Лежишь на диване, завернувшись в плед, и смотришь в потолок. Закусываешь губы, чтобы сдержать очередной крик. Столько навалилось в последнее время. Откуда в жизни столько дерьма? Ты имеешь ввиду, как в одну твою семнадцатилетнюю жизнь всё это вместилось? И самое смешное, что уже ничего не помогает. Даже книги. Очередное предательство – книги больше не помогают. И вся эта гребная «хорошая магловская классика» совсем не лечит, скорее, наоборот. Слишком тяжело читать про чужую боль: своей хватает, девать некуда. А про чужое счастье - совсем невыносимо. Нет, ты всё та же всем сочувствующая, всех жалеющая и всепрощающая Грейнджер. Просто ты устала в очередной раз. Ты не пессимистка, просто твоя жизнь так сложилась: ни интересного хобби (Ты совсем с ума сошла? Какое, к чертовой матери, хобби во время войны? Но ведь остальные что-то делают, как-то успокаиваются? - Ага,- отвечаешь ты сама себе, - пьют, как Грюм и Сириус, или утешаются в объятиях друг друга, как Гарри и Джинни, и Люпин и Тонкс... Да что там, даже Снейп с изрядной регулярностью навещает шлюх в Лютном переулке…Может, это и не то же самое, но ты вряд ли когда-нибудь узнаешь разницу - нечего и не с чем сравнивать); ни человека, который бы обнял и сказал, что всё будет хорошо. Конечно, у тебя есть друзья. Но сегодня они все на дежурстве. Всё по графику. Ты и так это знала. Эти мысли пришли к тебе далеко не сегодня. У твоих друзей своя жизнь, своё, насколько это возможно, счастье. Не тебе туда вмешиваться. Да и не сможешь ты прийти к кому-то посреди ночи и начать рыдать в жилетку. Слишком гордая. Слишком глупая. Слишком грифиндорка. Снова начинаешь думать о своих проблемах. Зачем? Когда ты успела стать такой мазохистской? Всё о чем ты думаешь, приносит нестерпимую боль. Ты почти ощущаешь физически, как что-то разъедает тебя изнутри подобно кислоте. Только не кричать. За стеной – Малфой. Ты же не хочешь, чтобы он проснулся в три утра из-за тебя? Ты же не хочешь, чтобы он стал тебя жалеть? Хотя, почему жалеть? Он же Малфой. То, что он перешел на светлую сторону, шпионит, рискует своей жизнью больше всех остальных членов Ордена вместе взятых – не повод. И даже то, что вы с ним уже почти сутки (в который раз за этот год?) вдвоем в доме и ни разу не поссорились – не повод тем более. И ты это знаешь. И ты точно не будешь проверять, как он поведет себя, приди ты к нему в спальню посреди ночи. Если б ты сегодня осталась охранять Гриммо,12 с кем-то другим, то, возможно, ты попыталась бы выплакаться. Но Малфой… Нет, только не он. В лучшем случае, он тебя просто высмеет. И, Мерлин, как же хочется курить. Покрутить сигарету между пальцами, сжать её зубами, крепко затянуться и пустить дым в потолок. Вот только, боюсь, Сириус не одобрит прожженного (а я точно прожгу, не специально конечно, просто руки последнее время сильно трясутся) дивана. Почему-то то, что ты не можешь почувствовать дым в легких прямо сейчас, стало самой болезненной новостью для тебя. Последняя капля. Только не плакать, Грейнджер, только не плакать. Нельзя. Не сейчас. Нет, не так. Просто нельзя. Ты знаешь, что если дашь слабину, то уже не выберешься. Поможешь Гарри победить в войне и, если выживешь, можешь с чистой совестью рыдать. Но не сейчас. Поэтому сейчас ты еще сильнее закусываешь губу и комкаешь руками простыню от бессилия. И чтобы не закричать, не заплакать. Не дать слабину. Да. Поворачиваешься набок. Понимаешь, что совсем некстати появилась резь в животе - от нервов. Ничего, физическая боль – детский лепет по сравнению с тем, что ты чувствуешь в последнее время. Вот если бы чья-то сильная рука обняла тебя сейчас и холодная ладонь легла на живот, стало бы легче. Ты уверена. Ты думаешь об этом каждое своё гребаное дежурство в этом доме. И ты уверена, что тогда бы ты уснула. Нет, ты всегда засыпаешь тут одна, просто ты уверена…А если бы еще кто-то поцеловал в затылок и погладил волосы, перебирая локоны длинными пальцами, то, скорее всего ( нет, точно) голова перестала бы разрываться на тысячи неудачных воспоминаний. Черт, хватит. Не зарывайся. Мало проблем? Приспичило прибавить еще одну? Валяй, тебе же себя не жалко. Ты же всегда была слишком гордой, слишком глупой, слишком Грейнджер. Признайся хоть самой себе, что ты знаешь, чью руку хочешь почувствовать, к кому хочешь прижаться, о ком мечтаешь месяцами. Признайся, что это - главная твоя проблема, по сравнению с которой мысли о войне плавно уходят на задний план. Признайся, что так вляпаться могла только ты. Почему не Рон, не Сириус, и даже, в конце концов, не Снейп? Всё-таки надо успокоиться. Надо покурить. Наверное (да нет, точно) в такой ситуации обычно пьют, но у тебя нет ни опыта, ни алкоголя. То есть в этом доме совершенно точно есть алкоголь (в смысле он в этом доме есть у каждого кроме тебя), но ты просто признай, что не научилась справляться с проблемами. Нашариваешь на прикроватной тумбе пачку Marlboro и идешь в гостиную. Потому что там большой подоконник и в радиусе пары метров прожигать нечего. Садишься на подоконник и открываешь окно. Рядом на столике стоит чашка. Берешь в руки и со всей дури швыряешь в противоположную стену. Всегда хотела это сделать. Сделала? Молодец. 5 баллов Грифиндору. Сейчас проснется Слизерин, и ты пожалеешь, что некоторые твои желания исполняются. Понимаешь, что тебе всё равно хана, поэтому просто вытягиваешь ноги на подоконнике, закрываешь глаза и пытаешься расслабиться. Достаешь из пачки сигарету, вертишь пальцами. Он тоже всегда так делает. А зачем это делаешь ты? Почему-то осознаешь, что у Малфоя то наверняка есть в комнате бутылка огневиски на такой случай. Но вряд ли он её держит для тебя. Сжимаешь сигарету зубами. Затягиваешься. И вдруг понимаешь, что пропустила тот момент, когда успела подкурить. Потом понимаешь, что физически не могла этого сделать, потому как нечем: и палочку, и зажигалку ты оставила в комнате. Задумавшись, давишься дымом, кашляешь, открываешь глаза.
-Грейнджер, не умеешь – не берись. – Такой знакомый чуть насмешливый голос. Только его сейчас не хватало. Сейчас он тебя пристукнет, потому что (точно-точно, в отличие от некоторых) нигде палочку не оставляет. Вон она у него из кармана торчит.
-Почему не спишь? – спрашиваешь ты и тут же прикусываешь язык, потому что понимаешь, что сама себе подписала смертный приговор. Он облокачивается о стену напротив тебя и скрещивает руки на груди. А ты им любуешься. Не вовремя. Да и незачем.
-Ты слишком громко топаешь.- Он тоже закуривает.
-Прости. – Ты, правда, не хотела его будить. Ты знаешь, что он вчера вернулся очень уставшим и, наверняка, не спал уже несколько суток. Но есть график. И Мерлин свидетель – его ты сейчас хочешь видеть меньше всего. Хотя это – как посмотреть. Просто ты боишься сорваться. Ты же всегда была гордой, всегда была глупой. Получай, расплачивайся.
-Ну и почему не спишь? – Черт, Малфой, что же ты делаешь? Наори, оскорби, высмей, только не будь таким…
Ты молчишь. Тебе просто не спится…без него. Никак. Дура. А если он сейчас читает твои мысли? Ха… Да на здоровье. Чем сильнее он тебя унизит после этого, тем лучше ты усвоишь. Тебе же себя не жалко. Иначе ты бы сейчас тут не сидела.
-Что молчишь? – Ты крутишь головой – дескать, ничего. Ну какое ему в сущности дело? А вот ты можешь не сдержаться, и уже закусываешь губу и с силой сжимаешь сигарету.
-Я спросил. Почему. Ты. Не. Спишь.
-Потому что. – Черт, черт, черт. Истеричка. Ну что ты ревешь? Думаешь, будет легче? Нихера. Кому ты теперь нужна такая? Тебе теперь только в Мунго. В отдельную палату. Надеюсь, Гарри хотя бы её оплатит. В память о той Грейнджер.
-Та-а-а-а-ак. Вставай.
-Нет, - всхлипываешь и отчаянно вертишь своей тупой башкой. Это конец. Просто конец.
-Пошли.
-Нет, - теперь ко всему прочему ты сквозь пелену слёз видишь его лицо. Прямо перед собой. Опачки. Ты разве не этого хотела? Ну же – вот он. Стоит тут. Смотрит. Нехорошо как-то глаза сузил. Сейчас ты выслушаешь его тираду о брезгливости при виде ноющих грязнокровок. Ты же её уже давно ждёшь. А он, наверняка, давно хочет тебе её посвятить.
-Ясно. – Он так растягивает первый слог, что тебе тоже ясно. Ясно, что он уже успел прочитать твои мысли, и что они ему не понравились. Подходит к тебе, подхватывает на руки, куда-то несет. Хватаешься руками за его шею, чтобы не упасть и прижимаешься к нему. Сильно-сильно. Чтобы хотя бы знать, как это – обнимать его. И плевать, что потом будешь мучаться еще сильнее. Тебе ведь себя не жалко. Он ногой распахивает дверь своей спальни и аккуратно усаживает тебя на постель так, чтобы ты опиралась о стену. Смешно – он догадался трансфигурировать старую кушетку в огромную кровать с балдахином, а ты – нет…
-Пей. – Не говорит, приказывает, поднося к твоим губам стакан. Даже в не дал его в руку. И правильно, что не дал. Ты бы расплескала жидкость дрожащей рукой. И снова – кто теперь умнее? Он придерживает твою голову одной рукой, другой вливает в тебя содержимое стакана. Судя по вкусу – успокоительное зелье. Никакое нахер не огневиски. Через какое-то время сознание проясняется, и ты понимаешь, что слёз больше нет, что твоя голова покоится у него на коленях, а его ладонь гладит тебя по голове. Ты поворачиваешь голову и натыкаешь на нежный взгляд серых глаз.
-Тебе нужно поспать. – Он встает, аккуратно вытаскивает из-под тебя плед, и ты чувствуешь под собой холодные шелковые простыни. Он обходит кровать и ложится с другой стороны, накрывая вас обоих пледом. Ты всё еще лежишь на боку, спиной к нему. Тебе холодно. И дело, наверное, не в простынях, а в последствиях истерики.
-Драко… - сама не понимаешь, когда его имя успело сорваться с твоих губ. Он прижимается к тебе сзади, обнимает рукой и кладет ладонь тебе на живот. И тебе, в самом деле, становится тепло.
-Всё будет хорошо, - шепчет он, зарываясь носом в твои волосы и касаясь губами затылка.