Глава 50

Эдвард

Так мы познакомились. Я узнал, что ревнив и злобен. Хваленое спокойствие умерло. Спасало то, что делало меня ши. Точно зная, что Рене – только моя, злился, наблюдая взгляды других мужчин. Кошмарное чувство собственности сводило с ума. Спустя некоторое время мы стали жить вместе. Проще не стало. Но я никогда не распускал руки, воспитание не позволяло.

Разгромив любимый ДВД, понял, что нужно исправлять ситуацию.

Отыскал секцию бокса, отрывался на партнерах и грушах.

Однажды Рене сказала:

– Ты знаешь, сколько мне лет, мальчик? – Я опешил, так как поворот был достаточно неожиданным.
– А это важно? – Медленно же до меня доходит.
– Двадцать пять, и это очень важно. Тебе пора вырасти… – Засмотревшись на ее волосы, я почти потерял нить разговора.
– Я не хочу проблем. Собирая жизнь из кусочков стекла, ты научишься ее ценить… – Напоминает полусумасшедшего Карлайла, с которым меня познакомил Эмметт.
– Причем здесь возраст?
– Притом, что ты либо умнеешь, либо уходишь.

Я почти умер. Воздух сказал, что он отказывается от меня. Я сделал ей больно… обидел… что я сделал не так? Эти красивые глаза отравляли меня укоризной.



Прошло три года. И один вечер изменил всё. Приступ голода поманил меня в кухню, и проходя мимо ванной, я услышал придушенные стоны. Съежившись около унитаза, тихо плакала Рене. По ее ногам не спеша стекала алая струйка… Маленькие ладошки тщетно пытались удержать то, что могло стать человеком. Подхватив любимую на руки, я закутал ее в полотенце и вызвал скорую, с ужасом наблюдая, как хрупкие ручки цепляются за мои – сильные, крепкие и… бесполезные.

Врачи всегда нагоняли на меня ужас – безличные и бесцветные халаты, пустые глаза и острые иглы. Но я не мог помочь. Единственное, что было подвластно мне – крепко сжимать ее пальцы и твердить, что всё будет хорошо.

В кабинет меня не пустили, и, глядя в беззащитные и растерянные глаза малышки, я был готов разнести эту больницу в щепки. Бегая по коридору, как лев по клетке, медленно сходил с ума. Я виноват. Я убил нашего ребенка. Бездумно проверяя на прочность ее нервы, я понял, что почти захлебнулся в эгоизме.

Сидя на полу у стены, вел бесконечную борьбу с глазами, которые мечтали погрузиться в спасительную темноту. Нет. Это слишком легко. В голове шумело… В мозгу пульсировала и билась, словно второе сердце, багровая жидкость на ее бедрах. Рене не простит, уйдет и правильно сделает, пока такое ничтожество, как я окончательно не сломало ей жизнь. «Собирая жизнь из кусочков стекла, ты научишься ее ценить» – сказала она когда-то. Возможно ли собрать что-то из этих осколков?..

Из бесконечной череды кабинетов вынырнул медик и целеустремленно направился в мою сторону. Отлепившись от стены, я вскочил на ноги.

– Вы привезли молодую леди?
– Я, что…. – язык отказывался работать, – как она?
– Выкидыш, без осложнений, при первой беременности такое бывает… – Кого ты хочешь этим утешить, докторишка!
Серые глаза внимательно разглядывали меня через стекла очков. Мелькнула совершенно дебильная мысль – кто носит очки в век контактных линз? Схожу с ума… Парень снял раритет и устало потер переносицу.
– Кем вы ей приходитесь?.. – Самая большая ошибка молодости, вот кто я для Рене.
– Как бы сказать… Друг… – пробормотал я.
– Парень, всё будет хорошо, не переживай. У девочки сильный и здоровый организм. Не хочу скатываться до банальностей, но позднее сможет родить хоть десятерых.

Этот оптимистичный медик обострил все и без того противоречивые чувства. С одной стороны – я был благодарен за сочувствие, а с другой – прикидывал, по какому месту ему лучше врезать. Родить десятерых… Но этот первый… И в нашей ситуации, возможно, последний.

Снова опустившись на пол, я тупо уставился на белый халат. Через какое-то время почувствовал прикосновение к плечу. Вот неуемный медбрат!

– Держи, – и он протянул пластиковый стаканчик с кофе. От него поднимался пар, но запаха я не чувствовал. Лучше плесни на голову. Я это заслужил.

Взяв стакан, собирался уйти… «Курить только на улице» – надо же, сам не сообразил бы. Сбежав по лестнице, вылетел на крыльцо и закурил, тайно мечтая, чтобы началась гроза и прибила меня молнией. Сигареты горчили.

– Полегчало? – Я подскочил и чуть не облился кипятком. Медик, ты нарываешься.
– ?! – ну не мог я ничего ответить.
Он закурил:
– Рене спит. Тебе советую поехать домой и тоже отоспаться. А утром приедешь за ней. – Сейчас!!! Никуда не поеду! – Купи фруктов и витаминов – организму нужно помочь справиться со стрессом. Не будь эгоистом. Подумай о девочке. – Прозвучало как пощечина.

Добравшись до дома на попутках, кое-как принял душ и прикинул список покупок. Плеснул абсента, закурил. Надеюсь, мы справимся с этим.

Глава 51

Эдвард

– Нам нужно расстаться… – она почти прошептала эти слова, – мне необходимо время…

И я отпустил, боясь, что больше ее не увижу. Отпустил, раскрошив то, что осталось от сердца. Отпустил, зная, почему она уходит. И умер.

Дом превратился в притон. Запах опиума и гашиша стоял туманом по всему периметру. Горы окурков и пустой тары спиртного пребывали в каждом углу.

Зеркала я завесил черными тряпками, потому что боялся своего лица.

Рене приходила ко мне во сне и умоляла остановиться. Я наслаждался любимым образом и напивался сильнее, чтобы вновь обрести желанную темноту. Кучка местных нарков была в восторге. А я… мне всё равно. Скатываясь в отбросы, не гнушался ничем, поэтому начал колоться, демонстрируя слабость и никчемность. В колледже мне дали кличку – привидение. Однажды я увидел свое отражение в зеркале мужского туалета. Узник концлагеря. Скулы выпирали, как у трупа, на ребрах можно отбивать чечетку. А глаза… глаза жили. Единственный орган, который не хотел умирать. Они горели, сверкали и говорили мне – остановись… Прикоснувшись к зеркалу, я мечтал раствориться в этом холодном и гладком озере вечного покоя…

Проснувшись однажды после очередного загула, понял, что не могу открыть глаза. Напрягая все мышцы, я оставался в темноте. Радость затопила бесконечным океаном – смерть, она пришла. Но не одна. Боль. Эта мадам скрутила меня в спираль и растягивала ее на дыбе. Боль разрывала на атомы. В этом она специалист, как никто. Корчась на замызганной постели, изорвал грязные простыни и позвал мою сладкую девочку. В последний раз…

– Милый, остановись, я не смогу без тебя… Не уходи! – Этот сладкий голос… так давно… слезы… остались только они… Я люблю тебя… И провалился в никуда.

Очнулся от странного запаха – пицца… вареный картофель, отбивные… Желудок свело. Я не видел нормальной еды около трех месяцев. Тошнота затопила все чувства. Туалет… Обнимаю унитаз и прикидываю, откуда запах… Схватил папироску… Как давно я не курил простые сигареты. Дурь заслонила всё. Оглядываю дом – он какой-то не такой: нарков, как корова языком слизала, чисто… запахи химии… похоже, полироль… Точно умер!

Шаркая, словно старик, пробираюсь на запах еды. В желудке снова протест.

Тошнит, как беременную. Хотя… откуда мне знать. Малыш умер… Она ушла. А я – козел! Сдерживая дурацкое хихиканье и тошноту, я дополз до двери.

Всё-таки умру сегодня. Начались галлюцинации – Рене, любимая девочка, стояла у плиты, пятно муки красовалось на родной щечке. Падая на пол, я улыбался – она пришла… вернулась… теперь я не буду одинок. Снова темнота…



Рене

Я думала об Эдварде постоянно, а этот глупыш захлебывался чувством вины. Дурачок. Дело не в тебе. Это я. Узнав о ребенке еще раньше, промолчала, ожидая, что Эдди заметит что-то. Но как и большинство мужчин, он проморгал. Я злилась. И однажды вечером… Малыша не стало.

Пытаясь удержать то, что еще недавно было человечком, скулила от бессилия и собственной глупости.

Дверь дернулась, и я уставилась на любовь всей своей жизни. Ощутив на себе эти замечательные руки, чуть успокоилась и старалась не корчиться от боли. Вдыхая родной запах, я вжималась в него всё теснее. Так страшно.

Уйдет. Молодой… Какие дети… Темно, не хочу…

Очнулась среди белых стен. Боль прошла. Осталась только пустота и ощущение собственной никчемности. Наш малыш умер.

Милый доктор с добрыми глазами держал меня за руку и твердил, что всё еще впереди. Не знаю. Ревность Эда достала меня до печенок. Что там впереди…

Утром Эд забрал меня домой, приготовил стол, выставил батарею витаминов. Хотелось плакать… Как много ты для меня значишь, прости…

– Нам нужно расстаться, мне необходимо время… – выдавила я.

Лицо моего мальчика вытянулось, но он промолчал. И отпустил.

Швейцария встретила меня солнцем, теплыми полями, дружелюбными немцами и… бабушкой. Лежа в любимом гамаке, я думала о малыше и его отце. Чтобы не сойти с ума, закупила кучу растений и принялась обустраивать сад. Бабуля, благослови ее бог, ни о чем не спрашивала.

Потом перестала спать: Эд курит гашиш. Толпа оборвышей торчит в его доме, когда-то нашем. Пыль… Груды мусора… Утром я просыпалась в холодном поту и бежала в сад… Пора возвращаться. Почти три месяца я не видела любимого мальчика.

Последний сон вывернул меня наизнанку. Худое безвольное тело… Руки раздирающие простыни…

– Любимая, пожалуйста, покажись еще раз… – и он затих…
– Милый, остановись, я не смогу без тебя… Не уходи! – я орала, не надеясь, что он услышит… Опоздала. Но всё же…

Спешно собрав барахло, полетела к любимому. То что увидела по приезде почти меня убило. Дом превратился в халабуду. Разогнав кучки вяло сопротивляющихся нарков, принялась драить. Три огромных пакета помоев с меня ростом. Тараканы, мыши… Целыми остались три тарелки… остальные в осколочном состоянии пребывали по всему полу кухни. Пауки пировали повсюду. Что ж, я разгребала и не такое…

Приведя дом в относительный порядок, заглянула в холодильник – кусок плесневелого сыра, засохшая колбаса, вздувшийся йогурт. Поехала в магазин… Дотащить пакет до машины оказалось очень сложным делом.

Размораживая мясо, замесила тесто для пиццы, пока оно поднималось, почистила картошку. Мясо шкварчало на сковороде, пицца томилась в духовке. Я вернулась, милый…

Какой-то звук привлек мое внимание. Повернувшись, я увидела Эдди. Мой бог… Что он с собой сотворил. Скелет уставился на меня голодными глазами, которые горели, словно вечный огонь. Потрескавшиеся губы растянулись в улыбке, и он начал оседать на пол.



Глава 52

Эдвард

Я медленно приходил в себя. Промаргиваясь, пытался понять, где нахожусь. Кухня моего дома… Запах пищи снова вызвал тошноту. А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а. Резко подпрыгнул, но чьи-то руки удержали на месте. Рене… Ты мне не приснилась… Моя голова лежала на ее коленях, ласковые руки перебирали волосы. Слегка изменив положение, я жадно рассматривал своего дорогого человечка. Немного похудела, но всё так же прекрасна… Глаза лихорадочно блестели и жадно вглядывались в мое лицо.

Подняв руку, хотел прикоснуться к ее лицу, но не смог. Не хватило сил. Захныкав, как ребенок, попытался снова. Рука Рене подалась мне навстречу и помогла. Прижав мою ладонь к своему лицу, она шепнула:

– Что ты наделал… Ощущая кожей ее теплую щечку, я почувствовал влагу…
– Не плачь… Мой ангел… Я не стою этого. Не плачь. – Хриплый шепот пропойцы… горло саднило… в голове перекатывался свинцовый шар, но ангел был настоящий.



Рене

Бросив сковороду, я побежала к нему, но не успела. Тело Эдварда гулко ударилось об пол. Бедный малыш… Присев на полу, положила его голову к себе на колени и провела рукой по растрепанным, давно немытым вихрам.

Сколько времени я тебя не видела. Болезненно худое тело, осунувшееся лицо. Руки… что это? О нет! Наркотики! Багровый синяк покрывал сгиб локтя, не позволяя разглядеть вену… но следы от уколов черными дырами смеялись надо мной. Мы справимся, я тебе обещаю.

Веки дрогнули, и его блуждающий взгляд уперся в потолок. Судорожно сглотнув, Эд с неожиданной силой рванулся из моих рук, еле удержала. Он сдвинулся и уставился мне в лицо. Выражение его глаз меня напугало – голодное, полубезумное, пронизывающее до костей. С усилием подняв руку, Эд потянулся к моему лицу. На лбу выступили капельки пота. Рука упала, и он захныкал. Что же это!!! Милый, что с нами стало? Я не заплачу. Не заплачу! Он попытался снова, я схватила ладонь и прижала к своей щеке. Как давно не чувствовала прикосновения моего мальчика… Теперь мужчины. Он наконец-то вырос. Но какой ценой…

Кожа была сухой и потрескавшейся, но лучшего прикосновения я не знала… Слезы… как с вами непросто.

– Что ты наделал… – Он улыбнулся. Безжизненные, синие губы растянулись в улыбке, насилуя сухую кожу и разрывая хрупкие ткани, капелька крови сделала его вид еще более жутким.
– Не плачь… Мой ангел… Я не стою этого. Не плачь. – Голос… такой родной и любимый… Сейчас полупридушенный и хриплый. Но клянусь, я рада была его слышать даже таким. Чуть позже пришлось бы ехать на похороны.

Эдвард

Прошло еще три месяца. Недавно я был трупом, а сейчас самый счастливый человек (или ши) на земле. Наркотики не причинили необратимого вреда, так как организм был не совсем обычный. Мечтая умереть от передоза, об этом я как-то подзабыл. Моя девочка вернулась на прежнюю работу, бывший нарк подтягивал хвосты в колледже. Дребезжа мотором «крайслера», ждал ее у дверей. Наблюдая изящные покачивания красивых бедер, я сглатывал слюни и благодарил провидение за такой подарок. Любовь – это океан, в котором можно утонуть по доброй воле. И я тонул…

Но Эм всегда знает, когда позвонить.

– У нас проблемы.
– Ты, как всегда многословен. – Старый добрый Эм, мне стало смешно – испортил медовый месяц. – Выкладывай.
– Джейка угораздило повеселиться с дочкой Верховного. – Он бреди. Этого не может быть… Я подавился невесть откуда взявшейся слюной, хотя во рту все пересохло. – Что ты сказал?
– Не прикидывайся бревном, ты же знаешь нашего кобеля… – О да, знаю. Козлину бородатую. В ближнем будущем – кастрированную.
– Когда нужно приехать?
– Вчера, блин! – Эм, бурный Эм, нервничать будем, когда приеду.
– Вылетаю первым рейсом!
– И в темпе. – Вот, я же говорил. И засмеялся. Обожаю своего друга!

Рене знала, кто я. Разговор состоялся вскоре после ее приезда. Она довольно прыгала по гостиной и твердила, что больше не будет ворчать из-за моих шоколадно-никотиновых пристрастий. Совершая очередной кросс по комнате, споткнулась, шлепнулась на пятую точку и захохотала. А я не мог оторвать глаз, всё еще не веря, что она рядом. Потом Рене замолчала и сказала:

– Только мысли мои не читай, ладно?
– Знаешь… иногда так трудно удержаться… – глядя на ее недовольное лицо, пытался подавить смех, но получалось плохо, – но я постараюсь.
– Эд, не издевайся! Хочешь, я тебе и так всё расскажу… – Подошла ближе. – Особенно то, о чем думаю, когда обнимаю, целую… – Соблазнительно изогнулась и провела язычком по рубиновым губкам. – Ласкаю… – Вот. Сам дурак.

Ограничивая возможности нормально шевелиться, тело бесило меня неуклюжестью… Зато одна часть работала исправно. Лежа на спине, я пялился на эту часть, мысленно приказывая ее упасть и прекратить мой позор. Куда там… Рене засмеялась и присела на диванчик:

– Такой беззащитный, готовый и весь мой… Выздоравливай скорее… – Прикосновение губ к щеке еще усилило мой кровоток.

Вспомнив об этом сейчас, я улыбнулся. Моя.

Красотка мыла посуду. Подошел сзади, обнял за талию и поцеловал в шею. Волосы щекотали нос.

Изогнувшись, она смазанно чмокнула меня в щеку. Потом бросила тарелки и поцеловала по-настоящему. Шалунья. Ощущая шевеление в паху, я слегка отстранился:

– Дорогая, мне надо ехать. Эмметт звонил… Нет времени.
Искусительница улыбнулась:
– Думаю, успеем…

Жизнь быстро сбила с гламурного мальчика спесь. Правда ли? Об этом хочу узнать от вас на форуме.