Старинные часы из черненого серебра тихо тикали, мерно отсчитывая секунды, на комоде в спальне супругов Перовских. Во всех квартире было тихо и тягостно. Где-то на кухне суетилась Клавдия Петровна, приготовляющая десерт к ужину. Станислав Перовский уже давно облачился в скромный серый костюм тройку и ушел ожидать гостей в гостиной, где был уже накрыт стол на четыре персоны. Я битых десять минут крутилась вокруг зеркала и пыталась успокоить свои нервы. Чувство необъяснимой тревоги с самого утра потихоньку нарастало и теперь достигло апогея, а мне все никак не удавалось совладать со своими чувствами. Пальцы рук мелко дрожали, а внутри живота затянулся тугой узел безотчетного страха. Даже мое собственное отражение в огромном зеркале нисколько не поднимало мое настроение. А ведь элегантное платье на мне было достойно всяких похвал и могло потрясти не одного мужчину. Я еще раз придирчиво осмотрела себя и осталась довольна своим внешним видом. Строгий лиф, глубокий квадратный вырез на груди, приоткрывающий приподнятые полушария груди, гладкая прямая юбка, ниспадающая мягкими складками практически до самого пола. Коротенькие полупрозрачные рукавчики подчеркивали мои хрупкие плечики и потрясающий вырез платья. На руки полагалось натянуть длинные серебристые перчатки. Несмотря на то, что этот предмет женского туалета мне вообще не нравился, но поделать в данной ситуации я ничего не могла. Посему пришлось их надеть наряду с жемчужными украшениями.

В этот момент отчего-то вспомнился Баринский, его кривоватая дьявольская усмешка, горящий взор карих глаз и смуглое мускулистое тело в морских волнах. Его яркий образ с течением времени постепенно тускнел, но невыносимая тоска по Дэниэлю росла с каждым днем, проведенным вдали от него. Меня непреодолимо тянуло к нему, заставляя мое сердце болеть от неведомой мне раньше боли. Теперь я даже не могла с точностью сказать чего хотела больше всего на свете – вернуться домой или увидеть Дэниэля. Хотя, ничего странного в желании увидеться с князем не было. Все было слишком просто и сложно одновременно – я любила.

В последний раз я пригладила волосы, поправила локоны на шее и огромным усилием воли выбросила из головы Баринского. В этот момент главное было совсем не это. Несколько глубоких вдохов и мои смятенные чувства улеглись где-то в глубинах души. Как только мне удалось кое-как привести в порядок свои растрепанные чувства, в дверь громко и отчетливо постучали. Быстрыми шагами я устремилась в прихожую для того, чтобы встретить долгожданных гостей. Около входных дверей мы со Станиславом оказались практически одновременно.

Он тепло мне улыбнулся, заговорщицки подмигнул и тихо прошептал:
- Отлично выглядите, Эля. Вы готовы?

Я утвердительно кивнула и твердо ответила:
- Да!

Он слабо улыбнулся.

- Тогда с Богом. И еще не забывайте улыбаться, - прибавил он.

Я мигом натянула на себя ослепительную улыбку, и вовремя. В этот же момент Станислав распахнул настежь дверь. На пороге стоял один джентльмен, облаченный в превосходный костюм темно-синего цвета и черный котелок. Гость был высок и небрежно опирался на элегантную лакированную черную трость с серебряным литым набалдашником. Его пронзительные ястребиные глаза, слишком светлые для брюнета, смотрели буквально сквозь меня или, по крайней мере, это точно раздели до белья. Я неловко поежилась от неприятного чувства, а гость уже сняв свой котелок, изящно поклонился мне. Станислав поприветствовал одного из инвесторов, а тот в свою очередь даже поцеловал мою руку, выразив восхищение столь ослепительной красотой жены господина Перовского.

- Граф Леонид Леонидович Беркутов, компаньон вашего гениального мужа, - отрекомендовался гость.

Весь его дорогой и элегантный вид не вязался с этой скромной квартирой супругов Перовских, и если честно я даже не представляла, как этот напыщенный индюк может вообще находится в гостях дольше положенного времени. В этот момент стало понятно, что это всего лишь вынужденный визит вежливости. В душе вновь зарождалось панического чувство ужаса, захотелось куда-то бежать без оглядки. Неприятное сосущее чувство потери поселилось где-то под ложечкой и не давало сосредоточиться на госте.

- Прошу в гостиную, господин Беркутов, - как можно вежливее проговорила я, чувствуя, как мои щеки сводит от искусственной улыбки.

В этот момент захотелось вытолкать надменного гостя за дверь и с силой захлопнуть ее перед его носом. Хотя, зря я так, ведь граф Беркутов был довольно привлекательным мужчиной средних лет. Высокий, стройный с атлетической фигурой и загадочной бледностью на лице. В общем, он был настоящим аристократом по всем известным мне канонам. Его бледную кожу оттеняли черные как вороново крыло волосы. Высокий лоб и проницательные глаза говорили о недюжинной силе ума. Его аристократичный орлиный нос придавал некую суровость облику графа Беркутова, и он поразительно оправдывал свою фамилию, да, и внешность его соответствовала хищной птице. Губы были надменно сжаты в тонкую линию. Самыми поразительными в его облике были большие, окаймленные черными длинными ресницами, светло-серые глаза, словно прозрачные воды норвежских фьордов.

- Присаживайтесь, - вежливо предложил Станислав гостю присесть за стол. – Извините, его светлость задерживается или не придет вовсе?

В один миг ослепительная улыбка сошла с лица графа Беркутова, а в серых глазах мелькнуло выражение скорби.

- Случилось несчастье, - тихо прошелестел Леонид Леонидович, и мне миг почудилось, что его голос дрожит от переживаемых эмоций.

Я с удивлением заметила, как вся нарочитая холодность и небрежность моментально слетела с Беркутова, обнажая его истинные чувства. Передо мной сидел обычный человек сильный и слабый одновременно.

- Князя Баринского подстрелили конкуренты и завистники во время поездки в предместье Кракова. Сегодня перед визитом к вам я был у него. Состояние крайне тяжелое. Врачи опасаются, что он не доживет до завтрашнего утра. Лично у меня даже есть конкретные предположения…

Дальше я ничего не слышала, сильный шум в ушах заглушал диалог мужчин. Мое тело безвольно сидело за столом, словно парализованное мне даже было не под силу пошевелить хоть пальцем, дыхание замерло, а я во все глаза уставилась на Беркутова не в силах поверить до конца в то, что услышала. Перед глазами окружающий мир поплыл, словно желе, перемешались все краски. Я удивленно осознала, что депрессия, необъяснима тоска и грусть были вызваны не тем, что жутко хотелось домой или, что была вынуждена ухаживать за семейством Миллеров. Нет, все постепенно становилось на свои места. Слишком поздно я осознала, что между мной и Дэниэлем протянулась незримая прочная связь, которую никто и ничто не сможет разорвать, словно мы были одним целым.

- Госпожа Перовская, вам дурно? – как сквозь ваты до меня доходил обеспокоенный низкий красивый голос графа Беркутова.

Я словно очнулась из глубокого давящего на грудь и сердце сна. Непонимающе я обвела мужчин глазами. Лицо Перовского было укоризненным и извиняющим одновременно.

- Извините, граф, моя жена очень чувствительна к таким событиям. Столь дурное извести расстроило до глубины души ее доброе сердце, - пояснил Станислав как можно спокойнее.

- Понимаю, ужасные вести я принес в ваш дом, - согласился граф Беркутов. – А доброе сердце у женщины не порок, а скорее даже большое достоинство. У вас жена просто ангел во плоти.

Меж тем я огромным усилием воли пыталась унять внутреннюю дрожь и дикое желание бежать сию же минуту к Баринскому. Сидящий за столом граф Беркутов не понял бы таких вольностей. Так что пришлось практически силком впихивать в себя жаркое и жареную курицу с базиликом.

Весь ужин я практически не помнила. Все воспринималось сквозь призму слез, волнений за жизнь любимого и полного отсутствия интереса к теме разговора. Улыбаясь, что-то отвечая и делая все механически мои мысли витали далеко-далеко. Впрочем, гость пробыл у нас чуть больше часа, выпил две чашки чаю со сливками, обговорил все вопросы со Станиславом, отказался от десерта и чинно удалился. Видимо нелады с Баринским окончательно испортили его настроение. Мне и Перовскому вновь приходилось топтаться возле входной двери, провожая графа. Тот сыпал мне комплиментами по поводу хозяйственности и скромности, которые, несомненно, красят хозяйку и жену. Наконец-то двери за гостем закрылись, и я смогла с огромным облегчением вздохнуть, стирая тыльной рукой неискреннюю улыбку и выражение гостеприимства с лица. Скулы сводило судорогой, и было такое чувство, будто от лица я с огромным трудом отодрала маску.

Словно слепая я дошла до гостиной и осторожно опустилась на диван. Стенные часы показывали десять минут девятого. В комнате тихо суетилась Клавдия Петровна. Помощница быстро убиралась со стола. В этот момент, тихо ступая, вошел нахмуренный Станислав Перовский. Он осторожно уселся на диван напротив меня и напряженно вглядывался в мои глаза. В моей душе постепенно поселилась пустота, и ничего вокруг меня не интересовало вовсе. Так, молча, мы просидели какое-то время, за которое Клавдия Петровна успела убрать грязную посуду на поднос и утащить его на кухню. Послышался металлический звон большого котла, стук выгружаемой посуды и шум набираемой воды в какую-то емкость.

- Эля, вы с ума сошли так реагировать на известия о ранении князя Баринского? – немного резко и раздраженно прошипел Перовский.

Его зеленые глаза потемнели, и ярость плескалась где-то в глубине его черных зрачков. На миг во мне всколыхнулся протест, но затем абсолютное равнодушие вновь поглотило и это чувство.

- Вы понимаете, что сегодня вы были за мою жену. Софья Перовская – замужняя женщина. Ей не пристало проявлять какие-либо чувства по отношению другим мужчин. Тем более что Баринский известный во всем свете ловелас и бабник, - также эмоционально продолжал втолковывать мне Станислав. – Вы едва не погубили репутацию Софьи, я едва спас положение. Вы это хоть понимаете?

В этот момент абсолютное равнодушие отступило и в одну секунду, я наконец-то осознала, где должна быть.

- Станислав, пожалуйста, отвезите меня к Дэниэлю Баринскому…

- Что?! – удивленно прохрипел Перовский, его темные брови полезли вверх, а глаза расширились от удивления.

Словно я попросила о чем-то невозможном, вроде как луну с неба. Я спокойно поднялась с места. Станислав следом за мной. Мы так и стояли друг напротив друга.

- Нет, ни в коем случае, сам не поеду и вас не пущу, - категорично заявил Перовский и для верности крепко ухватил меня за плечи.

Я независимо задрала подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Его зеленые, как подводные водоросли, глаза смотрели доброжелательно, но твердо.

- Если не отвезете, я сама найду дорогу в его дом. Я обыщу каждый дом, улицу, квартал, переверну Киев вверх дном, но непременно найду Дэниэля, - упрямо и машинально прошипела я, чувствуя как в глубине меня, поднимается паника.

Станислав огорченно покачал головой и ответил извиняющим тоном:
- Мне очень жаль, но являться девушке в столь позднее время в дом мужчины даже с сопровождением просто неприлично! Вы не забывайте, что пока вы со мной, то изображаете мою жену Софью.

Истерика прорвала мое тонкое самообладание. Меня начала трясти крупная дрожь, а на глаза вновь навернулись слезы. Хотелось отвесить этому мужчине парочку оплеух за то, что он такое упрямый. Пришлось сдержаться огромными усилиями воли, до боли прикусив нижнюю губу.

- Отпустите меня, Перовский! – прошипела я срывающимся тоном, и принялась ожесточенно сдирать со своих плеч его ладони.

Станислав упрямо держал меня и сквозь зубы прошипел:
- Эля, перестаньте. Я сказал вам! Столь поздний визит – это просто неприлично!

- Какое мне дело до ваших этих правил приличий, если умирает мой любимый. Какое, скажите? – взвизгнула я, пытаясь освободиться от цепких рук Станислава. – Сколько еще времени я должна жить чужой жизнью, а не своей. Сколько? Почему мне так не повезло?

- Прекратите истерику! – сказал Станислав, придавая своему голосу повелительные нотки.

Я лишь обессилено обмякла в его крепких руках, и устало прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам бегут горячие слезы отчаяния. Надежда увидеть Баринского таяла как утренний туман. Отчаяние постепенно овладевало мною. Чтобы заглушить мои рыдания, Перовский крепко меня обнял и прижал к груди. Было такое чувство, что меня обнимает брат или родной отец. Было одновременно спокойно, тепло и уютно, словно я попала в тихую гавань.

- Т-с-с-с, умоляю вас, Эля, не плачьте. В этом доме прекрасная слышимость, - мягко прошептал он, гладя правой ладонью мои волосы. – Понимаю, что вам очень тяжело жить под чужим именем… Мне так жаль…

- Вы любите свою жену? – вдруг спросила я, отстраняясь от широкой груди Перовского.

- Да, что за вопрос?! – удивленно воскликнул Станислав и непонимающе уставился на меня.

- А вот представьте на минуту, что с Софьей, не дай Бог, что-то случилось, - продолжала я, истерика прошла также внезапно как и началась. – Вы придете к ней, ни смотря ни на что?

Станислав вдруг просиял и тепло улыбнулся:
- Конечно, я переверну весь мир, чтобы быть с ней, если ей плохо. Я найду ее и буду с ней, даже если она будет на краю Земли… Потому, что Гэйби – свет моих очей, светоч жизни и нежный ангел … Без нее нет меня!

- Ну, так спросите себя, можно ли мне к Дэниэлю?

- Хорошо, переоденьтесь в другое платье и поедем, - внезапно согласился Станислав совершенно другим тоном. – По дороге придумаем причину нашего визита.