Глава 56

Белла

– Уставившись на древнего старца, я ждал продолжения, чувствуя, что прокололся, как наивное дитя.
– Ты многое видел, но и немало времени потратил впустую… Вечность останется вечностью навсегда, сжирая неудачников и закаляя сильных. Наша раса мельчает, прогнивая изнутри. Я хотел построить рай, но он оказался ненужным, как людям, так и ши. (Тут меня осенило – Верховный! Странно, что я еще жив.) Очевидно, пришла пора упразднить нашу либеральную демократию.
Тупо моргая, я пялился на Верховного, не зная, что сказать.
– Что вы хотите от меня? – по сравнению с ним, я был никчемной букашкой, которую он мог раздавить, щелкнув пальцами.
– Я предлагаю тебе стать судьей… (Тогда старик назвал это так.) Предлагаю руку Фемиды в полное распоряжение. Возможность управлять ее весами…

Кровь забурлила. Неужели я смогу сделать этот мир лучше?.. И я согласился. Этот хитрожопый тип сыграл на моем слабом месте.

Понимание ошибки пришло позже, когда я понял, что являюсь не карающей дланью правосудия, а его марионеткой на ниточках.

Верховного привлекло мое умение убивать, но он забыл, что я не был роботом или запрограммированной машиной. Так же, как и прочие ши, в первую очередь я был человеком, пусть и не целиком.

Вынося приговор и глядя в испуганные глаза и на трясущиеся губы, я не испытывал жалости. Идея фикс завладела сознанием.

Хладнокровно уничтожил двоих ни в чем не повинных детей и считал, что поступаю правильно. Пока… однажды не увидел в зеркале свое лицо, то, которое ты видишь перед собой сейчас. Пустые глаза трупа… сгорающие в собственном огне… глаза человека, убивающего себя.

Еще несколько лет не мог уйти: старикашка морочил меня заданиями, хотя свой мозг я заморачивал изо всех сил, он что-то просек и, словно заботливая мамаша, душил опекой. Очевидно переживая, что придется пачкать свои руки.

Потом я просто не пришел на условленное место. Больше не хотелось бороться с пустотой за пустоту. Бессмысленные войны мне опротивели. Ничего не хотелось. Понимание того, что я в болоте, захлестнуло с головой. – Эм закурил, глядя куда-то сквозь меня, а я слезла с подоконника на кровать, отсидев мосластую пятую точку.

– Я чувствовал – то, что делало нас живыми, покидает меня. Остались только злость и жгучее желание бежать, бежать от того, кем я стал, от чужой боли и страданий. Крики людей, которых я уничтожил, гудели в ушах. Поняв, насколько был наивен, решил отомстить, отомстить за себя и за них. Потому что ненавидел быть тупой куклой в чужих руках. Побег стал моей мечтой… Которую позднее я осуществил, – он снова затянулся и, отыскав спиртное, залпом выпил бокал виски.



Белла

Я не была уверена, что хочу слышать продолжение. Видя, как трудно моему Палачу, не хотелось быть садисткой. Хотелось подойти, обнять и сказать, что всё будет хорошо. Но Эм не был ребенком и не верил в сказки. У детей короткая память, а как излечить взрослую… Впервые я поняла, что боль эгоистична, она пожирает всех без разбора и не интересуется, как ты будешь жить после ее вторжения.



Эмметт

Рассказывая маленькой девочке историю становления палача, я чувствовал себя странно. Чем дальше я старался убежать от прошлого, тем скорее возвращался туда, откуда убегал.

Еще недавно смеясь над людской системой ФСБ, опробовал ее на себе.

Они пришли ко мне ночью, что, в общем-то, не стало сюрпризом. Не сопротивляясь, я сдался, зная, что всё равно сбегу. Боль… Мы стали одним целым. Мне не давали спать и есть, только пытали. Вспоминая войну и зомби-солдат, я хохотал, думая о тех пытках, которые сейчас казались детской щекоткой. Охрана суетилась и напрягалась. Приговоренные не должны хохотать. Чтобы не сойти с ума, я мечтал о мести. Этим планам мог бы позавидовать Макиавелли. Разглядывая то, что когда-то было руками, а теперь стало просто мясом, понял, что пора сматывать остатки удочек, и у меня получилось (Благослови боже Карлайла и то, что он вдалбливал в мой ограниченный мозг.) Попутно я покалечил своих мучителей и взорвал все камеры, где находились заключенные, еще не успевшие умереть с моей легкой руки.

Превратив тюрьму в руины, я полз неизвестно куда и отрубился, уже ни на что не надеясь и радуясь, что мое тело уничтожат черви, а не приспешники Верховного. Задыхаясь от жажды и отсутствия еды, я смирился со смертью, мечтая, чтоб она была быстрой. Тут меня и нашел человек. Благослови его бог.

Очнувшись на рассвете, подумал, что нахожусь в раю. Я не чувствовал тела, боли и эмоций. Только легкость и полет… Открыв глаза, подумал, что нет ничего красивее потолка над моей головой и сладкого пения пташек, которое мои уши были в состоянии уловить. Но… где-то через полчаса боль вернулась, адским огнем выворачивая тело наизнанку. Мысленно прощаясь с этим миром, я лихорадочно припоминал молитвы. Судороги раздирали тело на части…

И тут к постели подошел мужчина. Спокойно обернул мои останки какой-то тканью и, осторожно поддерживая голову, сказал:

– Выпей. – Автоматически открыв рот, я с наслаждением проглотил прохладную жидкость и отключился.

Глава 57

Эмметт

Так мы познакомились с Коллинзом, тем самым Линзом, который сейчас работает в охране моего бара.

Он носился со мной, словно мамаша с ребенком. Оказалось, что у меня была сломана рука и нос, четыре ножевые раны, отбиты почки и многочисленные ожоги – полный набор. Через какое-то время, когда я смог нормально говорить, то попытался выяснить, что он делает в этой совершенно не сказочной глуши, еще и по соседству с далеко не белыми и пушистыми не-человеками.

– Я нужен Верховному… пока это неизменно, я жив. – Внутренности свело узлом. Оу… Меня откармливают, чтобы заколоть, как бессловесного барана. Второго раза не переживу. Японский бог… Успею до двери, или в пролете? Чем бы его огреть…
– Не напрягайся, мальчик. – Кто это мальчик здесь?! – Мое существование достаточно обособленно и до определенных пределов неприкосновенно. Ты правильно понял, я – человек. И живу бок о бок с ши. Линз (до сих пор не знаю его полного имени, хотя укороченный вариант фамилии его вполне устраивает. Хотелось бы видеть несчастного, который рискнет провести параллели с собачьей кличкой.) достал сигарету (и откуда они тут?), закурил и зажмурился, выдыхая. Проглотив слюну, я предложил поделиться. Пальцы свело судорогой. Никотин наполнил легкие сладкой отравой.
– Ты слышал о бастардах? – К чему это он? – Я – слабое звено. Верховному не позволяется иметь сыновей. Женщина – абсолют жизни, в ней заключается начало всего. Ни разу за много веков он не стрелял холостыми, но всё бывает в первый раз. Разглядывая меня в колыбели, старик мучительно думал, каким способом избавиться от своего позора. И отдал меня служанке, мать, на ее счастье, умерла в родах. До сих пор теряюсь в догадках, почему еще жив. Я не тешу себя иллюзиями об отцовской любви, просто по-тихому собираю информацию. Судя по тому, что ты выглядишь как бледнолицый, побывавший в плену у краснокожих, с методами Верховного уже, скорее всего, познакомился.
Что ж. Хотел я острых ощущений, но чтобы так много… Аплодисменты – челюсть до пола не долетела – поймал.
– Хорошо… Теперь я знаю, кто ты… Встречный вопрос – информация обо мне интересует?..
– Палач. Всего за несколько лет ты достиг того, что не снилось никому. Жестокий, бесстрашный и равнодушный. Приговоры – твоя стихия. Один из тех, кто умел уничтожать взглядом. Без пыток мог получить любое признание. Зверь в красивой оболочке. Кошмар, уравнивающий родителей с детьми. Я ничего не упустил?
От его слов мне впервые в жизни захотелось плакать. Понимание того, что я уничтожил двоих, ни в чем не повинных, детей, навалилось с новой силой. Господи, я не мечтал о таком. Хотел сделать мир лучше и чище. Стало только хуже. Гитлер тоже хотел очистить нацию и уничтожил тысячи ни в чем не повинных людей.
– Прекрати заниматься самоедством. В скором времени отсюда придется убираться: Верховный уже ищет. У нас осталась пара дней.

Как в сказках с плохим концом, сбежать мы не успели. Этот недобитый Саруман словил в самый последний момент. Пустив бороду по ветру, а дешевый балахон в ураган, он театрально распахнул дверь. (Хотелось бы добавить – в самый ответственный момент, но Линз и я – парни, какой уж тут момент!) Злобно зыркнув всевидящим оком (точнее очами, их пока два… глаза), седовласый гуслеигрец громовым (не смейтесь, он пытался) голосом возвестил о своем приходе.

Линз подозрительно закашлялся, а я изобразил умирающего, не забывая подпитывать мозг соответствующими образами, и красиво покашлял, почти харкая кровью. (Все вышестоящие любят комедии, особенно те, в которых они ни х… не понимают. Здесь, дамы, из уважения, многоточие…)

Бренный старец обозрел плацдарм, фыркнул и спросил Линза:

– По-прежнему уважаешь отбросы? – Надеюсь, да… Жить очень хочется!
– Скучно стало, решил развеяться. – Губы еще улыбались, а глаза предупреждали… увы не его, а меня!
– Это у тебя от матери… Что ж… Развлекайся… Но когда он понадобится мне – прошу вопросов не задавать. Услуга за услугу.
– Падре, я его не отдам. – Он ненавидел это обращение, и я это знал. – У тебя достаточно своих лакеев.

Лежа на кровати и давясь бесполезной желчью, я пытался заткнуть уши, что было не просто при сломанной руке. И очень больно при наличии здоровой нервной системы. Вчера был грозой вселенной, сегодня – окорочок, которому предлагают выбрать способ приготовления.

Глава 58

Эмметт

Насупив брежневские брови, Верховный угрожающе посмотрел на свою ошибку, м-м-м-м… старости и сказал:

– Оставь нас наедине, мне нужно поговорить с Палачом! – Может, не стоит? – Хочу сделать ему деловое предложение.

Линз внимательно посмотрел на Генд… тьфу! Верховного, пожал плечами и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Старик оглядел помещение, хлипкий диванчик, продавленную кровать, обшарпанный стол и изъеденное молью кресло, очевидно, прикидывая, куда пристроить великую пятую точку, и брезгливо поморщился.

– Ну и шарага. Ничего, постоишь… – Я принял сидячее положение, приготовившись слушать.
– Ты отлично понимаешь, что бежать некуда и мне будет достаточно легко, как поиграть с тобой в кошки-мышки, так отправить на тот свет. Но такими, как ты, не разбрасываются. Хочешь, не хочешь – придется со мной дружить…
Я не мог не признать его правоту, да и бегать вечно не смог бы.
– Моя кровь бежит в венах всех ши, но не всех получается контролировать. Численность моих детей растет, количество наблюдателей – нет. Раса богов вымирает. Они любят и ненавидят, как люди, забывая, в чем состоит предназначение не-людей. Я давал время, как людям, так и тем, кто отличается от них на триста шестьдесят градусов. Они совершенно не умеют им пользоваться. Нет ничего ужаснее, чем видеть существо, которое бездарно тратит такую драгоценную материю… Тысячи лет мы выторговывали время, играли с судьбой, и всё ради того, чтобы исчезнуть с лица земли в двадцать первом веке?! Ты поможешь мне, хочешь или нет. Точнее, если хочешь жить…

Так я стал Эмметтом. Тем самым, который приехал следить за ши в Лидс. Тем самым, который нашел абсолюта и переспал с ней самым наглым образом.



Белла

Эм замолчал. А я… Подошла к нему и обняла. Крепко. Сильно. И долго.

Мой мужчина. Я сделаю всё, что ты захочешь. Если ты несчастлив, я несчастна втройне. Твоя боль – моя. Если должен убить – убей, но пусть страдание исчезнет из твоих красивых глаз. Уйдет напряженность из сильных рук. Легкость поселится в сердце, которое меня не любит.

Мне нечего терять, кроме родителей. И тебя.

Есть война, которую не выиграть и не проиграть. Попробуй драться с собой. Прицел всегда сбит, патроны отсырели, курок заржавел. Но ты упорно стремишься к цели, стараясь доказать... кому и что? Миллиарды, триллионы мыслей рвут кому-то мозг, кому-то сердце, некоторым – ничего. Но как в тупом эротическом танце, подернутым долей мазохизма, не можешь остановиться. А пропасть все манит. И ты выбираешь... себя... ее... его... а все не то... Красота борьбы в ее многогранности, непредсказуемости и... подлости. ДА!!! Подлости!!! Ожидании подвоха, кислоты цинизма, подмигиваний подхалимов и хлипких руках доброжелателей.

Танец продолжается, притягивая и завораживая. И скоро ты понимаешь, что не в силах выбраться.

А может, просто не хочешь. Ведь это так легко. Быть серостью. А я этого не хочу. Я люблю тебя и не собираюсь сдаваться.



Алекс

Я вспомнил. Палач. Как быстро я тебя нашел. Но если краснокожий твой друг, назревает проблема, которая заводит меня, как малолетку – запретный секс. Твое лицо видели только смертники. Но я увидел и остался жив.



Белла

Эм тупо смотрел в никуда. И мне захотелось плакать. Я – вещь, и срок годности вышел. Сжимая сильные плечи, чувствовала деревянное сопротивление и пустоту.

Природа человеческих взаимоотношений загадочна и темна.

Темна и непостижима. Непостижима, но вечна. Никуда не денешься. Женщины страдают от мужчин, мужчины от женщин. Глупая аксиома, с которой не поспоришь. Я тебя не понимаю. А ты сам понимаешь себя? Чего ты хочешь – секса, дружбы, зыбкой любви? Игра с огнем привлекает нас с древних времен. Ожег горяч, но в подсознании бьется мысль, предательская мысль – еще, еще… Вот оно выражение – наступил на те же грабли. Тебя разрывают противоречивые желания, где-то рядом крупица страха ошибки и всё заслоняющее искушение. Я тебе помогу.

Отпустив моего дорогого человека, прошла в комнату и отыскала сумочку. Запустив руку в этот вечно голодный зев, нашарила лезвие. Оно приятно холодило кожу. Спрятав холодное оружие в рукаве рубашки, я прошла в душ и пустила воду на полную мощность. Я люблю тебя, Эмметт…

Не глядя полоснув по запястьям, я улыбнулась. Теперь ему не придется страдать. И выбирать… Никогда.

---

О-о. Созданье выбрало не самый... благоразумный вариант? Обстановка накаляется. Как героям выбраться из вселенской западни? Ответы и размышления буду рада узнать тут и на форуме.