Вся эта история начиналась очень весело. Слишком.

Ее, пожалуй, и не было, если не смешная взъерошенная девочка с длинным именем Изабелла и чересчур нахальным дерзким взглядом.

Тот мальчик – да, тот самый, который расскажет об этой истории миру – слишком сильно любит ту самую вышеупомянутою Беллу. Или наоборот, слишком не любит. Во всяком случае, он думает о ней каждый день и до того самого момента, пока сложный гордиев узел их отношений наконец не разорвется.

Белла красивая.

Белла умная.

Белла чересчур настойчива.

Белла неуклюжа.

Белла типичная фантазерка.

Белла слишком хороша для него.

Тот мальчик исподтишка наблюдает за Беллой Свон, пока она весело смеется, слушая то, что рассказывает ей кудрявая Джессика и порой поглядывает в сторону выхода. Мальчик отлично знает, что через пять минут, ровно в три, она выбежит во двор и сядет в темно-синюю «хонду», за рулем корой ее ждет мама. А потом, ровно в восемь, в доме мальчика раздастся звонок в дверь, и улыбающаяся Рене Свон подтолкнет к нему свою дочь, скажет что-то вроде: «Ну ладно, дети, играйте», и умчится сплетничать вниз к его матери Эсми. Все это похоже на чересчур хорошо отрепетированный спектакль, на дешевую оперу, в центре которой взрослые пытаются отчаянно справиться со своими проблемами, а дети мирно служат декорациями.

Тот мальчик слишком хорошо все понимает.

Тот мальчик – я.

У нее очень красивые губы – это я замечаю сразу, как только она входит в класс. Тогда я еще не знал, кто она вообще, что здесь делает, чем занимается и почему Майк плетется за ней по пятам, глупо разинув рот. Она только кивает кудрявой головой – непокорные темные локоны при этом закрывают лицо и получается ну очень красивое зрелище – и швыряет на гладкую полированную парту свою потертую кожаную сумку. Коричневую, потертую, с веселыми детскими рисунками. Книжки при этом вываливаются на парту, печально звякает тяжелый металлический брелок с зайцем, девчонка отчаянно краснеет и прикусывает при этом свою восхитительно полную нижнюю губку. И четырнадцатилетний подросток сидящий возле нее – я собственной персоной – просто не могу не обратить внимания на этот вкусный сочный цвет. Просто спишите это на гормоны, ладно? Впрочем, смотреть было на что. Чистый бледно-розовый закат. Малина со сливками. Легкий отблеск алого пунцового пламени. Солнечный луч. И еще она была красива.

- Чего уставился?

Колючий ежик. Все очарование от красоты Беллы Свон неожиданно испаряется. Я даже огрызнуться в ответ не успеваю, потрясенный подобным хамством. Девчонка только прошивает меня насквозь своими огромными разъяренными глазищами, что-то фыркает – «Хам!», кажется – и отворачивается в сторону преподавателя. Будто толстый и лысый мистер Баннер ей интереснее, чем я.

За окном идет снег.

Когда в семнадцать лет мальчик приглашает ее на выпускной, то получает резкий отказ. Изабелла Свон смеется, глядя ему прямо в глаза, поддерживает на плече ремешок уже далеко не потертой старой сумки и на лице ее явно написано пренебрежение. Подумаешь, родители дружат. Да кем он вообще себя возомнил? Это даже не дружба, это временный суррогат, когда нахохлившаяся девчонка, похожая на смешного воробушка, гневно морщит нос, отворачиваясь от растерянного мальчика. «Да кому ты нужен, Каллен!»

Мальчик явно знает, что сейчас она встречается с Блэком. С Джейкобом Блэком. Огромным неотесанным индейцем, которого он терпеть не может. Возможно, это обычная подростковая конкуренция. Или агрессия. Или это опять чертовы гормоны бьют в голову при виде того, как лапищи Блэка сжимают такую нежную хрупкую Беллу, а его жадный рот зажимает нежные пунцовые губки.

Тогда он говорит ей много чего обидного. Называет ее шлюхой. Дешевкой, которая готовая спать со всеми подряд, кто больше даст. Он разворачивается и идет прочь, не обращая внимания на прозрачные ручейки слез, стекающие по бледным щекам.

С этого дня он ненавидит Изабеллу Свон.

В день выпускного она так красива, что у меня замирает сердце. Синий шифон, серебряные ленты, атлас и кружева – она не идет, она парит над землей. Рождественский ангел, небесное чудо. Правда, вряд ли у чудес бывают такие заплаканные покрасневшие глаза, такой сухой и чуточку испуганный взгляд. Она спускается с лестницы крайне осторожно, наверняка Элис уже прикупила ей туфли на огромной шпильке, держится тонкими пальцами за полированное дерево перил и входит в гостиную, намеренно не смотря в мою сторону. «Обернись!» - хочется крикнуть мне. Белла… Она словно райский плод с древа познания – она моя погибель. Моя радость. И мое счастье.

Когда к крыльцу дома подкатывает ржавый красный пикап с тем самым индейцем, я не могу удержаться. Я поворачиваюсь к ней спиной и иду к Тане, которая черт знает сколько сидит на красной бархатном диване, буравя Беллу злым взглядом.

Таня безупречна.

- Златовласка, - еле слышно шепчу я, притягивая девушку к себе, впиваясь в теплые податливые губы, наслаждаясь еле слышным жадным стоном. Она невероятна, изумительна. Ласковая и нежная.

Но она не Белла.

В тот вечер я видел ее в последний раз. Завтра мне придет письмо из Йеля, и я уеду не прощаясь. Не оборачиваясь. И не забывая.

«Да кому ты нужен, Каллен!»

Девять лет спустя мальчик возвращается в родные места.

На улице бушует вьюга, и черное пальто не спасает от жуткого холода. Серебристый «вольво» выруливает на заботливо протоптанную дорожку, мальчик захлопывает дверь и выходит из машины. Дом перед ним похож на пряничный. Яркие гирлянды. Веселые елочные украшения. Искусно сплетенный венок на двери – ах, эта Элис, наверняка успела осуществить свои невероятные дизайнерские планы.

Мальчик вырос. Много чего добился в жизни. Но сейчас, на обмороженном крыльце старого дома все это кажется глупой неважной мишурой, банальным легким трепом. И он протягивает чуть дрожащую руку к дверному звонку и жмет кнопку, молясь про себя, чтобы дверь открыла та, с которой он не виделся с того самого рождественского вечера.

- Брэндон, - выдыхает он сквозь зубы, чувствуя, как бешено колотиться сердце. Подруга Беллы чуть улыбается, поддерживая свой огромный живот. Надо же, он и не знал, что она беременна. – Позови мисс Свон.

- Теперь уже Блэк.

И мир останавливается. Он судорожно выдыхает, пытаясь вновь найти опору под ногами, а маленькая Элис протягивает хрупкую ладошку к нему и осторожно сжимает грубую покрытую инеем перчатку.

- Больше не Брэндон, - поясняет она, лукаво прищурив глаза. – Теперь я Блэк.

И потом, через три дня, когда я прижимаю к себе спящую нежную жену, мне вспоминаются маленькая деревянная церквушка и седой священник, белое кружевное платье и кремовая роза в волосах, улыбающаяся Белла и золотое кольце на тонком пальце. Сейчас отсветы от лампочек на громадной елке играют по нежному личику, плед уютно греет тело, Белла посапывает, словно кошка, свернувшаяся калачиком, и улыбается в сонной полудреме. Где-то на каменной полке часы бьют полночь.

- Рождество, - тихо выдыхаю я, притягивая к себе Беллу и пряча лицо в густых темных кудрях. – Рождество…

- Нет, любимый, - тихо отвечает жена, осторожно целуя меня в щеку. – Рождество наступило три дня назад…