КАТЕГОРИЯ: Best Other

Название: Майское чудо
Музыка к фику: Игорь Крутой - Печальный Ангел
Автор: -
Жанр: Romance
Рейтинг: G
Пэйринг: Эдвард, Белла/Джейкоб
Саммари: Сегодня у меня особо важное задание. Я направляюсь по узкой улочке северного района Венсминстера, на улицу Бейкер-стрит. Дом 22А - это то, что мне нужно. Сегодня, сюда привезли девочку, Изабеллу Свон. Я обязан теперь быть с ней все время, днем и ночью, где бы она ни оказалась. Я - ее личный ангел-хранитель.

---

Сегодня у меня особо важное задание. Я направляюсь по узкой улочке северного района Венсминстера, в район Мэрилебон, на улицу Бейкер-стрит. Это улица с огромным количеством торговых точек, маленьких уютных кафе, рассчитанных не только на туристов, но и на простых жителей "туманного Альбиона", которым не хватает душевной теплоты и домашнего уюта. Лимонный свет усталых фонарей падал на улочку, выложенной старой каменной кладкой, придавая ее грязному застарелому виду особое настроение - все смотрелось гармонично, и еще только утром шумная улица, наполненная людьми, превратилась в спокойную тихую тропу. Свежий ветер бил в лицо, создавая ощущение безграничного полета...
Дом № 22А - это то, что мне нужно. Сегодня, сюда привезли девочку, Изабеллу Свон. Я обязан теперь быть с ней все время, днем и ночью, где бы она ни оказалась. Я - ее личный ангел-хранитель. Меня зовут Эдвард. В этой должности я нахожусь уже сто земных лет. До нее, я был ангелом еще двух человек. Сначала, у мистера Стефенса, потом у мисс Хопкинс, а теперь вот у этой девочки. Мы не вольны выбирать того, кого бы нам хотелось охранять, кроме тех, кто много лет был ангелом для других и ни разу не нарушил договор, остальные же назначаются по распределению.
Как я оказался таким? Я не помню, но я не жалею. Человеком быть труднее. Труднее потому, что он не прислушивается к советам, которые должны ему помочь. Почему все утверждают, что нас нет? Да, нас нельзя потрогать, нельзя поговорить с нами, но нас можно услышать, потому что мы предупреждаем об опасности, о том, что может случиться, но… никто не хочет нас слышать. Говорить и одновременно оставаться не услышанным, а потом видеть боль и страдание своего подопечного тяжело. Мы помогаем любому, мы есть у каждого, даже у того, кого можно назвать "человек пропащий". Но эти люди слышат нас все меньше, а мы находимся все дальше от них. Пусть ты совершил грех, ты человек, чью душу считают гадкой, но у тебя все равно есть шанс и мы можем дать его тебе, только не закрывай свое сердце на тысячи глухих дверей, в которые нельзя достучаться, даже ангелу…
Я вошел через дверь. Многие из нас предпочитают забираться в открытое окно, но у меня особые правила. Дверь открылась, и свежий холодный воздух забрался в дом.
- Рене, пойди, посмотри что там.
Симпатичная женщина с огромными, чистыми, красивыми и такими бездонными голубыми глазами появилась передо мной. Убрав свои вьющиеся белокурые волосы за уши, она прикрыла дверь, а потом наложила цепочку и ответила:
- Чарли, это сквозняк. Ты со своей работой уже начинаешь беспокоиться о том, что поток воздуха проникает к нам в дом.
- Но ведь можно же заболеть. Кстати, ты закрыла окно у Беллы?
- Да.
"Поэтому я предпочитаю заходить в дверь", - подумал я.
Подняться на второй этаж было не сложно. Передо мной сразу появилось несколько дверей: белая, бежевого цвета с латунными ручками и причудливым вырезом по краю двери и еще одна, сиреневая, с цветочками, нарисованными белой краской в центре - это то, что мне нужно. Я тихонечко приоткрыл дверь, она даже не скрипнула, потому что ее совсем недавно поставили. В комнате стоял полумрак, бил лишь легкий свет от небольшого бра, закрепленного на стене. На полу был огромный ковер цвета топленого молока, у окна, задернутого шторой, стояла маленькая кроватка из светлого дерева.
Я подошел поближе и заглянул туда. Маленькая девочка, старательно завернутая теплыми, нежными руками матери в тоненькую пеленочку, сверху была укрыта одеялом цвета спелой черники. Когда люди говорят, что все дети очень похожи, то они не правы. Вот сейчас, я смотрю на этого маленького человечка и понимаю, что в жизни еще не видел никого красивее: белая-белая кожа, через которую проглядывали тоненькие голубые вены. А может, мне только так казалось, и черничного цвета одеяло так оттеняло ее кожу? Щечки, подернутые легким румянцем, говорили о том, что ребенок сыт и здоров, спит спокойным сном. Красивый, аккуратненький носик слегка посапывал. Чистый ангел. А кто из детей, скажите мне, не ангел? Никто из них не успел совершить дурных поступков, их душа, не подверглась тяжелым испытания мирского бытия и нисколько не зачерствела и не испортилась.
Я сел на подоконник и принялся ждать, сам не зная чего. Мы никогда не спим - ведь нам нужно находиться всегда, в любое время с тем, для кого мы предназначены судьбой. Чтобы спастись от скуки, которая внезапно одолела мной, я начал разглядывать то, что происходит по ту сторону стекла. По выложенной брусчаткой тропинке шла девушка, одетая в серое пальто, которое свисало на ней, она подняла воротник и запоясалась сильнее, видимо ей было очень холодно. Растрепанные волосы развевались на ветру, она залезла в карман и достала оттуда кусочек шоколадки и положила его себе в рот, прикрывая его руками, чтобы ни одна крошка не выпала. Мои глаза медленно переместились на ее обувь: старые, потертые ботинки, которые уже кто-то до нее носил. На одном сапоге молния была сломана, которую починить уже было совсем невозможно, а на другом была большая дырка, в которую легко просочилась вода из соседних луж. Девушка вся съежилась, и посмотрела по сторонам. Когда она повернулась в мою сторону, я заметил, что ее лицо совсем грязное: пыль и сажа были на ее личике. Я понял, она украла это пальто. Вмешаться? Нет, я не способен на это. Пусть справедливость, восстанавливает кто-нибудь другой, я дам этой девчонке спокойно уйти, она украла не от жадности, а от нищеты и голода.
Порой, смотришь на сегодняшний Лондон, пестрящий огромным количеством кафе и ресторанов, витрин дорогих магазинов, таких манящих человека огней ночных клубов, а потом все это переходит в контраст. Есть районы, где люди живут не просто бедно, а за чертой бедности, и порой не понимаешь, Лондон ли это или отдельный остров, существующий по своим законам, который отделен от цивилизации? Но чем люди беднее, тем острее они понимают необходимость в сострадании. И главным в их жизни становится отнюдь не стремление к сытости их живота, к набитости карманов деньгами, а что-то другое, что является самым главным для человека: настоящая крепкая дружба, помощь близким людям или просто потерявшимся в пучине этой жизненной несправедливости.
Я легонько открыл створку окна и вылез наружу. Взметнуться в небо для меня не проблема, я ведь имею крылья. Ночью, под светом звезд, они искрятся совсем чуть-чуть, почти незаметно, а вот на рассвете их можно увидеть во всей красе: они отливают мягким, теплым светом, создавая необыкновенную красоту, жаль, что ее никто не видит вокруг. Говорят, чудес не бывает. А может, вы их просто не хотите замечать? Люди упорно приписывают всему непонятному их соображению что-то неестественное, аномальное, а ответ на их вопрос находится на самом деле на поверхности. Так же и с чудом, просто нужно поверить в него, потому как то, во что ты веришь, непременно живет в твоем сердце и исполняется потому, что ты этого очень хочешь.
Я легко взметнул в Лондонское небо, поднимаясь все выше и выше, до самых звезд. Сейчас я знал, что делаю. Девушка на земле, доев ломтик шоколада, утерла грязной ручкой себе рот и посмотрела ввысь: ее глаза, такие огромные, как луковицы, медленно наполнялись слезами, она смотрела, на подающую с небес звезду и что-то шептала, наверное, загадывала желание… Как жаль, что я не умею читать по губам, но я умею приносить людям маленькое, но такое необходимое им счастье.

***
Когда Белле было полгода, то она заболела корью. Детская болезнь, от которой делают прививки, но она заболела. Это моя ошибка, раз я допустил это. Ее родители очень испугались, потому что ребенок беспрестанно плакал, а на лице и шее медленно начали появляться пятна, потом еще кашель. Пока ехала машина скорой помощи, я решил хоть чем-то помочь. Подойдя поближе, я положил свою руку ребенку на лоб. Она перестала кричать и на время успокоилась, а со мной происходило что-то непонятное: резкая боль в груди, в глазах помутнело, и стали появляться непонятные картинки, которые я смог разглядеть через пелену на глазах. Маленький мальчик бежал по поляне, сплошь заросшей лилиями, подернутыми росой, легкий, свежий ветер бил в лицо, а вокруг была зеленая сочная трава, которая щекотала кончики пальцев и земля пружинила под босыми ногами, казалось, он не бежит, а словно плывет в этом облаке из молодой зеленой травы и белых цветов, ярко выделявшихся на фоне зелени… Как только я снял руку со лба Беллы, мое видение закончилось. Ее вскоре, вылечили, и мы вернулись домой.

***
Когда Белле исполнилось год и шесть, она сказала свое первое слово. Рене и Чарли сидели с ней на ковре в ее комнате и играли.
- Рене, что ты делаешь, все неправильно! - возмущался Чарли.
- Это ты ничего не понимаешь, я же мама. Я знаю, как лучше.
- А ну отдай мне игрушку, - и выхватил ее из рук жены, - Беллз, смотри, какую мы тебе игрушку купили, - и покрутил ею перед носом ребенка.
А она ничего не замечала и возилась с маленькой деревянной расписной лошадкой. Проверяла ее на зуб и крутила в руках. Потом она посмотрела на Чарли и сказала "Папа", я четко это слышал, потому что наш слух так устроен, что мы слышим больше, чем доступно человеческому уху.
- Вот, Рене, посмотри, ты посмотри, она сказала "Папа!"
- Как? Нет, ты что, она точно сказала "Мама".
- Да нет, я же слышал!
- Ты все неправильно слышал
- Ну, нет же. Беллз, давай, повтори еще раз, чтобы мама, точно услышала, что ты сказала "папа".
- Мама, - испуганно сказала девочка.
- Вот, ты слышал?! Слышал! - твердила, Рене, не переставая.
А Чарли ответил обиженным голосом:
- Ну, все с вами понятно, одна банда. Вот когда у меня сын родится, - тыкал пальцем Чарли, - вот тогда он точно скажет папа!

***
Первый поход в цирк, как такое можно забыть?! Белле было шесть, когда Рене впервые повела ее в цирк Дю солей, который приехал со своей программой из Америки в Лондон. Зал был естественно забит, и быть около Беллы мне не представлялось возможным, но я мог устроиться на ступеньке у выхода в холл, очень удобное место. Всю программу девочка провела с открытым ртом. Она ни на минуту не заскучала, крутила головой в разные стороны, чтобы все внимательно разглядеть, и даже не притронулась к вкусной, мягкой сладкой вате, розового цвета, которую ей и так не часто покупали, заботясь о нежных зубках ребенка.
Красивые дрессировщицы собачек в блестящих костюмах, грациозно вышагивали по цирковой арене и легко ставили собак на задние лапки, говоря "Ап!". Веселые клоуны в причудливых костюмах, с нарисованной улыбкой до ушей и огромными рыжими веснушками прыгали по арене, веселя зрителей. Когда гимнасты на кроваво-красных полотнах поднялись под купол цирка, Белла смотрела на них удивленными глазами, в которых читался неподдельный интерес и страх, из-за того, что люди поднялись на такую высоту птичьего полета. Знала бы она только, что я поднимаюсь над землей далеко за пределы этого купола, и мне не нужны страховочные тросы и эти ленты, мне достаточно всего лишь пару взмахов крыла.
От того похода в цирк у Беллы остались самые яркие воспоминания, на всю жизнь. В старом альбоме, который вот уже много лет пылится на чердаке старого дома Свон в Лондоне, остались яркие кадры, старательно приклеенные Рене на страницы огромного альбома. Улыбающаяся девчушка с огромной ватой в одной руке, в другой два шара, купленные у входа в манеж. Есть кадры, где Белла в обнимку с улыбающимся клоуном, который протягивает ей лошадку, сделанную из тонких надутых шариков. На них были все. Все, кроме Чарли.
Он ушел от Рене, когда Белле было пять. Почему все так? Много прожитых лет жизни вместе, общий дом и общие дети - все теряет свою былую весомость. Все становится совсем не важно, когда начинаются раздоры, ссоры по пустякам и недовольство вечным пропаданием на работе. Но как быть полицейскому, имеющему семью и полицейскому, имеющему острое чувство долга, который готов пожертвовать всем на благо общества? Кто-то выбирает первое, а кто-то второе. Чарли выбрал работу, для него она оказалась важнее, но с Беллой он виделся раз в две недели. Рене приводила ее в городской парк и сдавала на целый день в руки отца, и смею заметить, что время они проводили весьма хорошо: катались на лошадях, играли во дворе, ели в Макдоналдсе, брали в прокат мультики и смотрели их по полдня.
Но отец, приходящий раз в две недели, совсем не нравился Белле. От острой нехватки отцовской заботы, она стала часто посещать дом соседей напротив. Там жила семья выходцев из Америки: Билли Блек и его сын Джейкоб. Белла однажды осталась одна дома и от скуки сидела в своей комнате и щелкала выключателем от старого бра, закрепленного на стене. Ей стало жарко, и она решила открыть окно. Когда она распахнула створку, то заметила во дворе, сидящего на скамейке мальчика, который что-то рисовал на плотном листе бумаги. Недолго думая, она спустилась в коридор, надела ботинки, куртку и шапочку с аппликацией, глубокой осенью эта одежда просто необходима, и смело выбежала во двор.
- Привет, - сказала она, подходя все ближе к мальчику.
- Привет, - сухо ответил он, стараясь не отрываться от дела, снова уткнулся в лист бумаги, водя по нему карандашом.
- Что ты делаешь? - С неподдельным интересом спросила Белла, садясь на край скамейки.
- Я рисую модель и ставлю нужные размеры, потом по этой схеме я вырежу самолет, - ответил мальчик, протягивая Белле свой чертеж, чтобы она посмотрела.
- Красиво, - протянула Белла, - только ничего не понятно.
- Если хочешь, я могу тебе объяснить и показать то, что я уже сделал по другим схемам.
- Да, я очень хочу, - ответила Белла. Глаза у нее горели.
Она всегда стремилась узнать что-то новое, ей интересно все на свете, она могла часами смотреть в микроскоп или наблюдать за тем как по ту сторону стекла идет дождь, а больше всего она любила смотреть на звездное небо. В Лондоне небо всегда густо покрывают серые тучи и за ними не видно звезд, но я знал, что нужно делать. Мне нужно было просто подняться на необходимую высоту и разогнать тучи крыльями, тогда моя Белла могла наблюдать за звездами. Рене, часто заходила к дочери в комнату пожелать ей спокойной ночи, и, увидев девочку, прильнувшую к окну и с интересом наблюдающую что-то непонятное взрослому глазу и уму, часто говорила:
- Белла, ну, сколько можно заниматься глупостями? Ложись спать, мой котенок, - подходила к девочке и нежно целовала ее в лоб.
- Ладно, мам, - говорила она, шла в кровать и накрывалась одеялом, чуть ли не с головой. Рене выключала свет, желала спокойной ночи и скрывалась за дверью, а Белла стаскивала с себя одеяло и на цыпочках снова пробиралась к окну, и с улыбкой стояла и разглядывала звезды. Я был рад. Нет ничего на свете для меня дороже и приятнее этой детской и счастливой улыбки…
После знакомства с Блеками, Белла стала часто у них пропадать. Ей было интересно помогать Джейкобу, разбирать части мотоцикла или старого холодильника, который Билли собирался вывезти уже на свалку, но от нехватки времени поставил его в гараже. Однажды дети даже посягнули на самую неприкосновенную вещь Билли - его красный старый пикап. Они просто открыли капот и начали прикручивать и откручивать всякие детали, стараясь сделать так, чтобы старый железный конь лучше ездил. Домой Белла возвратилась вся грязная: куртка была испачкана машинным маслом, руки были в мазуте.
- Господи, детка, - выскочила Рене из дома в одной куртке, которую она не успела застегнуть, - что ты делала?
- Чинила машину! - гордо ответила Белла.
Рене замерла, не зная, что ответить. Этим же вечером к ним зашел Билли, прервав их тихую вечернюю трапезу. Он сказал, что машина безнадежно сломана, а на покупку другой у него денег нет. Рене отдала ему большую часть всей своей зарплаты, полученной недавно. Через день, после школы она отвела девочку в балетный класс, посчитав, что время, проведенное здесь, будет лучше, чем в гараже у соседей. Белла ходила не очень охотно, но перечить Рене не стала. Лучшей ученицей ее не считали, но для меня она была лучшей. Смотрелась Белла у станка очень грациозно. Я наблюдал за ней, не входя в зал, через стеклянную стену, выходившую в холл. Но, она, посчитав, что хорошей балериной ей не стать, бросила это занятие в тринадцать. Рене была в бешенстве, узнав, что целую неделю ее дочь скиталась по дворам и врала, что была в студии. Но вскоре остыла, невозможно злиться на Беллу, ее беззаботная улыбка, такая добрая и теплая не может оставить никого равнодушным, и Рене сдалась. Но не только улыбка привлекала меня в Белле. Ее глаза, цвета шоколада, я любил не меньше, я мог смотреть на них и всегда видел в них всю Беллу, всю ее душу. Как же тяжело, когда чувствуешь, что ты находишься так рядом, и порой так хотелось обнять ее, прижать к себе и сказать, что все хорошо, но я не мог, потому, что так определено судьбой. Любить на расстоянии тяжело, но любить и оставаться безмолвным еще тяжелее. Невидимая стена, которая нас разделяла, самое тяжелое, что я, когда-либо переживал за сто лет в роли ангела-хранителя. У нас нет сердца в виде органа, как такового, но я чувствовал безграничную и сильную любовь к этой девочке, она была внутри меня, и для этого нужно было только сознание любви, а не иметь просто мышцу, снабжающую людей кровью.

***
Белле было семнадцать, когда ее мама встретила Фила. Объявив дочери, что у нее теперь будет отчим, она чуть не подписала себе приговор на смертную казнь, в мыслях, конечно же. Белла была вне себя. Она колотила посуду, ругалась, высказывала все свои обиды, накопившие за много лет. А накопилось их не мало. Я знал, что она старательно прятала свои мысли ото всех в толстую книжечку, обрамленную бархатом, там вся ее жизнь, все проблемы, страдания и обиды. Она прятала ее от любопытных глаз в комоде, за ворохом одежды. И порой, открывала с шумом верхнюю дверку комода, вытряхивала все его содержимое и, достав, вожделенную книгу, открывала и начинала выводить каллиграфическим подчерком все свои мысли на бумагу, при этом поминутно, вытирая слезы, чтобы не капали на бумагу и чернила не расплылись.
Белла ни как не успокаивалась, пока Рене не набрала полный стакан воды и не выплеснула его в лицо дочери. Что это было? Минутный порыв, повлиявший на все то, что случилось потом. Белла ушла к себе в комнату и заперлась на замок, Рене беспощадно колотила в старую дверь, которая вот-вот вылетит под натиском разъяренной женщины. Белла села на подоконник и сильно-сильно сжала ноги руками, уткнувшись лбом в коленки. Рене еще немного постучала и, решив, что это ничего не изменит, удалилась. Белла подняла голову и посмотрела в окно, внизу Джейкоб возился со старым мотоциклом. По ее щекам, бежали капельки слез, она слегка всхлипывала, утирала слезу, а потом опять плакала. Я сел возле нее, мне хотелось хоть как-то успокоить ее, но я не мог найти нужных слов и действий. Тем временем Белла открыла настежь окно, холодный ветер беспощадно ворвался в комнату.
- Я им не нужна, - сквозь слезы твердила девушка, - вот выпрыгну в окно, тогда не буду им мешать!
Я подсел ближе и дотронулся до ее мягкой нежной щеки, чтобы утереть слезу. Белла подумала, что это поток воздуха сушит набегающие слезы, и не знала, что я был рядом с ней и что она нужна мне. Я привык, что каждое утро она встает, заправляет кровать покрывалом черничного цвета, умывается и продолжает ходить в пижаме до самого завтрака, а то и во время него. Перед тем как расчесать волосы, она, взяв щетку для волос, подставляет ее ко рту и начинает напевать, а потом, повалившись на кровать, смеется сама над собой, над глупым детским поведением. Она может легко пробежаться босиком по лужам, когда приходит первая весенняя гроза. Прохожие смотрят на нее удивленно и даже с опаской, а ей все нипочем, хотя она знает, что может простудиться, долго лежать в кровати и пить всякие таблетки.
Дотронувшись до лица Беллы, я снова почувствовал, как глаза застилает туман, и снова появляются картинки, которые я, кажется уже где-то видел… Снова темноволосый мальчик стоит на берегу у моря, зарывая ноги в песок и, закрыв глаза, вдыхает свежий морской ветер, волны бьются рядом, оставляя на берегу легкую пенку, казалось, что мальчик дышит в такт с этим морем, он спокоен и наслаждается этим моментом своей жизни... Убрав руку, я снова вернулся в реальность, передо мной снова Белла и ее комната, только уже поменявшаяся за столько лет. На стенах висит парочка постеров Аврил Лавин, к которым я уже привык, кровать в углу комнаты, полностью завалена подушками разных размеров, в дополнение ко всему на кровати лежал огромного размера львенок - последний подарок Чарли своей дочери на день рождения. На столе стоял открытый ноутбук в "спящем режиме", небольшой комод, парочка пуфиков, огромного размера зеркало и фикус у окна, листья которого покрылись густым слоем пыли. Бела встала с подоконника, она явно была полна решимости. Подошла к кровати, скинула на пол игрушку и поскакала на ней, приговаривая:
- Иди ты к черту, со своими подарками, мне ничего не надо!
Закончив истязание мягкой игрушки, она быстро подбежала к комоду и начала лихорадочно искать вещи. В одну сторону летели колготки, в другую джемпера, валявшиеся до этого комом в ящике. Найдя все необходимое, она схватила сумку, перекинула ремень через плечо и выскользнула из дома. Я последовал за ней. "Господи, что же ты делаешь, глупая моя девочка? Вернись домой, ты бежишь не от проблем, а от себя! А от себя бежать бесполезно, пойми!" Белла выбежала во двор, переговорила с Джейкобом, они вместе сели на его мотоцикл и поехали в совершенно неизвестном мне направлении.
Джейк давил на газ все сильнее и сильнее, я пытался их остановить, но у меня ничего не получалось. С нормальной, асфальтированной дороги они свернули на грунтовую, вязкую дорогу. Но Джейкоб не сбавил газ, явно геройствуя. Перед кем? Сколько людей умерло из-за глупых споров и желания показать, что "я круче всех!" Мотоцикл занесло, и Джейкоб потерял управление транспортом…
Дома Рене не находила себе места, ходила из угла в угол, пытаясь успокоиться. Она крутила в руках телефон, все не решаясь позвонить, но разум взял верх над гордостью.
- Чарли? - спросила она сдавленным голосом.
- Что? - ответил бывший муж удивленно, не ожидавший ее звонка через столько лет.
- Чарли, Белла пропала, - тихо ответила Рене и зарыдала.
Молчание.
- Скоро буду, жди.
Беллу и Джейкоба они нашли в городской больнице Лондона. Никаких серьезных травм. У парня всего лишь испуг, а Белла отделалась легкими ссадинами. Дома Рене наложила приготовленный заранее ужин в тарелки на две персоны. Белла ела неохотно, ковыряя вилкой в макаронах, да и у Рене не было особого аппетита, поэтому, она, положив свой столовый прибор, отодвинула тарелку с едой и начала:
- Это что, бунт на корабле?
- Нет, мам, - ответила Белла, отрываясь от еды, - это не бунт и не протест. Это глупость. Моя. Мне давно пора стать серьезнее. Я не против Фила в твоей жизни.
- Детка, - сказала Рене со слезами в голосе, - ты не представляешь, как мне полегчало. Я не могу разрываться между вами, вы мне оба дороги. Как хорошо, что ты это поняла!

***
Все обошлось, и жизнь вошла в привычный ритм, только теперь Белла стала очень часто быть в доме Блеков, я всегда ждал ее, сидя на крыше их дома. Они вместе пропадали вечерами в кино и кафе. Рене уже не была против этих встреч, понимая, что она тоже имеет право на личный выбор, ведь Белла позволила ей сделать выбор… Белла с отличием окончила школу и готовилась к поступлению в университет. Рене хотела, чтобы Белла поступила в Принстон, но дочь выбрала место поскромнее: университет Коннектикута.
- Мам, я поступила! - прыгала от счастья Белла, принеся пакет с официальным письмом.
- Детка, никто и не сомневался в этом, - ответила ей Рене.
- Мам, я буду учиться вместе с Джейкобом! И да, он заглянет сегодня к нам на обед?
- Хорошо, - ответила Рене, улыбнувшись.
Готовить Рене совсем не хотелось, потому что это был не ее конек. Но по рецепту из поваренной книги, она все-таки запекла цыпленка, сделала к нему незамысловатый гарнир и поставила пирог на десерт. Джейкоб пришел ровно в 12:00. Все сели в гостиной, началась дежурная светская беседа, я сидел на диване в углу комнаты и вдыхал аромат только что испеченного цыпленка. Все свалилось как снег на голову, когда Джейкоб, не дождавшись десерта, встал и выпалил на одном дыхании:
- Рене, нужно было вам сказать еще неделю тому назад, но я просто не смог. В общем, я прошу у вас руки вашей дочери…
- Белла, - посмотрела она на дочь, - ты уже согласилась?
- Мам, еще неделю тому назад, - ответила Белла и улыбнулась.
- Тогда я никак не могу быть против, потому что если ты что-то задумала, то уже не отступишься. Что же вы молчали так долго?
- Мам, мы думали, что ты будешь против.
- Как я могу быть против того, чтобы моя дочь была счастлива? - Возмутилась Рене. - Это было бы просто преступлением с моей стороны…
Они готовились к свадьбе, а я не знал куда деться. Мне хотелось найти нору, где я никого и ничего не услышу, и не увижу, мне хотелось забиться туда и не выходить из нее никогда. Ночь сдавала свои права, и новый рассвет стучался в окно дома на улице Бейкер-стрит, 22А. Я сидел на пуфике цвета фуксии, сжав ноги, и отсчитывал минуты вслед за стрелкой часов, стоявших на полке. Одна минута казалась мне вечностью, и мир таким огромным и чужим, а я таким маленьким и незаметным…
Белла поднялась с кровати, умылась и подошла к огромному зеркалу. Оглядев каждый сантиметр своего личика, она взяла расческу и уложила аккуратно волосы. Шлепая тапочками, по старому паркету, она вышла из комнаты. Было время завтрака. Сегодня должно было прийти по почте платье. Столики в ресторане, ди-джей и куча еды - все уже было готово. Завтра день свадьбы. Подумать только, уже завтра. Завтра? Как завтра?! Я не могу поверить, что это все происходит у меня на глазах. Мне никогда не было так больно, такое ощущение, что все, что было внутри меня, вырвали раскаленными клещами и теперь во мне зияет огромная кровоточащая дыра. И никуда мне от этого не деться, лучше быть запертым в клетке и быть подвергнутым истязаниям, но не знать ничего этого. Куда делась моя всегда жизнерадостная Белла? Она больше не дурачится по утрам и не совершает непредсказуемые поступки, она изменилась. Наверно, просто стала старше, а я не заметил…
Весна… И погода сейчас хорошая. Солнце радует уже зацветающий Лондон своими лучами, прохожие не снуют по улицам в пальто с поднятыми воротниками, они переоделись в легкие курточки и кофты, радость и блеск появились в их глазах.
День прошел, и солнце уже садилось, заливая небо в алый цвет. Я смотрел долго на горизонт и на медленно ускользающее яркое пятно за кронами деревьев. Скоро придут сумерки, и густой туман цвета молока покроет землю. Еще несколько часов, и Изабелла Свон станет Изабеллой Блек.
Я не мог больше оставаться в этом доме, у меня не было сил, я вышел на улицу и побрел туда, куда меня несли ноги. Придорожные, хилые деревья, выступали скелетами из ночного сумрака, легкий ветерок тревожил их жидкую, еще не успевшую распуститься, а может, просто не вылезшую из-за болезни, крону. Меня шатало из стороны в сторону, я не осознавал, что делаю. Меня занесло туда, куда я старался не заходить - метро. Спустившись в "подземелье" я ощутил весь холод ночи на себе. Здесь пахло сыростью, и было темно, лишь тусклый свет от ламп и фонарей бил на платформы, по которым со скучным выражением лица сновали люди, которых было совсем мало. Бабка, сидевшая у столба, явно собиравшая здесь милостыню, решила, что и ей пора домой, резво вскочила на ноги, сняла с себя плакат и старое пальто из драпа, поеденное молью, сунула его в котомку, а оттуда достала совершенно новое пальто и, подхватив за собой все вещи, поспешила сесть в нужный вагон. Вот и верь после этого людям…
Я сначала ходил по платформе, потом, увидев, что огромные часы показывают четверть двенадцатого, сел в опустевший вагон, из которого на этой станции вышла немногочисленная толпа людей. В опустевшем вагоне сидела только одна девушка. На вид ей было не больше восемнадцати, исхудалое лицо было закрыто спутавшимися светлыми волосами. Она беспрестанно крутила в руках телефон, видимо, ожидая от кого-то звонка. Она смотрела в окно вагона, не отрываясь. Я сел возле нее, когда она оторвалась от окна и посмотрела в мою сторону, я увидел ее усталые печальные глаза, в которых было столько боли. Такое ощущение, что ей хотелось просто встать и завыть, что есть мочи, потому что невозможно было уже копить боль внутри себя. Она думала, что она одна, она не знала, что я рядом, и что я, несмотря на свою боль, готов ей помочь, только пока не знал, как… Девушка набрала номер, на дисплее высветилось "Джерри", но парень не желал брать трубку. Она набирала еще, а потом еще, пока не осознала, что все это бесполезно. Что я мог сделать? Я просто придвинулся к ней ближе и зашептал: " Все будет хорошо, просто дождись утра. С бедой надо переждать ночь. Завтра ты будешь смеяться над сегодняшним вечером". На конечной она вышла. Я последовал за незнакомкой. Она дошла до круглосуточной будки и купила там бутылочку коктейля. Села на ближайшую скамейку и отхлебнула из бутылки.
- Фу, ну и гадость! - и снова отхлебнула. Потом, откинув опустевшую бутыль в сторону, достала пачку сигарет и нервно закурила, испуская сизый дым. Ее всю колотило. Она не знала, что не пытается успокоить себя, она пытается медленно, но верно себя убить…

***
Наступило утро, и в доме стоял предпраздничный шум и гам. Чарли пытался завязать себе галстук или бабочку, Рене затягивала потуже корсет Беллы. А я обдумывал план. Кажется, я нашел единственное решение. Когда машины прибыли к церкви, я уже сидел на ее крыше. Сверху я наблюдал за Беллой. Как она прекрасна, и как жаль, что это наша последняя встреча…
Я взметнулся высоко-высоко в небо, главное применить все силы, что есть. Я решил сделать ей последний подарок. Теперь у нее будет другой ангел, уже не я. Я никогда больше не вернусь на землю. Нет, я не умру, мы ведь не можем умереть повторно, я просто больше никогда не увижу рассвет и наступление луны, никогда больше не увижу людей, а главное, Беллу. Но так будет лучше для меня и для нее. Взлетев как можно выше, я бросился стремительно камнем вниз… Много усилий понадобилось мне, чтобы лишиться моих искристых крыльев. Они разлетелись на тысячи искристых кусочков и начали медленно опускаться на землю. Белла посмотрела на небо, удивляясь тому, что в мае пошел снег. Люди из соседних домов без курток выбежали на улицу и взметнули руки как можно выше, чтобы пощупать снег, Белла тоже подняла свою ручку, с которой сняла белую перчатку от свадебного наряда и, поймала небольшую снежинку, которая тут же исчезла с ее руки, соприкоснувшись с теплом человеческого тела. Джейкоб тоже был ошарашен таким происшествием.
- Аномалия, - сказал он, глядя на выбегающих людей.
- Да нет, - ответила Белла, - это просто чудо, - и широко улыбнулась.
Я чувствовал, как меня засасывает куда-то, перед глазами стоит счастливая улыбка Беллы и ее лучистые шоколадного цвета глаза… Потом темнота… А потом снова неизвестные мне картинки. Снова мальчик стоит перед огромным деревом с яблоками и трясет самую низкую ветку, до которой только смог дотянуться. Вот упало одно яблоко, мальчик с радостной улыбкой подбегает к яблоку, поднимает его с травы и кусает. Плотное яблоко, полное соком хрустит при откусывании, он чувствует, как теплые руки обвивают его и он прижимает к ним свою головку… Потом снова темнота и гулкий голос, отзывающийся эхом: "Конец одного - всегда начало чего-то нового…"

***
- Да мам, - ответил я бойким голоском.
- Тоби, ты собираешься, весь день проторчать на поляне, или присоединишься к нам на пикник? - ответила мать ворчливо.
Я не мог понять, почему взрослые отказываются замечать красоту окружающего мира? Сейчас я стою на поляне, полностью усеянной лилиями, они выгодно выделялись на фоне сочной зеленой травы. Я стоял и наслаждался, как ветер теребит мои вихрастые волосы, и высокая трава касается нежно кончиков моих пальцев.
- Белла, оставь ребенка в покое, мы на отдыхе, а каждый отдыхает по-своему, - вторил отец маме.
К вечеру мы развели костер и поставили палатку, в горах это просто необходимо. Я сел возле матери, грея руки у костра.
- Мам, может, расскажешь мне ту историю, про снег?
- Тоби, тебе уже десять лет. Ты взрослый для детской сказки! - возмутилась мама.
- Ну, пожалуйста, - я состроил печальную гримасу.
- Ну ладно, уговорил. Слушай. Жила была в старом замке Лондона принцесса, и встретила она однажды прекрасного принца…
- Мам, а принцесса - это была ты? - Перебил я рассказ.
- Конечно, - ответила мама и обняла меня своими теплыми нежными руками, и поцеловала меня в лоб. Я прижался к ней сильнее, и принялся слушать дальше. Может я взрослый для сказок и плохо то, что я еще мечтаю, но ведь это не вредно, правда?!