Название: Изъявление воли
Жанр: Хоррор
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Джаспер/Элис
Бета: +
Саммари: Она - хищник, он - добыча.
– Я точно знаю, о чем говорю. Я видела будущее, Джаспер Уитлок. Есть лишь два пути: либо я умру, либо нет.


Перевод

---

Изъявление воли

Он наблюдал за ней. Каждый день в течение двух недель, все время держась на расстоянии. Ни разу не заговаривал. Даже не позволял увидеть себя. Просто наблюдал.

Она появлялась в кафе точно в девять утра в лазурном фартуке, повязанном на талии. Каждый день в одной и той же одежде: накрахмаленной белой блузке и серой плиссированной юбке длиной до колен. Он смутно подозревал, что это одни и те же юбка с блузкой, подвергающиеся ежедневной стирке. Восприимчивость зрения и обоняния имела свои пределы.

В утро их первой встречи он просто проходил мимо. Сегодня – Филадельфия, завтра – Ньюарк, можно сделать остановку в Нью-Йорке, где ему удастся остаться незамеченным и прожить на крови бездомного отребья несколько недель.

Он был бродягой. И весьма несчастным бродягой. Как правило, скитальцы вроде него умели получать удовольствие от жизни. Они искали новых ощущений от охоты и наслаждение в каждом новом убийстве. Но способность, данная ему, украла возможность испытывать то удовольствие. Не тот дар, что обычно был свойственен его виду: сила, скорость, обостренные чувства, внешняя красота. Нет, его способность оказалась неосязаемей. Она позволяла ощущать каждое мгновение страха, отчаяния и ужаса. В охоте не осталось победы. Только ничем не примечательная действительность. Ему нужно есть, чтобы жить, и охотиться, чтобы есть. Конец истории.

В результате он воздерживался от охоты, пока сохранялась ясность рассудка. Сначала – короткие интервалы времени. Каждые два дня снова требовалась кровь. Потом продолжительность увеличилась. Три дня. Пять. Неделя. В первый раз он увидел ту девчонку, когда не ел шестой день. Глаза были черны от голода, под ними залегли темные круги. Она прошла мимо по улице, ближе, чем он позволял сейчас. Слишком близко.

Ее сладкий аромат заставил его замереть как вкопанного. Если бы не оживленная улица без темных закутков, куда можно было ее утянуть, она бы тут же умерла. Он был уверен, что пробовал лучшую кровь: слаще, терпче, насыщенней. Вот только не мог вспомнить, когда.

Он провожал ее до закусочной, где она работала, и сидел на скамейке через дорогу. Та удачно располагалась под навесом ближайшего здания, что, вкупе с широкополой шляпой, с которой он не расставался, обеспечивала сохранность его секрета от прохожих.

Он с уверенностью полагал, что в один день она выйдет с работы, а ему не составит труда проследить ее путь до дома, затянуть в любой ближайший переулок и незамедлительно прижаться губами к частому пульсу, бьющемуся на шейке. Проще простого. Детская забава.

И все же. Все же.

Оказалось, долгие часы ожидания пробудили в нем интерес к происходящему в закусочной. Девчонка была трудягой. Светилась от простого удовлетворения работой. В ней не чувствовалось фальши. По крайней мере, это он мог утверждать, наконец, воспользовавшись талантом, что не давал наслаждаться даже простой пищей.

Она была маленькой, со странной старомодной прической - такой, что волосы торчали во все стороны. Выглядела ухоженной, но обувь уже износилась, и подошвы чуть-чуть отставали. Она словно работала за шестерых, не оставаясь на месте ни секунды, изящная как балерина и естественная. Ни разу ничего не пролила и не уронила. Всегда вежливая и веселая. Счастливая.

Тем вечером, когда она закончила работать, он не отправился за ней. Пришлось проявить немалое самообладание, но он справился, уговаривая себя, что такие, как она, не заслуживают смерти в качестве лакомой закуски.

Прошло две недели. Он насытился стариком, спящим у железнодорожных путей на окраине города, быстро схватив его за шею, чтобы спокойно утолить жажду. Без драки, без паники. Чисто. Быстро. Не девчонка, но и так сойдет.

Она не пропускала в закусочной и дня, каждый раз работая до закрытия. Казалось, она и живет только той забегаловкой. Его снедало любопытство, но что-то останавливало, не разрешая проводить ее до дома. Что-то держало его подальше от нее.

Время, отведенное на посещение города, подходило к концу. Две недели для бродяги – слишком долго. Он не пользовался преимуществом города в отличие от большинства кочевников. Излишняя трата добротных охотничьих угодий. Ему надо двигаться дальше.

Именно осознание, что, уехав утром, он больше никогда не увидит девчонку, заставило его замешкаться в последний день, проводимый в Филадельфии. Начался дождь; облака, осчастливившие своим наличием почти все его пребывание в городе, наконец, разразились ничем иным, как ливнем. Мужчина, проведший целый день на скамье, привлек бы внимание. Он не мог не увидеть ее еще раз, особенно в последний день.

Поэтому вместо того, чтобы повернуть к скамейке, он вошел в двойные двери закусочной. С порога его окутал аромат готовившегося мяса. Он оказался в тесном, жарком, шумном и людном пространстве. Ощущал вспышки раздражения, голода, боли, счастья и гнева. На всякий случай, пришлось задержать дыхание и отрешиться ото всех за пологом спокойствия. Волноваться ни к чему. Не сейчас.

Он скользнул за угловой столик у окна. Дала о себе знать жажда, но ее удавалось терпеть. Его хватит на пару часов, а потом можно будет сбежать на чистый свежий воздух.

Было начало девятого. Он видел, как она заходила в закусочную ровно в девять, как всегда. Она вылетела из кухни и поспешила к его столику. И не поднимала взгляд от блокнота.

- Что будете заказывать?

Голос оказался неожиданным. Большинство человеческих голосов неприятно резало слух. Ее же был мелодичен и чуть больше привычного звóнок.

- Кофе, - пробормотал он. Она кивнула, все так же не глядя, и повернулась к следующему столику без обычной сверкающей улыбки. Он смотрел, как она кружится от стола к столу, не улыбаясь, работая старательно, но без прежней искры.

Почему?

Когда она поставила перед ним чашку горького кофе, он решился на нее взглянуть. Но она уже наполовину отвернулась.

- Мисс?

Он ни с кем не заговаривал около шести месяцев. Последний разговор состоялся с другим кочевником. Он не разговаривал с людьми: ни с жертвами, ни со встречными, что окружали его в каждом городе и поселке, мимо которых пролегал его путь. Любопытство заставило открыть рот. А любопытство свойственно ему не было.

Она взглянула на него расширившимися, испуганными глазами. Синева встретилась с чернотой, и ее отпустило напряжение. Появилась улыбка.

- Ох. Это ты. Ты заставил меня ждать.

- Сожалею, мэм, - ответил он, необъяснимо понимая, что действительно сожалел. Сожалел, что заставил улыбчивую маленькую, но взрослую девушку ждать.

- Ничего, - она отмахнулась, словно это не имело значения. – Слушай, подождешь меня час? Только час!

Он кивнул, хотя понятия не имел, о чем она говорит.

- Хорошо, - выдохнула она, безмятежно улыбнувшись. Покосилась на кофе: - Можешь не пить. Я знаю, это не совсем то, что ты любишь.

Он не успел ни спросить, что имелось в виду, ни задуматься о странном многозначительном взгляде, как ее не оказалось рядом.

Верная своему слову, спустя час она появилась у его столика с пиджаком в руках.

- Ты готов?

Он кивнул и поднялся, не задумываясь, приняв ее руку, когда она ее протянула. Теплая. Под кожей равномерно бился пульс, в руке – чуть быстрее.

Они покинули закусочную, взявшись за руки. Она ни с кем не попрощалась. Просто вывела его на улицу.

- Я тебя видела, - неожиданно произнесла она легким тоном, будто не произошло ничего необычного. Он посмотрел на нее, приподняв бровь.

- Ой, конечно, я видела тебя на скамейке, - продолжила она после его молчания. – Но я не об этом. Ты приходил ко мне во снах. И я знаю, чего ты хочешь.

Они остановились у переулка. В десять часов утра из-за дождя и близости проулка царил полумрак.

- Мои сны редко ошибаются, - все тем же тоном. Непринужденным. - Я знаю, чего ты хочешь.

- Ты повторяешься, - наконец отозвался он. – Но я понятия не имею, о чем речь.

Она провела маленькой ручкой по своей бледной шее:

- Ты желаешь моей крови.

Он отпустил ее руку, пораженно отступив на шаг.

- Это неизбежно. Я видела.

- Ты не понимаешь, о чем говоришь, - прошипел он.

- Тут ты неправ, - прошептала она, следуя за ним в темный переулок. Она - хищник, он - добыча. – Я точно знаю, о чем говорю. Я видела будущее, Джаспер Уитлок. Есть лишь два пути: либо я умру, либо нет.

Пожатие плеч.

- Мне, в общем-то, не важно. Эта жизнь меня не удерживает. Та же обещает все. А смерть… думаю, смерть покажется освобождением.

- Хочешь, чтобы я тебя убил? – голос на грани слышимости, но она разобрала и кивнула. Он продолжал отступать, а она – наступать.

- Убей меня, обрати, полюби, никогда не забывай, - и снова пожала плечами.

Он уперся спиной в стену, а она подошла еще ближе. И его окружил аромат ее крови, как окружил бы запах цветущей вишни и жасмина. Тепло ее тела отталкивало его, окутывало. Она запрокинула голову, предлагая обнаженную шею.

Он не пошевелился.

Она вздохнула, но не отступила. Опять заговорила. Вена на ее шее продолжала маняще пульсировать. Он не мог оторвать от нее взгляд.

- Все считают меня сумасшедшей. Родители, люди, с кем я работаю. Я перестала рассказывать им о снах. Но тебя я видела много месяцев подряд.

Она замолчала, внимательно его рассматривая.

- Конечно, в будущем ты выглядишь по-другому. Золотые глаза. Широкая улыбка. Иногда не обойдется без боли, но без нее и жизнь не жизнь. Даже бессмертным должно быть больно.

Она зашептала. Ее дыхание доносилось до его лица: кофе с налетом хвои. Зубная паста?

- В смерти ты выглядишь почти так же, как сейчас. Черные глаза. Бесконечный поиск. Подобие настоящей жизни. Собственные чувства на замке. Ты, должно быть, очень… одинокий.

Он закрыл глаза, вынуждая себя успокоиться. Эта маленькая колдунья знала слишком много. Все инстинкты буквально кричали: убей ее. Она сама хотела того же. Это ведь не трудно.

Он так и не шелохнулся. Она придвинулась. Его руки вжались в стену, пальцы впились в кирпичную кладку.

- Почему ты противишься? – настойчиво спрашивала она. - Я отдаю тебе все. Тебе осталось только взять.

Она прикрыла глаза и снова наклонила голову. Пульс оказался на виду, и, несмотря на решительный тон, каким была отдана команда, он мог с уверенностью сказать, что она напугана. Ну конечно, он мог. Его дар. Его проклятье.

Будет ли это убийством, если о нем попросили?

Он склонился к ее шее, бросив все силы на воплощение надежного кокона эйфории. Она улыбнулась. Он лизнул ей кожу одним быстрым движением. Она вздрогнула, но засмеялась. Почувствовала свою победу.

- Давай, - шепнула. – Убей или не убивай, но сделай же что-нибудь.

Он коснулся поцелуем ее кожи, обнял. Держал бережно, как новорожденного ребенка. Ее можно было сравнить с мыльным пузырем: хрупкая, чрезвычайно непрочная, склонная в любой момент лопнуть. Он оскалился, но в последний миг остановился.

И прошептал:

- Как тебя зовут?

- Элис.

Элис. Он улыбнулся:

- Спокойной ночи, Элис.

Он напал быстро. Она не ощутила страха, только эхо его восторга. И когда ее тело опустело, он благоговейно опустил его на землю, кончиками пальцев закрыв ей глаза.

Выдохнул:

- Я тебя не забуду.

Он оставил ее хладное, испитое тело на асфальте переулка и растворился в темноте. Иногда он вспоминал о другой жизни, о ее словах про золотые глаза и улыбки. Но для этого было слишком поздно. Он жил в мире темно-красного и черного, где ему суждено было остаться.