Если бы мог, я бы изменился,
Я бы избавился от терзающей меня боли,
Я бы не повторил ни одного неверного шага.
Если бы я мог стать сильнее и взять на себя вину, я бы сделал это.
Если бы я мог взять весь позор с собой в могилу, я бы сделал это
Если бы я мог, я бы изменился,
Я бы избавился от терзающей меня боли,
Я бы не повторил ни одного неверного шага.
(Linkin Park «Еasier to run»)

Со скандалом в среду я наконец-то вырвалась в школу. Родители, понятное дело, были обеспокоены моим физическим состоянием, но по уверениям врача, относительно я была здорова. Конечно же, мою полку в ванне пополнили новые успокоительные лекарства, которые я все равно не принимала, боясь совершенно от них отупеть. Терцо и Самюель не могли понять моего рвения, так как подростки редко любят школу, но препятствовать не стали.
Только вот как я могла объяснить им, что не любовь к знаниям тянет меня в школу. К тому же так было легче коротать время до выходных, когда с компанией мы собирались отдохнуть.
После вечернего разговора в воскресенье, Калеб больше не приходил. Я ждала его в понедельник вместе с Гремом, но тот появился один. Печально было видеть его без Калеба, казалось, я утратила что-то ценное. Во вторник все та же картина в гостиной навевала на меня тоску. И я сдалась – если Магомет не идет к горе, тогда гора идет к Магомету. Тоска была непередаваемая, и о гордости нужно забыть.
Стоял октябрь, точнее говоря он уже подходил к концу, дождь лил часто и мелкий, туман и сырость не оставляли никаких сомнений, что я в Англии, а не в Чикаго, теперь вся схожесть с моим городом стерлась. Почти полное отсутствие солнца, и сухих дней. А значит, у Калеба никаких причин прогуливать школу.
Да, это было низко, но я собиралась хоть издалека и во время ланча наслаждаться его компанией. Я начинала чувствовать себя маньяком. Даже хуже Сеттервин.
Перерыв весь шкаф, я убедилась в полном отсутствии подходящих вещей, которые я могла бы натянуть на мой живот и, скомкав, швырнула все назад, заталкивая, как попало. Дверку шкафа удалось закрыть с трудом, но так было легче не видеть все вещи. Как напоминание о том, на кого я теперь похожа. Скоро специально для меня придется расширять ванну.
Все было не так плохо, я сама себя убеждала в худшем. Просто мне срочно нужно купить одежду посвободнее, но поездка в город намечалась, только на пятницу. А значит, целых два дня еще в чем-то нужно ходить. Недолго думая, я порылась в рубашках Терцо, выкопав там, что-то черное, - одела. Живот скрывало хорошо и даже не давило, а вполне свободно свисало. Закатав рукава, я осталась довольна своим видом. Мой любимый батник все еще был мне свободен, и я спокойно застегнула его до самого горла. Что и говорить, на модный этот наряд не тянул, да только мне было все равно. В школе меня и так считали немного чокнутой, что в сумме с беременностью приравнивало меня к странным. Проще говоря, мне уже не удивлялись.
Я с глубоким удовольствием наконец-то села за руль своей машины, и пусть это было глупо, попросила у нее прощения, что так долго не наведывалась к ней. Она была у меня год, и мы дружили, если это можно так назвать. Машина была подарком Прата, родители никогда бы не купили мне такую дорогую машину, они не хотели меня чрезмерно разбаловать, и ничего не смогли поделать, когда она у меня появилась. Машина была одной из тех не многочисленных вещей из прошлой жизни, которые я себе разрешила оставить. Все-таки много хороших воспоминаний было связано с ней.
Я старалась не замечать, как тревожно дергается занавеска на окне кухни, прекрасно зная о волнениях Самюель, но не будь я уверена, что в состоянии водить, ни за что бы не села за руль, водить я все же не очень любила.
Проезжая перекресток в центре, я вспомнила, как машина Калеба в первый же день моей учебы, подрезала меня. Можно сказать, он преследовал меня с самого начала. Просто как фатум.
Я не была фаталисткой, скорее Самюель воспитала меня с любовью к вере, и это она считала ее бесценным даром мне. Вот почему мое желание сделать аборт, было принято с таким отпором. С ее позиции, а значит и Терцо (они всегда и во всем друг с другом соглашались), жизнь человека - бесценна. Они полностью отказались убивать людей десять лет назад, и не могли позволить мне стать убийцей. Ну что ж, теперь я могла взглянуть на свою беременность со стороны – это был мой бесценный дар родителям, прежде чем я изменюсь. Прежде чем стану такой же, как они.
Это желание посетило меня уже довольно давно. Наверное, лет в десять. Но оно не было связано с романтикой или желанием стать такой же красивой, как Самюель. Нет, все было слишком по земному жестоко. Еще одно болезненное напоминание о Фионе.
Ее родители, разыскали нас, так как у Терцо хватило ума удочерить меня официально, и захотели забрать (пять лет спустя!). Тогда, смотря на них, роскошно одетых снобов, я вспоминала, как мы с Фионой изредка приходили к ним поесть, но это было так, будто бы мы должны были просить милостыню. Разве я могла желать жить с ними, после пяти счастливых лет с Терцо и Самюель?
Мои дедушка и бабушка, были людьми обеспеченными и респектабельными, и только спустя столько времени после смерти дочери они поняли, что остались одни. Им захотелось иметь куклу, - они вспомнили обо мне. Вот тогда мне впервые захотелось стать вампиром, чтобы наказать их за эгоизм и плохое отношение к Фионе. Это были бессердечные люди, не нуждающиеся ни в чем, кроме роскоши. И на тот момент я была желанной роскошью, новой игрушкой.
Не знаю как Самюель и Терцо решили этот вопрос, но я больше ни минуты не проводила в их обществе. Я догадывалась, что возможно Терцо применил к ним свой дар, и стер память обо мне, или возможно лишь желание заполучить меня. И я тоже больше ничего не хотела знать о них. Даже похороны Фионы оплатили Терцо и Самюель. Те чужие люди были мне никем.
В машине я поняла, что не хотела и вспоминать другие причины, моего желания стать вампиром, так как теперь они казались мне мелочью. Только после изнасилования я действительно поняла, что такое жаждать мести, мои глупые мечты отомстить Сторкам, родителям Фионы, почти исчезли, осталась совершенно иная ненависть. Я так желала мести после изнасилования так, что готова была умолять родителей сделать меня вампиром. Наверное, еще чуть-чуть и они уступили бы, но весть о беременности все изменила. Они стали непреклонны, и именно тогда началась депрессия.
Конечно, теперь и следа не осталось от той черной тучи, что нависала надо мной, но мое желание стать вампиром только крепло. Казалось, все станет мне доступным, только я изменю ипостась человека, на вампира. Самым желанным призом был Калеб. Я слишком хорошо осознавала, что сейчас никоим образом не могу претендовать на него.
Я не обижалась на родителей, они были правы, мне необходимо время. У меня еще несколько лет в запасе, чтобы оставаться и выглядеть молодой вечно. Я ни в чем не винила их. Ни тогда, ни теперь.
Если посудить, во всем что случилось, виновата только я сама. Конечно же, психолог говорил мне, что моей вины в случившемся нет. Но я знала, что хоть в чем-то должна быть виновата, иначе почему, такое произошло со мной? Несомненно, каждая девушка, с которой произошло подобное, мучиться такими мыслями. Но теперь я была готова взять свою жизнь под контроль, я смирилась. И то, что произошло, меня больше не пугало. Просто так должно было случиться. И если бы не это, где бы я сейчас была? Разве встретила бы Калеба?
Я и не заметила, как приехала в школу, и на автомате припарковалась. Из задумчивости меня вывел синий джип, на скорости въехавший на стоянку и с визгом остановившийся, через три машины от меня.
Затаив дыхание, я наблюдала, не выходит ли из его машины какая-нибудь очередная зазноба, из-за которой он больше не приходил. Но нет, он вышел один, весь в темном, и слишком красивый, чтобы быть правдой. Слишком.
Мое глупое сердце забилось слишком быстро при виде его, в последний раз я видела Калеба в воскресенье. Конечно же он сразу услышал это и как всегда неверно истолковал.
- Какого черта, ты приперлась в школу? Ты еще не здорова! – его злое лицо появилась около моего окна. Как всегда переигрывание братских чувств.
Я специально очень медленно опускала оконное стекло, давая себе время перевести дыхание и собраться с мыслями. Увидеть его так близко впервые за несколько дней большое испытание. Я сразу же вспомнила, как он уткнулся в мои волосы в воскресенье и холодность его объятий.
Он же терпеливо ждал, но лицо у Калеба было такое, будто он оторвет дверцу машины, если я затяну дольше.
- Прости, повтори, пожалуйста. Возможно, все уже услышали, - ты так кричал, но вот мне, через стекло, было плохо слышно, - я одарила его великолепной улыбкой, благо моих зубов, пока что, беременность не коснулась. Благодаря Самюель с ее здоровым специальным питанием для беременных, я до старости доживу без вставных зубов. Или без вставной челюсти.
Он почти ощутимо заскрежетал зубами, но это не поколебало моей уверенности.
- Тебе было лучше сегодня остаться дома.
- Да что ты?! – притворно недоверчиво нахмурилась я, - у тебя что, диплом врача есть? А может издалека, умеешь ставить диагнозы? И вообще, знаешь ли, дома скучно.
- Ну, раз тебя моя компания не устраивает, то одиночество не может быть хуже, - парировал он.
Я проглотила колкий ответ и, схватив портфель, вылезла из машины. Хотела было стукнуть его дверцей, да только жалко, - он вряд ли пострадает, а вот ей вмятины не к лицу.
Мы пошли к корпусу вместе. Я старалась не замечать насмешливых взглядов, которыми нас провожали. Просто не желая задумываться какие новые сплетни появились, пока я болела. Худшим было, когда меня провожали опасливо-сожалеющим взглядом, им меня конечно жалко, но лучше держаться подальше, а, то вдруг и с ними такое случиться. Словно я могла их заразить неудачей на изнасилование.
Я долго думала, чтобы такого ему сказать (молчание начинало тяготить меня). И придумав, выдала, не забывая напустить равнодушие.
- А чего это ты привязался?
Калеб смерив меня потемневшим взглядом, хмыкнул:
- Вообще-то я тоже тут учусь.
- И верно, - как-то невпопад сказала я, словно только теперь заметив. Около него я явно тупела. – Да, но сомневаюсь что тебе тоже на астрономию.
- Нет, - нехотя отозвался он, лениво наблюдая за мной из-под ресниц. – Мне на английский. Но раз уж ты в школе, хочу убедиться, что ты дойдешь до класса, не нахамив старшей медсестре, и не упадешь при этом в обморок.
Удар настигнул цель. Я обижено замолкла, понимая, что сама нарвалась на такое поведение с его стороны.
- Что-то новенькое, - фыркнул он, неуверенно смотря на меня. – Ты обиделась?
- Да что ты, на правду не обижаются, - буркнула я и хлопнула дверью класса перед его носом.
И только я смогла немного успокоиться после встречи с Калебом, как в классе появился Дрю. Его лицо расплылось в обожающей улыбке, и я со стоном вспомнила, что на астрономии он, к сожалению, тоже сидит со мной. Нехотя я убрала свою сумку с соседнего стульчика и приготовилась выслушивать бред про очередной кровавый фильм и, конечно же, поскуливания на счет совместных занятий. Но я ошиблась, почти сразу же Дрю привлек мое внимание.
- Как я рад, что ты сегодня в школе. Ты видела уже Бет? Жаль, она какая-то расстроенная, я только что встретил ее в коридоре. – Догадался сообщить мне Дрю, на важной лабораторной роботе.
Я обернулась посмотреть на самую отдаленную от меня парту и увидела, как Бет прячет заплаканные глаза.
- С чего бы это? – нахмурилась я, в первую очередь, понятное дело, подумав о проблемах между ней и Теренсом. Иногда меня просто бесило, что из-за какой-то ерунды они могли поссориться. И это их не определенное положение пара-друзья.
Как можно быть таким тупыми и всеми силами стараться не быть вместе, когда они любят друг друга. Бесило меня это в основном, потому что я не могла быть с тем, кого люблю, но только потому, что меня не любит Калеб. У них же, было все по-другому.
- Кажется, она переживает, что завалила вчера контрольную по английскому, потому что должна была куда-то бежать после школы, и не сосредоточилась, - Дрю был так рад моему неожиданному вниманию, что, не стесняясь, передавал мне услышанные им сплетни. Он передал мне лупу, чтобы я тоже могла найти нужное созвездие за координатами. Но я так и застыла с лупой, очень надеясь, что все не так, как он только что описал.
- Ну, подумаешь какая-то контрольная, - слабо возразила я, еще надеясь, что все не так плохо как я думаю.
- Да, но она собиралась на выходные к «Терри», вместе со всеми, а родители сказали ей, что отпустят только если оценки будут в норме.
Когда до меня дошел весь смысл сказанного, я впала в уныние. Вчера после школы Бет мчалась ко мне. Потому что я была так эгоистична, и позвонила ей. Конечно же, расплакалась в трубку про то, как мне одиноко. На самом деле, я скучала по Калебу, и хотела видеть только его. Слезы были ни чем иным как раскаянием за сказанное ему в воскресенье. И мне хотелось увидеть хоть кого-то, из нашей компании, хоть с кем-то поговорить.
Теперь если в пятницу и на выходные Бет не поедет, мне будет совершенно точно плохо. Только она могла отвлечь меня от мыслей о Калебе. Ева слишком часто говорила о нем, и, понятное дело, мне придется проводить время только с ней. А она в свою очередь, безусловно, будет там, где и Калеб. Я всегда догадывалась, что они более близкие друзья, чем, например, с Бет. Особенно если учесть любовь Евы к Грему. Как же я выдержу два дня без Бет, в компании Калеба?
И тут же я вспомнила о планах Бет, провести время с Теренсом. Кажется, она сдавалась под напором его очарования и своих чувств, и я была вчера так рада, узнав об этом. Сегодня же ее планы рушились, и очевидно и мои планы на спокойный отдых тоже.
Чуть не застонав вслух, я продолжила лабораторную работу, лихорадочно соображая, что же предпринять в сложившейся ситуации. Дрю продолжал что-то говорить, но я не обращала внимания, просто качая головой на каждую его реплику.
- Так что, сегодня вечером ты сможешь?
Когда в мои мысли пробился этот вопрос, я сразу же очнулась.
- Прости, что? – мне пришлось переспросить, чтобы понять, на что я только что согласилось.
- Мы сегодня сможем позаниматься? – его голос стал таким просительным, что меня чуть не стошнило. Как я могла считать Дрю отличающимся от других? Сегодня я впервые взглянула на него по-настоящему. На его нервные, перебегающие с моего лица на живот, глаза и бледные руки, похожие на паучьи лапки.
- Прости, но нет, - мне с трудом удалось подавить в себе волну отвращения к нему, особенно когда он поставил свою руку близко около моей, на стол. – Я еще не настолько хорошо себя чувствую.
Дрю с сожалением придвинулся ближе, и я еле усидела на месте. Меня спас мистер Чан, указав Дрю на неправильность в его расчетах, притом упустив шанс что-то сказать мне. После моей истерики перед уроком физики, мистер Чан почти никогда больше не разговаривал со мной строго. Дрю пришлось вернуться на свое место, и оставить меня со своими мыслями наедине, чему я очень обрадовалась. Теперь и мне он начал казаться жутким.
Я все ломала голову, чтобы такого придумать и помочь Бет, но, сколько я не думала, ни одной подходящей мысли не появлялось. А уроки проходили один за другим.
Физкультуру я пропускала, причем не по своей воли – семь месяцев, и с начала в дверях показывался мой живот, а потом уже я. Но следить за игрой в волейбол, мне никто не запрещал. К тому же, что еще оставалось делать? На улице сыро, в столовой я обязательно начну есть, а библиотека, навевала сон, своим безмолвием и мистером Пьотровски.
Я разложила свои вещи на трибуне в спортивном зале и вытащила «Сто лет одиночества» Маркеса, дома мне все никак не удавалось дочитать его, мешали мысли. Прочитав 2-3 страницы, я вдруг осознавала, что совершенно не помню, о чем там шла речь.
Но и теперь читать не получалось. Дома я думала о Калебе, теперь же моя совесть заставляла искать план помощи Бет. Я могла, конечно же, сходить к матери Бет, или к мисс Крат, но понимала, что никакого результата не будет.
Вдруг мяч попал за ограждение, и я подпрыгнула на месте от неожиданности, когда Нейт, парень из моего класса, легко и просто перепрыгнул через нее и, забрав мяч, так же быстро вернулся назад на поле. Сначала я не поняла, какую лампочку эта сцена зажгла в моей голове, мысль мелькнула так быстро, что я даже не успела ее запомнить. Но тотчас вспомнила, когда увидела из окна, как Калеб пересекает двор. Я бросилась за ним, поддерживая рукою живот.
- Калеб, постой! – я крикнула ему вслед, он как раз собирался садиться в машину. Его лицо выражало такое удивление, что я даже осмотрела себя. Может одежда была грязной или порванной? Но нет, все на мне было в порядке.
- Не беги, я жду, - злясь, кинул он мне, с неодобрением наблюдая, как я стремглав мчусь к нему. – Ты совершенно себя не бережешь.
Я уже и забыла, как он красив, словно и не видела его с утра.
- Как мило, - буркнула я, и все же перешла на шаг. Нести спереди такой груз было нелегко, а бежать с ним и того хуже. – Это ты тоже вычитал в энциклопедии для беременных?
- Если ты решила поупражняться в остроумии, тогда мне пора, - Калеб сделал шаг к машине.
- Нет, подожди,…прости, - слова давались мне не просто, я не могла одновременно и смотреть на него и сосредоточиться на желаемом, - лучше давай сядем в машину.
Он во второй раз за сегодня посмотрел на меня долгим удивленным взглядом. А может, напуганным?
- О, я не собираюсь покушаться на твою невинность, - рассмеялась я, обходя машину к пассажирскому сидению, но он оказался там раньше меня. Я прошипела, испугано оглядываясь вокруг.
- Ты что сдурел?! Хочешь, чтобы кто-то увидел?!
- У тебя слишком длинный язык, - почти над самым моим ухом прошелестел его голос, видимо намекая на мой сарказм. Меня пробрал холод.
Затаив дыхание, я посмотрела ему в глаза. «Странно», - подумалось мне, - «он совсем недавно охотился, а они уже начали темнеть. Но мне так нравилось больше».
- Когда на охоту? – поинтересовалась я, и машинально подняв руку, провела по еле заметным синякам, у него под глазами. На ощупь кожа была восхитительно гладкой, холодной и такой упругой.
Калеб дернулся как от удара. Я вздрогнула сжавшись.
- Прости, я не должна была…
- Я не хотел, просто ты такая теплая…
Мы смущенно замолкли и сели в машину. Повисло минутное молчание. Калеб вдруг спросил:
- Кого хочешь мальчика или девочку?
- Лично я никого, - тяжело вздохнув, мне пришлось отвернуться к окну, чтобы он не видел, как пусты мои глаза, когда кто-то говорит о ребенке.
- А что будешь делать, если их двое? – поинтересовался он, наблюдая за моей реакцией.
- Думаю, будь их двое, мама мне сказала бы,… наверное… - я призадумалась. В последнее время выбор мамы по обстановке комнаты разрывался. Она старалась не нагружать меня этим, и я была ей благодарна. Теперь-то до меня дошло, что она от меня на самом деле скрывала. Она слышала их, слышала эти два сердца! Я застонала и глухо спросила: - Два сердца?
Калеб виновато кивнул. Но я уже знала ответ. Мне даже не нужно было видеть, как он кивает. Сжав кулак, я со злостью хотела стукнуть по приборной панели, но удара почему-то не произошло, - быстро и аккуратно Калеб перехватил мою руку.
- Калечить себя это не выход, - мягко сказал он, стараясь разогнуть мои пальцы. Его рука была холодна как снег, но моя ладонь так надежно утонула в ней, что не хотелось разрывать эту идиллию. Только вот как всегда, моя гордость, напомнила мне, как опасно довериться его доброте. Нельзя поддаваться его очарованию! И я нехотя вытянула руку. Он не препятствовал, только на его лице появилось какое-то замкнутое выражение. Мне оно не нравилось. Казалось все то, что я так любила в лице Калеба, вдруг утопало в отчужденности. Я зябко поежилась.
- Прости, тебе, наверное, холодно, - он машинально нажал на кнопку обогревателя, все еще продолжая смотреть на меня.
Следя за его прекрасными руками, я старалась вспомнить, зачем мне был нужен Калеб. Ну, образно говоря, он мне нужен был, потому что, скорее всего, хотя я не была уверена, кажется, я любила его. И это не была детская влюбленность пятнадцатилетней. Чувство что не давало мне дышать, совсем не затуманивало мои мозги, я видела все его недостатки, но и оценивала достоинства. Я не была слепо влюблена во внешность. Мне нравилось его чувство юмора, ум, обходительность, доброта, особенно по отношению к друзьям.
- Гхм…- прокашлялась я, стараясь не смотреть на него, иначе бы его глаза сбили меня с мысли. – Тут такое дело.…Знаешь, вчера Бет была кое-чем обеспокоена, и плохо написала работу по английскому. Возможно, теперь родители не пустят ее с нами на выходные к «Терри», и я хотела бы…
- Стоп, была обеспокоена чем? – нахмурился Калеб, сразу же уловив, что я чего-то недоговариваю.
- Ну, хорошо, - не стала увиливать я, - мною. Она была обеспокоена мною. И теперь меня мучает чувство вины, потому что у них с Теренсом были планы, провести время вместе…ну и вот, я… - я не знала, как поделикатнее сказать ему, - хотела, чтобы ты мне кое в чем помог.
- Так, а отсюда, пожалуйста, подробнее, - Калеб сложил руки на груди и начал сверлить меня менторским взглядом.
Да уж, я-то думала, все будет проще.
- Короче говоря, помоги мне залезть в административный корпус и исправить ее контрольную! - Я выпалила все на одном дыхании и осторожно взглянула на него, ожидая увидеть злость или раздражение.
- Всего то, - его голос не был злым, но я ощущала волны протеста, исходившие от его неподвижной фигуры. – Это самая глупая просьба, которую я слышал за все свои восемьдесят три года жизни.
Я начинала злиться.
- То-то ты ворчишь и дребезжишь, как старикашка. Да ты и есть старикашка, - не выдержала я. Без него все планы рассыпались, как карточный домик.
- Я не сказал нет, так что не переходи на личности. Фактически мне конечно восемьдесят три, но я все еще девятнадцатилетний, - сухо ответил он. – И вообще, как могла тебе в голову прийти подобная идея? И почему ты пришла ко мне? Ты могла попросить родителей?
- М-да, сейчас, - хмыкнула я, - это же жульничество. По-моему ты знаешь, как отец ставиться к затеям подобного рода. Мама же всегда поддерживает его.
Я вспомнила шутовскую перебранку между Гремом и Терцо, когда первый хотел убедить второго, что понятия не имеет, куда делась одна пешка Терцо с доски.
Казалось, это было так давно, на самом деле всего неделю назад. Но воскресенье поделило для меня время: до того, как мы поссорились с Калебом и после. Наивно, зато как-то успокаивало меня. Я могла так вспоминать проведенное с ним время, без угрызений.
- Не знаю, вся эта затея как-то мне не нравиться, - качал головой Калеб, но почувствовав слабину в его голосе, я с удвоенной силой начала просить.
- Ты же знаешь, мне некого больше попросить, а если ты не согласишься, я же все равно пойду. Только сама.
Он по знакомому зарычал, но я не испугалась, ведь это было продиктовано скорее безысходностью, чем злостью.
- Так ты хочешь, чтобы я не просто пробрался в школу, так еще и тебя взял?
- Ну, знаешь, я конечно беременна, но когда мне еще представиться такое веселье. Сомневаюсь, что рядом с тобой мне может грозить какая-нибудь опасность, - радостно объявила я. Он окинул меня хмурым взглядом.
- Ты забываешь, что я – сплошная опасность, - глухо заметил он, сжимая руль, неподвижной машины. Значит все еще обижается на мои слова в воскресенье. Ну как я могла исправить, что тогда ляпнула в сердцах?
На улицу начали выходить ученики, и я поспешила покинуть его машину, пока нас не увидели вместе.
- У меня в десять, - кинула я на прощание и побежала на математику, молясь про себя, чтобы он пришел.
Грустное лицо Бет навевало на меня чувство вины, но я старалась не поддаваться ему. Я же знала, что все исправлю.
- Что-то случилось? – я должна была спросить. Не рассказывать же ей о том, какой Дрю сплетник. Интересно, а много ли он так уже подслушал и подсмотрел?
- О нет, просто болит голова, - солгала Бет, и перевела разговор в другое русло.
Мне стало очень стыдно, от того что Бет не хотела расстраивать меня. Чтобы поднять ей настроение я весело сказала:
- Думаю, больше вам с Евой, не нужно будет решать кто же станет крестной мамой!
- То есть? – Бет непонятливо моргнула.
- А то, что, скорее всего, у меня двойня или близнецы, - я весело дернула ее за кудряшки.
- Ух, ты! – аж задохнулась она, - вот классно! Я стану крестной и Ева тоже, и всем будет хорошо.
Прозвенел звонок, и мы уткнулись в свои тетради, но до самого конца дня, улыбка не сходила с лица Бет.
Я удивлялась, как спокойно могла пользоваться своей беременностью, для разных целей. Я не хотела ее, но, не стесняясь, использовала каждый раз, когда хотела добиться какого-нибудь результата. Возможно, все было бы по-другому, будь эти дети желанными. Но представить себе что-нибудь такое я не могла. Вряд ли дети, были мне когда-либо интересны, как что-то живое. Скорее, я представляла их куклами: интересными и смешными.
Я вернулась домой в приподнятом настроении. И сразу же кинулась на кухню, желая, что-нибудь испечь. Выпечка была моим хобби. Еще в Чикаго я каждое воскресенье, баловала своих друзей, новыми булочками, тортами, пирожными.
Когда скрипнула входная дверь и на кухне появилась Самюель, с полными пакетами еды, я почти заканчивала покрывать клубничным кремом второй торт. От такой чрезвычайной активности я уже почти не чувствовала ног.
- Вот испекла тебе для сегодняшнего вечера в церкви, - просияла я, стараясь опереться на стол, чтобы Самюель не видела мои распухшие щиколотки.
Кажется, у нее пропал голос. Она несколько минут стояла, не сводя с меня растроганных глаз. Поставив пакеты на пол, Самюель осторожно обняла меня со словами:
- Наконец-то я действительно вижу, что моя девочка вернулась.
Я с наслаждением прижалась к ее холодному плечу, и на мое настроение отозвалось несколько ударов в животе. Я даже не поморщилась, не помню, когда это ощущение было таким приятным, как сейчас.
- И когда же вы собирались мне сказать? – улыбнулась я, говоря с укором. Меня не злило молчание родителей, я догадывалась, чем оно было продиктовано.
- О чем? – непонимающе тряхнула головой Самюель.
- О том, что вместо одной жизни, во мне их две, - посуровела я.
Самюель виновато улыбнулась.
- Калеб сказал, - догадалась она, - Ох, мы переживали, что он расскажет. Калеб единственный кто был за то, чтобы рассказать. Но ты так переживала, что тебе приходиться выносить одного ребенка. И мы боялись, как на тебя повлияет весть о том, что их двое. Мы даже и представить не могли, как ты отреагируешь на эту весть.
- Не знаю, - созналась я, - меня больше не раздражает тот факт, что во мне живет крупица того урода. Я приняла все, что случилось – надо жить дальше. Разве в моих силах что-либо изменить?
Самюель болезненно сжала мои плечи, наверное, будут синяки, и глухо простонала:
- Ты слишком рано стала взрослой. Мы не смогли тебя уберечь!
- Мама, вы вампиры, но и вы не всесильны! – мягко сказала я, погладив ее прекрасные серебристые волосы, - К тому же, взрослой я стала уже в пять лет, и с этим вы ничего не могли сделать.
Она тяжело вздохнула, видимо понимая, насколько правдивы мои слова. Ей тяжело было смириться с этой мыслью. Странно видеть ее красивее лицо искаженное горечью. Даже как-то не правильно.
- Все так шатко, когда дело касается тебя. Ты такая хрупкая!
- Надеюсь, ты не вычитала это в энциклопедии для беременных?! – хохотнула я и, выбравшись из ее ледяных объятий, принялась за довершение своих кулинарных шедевров.
- Да нет, с чего ты взяла? – удивилась она.
- Так, просто подумалось, - я еще раз усмехнулась.
- Кстати, давно что-то Калеб не приходил, - осторожно начала Самюель, решив использовать мое хорошее настроение. Наверное, ей еще вчера хотелось спросить, так как она вечером спрашивала Грема о том же, специально когда я вошла в гостиную.
- Мам, - отозвалась я, на миг, отрываясь от посыпания торта шоколадным песком, - мы не встречаемся с Калебом. Если ты помнишь, он вампир, причем очень красивый, а я как ни как беременна. Три сердца сразу, в одном теле, слишком большой соблазн.
Я даже не подумала, что ляпнула, глаза мамы на миг потухли, она, словно постарела, от той боли, что вызвали мои слова. Я со вздохом добавила, желая исправить и смягчить эффект от своих слов:
- Просто, я хочу объяснить тебе, что такая как Я, не понравиться, в определенном смысле, такому как Он.
- Ох, уж ты со своей заниженной самооценкой, - с трудом восстановив дыхание, пробормотала она. – Ты сама угнетаешь себя, не видя очевидных фактов. Он явно симпатизирует тебе.
- Это не так, - не унималась я, но чтобы не злить Самюель, сказала, - в любом случае, если тебе станет от этого лучше, Калеб будет сегодня у нас в десять. Мы пойдем погулять.
- И ты хочешь сказать, что вы не встречаетесь? – иронично изогнув бровь, переспросила она. Это Самюель не видела очевидных фактов.
- Это скорее одна из разновидностей дружбы, - осторожно сказала я. Иногда говорить с родителями очень тяжело. Им кажется, что они видят очевидные вещи, но ошибаются.
- Возможно с твоей стороны, - она на миг призадумалась, будто бы не зная, стоит ли мне говорить что-то, - думаю, ты не слышала всего, что Грем рассказывал об их жизни раньше, до становления вампирами. Так вот, когда Калеб ушел на войну, дома осталась его беременная жена,… говоря короче, она умерла в ночь превращения. Его беременная жена была большим препятствием на пути у той, что обратила их. Так что не будь к нему излишне строга или предубеждена. Вот почему я думаю, ты нравишься ему. Он все тот же человек, с присущими человеческими качествами.
Я не ответила и постаралась спрятать свое удивленное лицо за занавесом волос. Самюель оставила меня наедине с горькими мыслями, так же тихо, как и появилась. Я уже без особого рвения приукрашала торты, прокручивая в голове слова мамы, и сопоставляла с некоторыми фактами, что замечала, но которым не придавала значения.
Например, на безымянном пальце его левой руки было серебряное кольцо без гравировки. Я думала это всего лишь кольцо, украшение. Но почему же до меня ранее не дошло, что во время второй мировой войны, золото было дорогим. Возможно, это кольцо сплавили из чьих-то зубов. А его постоянная опека, слова недовольства о том, что я не берегусь. Как же я глупа и слепа!
И то, что я принимала за стремление внести меня в список, было действительно переживанием.
Казалось, эти дети, что росли во мне, понемногу отбирали всех кто мне дорог. Родители, Калеб, Ева, Бет, Теренс – все они ждали рождения этих детей. Даже Грем из каждой поездки привозил игрушки, которые я тайно скидывала в ящик в кладовке, подальше от своих глаз.
Конечно, будь я последней сволочью, могла бы каким-нибудь шантажом, даже женить его на себе, зная его, по видимости, чувства к детям. Но что будет потом?
Наверное, я сошла с ума, если даже думаю о таком. Возможно депрессия, все еще не отступила полностью, если я думаю о том, чтобы пасть так низко. Я любила его, и мне становилось страшно, что я не нужна ему, но даже так я не стану ему нужнее.
Калеб пришел на два часа раньше, чем мы договаривались, и сокрушенно качал головой со словами:
- Не знаю, как ты меня в это втянула. Мне следовало задать тебе трепку, чтобы отбить желание от подобного рода дел. Так нет, я еще и принимаю участие!