роберт освободил майскую неделю после дня рождения и до Канн, чтобы съездить со мной в Монтепульчано. Потому я долго молчала, обнимая его по приезде, уткнувшись лицом в толстовку – ком в горле не давал говорить без риска захрипеть или зарыдать. Он всегда корил себя, что дает мне слишком мало, не понимая, что с этой огромной «малостью» мне иногда трудно справиться, что мне иногда страшно от напора эмоций и чувств...
Монтепульчано. Возвращение сюда стало возвращением в дни, которым мы когда-то не придавали значения, но без которых не существовало бы нас. Взятый напрокат автомобиль нес по гладкой асфальтированной дороге, и сам воздух здесь, вид полей и кустарников, очертания города вдали пробуждали воспоминания. Приятные предчувствия будоражили. Да, я бывала здесь до Роберта, только теперь помнила лишь после. Потому все во мне и замирало от волнения. И небо казалось ярче, и маки в зелени полей – бархатистей. У нашей любви была обширная география, будто весь мир принадлежал ей, улыбался ей или хмурился, чтобы потом приголубить. Но были места, что обнимали по-особенному, даря ощущение дома, где чувства не нуждались в словах.
Так и городок, где мы однажды встретились, манил к себе в лучах солнца, словно маленькое королевство из оранжево-красного кирпича среди оливковых рощ и живописных холмов Тосканы. Казалось, его древние стены хранят доверенные им вековые тайны, рядом с которыми наша, трехлетней давности, одна из самых юных... Гостиница, в которой мы остановились, находилась за пределами Монтепульчано и была похожа на уютный загородный дом. Старинную семейную виллу с увитым виноградными лозами фасадом, с уличной террасой, где можно было проводить романтические вечера. Вид на окрестности открывался такой, что захватывало дух. Очарование окружающей обстановки заключалось в отсутствии присущей люксам роскоши, в особой ауре этого места, где каждая вещь словно таила неведомую историю, волшебный секрет. Отведенные нам комнаты были прохладными и просторными, в каждой из них стояла изящная ваза с цветами, в каждую проникало мягкое полуденное солнце – и можно было лишь вообразить, каким волшебным зрелищем станет сквозь эти окна закат.
Через час после прибытия, едва освоившись на новом месте, мы сошлись на том, что все может подождать, кроме прогулки по Монтепульчано – и, оставляя чемоданы неразобранными, отсрочив обед на неопределенный срок, в удобной спортивной одежде пустились в долгожданное путешествие. Каждый пройденный песчаными аллеями метр приближал нас к городу первой встречи. К прошлому, которое теперь представало в ином свете. Но шаги были неторопливыми.
Взволнованная улыбка замирала на моих губах каждый раз, когда я поворачивалась к Роберту, беззвучно спрашивая: «Ты помнишь?», а после сладко замирало сердце, когда его глаза отвечали: «Помню». И на балконах по-прежнему буйно пестрели вазоны с цветами, и за столиками кафе туристы смаковали знаменитое местное вино, а соседки перекликались через улицу, делясь новостями. Мы бродили по узким мощеным улочкам, и, держась за руки, смотрели то по сторонам, то друг на друга. Пока не оказались в самом сердце собственных воспоминаний. На месте съемок, главной площади с Ратушей. Там, в ее здании, Роберт когда-то стоял в дверях. Там я увидела его впервые.
Тогда все выглядело иначе – суета, столпотворение, внушительный съемочный инвентарь, толпа статистов, группки зевак со всех сторон, папарацци, охранники, гримеры, техники. Специально спроэктированный для фильма фонтан, которого на самом деле здесь никогда не было и не осталось после. Я помнила, что стояла жара, редкая для начала мая, помнила восторженный девичий галдеж, накатывающий волнами со всех сторон, стоило режиссеру прервать съемку. И помнила, как, оставаясь незаметной – основное качество охотницы за сенсациями – наблюдала за главным героем. Какое-то время даже задавалась вопросом, что же так влечет к нему всех этих представительниц женского пола, почему они простаивают в толпе, в зной, час за часом, высматривая его издалека, что заставляет их дежурить у гостиницы, где его поселили и куда отвозят в сопровождении бдительных работников охраны.
Но это было до того, как в один прекрасный момент я неосторожно вышла из тени и впервые поймала на себе его взгляд...

И вот теперь мы были в двух шагах от входа в монтепульчанскую мэрию. На самом деле, ничем особенно примечательным она не выделялась, кроме той самой башни с часами. Внутри же, сейчас, вне съемок, казалась обычным зданием – то есть, обычным для старинного городка тосканской провинции. Туристам можно было, при желании, прогуляться по коридорам, прежде чем подняться на обзорную площадку сверху, куда все, собственно, и стремились. А вот по поводу бокового помещения... Тут, не смотря на то, что я говорила на чистом итальянском и пустила в ход все свое обаяние, сторож непонимающе уставился на нас. В конце концов, пришлось прикинуться любопытной дурочкой, которую манят все запертые на засовы двери, прямо как в сказке о Синей Бороде.
- Но там всего лишь служебное помещение, синьорина. В нашем городе есть много достойных внимания красот. Здесь же скучная рядовая мэрия, как бы ни вводили в заблуждение ее фасад да вид сверху. Правда, после того голливудского фильма про вампиров ходить сюда стало модно, - с недовольством закончил охранник, будто ему изо дня в день досаждали нерадивые поклонники – что, конечно, тоже было не исключено.
Роберт, скрывая улыбку, созерцал мои попытки склонить оппонента к нарушению правил. Хотя, вряд ли хоть одно из них включало запрет на свободное перемещение внутри здания.
- Извините, - неожиданно вмешался он, обращаясь к сторожу. – Я могу..?
- Слушаю, молодой человек.
Оказывается, работник понимал по-английски. В следующие минуты я ошеломленно наблюдала, как правда делает чудеса.
- Дело в том, что мы приехали сюда спустя три года, чтобы увидеть места, где когда-то познакомились. Думаю, на своем веку вы перевидали немало влюбленных. Я обожаю эту девушку и готов исполнить любой ее каприз. Пожалуйста, откройте нам ту дверь всего на несколько минут. Это покажется невероятным, но именно за ней мы когда-то... столкнулись, понимаете?
Что было невероятным, так это понимающая улыбка, расплывшаяся по лицу строгого пожилого господина. Купился. Еще бы, кто не купится на такую искренность?
- Так надо было сразу сказать. Это же особый случай! Почему бы и не открыть вам.
Пока мужчина возился с замком и засовом, я, едва сдерживая смех, шепнула Роберту на ухо:
- Вот как это сейчас называется? «Столкнулись»? Стыдитесь, молодой человек.
- В каком-то смысле так оно и было, разве нет?
В каком-то смысле...

Раньше, рисуя в воображении себе наше путешествие в Монтепульчано, особенно «знаменательный закуток», я представляла бурное возвращение, шторм страсти от одних мыслей о том, что здесь когда-то происходило. Но теперь мы вели себя, как парочка влюбленных подростков, связанных сокровенной тайной. Я ощущала такую ностальгию, такой трепет, что горло перехватывало. Я едва могла говорить, и, глядя на Роберта сейчас, вспоминала его тогда – будто сквозь дымку времени видела, как он стоит передо мной в тех серых брюках из реквизитной, бледный от грима. И тени под глазами накладывают на лицо отпечаток неуловимой грусти, поэтической усталости. И сумрак старинного здания делает его похожим на призрак, отражение образа более глубокого, чем может показать какой бы то ни было фильм...
Он был красив совершенно по-особенному, вопреки всем шаблонам. Я хотела его коснуться, как хочется коснуться идеально выполненной статуи, прежде чем она волшебным способом оживет. Я не могла этого объяснить своему смятенному сердцу тогда, у меня не было времени объяснять себе это – хотелось лишь впитывать, переживать. Никогда не думала, что это возможно, с моим трезвым рассудком, с моим здоровым цинизмом... И смелость моя была мятежной, порывистой, ведь убедить себя, что это каприз, получилось легче, чем поддаться удушающему волнению. Чем признать, что, заглянув в его необыкновенные глаза, я попросту пропала – словно солнечный свет проник сквозь грозовые облака прямо мне в душу, и стало больно, блаженно больно.
Роберт казался потерянным, потрясенным, как я, но не отводил взгляда. Яркий румянец проступал даже сквозь грим, окрашивая его щеки, целуя губы, вкус которых так хотелось узнать. Больше не существовало слов бесстыдных, действий безумных. Больше не существовало границ и меня прежней. Я будто бросилась с обрыва в океан, не боясь подводных течений. И чем глубже погружалась, тем ярче для меня сияло солнце...

- Знала бы ты, как я хотел тебя тогда.
Этот голос проник мне под кожу тысячами жарких иголочек, возвращая из прошлого в мечту наяву, в мир, где мы вместе, не смотря на время, разлуку и преграды.
- Знаю, - выдохнула я, безуспешно борясь с волнением в груди. Сколько времени мы здесь? Витая в облаках, я даже не почувствовала, как оказалась между Робертом и стеной. Как тогда. – Ведь хотел ты... заметно.
- Романтичная моя, - покачав головой, с улыбкой подытожил он.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза.
- Твоя, - повторила эхом и, не успев опомниться, почувствовала его губы на своих.
Их откровенный захват, их томительную настойчивость. Обвила руками шею Роберта, притянула ближе, зарываясь пальцами в волосы, и отдалась поцелую так страстно, так самозабвенно, что почувствовала, как он вздрогнул. Не знаю, сколько времени мы не отрывались друг от друга, отбирая дыхание. Близко, так близко... Я водила ладонями по его лицу, нежно, успокаивающе, но ждала, пока он отстранится первым, потому что отпускать не хотела. Наконец, Роб прервал поцелуй, позволив нам вдохнуть. Прильнул лбом к моему. Улыбнулся. Его грудь тяжело вздымалась и опадала.
- Кажется, мы нагло пользуемся оказанным доверием.
- Что делать, если случайно столкнуло, - водя пальцами по его колючему подбородку, шепнула я.
- «Прости мои губы, они находят отраду в самых неожиданных местах».*
Это было так красиво, так своевременно сказано, что у меня отпало всякое желание многозначительно закатить глаза и выдать: «Да что ты говоришь?» После того, как вчера вечером Роберт, растянувшись на постели, без конца подшучивал над моим выбором, норовил отобрать ноутбук и, когда я не уступала, делал мученическое лицо, глядя в потолок, это было бы весьма кстати. Будто не он смеялся громче меня, когда герой фильма навернулся в пустой бассейн и копошился там в бесплодных попытках выбраться. Уже не говоря о том, что Роб уж точно досмотрел до конца, пока начинался мой десятый по счету сон.
Но то, что он запомнил самую любимую мной фразу, да еще произнес ее сейчас, в такой подходящий, такой идеальный момент, подкупало ту маленькую, сентиментальную часть меня. Расплываясь в улыбке, я притянула его лицо к своему и нагло заявила:
- Не прощу, но оккупирую. Так и надо твоим досужим губам.

Приятную пытку мы длили до вечера, наслаждаясь ею, как изысканной игрой. Удивительное, волнующее ощущение крепло и, постепенно лишаясь воздушности, становилось более земным и ярким. Из крошечных искорок разгоралось пламя, из романтичных подростков мы снова становились двумя беспокойными страстными натурами, которых неодолимо влечет друг к другу. Частые расставания, с которыми приходилось мириться в будничной жизни, делали наши встречи спонтанными, бурными, и в этом была своя польза. Мы сильнее скучали в разлуке, меньше привыкали к обыденности, все время делились планами, новостями, впечатлениями. Нам некогда было устать, не заметить, отгородиться друг от друга – мы спешили в объятия любви, как корабли к пристани. Только чем дольше встречались, чем больше искали не пыла, а тепла, самого драгоценного – того, что так много в любящем сердце. Сейчас же выпала редкая возможность расслабиться, заново влюбляясь, флиртуя, соблазняя... Впитывая ощущения, смешанные с воспоминаниями, переживая заново.
О, это искрящееся напряжение, это жаркое волнение, наэлектризованный воздух, гулкое биение сердца в груди! Этот взгляд на человека, которого знаешь давно, который значит для тебя так много – взгляд вечно первой, всегда новой любви. Чем больше ласкает взгляд, тем большего жаждет тело, тем больше рвется душа, и губы хотят признаваться, признаваться, признаваться... Он смотрит на меня, безмолвно забирая в плен, испытующе, приводя чувства в полный беспорядок. И я выдерживаю дерзкий вызов.
Скоро, любовь моя.

По внегласному соглашению мы выбираем один и тот же ресторан, La Grotta. Он расположен вдали от центра, у древней живописной церквушки, в отреставрированном особняке пятнадцатого века. Но не высокая кухня, не хваленое местное вино, что там подают, определяют наш выбор. Он, как и все в этой поездке, связан с воспоминаниями.
По такому случаю Роберт одевает костюм – идеально на нем сидящий, шикарный синий от Гуччи, что в сочетании с белоснежной рубашкой, не стянутой официозностью галстука, действует на меня магнетически. И в своем ярко-голубом платье безупречного покроя, в украшенных драгоценными камнями дизайнерских босоножках на высоком каблуке, я замираю перед ним, не в силах совладать с накатившей жаркой слабостью.
- Потрясающе выглядишь, - произносит Роберт, скользя взглядом по облегающему грудь лифу, по свободно ниспадающим волнам ткани так, будто не знает, а лишь угадывает, что скрывается у меня под одеждой.
С трудом сглатывая комок в горле, машинально отвечаю: «И ты», но бесспорная правда сейчас не владеет мыслями, ими владеют обещание его глаз и отклик моего тела.
Совсем скоро, любовь моя.

Ресторан в старинном здании уже ждет нас, заказанный ранее столик в дальнем алькове манит. Возможно, в другой раз мы бы расположились на уличной террасе, но не сегодня. Обстановка в зале располагает к интимности – полумрак, старинные подсвечники на стенах, спокойная музыка. La Grotta. Я бывала здесь лишь раз, тем вечером, когда Роберт позвал на вечеринку съемочной группы, и помнила это место совсем другим, но тогда просторное помещение было зарезервировано для частного мероприятия, потому организаторы оформили его на свое усмотрение. Даже барная стойка, у которой когда-то сидел Роберт, топя смятение в бокале с пивом, выглядела теперь богато и стильно, а не заурядно, как в обычном клубе.
После того, как официант принес на дегустацию знаменитое местное вино и дождался положительной оценки, мы, выбрав по фирменному блюду из обширного меню, остались наедине. Только, как оказалось, временно. К столику неожиданно подошел солидного вида мужчина в стильном костюме-тройке, одаривший нас на удивление сердечным приветствием и ослепительной улыбкой.
- Приятного вечера, синьор, синьорина. Владелец этого ресторана, Лучиано Гоцци, к вашим услугам, - представился он. И тут же обратился к Роберту, не называя при этом его имени: - Не хочу показаться навязчивым, но несколько лет назад я имел удовольствие общаться с вами. Несомненно, запомнил это, как обед в нашем заведении, где был тогда администратором. Могу я приглась вас и вашу обворожительную подругу к своему столу? Или это нарушит ваше уединение? Разумеется, никакой огласки, никаких фото.
Роберт посмотрел на меня, его взгляд красноречиво говорил о нежелании делить наш вечер ни с кем. Но врожденный такт и радушие хозяина не позволили ему отказаться от гостеприимного предложения. Я знала, каким будет его ответ, еще не дослушав вопрос. И не могла винить никого, кто искал общества моего парня. Помимо всего прочего, Роберт был интересным собеседником – эрудированным, остроумным, непосредственным.
Еда была изысканно-вкусной, вино радостно-пьянящим, подстать настроению. Время шло, и я даже не заметила, как с ним уходит беззаботность, оставляя хорошо знакомое томительное волнение, темное желание, обостренное вспышками соблазнительных картин прошлого. Беседа за столом давно звучала для меня фоном, и на этот раз я могла бы получить медаль за звание молчаливо-блистательной спутницы харизматичного актера. Роб шутил, рассказывал какие-то байки и внимательно слушал, он нахваливал блюда, подмигивал мне через стол и, казалось, уже не сожалел о том, что мы не одни. Мне же все больше хотелось украсть его у всего мира – и, пока не было возможности, приходилось лишь рассеянно кивать, улыбаясь всем подряд. Только взгляд, помимо воли, возвращался к Роберту снова и снова. Я вспоминала все те мелочи, которые забываются, пока еще остываешь после пережитого, но всплывают в памяти потом...
Именно здесь, у той барной стойки, на мой вопрос, кажусь ли ему красивой, он ответил: «Да», не маскируясь за цветистыми фразами.
Именно здесь я впервые захотела узнать, каким он может быть в... иных ласках. Захотела ему довериться.
Внезапно градус в помещении повысился. От воспоминаний о нашем уединении в машине тем вечером стало еще труднее дышать. Ведь тогда, не задумываясь, я переступила ту грань особой интимности – для кого-то низменно пошлую, для кого-то развратно вожделенную. Или же сокровенно прекрасную, когда полностью открываешься другому человеку – тому самому, желанному, своему. Я уже тогда это знала, только никогда не говорила. Это было очень личное, очень женское... очень мое...
Больше не слыша слов, чувствуя, как жар приливает к щекам и куда более интимным местам, я поднялась, и Роберт вопросительно посмотрел мне в глаза.
Моя улыбка дрогнула, взгляд скользнул по его губам, прежде чем безмолвно указать на дверь.
Сейчас, любовь моя.
Я взяла телефон, направляясь в дамскую комнату. Чуть позже позвонила ему, чтобы признаться:
- Не могу больше.
Откашлявшись, он, после многозначительной паузы, нарочито бодро произнес:
- Хочешь попробовать эксклюзивное вино из погреба? Синьор Гоцци любезно предложил нам спуститься туда и выбрать самим.
- Ты же понял, о чем я.
- Конечно, пойдем вместе, - его голос звучал невозмутимо и достаточно громко. – Она просто в восторге. Обожает вино.
Я издала какой-то нервный смешок, прежде чем положить телефон в сумочку. Актер всегда актер... Посмотрев на себя в зеркало, увидела привычную для таких моментов картину – блестящие глаза, яркие губы, окрасивший щеки румянец. На лбу и шее выступили мелкие бисеринки пота. Короткие волосы, некогда уложенные в аккуратную прическу, больше не хотят оставаться послушными. Ничто во мне больше не хочет послушания... Гладкая загорелая кожа покрылась мурашками от предчувствия, все тело приятно ноет, оно томится, оно жаждет. А ведь совсем недавно ничто не предвещало чувственного урагана. Теперь же я совершенно бессильна перед ним.
Стоило мне показаться в дверях, как Роберт подошел и взял за руку. Его лицо казалось невозмутимым, но взгляд... Он будто вобрал меня всю, уже привычно оценил масштабы бедствия – и по губам пробежала понимающая, чуть насмешливая улыбка. Вот негодник! Не успела я нахмуриться, как хозяин заведения появился из-за плеча Роба, вежливо осведомляясь, все ли в порядке.
- Разумеется. Отлучилась припудрить носик.
Улыбка Роба стала еще шире. Видела ее я одна. Ну конечно, я вся горю и блещу, как в бане, кто поверит в эту банальщину? Правда, хозяин был ходячим воплощением галантности и такта.
- Роберт говорил, вы обожаете местное вино – потому я проведу вас в наше хранилище. Истинная ценительница найдет там нечто для себя. Удовлетворит аппетиты, так сказать.
Я чуть не прыснула от смеха и по искоркам в глазах Роба поняла, что не одинока.

Знаменитая «Сокровищница Монтепульчано» произвела на меня впечатление даже при непростительном отсутствии интереса к ней. Ступая по узким крутым ступеням, освещенным декоративными факелами, легко было потерять ощущение пространства. Словно дух прошлого витал вокруг, погружая в атмосферу иного времени. Словно посетитель незримо переносился из современной отреставрированной версии под массивные кирпичные своды подвала древнего замка, что эхом повторяли каждый шаг, каждый звук... Синьор Гоцци так и лучился энтузиазмом, потому легкие угрызения совести удержали от порыва сразу же убедить, что мы справимся сами. Не знаю, догадался он о чем-либо или действительно посчитал нас ценителями вин, но вскоре с радушной улыбкой заявил:
- Прошу, друзья мои. В одном из залов есть столик для дегустации, все необходимое вы найдете там же – можете выбрать любое вино. Обязанности призывают меня в зал, а...
Кажется, он не успел договорить, Роберт же через чур поспешно отозвался:
- Спасибо, очень любезно с вашей стороны.
Это смутило, как ни странно, только уважаемого Лучиано. Пробормотав скороговоркой оборванную ранее фразу: «А вы не стесняйтесь», он не замедлил оставить нас наедине в интимном полумраке винного погреба. Заполненные бутылками известняковые стеллажи тянулись вдоль стен извилистого прохода, уводящего, казалось, в самое сердце горы.
- Человек готов был сквозь землю провалиться, - с мягким укором сказала я, отступая в глубь коридора. Медленно, но верно двигаясь в моем направлении, Роберт чуть поморщился:
- В какой-то момент я этого хотел. Каюсь.
При виде выражения его лица не рассмеяться было невозможно – сконфуженное бесстыдство мог передать только мой неподражаемый возлюбленный. И только он уже через мгновение мог заставить витающие вокруг смешинки искриться от разлитого в воздухе электричества.
Его откровенный взгляд обжигал меня изнутри.
Без пиджака, забытого в зале, с небрежно закатанными рукавами рубашки, в этих строгих, превосходно лежащих брюках Роберт вызывал самые непристойные желания. Хотелось пробудить в нем нецивилизованное, дикое, срывая покровы, как дорогую строгую одежду.
Я отступила еще на шаг. И еще, прежде чем прильнуть спиной к шершавым камням.
Безошибочно прочитав по губам мое безмолвно-громкое «хочу», он тут же закрыл своим телом, впечатывая в неровную поверхность стены. Прижался теплым ртом к моему, то мягко дразня, то жадно захватывая. Я вобрала его головокружительный вкус, настойчивые, требовательные движения языка, и рассталась со здравым смыслом еще до того, как он хрипло произнес:
- Покажи, как сильно.
Несколько слов возбудили сильнее любых прелюдий. Тягучее желание стало острым, навалилось так неминуемо, горячо, что все вокруг поплыло. Трудно было обрести равновесие, когда мир кружился, как винтовая лестница, улетал, утекал, ускользал...
- Иди ко мне, - шепнула я почти беззвучно.
Руки скользнули от груди Роберта к животу и, когда мышцы пресса непроизвольно сжались под моими ладонями, я едва удержалась от порыва сорвать с него брюки в тот же момент. Хотелось всего, сразу, но еще больше - прочувствовавать каждый миг подаренного ему удовольствия.
Я обвела рукой границу идеально гладкой ткани, прилегающей к бедрам. Вытянула заправленную за пояс рубашку, погладила верх ягодиц, прежде чем пройтись пальцами вдоль поясницы и снова вернуться к пупку. Глядя Роберту в глаза, опустилась на корточки между ним и стеной. Он смотрел на меня сквозь полуприкрытые веки. Я провела кончиком носа по дорожке любви, задев пуговицу на брюках.
Ближе, мой сладкий.
Он судорожно втянул воздух и, сам того не заметив, нетерпеливо повел бедрами. Я неспешно расстегнула ширинку, догадываясь, какой эффект это производит. Так же неспешно спустила его брюки вместе с хипсами до колен, обнажая самую очевидно возбужденную часть тела. Потом посмотрела вверх и, поймав голодный напряженный взгляд, придвинулась, касаясь не губами, но щекой, потом шеей. Мне не надо было догадываться, насколько он на взводе. Я это видела и чувствовала. Стоило провести пальчиком по всей длине к основанию, как Роберт на мгновение прикрыл глаза, что-то прохрипев. Его плоть скользнула вдоль моей щеки, твердая и упругая, я же гладила его бедра, низ живота, пока его дыхание не сорвалось, пока тело не отяжелело, заставив упереться руками в стену. Глаза его туманились и пылали одновременно. «Впусти меня».
И я впустила. Коснулась языком пульсирующей венки. Одной, другой. Медленно обвела круг, прежде чем сомкнуть губы сильнее, посасывая. Роберт не сдержался, он простонал – низко, сдавленно, но этот эротичный звук эхом отлетел от стен, заполняя воздух. Мои соски мгновенно затвердели, кожа покрылась испариной. Ноющая боль, разливаясь внутри, напоминала, как я хочу его. Он был таким... вкусным. Таким моим. Дарил себя, полностью отдаваясь мне и наслаждению – это пьянило. Двигал бедрами навстречу, сначала осторожно, сдержанно. Но потом, не в силах терпеть, все быстрее, запустив одну руку мне в волосы, отводя их назад, чтобы видеть лицо. Одновременно притягивая и удерживая. Глядя, как мой рот охватывают его напряженную плоть, вбирает глубже. Глядя, как ладонь ласкает самые чувствительные участки между ногами...
- Остановись, - с трудом выдавил он, сильнее сжимая пряди моих волос. Глаза, подернутые туманной поволокой, встретились с моими.
Это было невероятное, сумасшедшее напряжение, ток по нервам, жар под кожей. На мгновение я выпустила его, чтобы бесстыдно и жадно повторить губами путь пальцев, полностью растворяясь в его запахе, вкусе, его гортанном рыке. Я знала, что Роберт едва сдерживается – губы мучительно подрагивали, отчетливо проступившая вена на лбу бешено пульсировала – но не воспротивилась грубовато-отчаянному рывку его рук, потянувших вверх. Я могла бы дать ему разрядку парой движений, могла озвучить свои тайные желания без малейшего стеснения, но в тот момент попросту подчинилась. Слилась с ним в отбирающем дыхание поцелуе, когда Роберт прильнул горячим телом, затянул платье мне на талию, от нетерпения путаясь в струящихся складках. Я же продолжала взаимно терзать его губы, и лишь когда твердая обнаженная плоть уперлась в тонкое кружево, заменила поцелуй стоном. Он отвел полупрозрачную черную ткань и влажно, жарко толкнулся внутрь, до боли впиваясь пальцами мне в ягодицу. И все во мне вздрогнуло от дикого, первобытного удовольствия. Показалось, что многовековая стена за спиной растворяется, что Роберт – моя единственная опора. Будто я чувствую лишь то в себе, что соприкасается с ним, что он по клеточке оживляет меня. Мне не надо было ничего говорить, ни о чем просить, только я хотела шептать ему, кричать ему, когда его кожа терлась о мою знойным жжением, когда безжалостный напор его бедер отдавался томной слабостью моих, когда, жестко врываясь в меня, он не переставал при этом поглаживать так умело, так... музыкально... Перед глазами моими темнело, между ног все пульсировало, и я беспомощно цеплялась за его руку, сжимая веки так сильно, что, кажется, тушь растеклась, обжигая глаза. Я мычала что-то невразумительное, когда он то кусал, то лизал мое плечо, когда охватывал свободной рукой болезненно чувствительную грудь.
Всего мгновение до ослепительного взрыва, эйфории, экстаза. Всего один беззвучный крик.
Где-то сверху ужинали и ходили люди, и мир жил по своим законам, и планета не сошла со своей орбиты. Я лишь спрятала лицо у Роберта на груди, когда он в сладкой судороге судорожно стиснул мне ягодицы. Один раз, другой... Теплая густая влага пропитала сбитое кружево, потекла по ноге, щекотно, медленно. Руки сжимали плечи Роберта, сильно, до боли, как мои колени сжимали его бедра, как я сжимала его в себе. Покровы были сорваны. Во рту все высохло, словно в пустыне, от дикого огня его поцелуев, и кожу еще покалывало от потного, жаркого контакта с его кожей, и наши тела никак не могли рассоединиться, разорваться, разлепиться. Я не хотела отпускать его, хотела продлить мгновения близости, пока он целовал мне лицо, шею, хрипло шептал ласковые слова, так не похожие на грубоватые нечленораздельные звуки, слетавшие с его губ до этого.

- Так что, истинная ценительница? Удовлетворила аппетиты? – все еще пытаясь выровнять дыхание, усмехается Роберт. Он выглядит, как после марафонского забега. И это чертовски сексуально, потому что виной тому я.
- Пожалуй, - отзываюсь с обессиленной улыбкой и запускаю руку в его растрепанные волосы.
Направленный на меня недоверчивый взгляд дерзко вопрошает: «По-жа-луй?!»
- Хотелось бы посмаковать... дольше...
- Неужели?
Его подбородок наждачной бумагой проходится по щеке, и вместо ответа я невольно вздрагиваю. Сладкий укол в низу живота заставляет мышцы приятно сжаться. Роберт резко выдыхает, прикрыв глаза, потому что тела наши все еще слиты.
- Что ты...
- Не надо? – шепчу я, чувствуя его бесконтрольную реакцию. Наслаждаясь ею.
- Нет...
Дернувшийся кадык, отпечаток блаженства, муки и вожделения на лице... Смотреть на него – уже оргазм.
- Нет?
Будто спаянные друг с другом, мы почти недвижны, едва способны говорить.
- То есть... нет, не останавливайся... – Почти грубо. Почти умоляюще.
Быть причиной тому... быть той, от кого он зависим, кого жаждет так, что сходит с ума.
Испытывать это – уже оргазм.
Глухое рычание вибрирует в его горле, грозя вырваться наружу в промежутках между скупыми обрывками не очень цивилизованных звуков, когда он сильнее вдавливает меня в стену и проникает глубже, заставляя ахнуть от восторга.
- Роберт...
Его губы впиваются в мои, будто он намерен забрать все, вобрать меня всю... Мои колени стискивают его бедра, побуждая двигаться. И знаю, что каждый тугой рывок доставляет ему сумасшедшее удовольствие.
Каждый раз кажется, что интимнее, безумнее быть уже не может. Но бывает.
Его страсть обрушивается на меня безжалостно, яростно, оставляя почти бездыханной, бессильно распластанной на его груди.

Эти шторма бушуют на вздымающихся морских волнах,
И на шоссе сожалений.
И хотя необузданно и свободно дуют ветра перемен,
Ты ещё не встречал такую, как я...
Я могла бы обнимать тебя миллион лет,
Чтобы ты почувствовал мою любовь.
(Adele - Make You Feel My Love)


Совершенно потеряв ощущение времени, мы, не думая о вероятности быть пойманными с поличным где-то в сердце «Сокровищницы Монтепульчано», расположились прямо на полу из узорчатых плит. Не спеша приводить в порядок одежду, переплетенные телами в блаженном утомлении, продолжали ласкать друг друга взглядами. Роберт притянул меня в кольцо рук, прильнув спиной к стене, и было так уютно лежать в его объятиях, постепенно расслабляясь, чувствуя восхитительную усталость.
- С возвращением, - взволнованно шепнула я, с трудом обретая голос. Больше всего мне хотелось сказать именно это. С возвращением, любовь моя.
Водя кончиками пальцев по моей щеке, Роберт улыбнулся той особенной, совершенно счастливой и беззащитной улыбкой, что проникала в самое сердце, заставляя каждую клеточку трепетать.
- И тебя с возвращением... Ализея.
Ну вот. Кажется, такая мелочь, а волшебной расслабленности как не бывало. На смену ей пришла смутная тревога, нервозность оттого, что Роб нарушил негласное табу. Все внутри заныло, завопило: «Зачем? Зачем надо было все портить?!» Неужели он не понимает, как тяжело мне до сих пор от мысли о лжи, что в то время щедро припасла для него Ализея?
В ответ на затянувшееся молчание Роберт нахмурился, напряженно вглядываясь в мое лицо... и его собственное тут же разгладилось. Он улыбнулся.
- Это все, что я знал о тебе тогда. - И, пресекая мою попытку хоть что-то сказать, добавил: - Но все равно влюбился.
- Чтобы тут же возненавидеть, - все равно возразила я упавшим голосом.
Как бы пафосно это ни звучало, слово подходило как нельзя лучше. Боль в его глазах при осознании моего предательства, горечь язвительных фраз оставались со мной, не смотря на то, что Роберт давно простил.
- Ты всерьез думаешь, что можно так легко кого-то возненавидеть? Вычеркнуть из памяти? - Он говорил с убаюкивающей нежностью, кончиками пальцев выводя узоры на моей спине. Но, похоже, внезапный приступ самобичевания был побочным эффектом невероятного, дико изматывающего секса.
- Можно, если кто-то мерзкий лгун. Как ты, наверное, не переносил это имя!
- Mia, посмотри на меня.
Упрямо покачав головой, я сглотнула разросшийся комок в горле:
- Давай не будем вспоминать... деталей. Пожалуйста.
- Dolce**… - пробормотал Роб мне в ухо. Я почувствовала тепло его дыхания на коже и тепло его улыбки. - Sciocchina***... – Он чуть покачивал меня, как маленькую, поддразнивал, но в глубине души я знала, что Роберт не высмеивает, не порицает это неуместное самоедство. Голос его звучал ласково, уверенно и, все же, немного взволнованно – насколько собственное волнение позволяло уловить нюансы. - Уже поздно бояться прошлого, когда я целиком и полностью твой, хочешь или нет. - Признавая правоту этих незатейливых слов, попросту завороженная ими, я заглянула в обожаемые глаза. - Почему ты забываешь то, о чем говорила мне сама? С тобой я действительно живу, и ни на что не променял бы ни один миг. Ни один, веришь? Иногда мне кажется, что нет. Честно говоря, это бесит.
Тут, вполне возможно, я покраснела, уже не столько от волнения, сколько от... Черт, мне было действительно стыдно. С ним я бывала роковой женщиной, пылкой любовницей, нежной влюбленной, но потом – бац! – и становилась неуверенной девчонкой, которой противна былая стервозность, которой неприятны уловки, неприемлемы средства, что оправдывают цель...
Тогда, годы назад, я не хотела признавать, что влюблена. По уши. Необратимо. Я считала себя такой неуязвимой профессионально, так умело прятала восторг очарования и силу желания за невозмутимостью. Я была успешной в работе, уверенной в общении. Я знала, что красива и знала себе цену. Частые и весьма напористые попытки мужчин соблазнить меня, как правило, заканчивались лишь флиртом. Ничто никогда не выбивало почву у меня из под ног. Здравый рассудок превыше всего – как в делах, так и в личной жизни. Мне нравилось водить кого-то за нос. Нравилось быть дразнящей, недоступной, капризной и да – стервозной. Жить в фальшивом ярком блеске, сиять, чувствовать восхищение. Разрешать себя баловать и лишь самой решать, потакать желаниям или нет. Мне приятно было ощущать свою женскую власть, а не уязвимость. Я хотела однажды сделать карьеру – не за счет тугого мужского кошелька, но своими силами. Так же я хотела пожить в свое удовольствие. До какого-то времени это у меня неплохо получалось. Впрочем, до того самого времени мне не было свойственно затягивать незнакомых парней в укромные уголки, теряя голову от скоропалительного случайного секса. Обычно я думала наперед, я не мечтала – нет, я планировала. Но то волнение, то приятное удушье невозможно было ни спланировать, ни объяснить. Восторг чувствовать все это невозможно было объять... зато получилось на время задавить, заглушить – и цена была дорогой. Осознание, что любовь разгорелась. Страсть никуда не делась. Ложь все разрушила. Жажда прощения или наказания, или заслуженного истязания воспоминаниями, болезненно-приятными. Неудовлетворенность. Ревность. Тоска... Пустота за блеском, пустота за флиртом... Да, я привыкла к неискоренимым бабникам-итальянцам, что заигрывали на каждом углу так же естественно, как заказывали чашку капучино – это образ жизни моих соотечественников, где картинный романтизм и цветистые фразы лишь обертка для соблазнения, где кольцо на пальце не останавливает никого. Утомительно выслушивать пошло-слащавые признания и отыскивать за ними искренность – потому я не доверяла словам и больше уважала прямолинейность.
Так подружилась с Франко.
- Ты шикарна, детка. И чертовски умна, потому я не опущусь до примитивного флирта. Почту за честь быть твоим другом.
Так когда-то оступилась с Ричардом.
- Черт, я отчаянно пьян, потому признаюсь, что страшно хочу затащить тебя в постель. Ты достаточно пьяна, чтобы согласиться?
Так подцепила на крючок Антонелли.
- Я осыплю тебя бриллиантами. Открою счета на твое имя. Взамен мне нужно все то, что может дать молодая красавица не очень молодому, но очень богатому мужчине, уставшему от брака и бизнеса. Соглашайся, мир будет у твоих ног.
Соглашаться или отказываться всегда было делом выбора – только главный выбор за меня сделало сердце.
Вот он, мой выбор.
Отражение моей души в его глазах. Эхо моих слов на его губах.
«С тобой я действительно живу, и ни на что не променял бы ни один миг».
Веришь?
Взгляд Роберта пронизал меня насквозь, и сердце неожиданно зашлось так, что не то, что говорить, дышать стало трудно.
- Ты прав. Извини.
Он ничего не ответил, продолжая выжидающе смотреть на меня, будто добивался другого.
- То есть... Верю. Я верю.
- Вот и хорошо, - наконец, кивнул Роберт. - Замечательно. А мерзкое слово, столь горячо любимое тобой в связке с тобой же будет для меня означать все самое очаровательное. Понятно?
Это было просто раздражающе мило. Пришлось кивнуть. И примирительно поцеловать.
- Давай вернемся в гостиницу. Уже поздно, и тут немного... холодно, - отстраняясь, чтобы поправить платье, предложила я.
- Холодно? – Брови Роберта поползли вверх.
- Ладно, мне не хочется, чтобы синьор Гоцци нашел нас полуголыми на полу его «сокровищницы». Пойдем, пожалуйста.
- Ты неподражаема! – покачав головой, ухмыльнулся Роберт. Но потом все же поднялся и, задерживаясь наглым взглядом на каждой детали моего потрепанного внешнего вида, добавил:
- Хотя, и правда, лучше никому не видеть тебя такой.
- Я же говорю.
- Никому, кроме меня. Это платье...
- Безнадежно помято.
- Катастрофически сексуально. Хочется двинуть в челюсть любому, кто пытается мысленно тебя раздеть.
Мне нравились, ужасно нравились собственнические нотки в его голосе. Вот что было катастрофически сексуально.
- Идем? - Роберт мягко взял за руку, послав по телу россыпь восхитительной дрожи. - Как в любом приличном подвале, здесь должен быть черный ход.
- Должен?
- Будет.
Пока мы блуждали по лабиринту подвала в поисках возможного тайного лаза, я не выпускала его ладони, наслаждаясь маленьким приключением.
- А знаешь, почему я назвалась Ализеей?
Во тьме, ненадежно разорванной дрожащим огоньком зажигалки, Роберт поймал мой взгляд и одарил весьма загадочной улыбкой.
- Нет, мой очаровательный лгун.
- Так звали героиню одной итальянской сказки, которую я любила в детстве. И это первое, что пришло на ум.
- Сказка, значит. - Уголок его губ подозрительно дернулся, но голос прозвучал серьезно: - И как же в той сказке звали героя?
- Не помню... Но это был принц ее мечты, - после некоторых раздумий, со вздохом призналась я.
- Принц мечты?
- Только без шуточек.
- Какие уж тут шуточки с такой ответственностью, - весьма удрученно выдал Роберт. Но когда я снова заглянула в его искрящиеся смехом глаза, поняла – ответственность его точно не пугает. – Это исключительное право – быть твоим принцем.
Я улыбнулась его галантному комплименту.
- Неожиданное удовольствие – наградить тебя таким почетным титулом.
И не важно, что меня не надо было спасать, как сказочную принцессу. Не важно, что в винном погребе не осталось тайн древнего замка, отчего выход на улицу нашелся без особых усилий. Важно, что рядом со мною шел тот, кого я любила. Что он держал меня за руку, и наши пальцы переплетались. Если бы совсем юной девчонкой я придумала мечту, то именно такую. Но повзрослела, забыв об этом – и непридуманная мечта нашла меня сама.

***

...Мы лежим в поле, среди сочно-зеленой травы и алых маков, что покачиваются от ласкового ветерка, а по предплечью Роберта ползет маленькая божья коровка...

Маки краснеют в поле – бархат в шелках заката.
Их лепестки печальны, их лепестки крылаты.
Бабочки улетели, чтобы вернуться утром
Нежной зарей пастели в россыпи перламутра.
Там, среди стеблей длинных, алых сердец склоненных
Сладко целую губы с трепетом затаенным.
Маки пылают ярче, жар свой даря прохладе,
Ветра скользит дыханье рябью по водной глади.
И нам тепло в тумане, что покрывало стелит,
В юной луны дурмане, что мягко склоны белит.
В радости бесконечной, в жажде неутолимой...
Там, где проснусь желанной, там, где усну любимой.





............................................................................................................................................................

* из фильма "Хороший год"
**сладкая
***глупышка

Фото



Спасибо пожелавшим вернуться в Монтепульчано и помечтать!
А если захочется что-то написать... вспомним старые-добрые времена, кликнем на любимую "дорожку"?)



Источник: http://twilightrussia.ru/forum/57-9802-29
Категория: Из жизни актеров | Добавил: mari2934 (30.10.2014) | Автор: Марина Гулько
Просмотров: 1626 | Комментарии: 10


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 10
1
10 Marishelь1   (16.11.2014 02:23) [Материал]
Маришка, только ты ТАК умеешь нарисовать любовь happy Очумительно! Спасибо!

1
9 tess79   (08.11.2014 18:24) [Материал]
Место, которое разделило путь на "до" и "после" просто обязано быть настолько ностальгически прекрасным! А уж как прекрасны они в своей нежности, в своей страсти, в своей прекрасности... спасибо, Маришик! Как всегда, непередаваемо волшебно!!!

2
8 kolomar   (01.11.2014 17:58) [Материал]
хм трудно коментировать такого профи пера как ты ...живопись в словах у тебя вышла иначе не сказать и без фото отлично представляешь атмосферу истории, но они украшают историю несомненно.помогая проникаться её настроением.

1
7 GASA   (01.11.2014 00:39) [Материал]
Марина! обожаю как ты описываешь любовь.В голове возникают прекрасные картины,передача мыслей героев волшебной паутиной затягивает,слежу за каждой фразой чуть дыша.По телу и по душе растекается жар маков.Одно наслаждение тебя читать!

1
6 KimiR   (01.11.2014 00:17) [Материал]
Спасибо..захотелось ещё раз перечитать с начала...

2
5 Rara-avis   (31.10.2014 23:31) [Материал]
Чувственно, романтично, страстно. Словно так им и надо. biggrin Обычные люди в необычных местах. smile

2
4 RibekN   (31.10.2014 22:40) [Материал]
По стопам былой славы, вернее... а не важно, главное так незабываемо! happy Спасибо большое!

1
3 (=Lovely_Blond=)   (31.10.2014 22:10) [Материал]
Даже слов нет. Все так... Ох!

1
2 надин83   (31.10.2014 14:13) [Материал]
Спасибо!

2
1 Коломийка   (31.10.2014 12:16) [Материал]
Ох, как красиво и романтично! Сколько нежности, тепла и любви. Страсть - логичное продолжение, полное обожания и любви. Супер!
Спасибо!



Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]