Наступила ночь, а я уже целых семь часов сидела за рулём, мои бедные глаза устали от дороги и ярких фар встречных машин, спина затекла, а в животе урчит, не переставая, уже минут десять. Я только въехала в Бостон, по первоначальному плану я должна была остановиться в каком-нибудь милом отеле в центре города, а на следующее утро опять сесть за штурвал и ещё полдня ехать до конечной цели. Но я слишком устала, чтобы искать приличное место, поэтому завернула на парковку первого же дешевого мотеля. Он располагался в бедном районе на окраине города, обычно я стараюсь избегать подобных мест, но все, что сейчас меня волновало, так это запихнуть себе в рот что-нибудь более или менее съедобное и уснуть. Отдав десять долларов за номер, я взяла ключ и направилась осматривать свою территорию. В дверях комнаты я столкнулась с горничной, уставшей женщиной лет сорока пяти. В этом мотеле убирают, уже легче. Умывшись и немного освежившись, я решила сходить в местную забегаловку, которая находилась на территории мотеля. Предусмотрительно я не оставила никаких вещей в номере, ещё не известно, кто туда может попасть, пока меня там нет. Зайдя в унылый и маленький зал местной кафешки, я с удивлением отметила, что он практически полон. Здесь была целая палитра персонажей, от усталых дальнобойщиков и просто проезжающих мимо людей до пьяных мужчин и женщин, явно являющихся частыми посетителями. Я заказала кофе со сливками и сэндвич с индейкой и огляделась, я заметила столик, за которым сидела только одна женщина и решила, что она и будет моей компанией на сегодня, тем более я точно не задержусь здесь надолго. Подойдя ближе, я поняла, что это и есть та горничная, с которой я столкнулась около своего номера.
На ней была куртка светло серого цвета, которая была велика ей размера на два, одну руку она держала в кармане. Её лицо было не столько морщинистым, сколько просто осунувшимся, плечи были опущены, как будто на них лежала вся мировая печаль, волосы были собраны в небольшой хвостик. Она сидела спокойно, опустив глаза на стол и крутила в руке кружку кофе.

- Простите, я могу здесь присесть? - вежливо спросила я. Женщина подняла на меня свои грустные глаза.

- Конечно, - сказала она, тепло мне улыбнувшись. Мне принесли заказ, сэндвич явно не свежий, а просто подогретый в микроволновке, ну и ладно, переживу.

- Вы здесь проездом? - спросила меня моя соседка.

- Да, завтра я планирую быть уже совершенно в другом штате, Кристин, кстати, - представилась я, протянув ей руку. – А вы тоже проездом? – спросила я из вежливости, так как уже знала ответ.

- Белла, Белла Свон. - пожала она мне руку. - Нет, я застряла здесь уже давно и явно уже никуда не выберусь. – женщина опять опустила глаза, несколько раз мне казалось, что она хочет что-то сказать, но не решается.

- Кристин, можно я расскажу вам свою историю? – вдруг спросила она, подняв голову и грустно улыбнувшись.

Я кивнула, говорят, что самые интересные истории жизни рассказывают в придорожных забегаловках. Женщина напротив меня немного приободрилась, а я принялась за сэндвич и приготовилась её слушать.

- Возможно, по мне не скажешь, но раньше моя жизнь была настоящей сказкой. Моя история начинается с того момента, как я переехала, наверное, с того момента началась и моя жизнь. Я переехала к отцу в маленький городок под названием Форкс, штат Вашингтон. Мне было семнадцать, я была молода и полна надежд. – сказала моя соседка, делая частые перерывы, чтобы глотнуть кофе, её лицо озарила счастливая улыбка, она, как будто бы вернулась в прошлое и заново переживала счастливые моменты своей жизни.
- И там я встретила его, - в её глазах можно было увидеть любовь, - я влюбилась с первого взгляда, он был прекрасен. Эдвард. Его звали Эдвард. Он был звездой школы. Эдвард был надеждой футбольной команды, первым по успеваемости, и самым популярным парнем в школе. Вокруг него всегда вилось много девушек, слишком много, на мой взгляд, и он никогда не отказывал себе ни в чём. Не знаю, почему он обратил на меня внимание, - ухмыльнулась женщина, - я была обычной, совершенно обычной, понимаете? Хоть я и влюбилась в него с первого взгляда, я долго избегала его, не принимала ухаживаний, я боялась, что он просто играет со мной. Но он клялся что любит, говорил, что изменился ради меня, и я ему поверила. С этого момента моя жизнь стала напоминать глупую молодежную мелодраму. Я была в центре внимания, стала буквально хозяйкой школы. Но я не обращала на это внимание, все, что мне было нужно, был он. И он был. Был рядом со мной всегда. Был, когда нас избирали королём и королевой школы, был, когда умер мой отец, и я осталась одна. Я решила не уезжать из Форксе, лишь бы не разлучаться с ним ни на минуту. Официально Эдвард жил с родителями, но на деле он проводил все дни и ночи со мной. И, естественно, в первое же лето после школы мы поженились, - женщина напротив меня начала рыться в старой обшарпанной сумке. Она достала кошелек, такой же старый и обшарпанный, раскрыв его, она вытащила фотографию и передала её мне.

- Это мы в день нашей свадьбы, - улыбнулась она. На фотографии была изображена счастливая молодая пара. Они стояли, обнявшись, полубоком к объективу. На их лицах застыли счастливые улыбки. Над их головами была арка из прекрасных белых цветов, которая наверняка служила им алтарём. Я внимательнее рассмотрела саму пару. Стройная девушка с каштановыми волосами и большими карими глазами. Ещё никогда и ни у кого я не видела такого красивого коричневого цвета глаз. Девушка была в прекраснейшем свадебном платье, сделанном в стиле 18 века. В женщине напротив меня было совершенно невозможно узнать прекрасную невесту со снимка! Рядом с ней стоял молодой человек, прижимавший её к себе за талию. Если бы можно было влюбиться в фотографию, я бы влюбилась. Притягательные зелёные глаза, волосы в игривом беспорядке и улыбка такая, будто он только что заполучил самое ценное сокровище в мире.

- Да, Эдвард был тот ещё сердцеед, - сказала женщина, улыбнувшись, явно распознав, каким взглядом я смотрю на её…мужа.

- Он умер? – озвучила я страшную догадку. По-моему ранее она говорила о нём в прошедшем времени.

- К сожалению, нет, - сказала она, и её глаза опять стали уставшие и наполненные болью.

Я не стала расспрашивать её об этом раньше времени, а просто отдала фотографию. Она задержала её в руках, медленно проводя кончиками пальцев по изображению жениха. Просидев так минуты две, она встрепенулась, как будто только что вспомнила обо мне и, положив фотографию на стол, продолжила.

- Жизнь полетела так быстро. Сейчас я мечтаю о том, чтобы именно в тот момент её можно было притормозить. После свадебного путешествия по Европе, мы поступили в колледж. Мы жили и учились вместе, мы были счастливы. Наверное, позднее нам пришлось расплачиваться за это счастье. Но в то время мы об этом, конечно, не задумывались. Мы жили в своё удовольствие. Заводили новых друзей, ходили на бесконечные вечеринки, на каникулах и праздниках путешествовали по стране. На третьем курсе я забеременела. Эдвард был так рад и так воодушевлён, он сделал детскую в квартире, которую мы снимали. Я родила двойню, мальчика и девочку. – Белла вытащила ещё одну фотографию из кошелька и протянула мне. На ней была та же молодая пара, что и на первой, только немного постарше. Девушка была в больничном халате и немного бледная, но её улыбка выдавала, насколько она была счастлива, девушка обнимала за пояс своего любимого, который в каждый руке держал по маленькому орущему ребенку и улыбался в камеру. Я положила фотографию на стол, и подняла взгляд на рассказчицу, показывая, что готова слушать.

- Учиться в университете и воспитывать двоих детей невероятно тяжело. Эсми, мама Эдварда, предлагала взять их к себе, но я не хотела расставаться с ними. И мы приняли решение, что я брошу учёбу. Теперь я целыми днями сидела дома, убиралась, готовила, следила за малышами и ждала Эдварда, но я не жаловалась, я была счастлива. Эдвард окончил университет и ординатуру и ему предложили должность хирурга в одной из ведущих клиник Бостона, так мы и оказались здесь. Мы купили большой дом, который мне помогала отделать его мама, она была великим дизайнером, для этого его родители приехали к нам на выходные. Но к великому горю на обратной дороге они попали в автокатастрофу, тогда пострадало много машин, какой-то дальнобойщик заснул за рулём и выехал на встречную полосу, первую машину, в которую врезался грузовик, буквально раздавило весом кузова. Пассажиры других машин отделались лишь синяками. Но родители Эдварда как раз и были в первой машине. Эдвард долго не мог это пережить, он винил себя, он думал, что если бы он не согласился на эту работу, они были бы живы. Он начал пить, но через какое-то время взял себя в руки. После смерти, Карлайл, его отец, оставил ему акции фармацевтической кампании и нешуточный капитал. Конечно, плохо так говорить, но мы стали жить, как короли. – рассмеялась она.

- Марта, ещё кофе, - крикнула моя соседка в сторону барной стойки.

- Через минуту, Белз, - крикнула ей в ответ официантка в возрасте.

Как и обещала, Марта подошла к нам буквально через минуту. Она наполнила кружку моей соседки, а потом и мою.

- Что-нибудь ещё желаете? – спросила она у меня.

- Нет, спасибо, – поблагодарила я.

Как только мы остались одни, Белла продолжила.

- Всё вернулось на свои места, Эдвард больше не пил, мы снова стали близки. И казалось, что ничего плохого больше с нами не случиться. Карлайл оставил ему довольно большой пакет акций, и Эдвард решил вплотную заняться делами компании. В то время компания рассматривала новое лекарство. Я уже запамятовала, от чего оно должно было помогать, но помню, что Эдвард загорелся идеей внедрения этого препарата. Ни один вечер не проходил, чтобы мы не обсуждали это новшество. Все исследования и опыты были положительными, ни у одного испытуемого не было противопоказаний. Поэтому, когда Эдвард решил вложить все деньги в выпуск этого лекарства, я его поддержала. Нашего капитала не хватило, поэтому муж обзвонил всех друзей, он был довольно хорошим врачом, поэтому все, до кого он дозвонился, дали довольно крупные суммы денег, естественно, надеясь на прибыль. Так же Эдвард, пользуясь своим авторитетом и уважением, которое заслужил его отец, договорился со многими ведущими клиниками, чтобы в них первыми запустили в обиход этот препарат. Первые месяцы всё было хорошо, все пациенты, применявшие лекарство выздоравливали, мы только начали получать доход. Но вдруг в один момент мир вокруг нас взорвался. – всплеснула она руками и подалась немного ближе ко мне. - В СМИ начался скандал, все испытуемые, на которых пробовали препарат, погибли. Оказывается, побочные действия проявляются не раньше, чем через полгода. Это лекарство как-то воздействовало на мышечную ткань и нервную систему, и после первого симптома убивала человека буквально за пару дней. Тот, кому посчастливилось выжить, оказывался парализованным. В те полгода только и говорили, что об этом лекарстве, Эдварда несколько раз показывали по телевизору, обливали его грязью. Мы потеряли всё: деньги, друзей, Эдварда вежливо попросили уволиться из клиники, в которой он работал, так как его репутация пагубно влияла на светлый образ этого учреждения, - фыркнула Белла, - нам пришлось отдать дом, так как теперь он был нам не по карману. Я не винила Эдварда, нет, ни капельки, - уверяла она, смотря мне в глаза, и я верила, что так и было. – У меня было только среднее образование, и я ни разу нигде не работала, я смогла устроиться только официанткой, да и то на две смены подряд, чтобы хоть как-то хватало на жизнь, детей отдали в городской детский сад. Эдварда взяли в бесплатную городскую клинику, но пациентов у него было не так много, очень часто от него отказывались, никто не хотел, чтобы их лечащим врачом был «тот тип, из-за которого погибло куча народа». Денег от продажи нашего дома хватило, чтобы купить квартирку на окраине города, и чтобы немного осталось на жизнь, я старалась не унывать, как и в школе, единственным, что мне было нужно, был он, ну, и наши дети. Но независимо от моих желаний, мы начали отдаляться, возможно, Эдвард думал, что я виню его, что мы оказались в полном дерьме, он начал отстраняться от меня. Было ощущение, что моё счастье проскальзывает у меня между пальцев, и это чувство становилось сильнее с каждым днём. Мне казалось, что каждый раз он садился на диван всё дальше и дальше от меня. Мы до сих пор спали в одной кровати, и у нас был секс, но, понимаете, это было словно обязательство, словно пропылесосить, просто ты знаешь, что это надо сделать хотя бы раз в неделю и делаешь, не задумываясь, хочешь этого или нет.

Дверь в бар распахнулась, с шумом ударившись об стену, моя соседка вздрогнула и быстро обернулась. В помещение зашли два молодых человека около двадцати, оба немного навеселе. Явно успокоившись, Белла повернулась ко мне. Наверняка она боялась, что это мог быть кто-то другой.

- Тот год был самым страшным годом моей жизни, тогда случилось непоправимое, - её голос дрогнул, а глаза стали мокрые. – Джейми, наш сын, он заболел, ему было всего четыре с половиной года, но у него оказалось больное сердце, ему срочно нужна была операция. Его положили в клинику, где работал Эдвард, на лучшее у нас просто не хватило бы денег. Джейми срочно нужен был донор, его подключили к приборам, так как его сердце больше не справлялось самостоятельно, наш сын просто медленно умирал у нас на глазах. Эдвард пытался помочь. Он унижался, умолял, просил помощи у всех своих знакомых, найти донорское сердце, но никто! Никто, понимаете, не захотел ему помочь, они просто отыгрывались на нём за тот не удачный выпуск лекарств. Как? Как они могли мстить за это ребёнку? Любой из этих уважаемых главврачей мог сделать один звонок, и Джейми был бы спасён. – Белла опустила голову, по её лицу потекли слёзы. Она плакала совершенно бесшумно.

- Третьего марта Джейми умер, это был самый жуткий день во всей моей жизни. В тот день я потеряла не только сына, но и мужа, – я непонимающе уставилась на рассказчицу.

* * *

Дождь на улице действовал мне на нервы, но он вполне соответствовал моему настроению. Я вышла из ресторана, в котором работала официанткой и села в машину. Я направилась южнее, ближе к центру города, в клинику, где лежал мой сын. Я отказалась от одной рабочей смены, чтобы больше проводить времени с Джейми, но я не могла оставить работу, тогда бы у нас совершенно не было бы средств к существованию. На середине пути мой мобильник зазвонил.

- Алло, это Белла Каллен? – раздался сухой женский голос.

- Да, это я, - поспешила ответить я, не люблю разговоры за рулём.

- Это из клиники Святого Джорджа, вас срочно просят приехать, - сказал такой же сухой и такой же скучающий голос.

- Что-то с моим сыном? - спросила я, нажав чуть сильнее на педаль газа.

- У него осложнения, - телефон выпал у меня из рук, и я погнала на немыслимой скорости. Через пятнадцать минут я уже бежала через больничную парковку. Забежав в клинику и не удостоив вниманием регистратуру, я ринулась к палате моего сына. Но она была пуста. Меня охватил шок, у первого медработника я узнала, что моего сына перевели в реанимацию. Когда я прибежала туда, Эдвард уже сидел на скамейке ожидающих.

- Они меня не пустили, они сказали, что я буду неадекватно себя вести, - сказал он, подняв на меня глаза, в них были слёзы. Я села рядом, он обнял меня и положил свою голову мне на грудь. Так мы и сидели. Через два часа вышел врач.

- Питер, скажи, что с ним всё в порядке, - взмолился мой муж.

- Мне жаль, Эдвард, без донора это был только вопрос времени, - сказал хирург натренировано сочувствующим голосом.

- НЕТ! Нет! Этого не может быть, - крикнул Эдвард, он оттолкнул меня и вскочил со своего места. Он подбежал к врачу и схватил его за воротник рубашки. – Если бы я делал операцию, всё было бы по-другому.

- Эдвард, в таком состоянии ты даже бы не смог сделать элементарнейший надрез, у тебя же руки трясутся, – спокойно ответил Питер.

Эдвард зарычал, откинув хирурга, он ударил кулаком об стену и понесся в сторону выхода.

Я молча наблюдала эту сцену. Внешняя информация слишком медленно проникала в мой мозг. Единственное, что крутилось у меня в голове, мой сын умер. Моего сына больше нет. Джейми нет.

- Вам плохо? - обратился ко мне врач. Я покачала головой и попыталась встать. Но тут земля ушла у меня из-под ног. Очнулась я через какое-то время в палате. Со мной не было ничего страшного, я просто упала в обморок, поэтому я не стала задерживаться или звать сестру. На стоянке машины не было, я так спешила в клинику, что забыла забрать ключи, наверное, на ней уехал Эдвард, я поймала такси и поехала домой.

Всю дорогу до дома я смотрела в окно, на то, как по стеклу текут капли дождя, точно так же, как слёзы текли по моему лицу.
Когда я приехала домой, свет в наших окнах не горел, но на подъездной дорожке была припаркована наша старая колымага. Значит, Эдвард должен быть в квартире, я безумно хотела оказаться рядом с ним, чтобы он меня обнял и не отпускал, чтобы он был рядом со мной. Уже около нашей двери я поняла, что что-то не так, дверь была открыта, и из квартиры был слышан плач Ренесми. Я зашла в квартиру, мне в нос ударил запах алкоголя. В зале посередине комнаты стоял стальной мусорный контейнер, времени думать, что он там делает, у меня не было, из детской выскочил Эдвард с кучей каких-то вещей в руках, плач Ренесми стал громче, Эдвард пронесся мимо меня и кинул свою ношу в мусорку. Я побежала в комнату. Ренесми сидела на полу в маленьком промежутке между своей кроваткой и стеной, я подошла к ней и взяла на руки.

- Милая, с тобой всё в порядке? – спросила я у девочки, осматривая её на наличие возможных повреждений.

- Папочка, я его боюсь, - сказала она, прижимаясь ближе ко мне. В это время в комнату влетел Эдвард, он подошёл к кроватке Джейми и начал скидывать на неё его игрушки, книжки, рисунки, одежду, потом, завернув это в покрывало, схватив это всё, он вылетел из комнаты.

- Посиди здесь, пока я поговорю с папочкой, ничего не бойся. Я буду рядом, Ренесми, - сказала я девочке, сажая её на кровать.

Я вышла из детской и направилась на поиски мужа. Я обнаружила его в зале, он разжег в контейнере огонь и теперь, похлёбывая виски из горла, бросал в огонь вещи нашего сына.

- Что, черт возьми, ты тут творишь? – спросила я. Он не обратил на меня никакого внимания, подойдя ближе, я поняла, что он был не в себе, его глаза были остекленевшие и смотрели в пустоту. Побросав в огонь все вещи, которые принёс, он снова направился в спальню.

- Эдвард, остановись, - сказала я, хватая его за руку.

- Не мешай,- сказал он, сильно оттолкнув меня от себя, я упала на пол.

- Мамочка, - заплакала Ренесми.

- Со мной всё в порядке, залезь в шкаф и сиди там, - сказала я, оглядевшись, я поняла, что от Джереми в комнате осталась только кровать. Ни одной его вещи, наверное, Эдвард начал этот погром уже довольно давно.

Зайдя в зал, я увидела Эдварда с бутылкой виски в одной руке и фотоальбомом в другой, он вытаскивал оттуда все фотографии, на которых присутствовал мой сын.

- Эдвард, прекрати сейчас же, - закричала я, подбегая к нему и пытаясь вырвать у него альбом.

- Я не хочу, не хочу, чтобы что-нибудь напоминало мне о нём, - взревел он, снова отталкивая меня, на этот раз я упала на тумбочку, скинув оттуда настольную лампу и порезав себе руку её осколком.

- Эдвард, прошу тебя, - умоляла я, - я не хочу забывать нашего сына.

- У нас нет сына, Белла, нет, - крикнул он и плеснул виски в огонь, от чего пламя поднялось практически до потолка. Он не остановился, он продолжал уничтожать последние воспоминания о моем сыне у меня на глазах. Я не могла этого терпеть, я поднялась, моей целью был альбом, я хотела его вырвать, спасти. Но какие у меня были шансы? Эдвард отталкивал меня, а я снова вставала и пыталась отобрать у него фотографии.

- Отвали, мразь! - крикнул он, схватив меня за волосы и потянув вниз. Я упала на колени, он отшвырнул меня, и я ударилась спиной об угол шкафа, весь воздух вышел из моих легких.

- Эдвард, пожалуйста, - прохрипела я.

- Молчи, молчи, молчи, не смей ничего говорить, - сказал он, подбежав ко мне, и несколько раз сильно ударил меня ногой по животу. Последнее, что я помню это пронзительный крик дочери.

* * *

- Господи, что же было потом, - я больше не могла вымолвить ни слова, возможно, я должна была высказать ей какие-нибудь слова сочувствия, но я просто не могла, шок сковал мой язык.

- Я проснулась утром на полу, во рту я чувствовала привкус крови. Я побежала в детскую, там была только одна кровать. Я позвала Ренесми, она оказалась в шкафу, она заснула там, всё её лицо было мокрым от слёз.

- Вы развелись с ним? – она ведь не смогла бы жить с ним после этого.

- Нет, утром он просил прощения, и я простила, ведь я любила его, - сказала она с горечью.

- И у вас не осталось не одной фотографии сына? - спросила я.

- Сначала я попросила прислать фотографии мою маму, но когда Эдвард увидел их, он пришёл в бешенство, он разорвал и выкинул их. В следующий раз я их уже прятала, но он нашёл, он был пьян, и избил меня, выбив мне два зуба, - сказала она, улыбнувшись, тем самым показывая отсутствие двух верхних боковых зубов. - Но одну фотографию он так и не нашёл, - сказала она, вытаскивая фотографию из-под подкладки её кошелька, видимо она решила хорошо её спрятать, - эта фотография была в детском саду, я попросила, и мне её отдали, - сказала она, протягивая мне фото. На фотографии был изображен молодой мужчина, он стоял на коленях, на его спине сидел маленький мальчик с шоколадными волосами и зелёными глазами, его руки были подняты, и за них его держала молодая женщина, чтобы малыш не упал. Все три человека на фотографии улыбались и казались счастливыми. Я не могла представить, чтобы этот улыбающийся мужчина смог ударить женщину, да ещё любимую женщину. Я смотрела на фотографию, а Белла продолжила.

- После этого он стал частенько выпивать, сначала раз в неделю, потом раз в три дня, кончилось тем, что он стал напиваться каждый вечер, если я начинала скандалить и отбирать у него бутылку, он бил меня, - я посмотрела на неё, она так спокойно говорит об этом. Я молчала, я не могла вымолвить ни слова, положив фотографию на стол, рядом с первыми двумя, я приготовилась слушать дальше.

- Он пил, пил и пил, это не могло кончиться хорошо, выпивка никогда не приводит к добру. Из-за него умерло несколько людей во время операций, и медсестра написала на него жалобу, что от него пахло спиртным, его лишили лицензии. У него появилось много свободного времени, и теперь он пил целый день. Я пыталась с ним говорить, но это всегда заканчивалось синяком у меня на лице, меня выгнали из ресторана, они сказали мне, что им не нужны личности, которые порочат их имидж, уж слишком часто мое лицо было синим.
Мне не на что было жить, а ведь мне ещё надо было растить ребёнка, у моей мамы в то время были какие-то проблемы, и я не могла навязать ей себя с малышом или даже просто Ренесми. А Эдварду было не на что пить, поэтому он тоже заволновался, и мы заложили квартиру, машину, короче все, что у нас было, и ещё взяли пару кредитов. Но служба, которая давала нам займ, обязала Эдварда устроиться на работу, теперь он работает в крематории, работа такая же противная, как и он сам. – поморщилась она. - Поймите меня, я решила, что третьего марта умер не только мой сын, но и мой муж, ведь в тот день он последний раз меня обнимал тогда, когда мы ждали у реанимации. Нас давно уже связывает только долг за квартиру, а вот машину у нас забрали лет семь назад за задолженность. Я устроилась горничной в мотель, как раз в тот, в котором вы остановились. Ничего лучше я не смогла найти. Все свои деньги я тратила на погашение кредита, но у меня складывается впечатление, что с каждым месяцем сумма не уменьшалась, а росла. Эдвард пропивал все свои деньги, и жил на те, которые зарабатывала я. Я хотела бы куда-нибудь уехать от него, но тогда мы с дочкой остались бы на улице. Возможно, мы могли бы рассчитывать на пособие, но у нас и так был долг перед государством. Так мы и жили, я и дочь сами по себе, он сам по себе, когда Эдвард был пьян, мы старались быть как можно дальше от дома или просто прятались в детской, которая в последнее время стала и моей комнатой. Иногда я попадала под горячую руку, но он ни разу не коснулся Ренесми, я не позволила, хоть я и получала вдвойне за то, что перечила ему, но моя дочь была цела. Он не приставал ко мне, как к женщине. У него было кого трахать, конечно, это были не те цыпочки с модельной внешностью, которые увивались за ним в школе. Это были такие же отчаявшиеся и беспробудные алкашки, которые есть в любом месте, особенно в том бедном районе, в котором живём мы. Он не трогал меня в таком смысле, ну… только один раз… четыре года назад.

* * *

Я отпросилась с работы пораньше, потому что у меня жутко болела спина, вчера Эдвард кинул в меня бутылкой, когда я выходила из комнаты. Полдня я терпела боль в позвоночнике, но после того, как я поскользнулась в ванной на чьей-то блевотине (да убираться в придорожных мотелях, одно удовольствие) боль стала просто невыносимой, скрепя сердцем, я пошла домой, опять из-за него я потеряла часть своих денег.

По дороге домой я зашла в магазин, купила хлеба, овощей и молока в стеклянной бутылке. Было всего три часа дня, а значит Эдвард или на работе, или уже в баре со своими новыми лучшими друзьями, а значит, я и Ренесми сможем спокойно вместе пообедать, давненько мы этого не делали. Моя доченька как раз должна была вернуться из школы, и я спешила домой, чтобы провести свои свободные часа вместе с ней. Ренесми было уже четырнадцать лет, через год она поступит в старшую школу, моя дочка была умницей и много училась, мы с ней давно мечтали, что она получит стипендию в каком-нибудь колледже и уедет отсюда. На этом месте моя глупая маленькая девочка обычно начинала плакать, ей не хотелось оставлять меня одну, но так было нужно, и я уже давно смирилось с мыслью, что и она меня покинет. Я подошла к двери и начала искать ключи в сумке, я только нашарила холодный металл, как услышала какой-то шум из квартиры. Что-то с грохотом упало на пол, раздался крик и громкий смех. Я пыталась попасть ключом в замочную скважину, но как всегда, когда торопишься, он проскальзывал мимо. Распахнув, наконец, дверь, я увидела страшную картину. Все, что раньше лежало на столе валялось на полу, на самом же столе, лежа на спине, корчилась моя дочь, какой-то мужчина держал её за руки, в то время, как второй пытался снять с неё джинсы. Эдвард спокойно сидел в кресле с бутылкой дешевого бренди и смотрел телевизор. Забыв о каких-то болях, я ринулась на «друзей» мужа.

- Нет, - закричала я, и ударила по голове бутылкой молока алкаша, который стоял ко мне спиной и пытался раздеть Ренесми. Он осел на пол и явно не понимал, что случилось.

ПРОДОЛЖЕНИЕ