От автора: Когда я начала писать эту историю, главы зеркально повторялись. И я помню, как главе к седьмой появилось много недовольных читателей, которым скучно было читать одни и те же события от разных лиц, тем более что мои главы слишком длинные, порой доходят до пятидесяти страниц ворда (если считать все части). И тогда я приняла решение разнообразить главы, стараясь не повторять сюжет. Некоторое время мне это удавалось, потому что главы были насыщены событиями. Но сейчас я столкнулась с той же проблемой, что и в начале фика – встреча героев никак не может быть описана по-разному от двух лиц, часть от Эдварда получится копией главы от Беллы. И дальнейшие главы – Сделка, Цена ее жизни, Самый лучший подарок – тоже не вмещают в себе достаточно событий, чтобы их хватило на два лица. Поэтому я, скорее всего, приму решение немного сократить историю в этом месте, и если напишу от второго лица, то коротко. Поверьте, затягивать сюжет не имеет смысла, тем более что дальше нас еще ждут приключения, к которым поскорее хочется перейти.

__________________________

Гановер теперь выглядел совершенно знакомым. Не как в прошлое мое посещение, когда память была повреждена, и я едва ли мог угадать названия улиц города, некогда бывшего моим домом. Сейчас воспоминания стали отчетливее. Я мог сказать, где бывал, мог ориентироваться без запинки. Хотя воспоминания были странно затуманенными, словно смотришь сквозь толстый слой воды, потому что мое человеческое зрение было очень несовершенным.

Я вошел в город темной ночью, пожалев, что не взял с собой байк, - мог бы прокатиться по знакомым улицам, - и пообещав себе забрать его позже. Мечты о том, как мы с Беллой будем рассекать на огромной скорости шоссе, причудливо переплетались с сомнениями, что это возможно. Мое решение повидать Беллу было настолько спонтанным, что я не успел обдумать детально, как наша встреча будет проходить. Что я должен сказать ей, чтобы будущее, которое увидела Элис, стало явью? Видение Элис означает, что мне ничего не придется делать, и Белла с радостью падет в мои объятия, едва увидев? Или же оно означает, что я смогу подобрать правильные слова и убедить Беллу вернуться ко мне? Какими, в таком случае, должны быть эти слова? Могу ли я допустить ошибку и испортить все, сказав или сделав что-то не то? Иногда знание будущего было не во благо, а только больше запутывало, порождало сомнения и опасения…

В памяти невольно всплыли советы Карлайла и Элис.

- Ты не должен говорить ей, кто ты, - увещевала сестра. – Сначала убедись, что она готова принять правду.
- Я не собираюсь лгать ей, - спорил я.
- Ваше воссоединение пройдет гораздо тяжелее, если ты обрушишь на нее всю информацию сразу. Дай ей время привыкнуть к твоему новому воплощению, завоюй ее доверие…

- Ты должен контролировать каждый свой жест, каждое слово, - советовал Карлайл. – Ты не представляешь, насколько люди хрупкие. Поддавшись эмоциям, которые у вампира гораздо интенсивнее человеческих, ты можешь упустить контроль над силой и случайно сломать ей что-нибудь. Просто не спеши, дай себе время привыкнуть к новым ощущениям…

Я всегда был так самоуверен, но сейчас, перед самой встречей, ощутил внезапную робость и страх сказать или сделать что-нибудь не так. Наше с Беллой будущее столько времени было исключительно мрачным, что мой страх испортить его был совсем небезосновательным.

Станет ли она снова отпираться от своих чувств и пытаться защитить меня путем отречения? Если я расскажу ей о бессмертии, это убедит ее перестать бояться за мою жизнь? Или, напротив, напугает так сильно, что она станет меня избегать? Я помнил, как она дрожала от страха даже тогда, когда поводов бояться было куда меньше. Она не хотела принимать сверхъестественное происхождение Элис. Если я скажу ей, что вампир, не поставит ли это жирную точку на наших отношениях?

Мучимый сомнениями, я медленно брел по городу, натянув на лицо капюшон. Ради конспирации я передвигался с человеческой скоростью, да и город хотелось посмотреть. А еще мне нужно было немного подумать, физически подготовиться, наметить план. Все равно до утра Белла будет спать…

Мимо, включив сирену, проехала машина спасателей, и я невольно вздрогнул, вспомнив лица парней, с которыми когда-то работал рука об руку. Было странно думать о себе прежнем – смертном, слабом человеке, часто бывающем в больнице. Теперь мое собственное поведение казалось мне крайне безрассудным, безответственным. Подставляя себя под удар, я также подставлял и людей, работающих со мной в смене, вынужденных рисковать, чтобы подстраховать меня. Но тогда я совсем не думал об этом.

Теперь я изменился. Нет, я не стал трусом, но научился, наконец, задумываться о том, как мои опасные поступки повлияют на людей, которые меня любят. Раньше я считал, что защищаю других, позабыв о собственной шкуре. Но именно сейчас я вплотную приблизился к своей мечте – стать идеальным спасателем. Я стал совершенно другим – более осмотрительным, более осторожным в выборе средств. Полагаю, я стал менее эгоистичным.

Я медленно прошел мимо своего дома, гадая, стоит ли моя квартира до сих пор пустой, или уже продана с молотка, и в ней проживают чужие люди? Сейчас оттуда не доносилось никаких связных мыслей, чтобы это понять, а залезать на крышу ради того, чтобы проверить, представлялось напрасной тратой времени.

Прогулявшись по парку, в котором мы с Беллой познакомились, я заново восстановил в памяти подробности нашей первой встречи. Те мгновения бесценны и никогда уже не повторятся. В них было особое очарование – первая любовь, вспыхнувшие быстро и неотвратимо чувства. Сейчас мы оба повзрослели, приобрели опыт, - хороший или плохой, но он стал частью нашей жизни, сделал нас такими, какие мы есть, научил ценить любовь. Наверное, нам нужно было преодолеть эти суровые испытания, чтобы прийти к поворотной точке и не повторять ошибок прошлого.

Пройдя мимо базы 911, на которой когда-то работал, я заглянул в разумы спасателей, находящихся на службе в данный момент. Мне было интересно, узнаю ли я кого-то из своих знакомых. Но, либо там теперь работали новые люди, либо я неудачно зашел, либо мысленно было трудно определить личность, - я не узнал их лиц.

Банк, в котором работал отец Мелиссы, совершенно преобразился. После пожара его, по всей видимости, отстроили заново. Теперь это было современное здание в двенадцать этажей, а фасад полностью состоял из матового стекла. Красиво и напыщенно, чрезмерно богато. Я отвернулся, мне было неприятно знать, что семья Чефалу по-прежнему процветает… идя по трупам.

Свернул на улицу, ведущую в объездному шоссе. Очень скоро начнется пригород, где я смогу передвигаться быстрее. Тогда я очень скоро окажусь рядом с любимой.

Сердце затрепетало от противоречивых чувств. Не верилось, что все будет так просто, как в видении Элис… После стольких неудач я никак не мог принять настолько мощные перемены; словно слепой, боязливо обшаривал дно в поисках невидимых подводных камней, аккуратно делая каждый последующий шаг. Не бежал сломя голову в комнату любимой, а неторопливо двигался к цели, даря себе время тщательно обдумать свои действия. Белла бы гордилась мной сейчас. Я стал до абсурда осторожным.

Мои мысли привычно блуждали по соседним улицам и домам. У меня выработался инстинктивный рефлекс – находясь в городе, я всегда искал попавших в беду людей. Как вампир я мог думать о многих вещах одновременно, поэтому кроме мыслей о Белле и скорой с ней встрече не забывал об обязанности, которую на себя наложил – спасать жизни.

В двух милях отсюда собака попала в беду, застряла в канализации. Нищий бездомный старичок, доживающий старость в старом ржавом автомобиле, пытался вызволить пса, но у него не хватало сил самому спуститься по вертикальной лесенке. Я мог с легкостью помочь ему, но представил, как после этого буду пахнуть¸ и отодвинул идею в сторону. К счастью для моей совести, старик принял решение разбудить более молодого бездомного соседа. С ними двумя собака не пропадет.

В доме, через две улицы к северу от меня, вор обшаривал пустую квартиру, хозяева которой куда-то уехали. Вздохнув, я сделал анонимный звонок в полицию. Общение с Элис научило меня некоторым важным вещам, например, что не во все дела обязательно соваться лично, иногда достаточно простого телефонного звонка…

«Господи, только бы добежать, быстрее, быстрее! Или они догонят меня!» - эта мысленная волна паники дошла до меня издалека, я едва ее расслышал. Девушка двигалась вдоль темного переулка, слишком поздно возвращаясь домой от подруги. Сейчас ее гнал вперед страх – девушку преследовали двое мужчин. Она заметила их возле ночного бара, мимо которого недавно прошла.

Я вскарабкался на крышу дома, чтобы быстрее преодолеть те пять миль, которые отделяли меня от трагедии. Попутно я исследовал разумы двух мужчин на предмет цели их преследования. Они еще не определились, что будут делать. Хмель гулял в их головах, а девушка, как им показалось, посмотрела на них очень призывно. И теперь они играючи гнали ее по улице, сами не вполне понимая, чем эта опасная игра закончится. Еще не преступники. Просто развязные, привыкшие своего добиваться парни, слегка перебравшие и оттого не соображающие, что творят.

Я спустился вниз и замер в тени пожарной лестницы. Когда девушка, спотыкаясь, пробежала мимо меня, я просто вышел вперед, преграждая наглецам дорогу. Спустил капюшон на плечи, чтобы слабый свет далекого фонаря осветил мое лицо, и представил, что я на охоте.

Мужчины, нетвердой походкой двигающиеся ко мне и весело переговаривающиеся, неуверенно остановились. Их смех внезапно прервался, когда они разглядели выражение моего лица. Сердца забились от внезапного инстинктивного страха, который люди непроизвольно испытывают рядом с вампиром, так уж заложено в природе добычи. В их глупые головы я навязчиво вложил самые кровожадные картины их смерти, и страх отчетливо отразился на их лицах в тот же миг.

Я обнажил зубы и сдержанно зарычал, заставив их невольно отшатнуться. Сделав шаг вперед, для наилучшего эффекта я подобрал с земли увесистую палку. Когда я выпрямился, они уже убегали, не разбирая дороги, толкая друг друга. Они решат, что у них была галлюцинация. Или что они встретили самого дьявола. Мне было все равно, главное, что они не совершили преступления, а девушка спасена. Сейчас она уже стояла на пороге своей квартиры, дрожащими пальцами вставляя в замочную скважину ключ, и думала, что ей невероятно повезло.

Это вернуло меня к моей первоначальной цели. Небо на восточной стороне уже стало светлеть. Если я продолжу делать то, что делаю, до Беллы никогда не доберусь. А все, чего я хотел в данный момент, это наконец-то сжать ее в своих объятиях и убедиться, что она по-прежнему любит меня, что видения Элис – не ее фантазия и не ошибка.

Вздохнув, потому что отложить благородную миссию даже на время, оставить людей в потенциальной опасности мне было физически тяжело, я закрыл свой разум от всего постороннего и побежал вдоль темной улицы обратно к объездному шоссе. Белла для меня была превыше всего остального. А мир подождет…



Дом по-прежнему тщательно охранялся. Я чуял собаку и трех ее щенят, сейчас они посапывали в отведенном для них месте, а овчарка-мать, принюхиваясь, лениво обводила глазами двор.

Периметр дома был освещен яркими прожекторами, сейчас немного приглушенными.

Двое охранников поочередно следили за монитором, на который передавались изображения с многочисленных камер, установленных снаружи и внутри дома. Через их глаза я внимательно исследовал расположение камер, прикидывая себе такой маршрут, чтобы остаться незамеченным. Вроде все было по-прежнему – на стене дома над балконом Беллы все еще оставалось слепое пятно.

А вот высокая ограда была под напряжением – нововведение, которого раньше не было. Я усмехнулся, понимая, что сделано это против меня. Я помнил прошлый переполох, который устроил, случайно повредив в лесу деревья. Сейчас это место было напичкано запахом металла и, чуть копнув носком ботинка кучу листвы, я обнаружил под ней медвежий капкан. Значит, мою неосторожность приняли за проделки крупного животного. Это, вероятно, хорошо. Элис напрасно переживала, что я чуть не выдал себя. Люди всегда находят сверхъестественному обычное объяснение.

Я втягивал носом запах Беллы, с удовлетворением отметив, что он больше не влияет на меня. Эта перемена даже мне самому казалась удивительной, совершенно фантастической. Год назад я даже думать не мог, находясь в этом месте, полностью утратил контроль. Слабый аромат Беллы, тянущийся из дома, свел меня с ума, превратив в зверя.

А сейчас я находился там, где Белла ходила, трогала деревья рукой… а все, что ощутил, это едкую, острую боль в горле, словно глотнул кислоты. Неприятно. Но не невыносимо. Желание увидеть Беллу и – даже если это неразумно и опасно – поцеловать и обнять ее было сильнее боли от жажды.

В чем-то я ощущал себя странно. В прошлый раз, когда я был здесь, моя память не давала полного представления о сложившейся ситуации. Я действовал наугад. Вслепую тыкался по разумам живущих в доме людей, ища зацепку, позволившую бы мне вернуться. Был не уверен в любви Беллы, в своей способности сопротивляться зову ее крови.

Теперь все было по-другому. Я сам был другой… Память вернулась, и это дало мне пищу для множества размышлений. К примеру, кто тот белокурый мужчина, который обнимал Беллу в ее комнате на фоне освещенной портьеры? Это воспоминание было очень затуманенным, почти ненастоящим… но весьма болезненным. И вернуло меня к не менее тяжелому вопросу: чей ребенок спит в комнате няни внизу?

Я прислушался к мыслям спящей женщины, но абсолютно ничего оттуда не почерпнул: она спала без сновидений.

А вот Белла беспокойно заворочалась, когда я попытался приблизиться к ней внутренне. Хлопок яркого света ослепил меня на мгновение, выталкивая прочь из личного пространства Беллы. Я словно натолкнулся на невидимую, очень прочную преграду, за которую вход мне был воспрещен. Впрочем, я уже начал привыкать к этому ее удивительному свойству.

Остальные преграды были мне нипочем: я легко запрыгнул на крышу, минуя находящийся под напряжением забор, бесшумно спустился по стене вниз. Чуть ли не с наслаждением втянул насыщенный аромат Беллы, поражаясь тому, насколько легко переношу боль. Карлайл был прав: живая кровь Беллы сработала отлично, научив меня сопротивляться жажде с легкостью, о которой год назад я не мог даже мечтать.

Всего девять метров отделяло меня от любимой. Выдохнуть и вдохнуть. Толкнуть дверь. Сделать четырнадцать бесшумных шагов до ее спальни и занять место в кресле, с которого я смогу наблюдать, как она спит. Что меня ждет, когда она проснется? Крик ужаса? Или слезы любви? Я так долго ждал этого момента… Я не мог поверить, что он настал!

С замершим от интенсивных эмоций сердцем я взялся за ручку балконной двери, которая привычно оказалась открытой. Все выглядело так, словно Белла действительно меня ждет, словно все легко получится… Слишком легко…

Слабое шуршание под пальцами привлекло мое внимание. Что-то белое, свернутое трубочкой, было прикреплено под самым стеклом. Раньше этого не было здесь. Я бы прошел мимо, если бы не буква «Э», отчетливо написанная на видимой стороне. Что это? Послание? Я вытащил бумагу, заботливо спрятанную от дождей в полиэтилен. Несколько капель влаги все равно просочились внутрь, оставив на белом листе желтые пятна.

Я нахмурился. Непонимающе оглянулся, пытаясь представить, кому, кроме меня, Белла могла оставить письмо на балконе? Элис? Ну, сестра сюда не собирается, так что простит, если я прочту…

«Эдвард…»

Мое сердце дрогнуло сразу, как я прочитал первую строку. Втайне надеялся… но совершенно не ожидал в самом деле увидеть свое имя.

И тут же неприятно заскребло в груди: а что если Белла написала мне убираться? Я в любом случае останусь, но страшно было снова услышать «нет»…

«Я видела тебя!»

Что это значит? В прошлый раз я был неосторожен, и Белла смогла разглядеть мой стремительный побег?

В таком случае письмо провисело здесь почти семь месяцев. Долго же Белла ждала, когда я прочту его! Бедная моя девочка…

От следующих строчек мое сердце почти забилось, как человеческое:

«Знаю, я просила тебя уйти и оставить меня в покое, но с той поры много воды утекло, некоторые важные события заставили меня задуматься, а была ли я права.

Я пойму, если ты порвешь письмо, уйдешь и забудешь меня. Я это заслужила. И так, в самом деле, будет лучше для тебя – твоя безопасность дороже всего на свете. Я приму такое твое решение.

Но я буду рада, если ты согласишься хотя бы поговорить. Может, ты думаешь, обсуждать нам нечего, но есть некоторые вещи, которые ты должен знать. И одна из них: я люблю тебя. Я не собираюсь оправдываться за свои ужасные поступки, ведь я всего лишь пыталась защитить тебя, и сделала бы это снова, если бы пришлось. Но я всегда любила тебя, даже когда пыталась внушить тебе обратное. Если я все еще что-то для тебя значу, задержись ненадолго и дай мне шанс объясниться, хотя бы извиниться за причиненную тебе боль!

Если же уйдешь, хочу, чтобы ты знал: любила, люблю тебя до сих пор, и буду любить весь остаток своей жизни. Сделаю все, что угодно, ради твоего счастья.

Навсегда твоя, Белла».

Я шокировано смотрел на строчки, перечитывая их снова и снова. Почему Элис не видела письмо, почему не сказала? Оно ведь провисело здесь много времени!

Значит, если бы я не вел себя как идиот, придумывая нелепые причины и отговорки, и вернулся пораньше, всего этого недопонимания, всех моих страданий можно было бы избежать?!

Я с досадой качнул головой, аккуратно убирая письмо в карман, как священную реликвию. Теперь уже никакая сила не заставит меня уйти из этого дома ни с чем. Теперь я поверил, что видения Элис – правда. Белла меня любит.

В спальню я вошел уверенно, как к себе. Сомнения растворились под грудой доказательств, робость и нерешительность ушли. Я знал, что Белла ждала меня, и в груди теплело, трепетало мертвое, холодное сердце, я ощущал себя живым.

Я столько времени прожил в уверенности, что мне придется приложить немало усилий, чтобы заново завоевать ее сердце. Я собирался бороться за нее. Думал, мне придется часами убеждать ее дать мне шанс. А теперь выходило как в сказке – она откроет глаза, и внезапно моя жизнь привычно наполнится счастьем. А эти годы, что я страдал, можно вычеркнуть из памяти, как недоразумение. Трудно было поверить в столь легкое разрешение всех проблем. Элис была права, когда давно, в самом начале, убеждала меня не торопиться, просто подождать, пока Белла сама дойдет до этого решения, и все изменится… И эмоции, которые я сейчас испытывал, стоили того, чтобы ждать.

Мой взгляд жадно скользнул по изгибам тела любимой, едва скрытым тонкой простыней. Ей жарко? Я не ощущал дискомфорта, но в спальне явно было душно – волосы Беллы на висках намокли от пота, а простыню она скинула бы на пол, если бы та не запуталась у нее в ногах. Неудивительно, что ей снятся кошмары.

Мой взгляд упал на кольцо, надетое на безымянный палец ее левой руки, и сердце болезненно сжалось, когда я узнал свой собственный подарок, сделанный в день нашей свадьбы. Как я мог быть таким глупцом, в прошлый раз принять это кольцо за чужое? Если бы память меня так жестоко не подвела, уже тогда я бы понял, без всякого письма, что Белла продолжает любить меня, что бы ни говорила. Иначе зачем ей носить кольцо, означающее, что, по крайней мере, душой она принадлежит мне? А я-то целый год страдал, что она с кем-то помолвлена… Совершенно запутался, надумал несуществующие проблемы.

Ну, теперь-то я правду знал.

Устроился на кресле, втягивая в себя аромат поющей крови, позволяя себе привыкнуть к постоянному жжению в горле, перестать обращать на него внимание. Прежде я не находился в окружении настолько насыщенного запаха, так что понадобится некоторое время, чтобы я смог свыкнуться с реакциями собственного тела, вроде напряжения мышц и выделения яда. Но я знал, что к рассвету контроль над хищными инстинктами окрепнет. В конце концов, эта боль означала, что Белла рядом, а подобный факт был намного важнее жажды.

В комнате почти ничего не изменилось – та же мебель, та же самая кровать, на которой мы когда-то вместе спали, нарушая правила. И снова я с некоторым удивлением отметил свои изменения – сейчас было трудно представлять себя человеком. Какими теперь станут мои ощущения, когда я буду прикасаться к ее нежной, слишком хрупкой коже? Будет ли мне больно или, напротив, слишком хорошо? Одно я знал точно: легко не будет в любом случае.

Я так многого хотел одновременно и сразу: чтобы Белла поскорее проснулась и сказала о своей любви, и чтобы подольше спала, давая мне время успокоиться. Хотелось, не сдерживая силу, сжать ее в объятиях… и быть нежным, осторожным, чтобы не напугать, не причинить случайно боли. Хотелось поцеловать, сорвать с нее одежду и прямо тут, на этой кровати, заявить свои права, которых я был лишен почти два года… Хотелось сделать ее вампиром, чтобы она стала сильной, неуязвимой, и посмотреть, что бы тогда сказал ее отец, как бы он смог контролировать ее. Хотелось вытащить ее отсюда как можно скорее и представить своей новой семье. Хотелось влезть в ее закрытую голову и прочитать мысли, знать, что она в самом деле думает, каждую потаенную эмоцию, каждый скрытый мотив. Мысленно лгать невозможно. Даже у Элис, имеющей огромный опыт сопротивления телепатии, не всегда получается. Если бы я хоть минуту побыл у Беллы в голове, я бы точно знал, что она ко мне чувствует. Это, пожалуй, было самым острым желанием на данный момент – прочитать ее мысли.

Я действовал осторожно, памятуя о вспышках-пощечинах, которые получал всегда, когда пытался проникнуть в разум любимой. Никто не имел от меня защиты, кроме нее. По иронии судьбы ни в той¸ ни в этой жизни я не мог читать ее мысли. Но сейчас мой дар стал сильнее, и иногда я чувствовал, что близок к желаемому. Видел образы в ее голове, значит, завеса иногда приоткрывалась. Нужно было только понять, что сделать, чтобы она меня впустила… Нужно только научиться обходить ее защитный инстинкт…

Никогда до этого я не пытался проникать в разум Беллы постепенно. Я привык просто оказываться в чужой голове, как только этого захочу. Но сознание Беллы отчаянно защищалось от вторжения, как будто чувствовало его.

Тогда я подумал: что если мне не торопиться? Никто ведь не входит в закрытую дверь, предварительно не постучав. Обычная вежливость. Может, если я не буду бесцеремонно вторгаться в ее личное пространство, она не станет бить меня по лицу, захлопывая дверь?

Это было похоже на приближение в тумане или в темноте, когда ты не видишь того, что впереди, но чувствуешь надвигающееся угрожающее препятствие. Я отключил все свои мысли, решив, что они могут напугать Беллу, если она их услышит. У меня уже было предположение, что ее защитный механизм срабатывает из-за страха. Она должна быть спокойна и расслаблена, чтобы впустить к себе постороннего. Она должна абсолютно ему доверять. Когда она не понимала, что в ее голове уже кто-то находится, то несколько мгновений мне удавалось видеть ее сны. Как только она чувствовала меня, тут же убегала. Что это, если не обычный страх? Представьте, что вы находитесь в своей квартире, и вдруг, внезапно обнаруживаете постороннего за своей спиной? Какова будет ваша реакция? Могу поспорить, вы как минимум вздрогнете, даже если это окажется кто-то знакомый.

Поэтому теперь я приближался медленно, с пустой головой, мысленно концентрируясь на исключительном умиротворении и безопасности.

Я отчетливо слышал, как дыхание Беллы участилось, когда она – определенно – почувствовала меня. Было трудно в это поверить, но она явно обладала способностью определять присутствие сверхъестественного. Может, оттого Каллены и внушали ей непреодолимый ужас. Она не хотела верить разумом, но ее сверхчувствительное тело сигнализировало об опасности. Да, вампиры в принципе внушают людям неосознанный страх, но Каллены в этом смысле были исключением, учась и работая рядом с людьми. Они не так пугали, как другие вампиры. Однако Белла боялась даже Карлайла! Самого добросердечного, самого неопасного, человечного из нас! Что это, как не дар инстинктивно определять принадлежность к другому миру? Подсознание Беллы давало сигнал, и страх перед неизвестным принуждал ее защищаться, прятаться в собственном разуме, как в раковине.

Если мое предположение было верным, то я смогу читать мысли Беллы в скором будущем, научив ее расслабляться.

Сейчас я находился гораздо ближе к ее разуму, чем ранее. Несвязно бормоча, Белла ворочалась на подушке. Сжимая ее край рукой, она отталкивала невидимого врага. Но я упорно двигался к своей цели.

По мере того, как нерешительно приближался, вокруг меня возникал ослепительный, режущий зрачки свет, и звуки становились громкими и визгливыми – многократное эхо моих собственных мыслей окружало меня. Как будто внутри головы Беллы стоял усилитель, увеличивающий яркость света и силу звука во много раз. Неприятно, но это хотя бы уже не воспринималось как вспышка или как удар по лицу. Я терпел, на ощупь пробираясь, вытягивая в слепящую пустоту руки. Ладони покалывало, словно я прохожу сквозь иголки. И затем мое зрение прояснилось. Я обнаружил перед собой блестящую сферу с человеческий рост. Мои ладони наткнулись на поверхность, она была тверда, словно гранит. Сфера содрогнулась и отпрянула, как живая, пропустив сквозь меня ощутимый электрический разряд. Всполох света прошел по всей поверхности, как огромная волна, но я не сдал назад, выдержав испытание моего терпения. Просто стоял, не шевелясь, ожидая, пока сознание Беллы привыкнет к моему присутствию. Старался освободить свой разум от всего постороннего, думая лишь о том, что я люблю ее и не желаю причинить вреда.

Туман рассеялся, и свет стал ярче. Но мои глаза уже привыкли к свечению. Сфера будто бы состояла из миллиардов крошечных зеркал. Они щетинились, как шерсть разъяренного животного, отражая любую попытку дотронуться до них. Я снова приложил ладони к поверхности, игнорируя еще одну волну электричества. Я был восхищен, практически заворожен картиной передо мной: зеркала сначала разгладились, объединившись в одно целое, а затем расступились под моими руками, открывая проход. И оттуда, из непроглядной черноты, в мои руки вывалилось нечто, что с огромным трудом можно было назвать человеком: это было сплетение смертельного ужаса, паники и отчаяния, приправленное глубочайшим отвращением и безумием преследуемой жертвы. Что за кошмарный сон ей приснился? Будто бы за Беллой гнались все чудовища ада!

- Помоги мне! – полоснул обезумевший от страха голос по моему сознанию, и я тут же шагнул навстречу, обнимая так крепко, как только мог. Это как обнимать испуганного, обиженного ребенка, защищая его от всего мира. Я постарался вложить в эти объятия всю свою нерастраченную нежность и заботу, помогая любимой справиться с кошмаром.

Комок распался, когда мое сознание шагнуло дальше, разгоняя мрак всего лишь небольшим усилием воли. Паника отступила, сменившись облегчением, и на моих руках оказалась прежняя, хрупкая и ранимая Белла, которую я когда-то знал и любил. Невесомое, нежное создание, открытое и чистое, точно ангел с небес, оскверненный и униженный – мне хотелось спасти ее от реальных и вымышленных демонов, лишь бы ей было хорошо.

- Ангел… - решила она; широко раскрытые, доверчивые глаза смотрели на меня с обожанием и благодарностью, как на спасителя. Если нужно, буду ангелом, лишь бы она продолжала смотреть на меня вот так…

Я лишь удивился, что она меня не узнала. Но как только подумал так, она вздрогнула, взгляд стал сосредоточенным и пораженным, а красивые губы разомкнулись, произнося имя, которое звучало музыкой для моих ушей:
- Эдвард…

В ее эмоциях было столько любви, что я чуть было все не испортил, потеряв концентрацию и рванувшись навстречу. Образ стал быстро растворяться за зеркальной стеной.

- Нет! – плакали ее глаза, шевелились губы, а руки отчаянно протянулись ко мне.
- Дыши глубже! – приказал я твердо, стараясь передать ей мою уверенность. Отступил, позволяя ей самой с этим справиться.

Она сделала это, непрерывно глядя мне в глаза. Ее дыхание было затруднено, а в глазах плескалась паника. Но после нескольких вздохов контакт восстановился, и я с изумлением осознал, что наши пальцы сплетены, и Белла сама тянет меня к себе, позволяя проникнуть в святая святых – ее тайный внутренний мир, до сих пор накрепко закрытый.

Наши души в буквальном смысле соединились. Ни с кем другим до сих пор я не ощущал такую тесную, прочную связь. Это было так, словно мы стали единым целым – думали одинаково, видели одно и то же, чувствовали одновременно. Любовь, надежда, желание, восхищение, обожание, боль, тоска, - мы разделили каждую эмоцию друг друга, услышали каждый оттенок чувств без прикрас, без границ.

- Дыши, дыши! – направлял я, когда она снова начинала задыхаться. Я был гостем в ее внутреннем мире, и все вокруг было священным. Стоило хоть немного ослабить контроль, дать волю своим мыслям, как меня автоматически начинало выталкивать наружу. Необходимо было сохранять крайнюю аккуратность, не допускать ошибок. Я не мог здесь распоряжаться. Не должен был трогать или смотреть. Я мог только стоять, не шевелясь, чтобы не дай Бог не нарушить хрупкую гармонию.

- Не уходи… - умоляла она так, будто это зависело от меня.
- Не уйду, даже когда ты проснешься, - обещал я то, что в моих силах.

Это было так странно – находиться у нее в голове, но не иметь возможности контролировать ситуацию. Я лишь плыл по течению – в ту сторону, в которую она позволяла.

Отличие наше было и в том, что она спала и считала, что ей все снится. Я же понимал, что она на самом деле находится где-то на границе бодрствования и сна. Еще немного, и проснется. Я ждал этого момента с нетерпением. Хотя было жаль прекращать этот уникальный эксперимент.

Я бы побыл подольше в сознании любимой, но сон постепенно отступал, реальность брала свое, и в конце концов Белла начала догадываться, что все происходит на самом деле. Тогда-то она и проснулась, вытолкнув меня, словно инородный предмет – безжалостно и точно ударив светом миллиардов крошечных зеркал по моим глазам. Замерев на кресле, я напряженно ждал момента, когда она меня увидит…

____________________

От автора: Знаю, вы хотели описание первых ощущений Эдварда, когда он обнимет Беллу, но я не хочу повторяться. Его ощущения будут переданы в главе от Беллы, ну и потом, в следующих главах будет о-очень много описаний его ощущений, и воспоминаний тоже, так что вы обязательно будете иметь полное представление.