Bella's POV

Мои долгие размышления привели к тому, что я решила рассказать Карлайлу всю правду о себе. Не важно, как он ее воспримет и что подумает, но я должна это сделать, мне нельзя молчать, иначе могут случиться ужасные вещи. Хотя я не уверена, что может быть еще хуже, чем есть сейчас.
К этому времени на город уже почти опустился вечер, солнце постепенно скатывалось за горизонт, прячась в надвигающихся с севера тучах.
Я решительно откинула одеяло и опустила ноги на прохладный пол. Голова немного кружилась от резкого перехода в вертикальное положение. Пришлось немного постоять, пока все не нормализовалось, а комната не перестала плавать и качаться из стороны в сторону. Я все еще была одета в свое белое с цветами платье, которое уже не было таким белым, как раньше: на его цвете сказался тот факт, что я дважды хорошенько вывалялась на дороге. Далее я вышла в коридор и отправилась на поиски ванной комнаты, мне было необходимо привести себя в порядок, прежде чем отправляться на поиски Эдварда, а именно этим я собиралась заняться в ближайшее время. Не ждать же мне возвращения Каллена с охоты, сложа руки?
С сантехникой прошлого века я сдружилась на удивление быстрою. Конечно, я очень расстроилась, не обнаружив привычной для меня пластиковой душевой кабины с разными режимами подачи воды, но главное, что из крана текла теплая вода и что она вообще текла. А о стиральных машинах, сушилках одежды и фенах можно было забыть надолго, можно, в конце концов, и без них обойтись. Как-то же люди раньше обходились. Вот только я никогда не думала, что мне придется самой с этим столкнуться. Я никогда не планировала закончить свою жизнь в прошлом веке.
Спустя некоторое время я стояла перед зеркалом, обмотавшись полотенцем, и стеклянными глазами буравила свое отражение. Что очень странно, на моем теле не было ни одного следа от моих попыток отбиться от Элис в Вольтере.
Как и пореза на запястье. Как и следа от укуса Джеймса. Как и шрама на сломанной год назад ноге. Ничего этого больше не было, будто никогда не существовало. Если немного поразмыслить, то станет ясно, что этого действительно не было. Я меняла прошлое, из-за этого менялось будущее, а из-за перемен в будущем менялась и я, находясь в прошлом. Интересно, а что случилось со мной в том времени? Меня, получается, похоронили… Или нет?
Считается, что если изменить прошлое, то будущее не изменится, просто произойдет расщепление реальности на два параллельных мира. В одном все идет так, как должно было, а события другого – результат изменения прошлого. Таким образом, выходит, что меня всего три. Одна здесь, в 1918 году, другая в 2009 – мертва, и третья…
Я крепко зажмурилась, окончательно запутавшись. От такого потока несвойственных мне размышлений - абсурдных размышлений - разболелась голова. Для меня было слишком сложно охватить в уме всю ситуацию со всеми ее деталями и тонкостями, от которых мне становилось, мягко говоря, не по себе. Сложно представить, что где-то там, в будущем, ходит еще одна Бэлла Свон, судьба которой изменяется с каждым решением, принятым мною здесь.
- Абсурд, - пробормотала я, открывая кран с холодной водой: моя кожа немедленно требовала холода. У меня в мыслях назревала настоящая революция. Хотя уж скорее это было похоже на бунт на корабле – все кипело и переворачивалось.
Платье пришлось одеть то же самое, я лишь немного застирала его в некоторых местах, потому что времени ждать, пока оно высохнет, у меня не было.
Внизу хлопнула входная дверь, оповещая о возвращении Карлайла. Настало время для меня готовить долгую речь о том, кто я такая и почему оказалась в Чикаго. Теперь волнение и беспокойство отступили на второй план, я уже знала, что должна сделать для того, чтобы убедить его в правдивости своих слов.
Я в последний раз оглядела себя в зеркале и вышла из ванной комнаты. Сейчас я раскрою всю правду, мы отправимся на поиски Эдварда, а, когда найдем, я во что бы то ни стало, увезу его из города. Подальше от эпидемии, куда-нибудь на отдаленную от оплота цивилизации ферму, где мы переживем последние месяцы «испанки». Я буду заботиться о нем, и любить его до конца жизни, возможно, когда-нибудь он сможет ответить мне взаимностью.
На глаза навернулись горькие слезы. Я вдруг четко осознала, насколько все было плохо. Я только теперь поняла, что, даже если я найду Эдварда, это еще не значит, что он будет чувствовать что-либо по отношению ко мне, ведь он даже не знает о моем существовании! Я совсем ничего не значу для него и теперь, наверное, никогда не стану «его личным сортом героина», как он когда-то меня назвал.
На меня навалилась страшная всепоглощающая боль обиды, ощущения были такие, как будто меня избивали плетью или заживо сдирали кожу. Теперь я поняла, что может быть хуже, чем его смерть – это полное безразличие ко мне с его стороны... Стало сложно держаться на ногах, и я ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.
Никто не учил меня, как быть, когда смысл всей жизни, тот, ради кого ты живешь, даже не догадывается, что ты такая существуешь на этой планете.
Кое-как я смогла заставить себя оторваться от двери и поволочить ноги, которые сделались ватными, в сторону лестницы. Я старалась вернуть своему лицу невозмутимое выражение, но сжимающееся в клубок от боли сердце болело, не переставая. Я застала Карлайла уже в кухне, в его руках было по пакету, а глаза заметно посветлели по сравнению с сегодняшним утром.
- Охота выдалась успешной? – я поняла, что сказала только когда он резко замер на ходу и уставился на меня взглядом человека, на которого ни с того, ни с сего вылили ведро ледяной воды. Я едва удержалась от того, чтобы зажать себе рот ладонями. Черт-черт-черт! Не с этого я планировала начать разговор.
- Что? – его голос звучал хрипло, испугано.
- А-а… Охота за покупками, - я кивнула в сторону пакетов.
- Да, вполне удачной, - под сосредоточенностью скрывалась явная растерянность, он все еще не до конца пришел в норму после моего странного вопроса, чего я вполне ожидала.
- Может, нужна помощь? – я решила не заострять тему с охотой и моей оплошностью, а замять ее как можно скорее.
- Нет, не надо, я сам, - Карлайл, не глядя на меня, опустил пакеты на стол и принялся доставать продукты. Мне стало безумно интересно, как он станет готовить еду, но я решила, что сделаю все сама. Я и так причиняла ему много неудобств своим присутствием. - Бэлла, у меня для тебя есть новости, - он тоже в свою очередь поспешил перевести разговор на другую тему.
- Новости? – переспросила я.
- Об Эдварде Мейсене, - неспеша проговорил Карлайл, он все еще избегал смотреть мне в глаза, а сам он выглядел задумчивым, как будто что-то очень сильно тревожило его. Мне казалось, что тон, с которым были сказаны эти три слова, не предвещал ничего хорошего, даже наоборот – все было слишком плохо.
Меня пробрала мелкая дрожь, сердце пропустило несколько ударов, предательски подкосились колени. Не чувствуя ног, я дошла до кухонного стола и присела на стоящий рядом стул. Я знала наверняка, что не переживу, если потеряю Эдварда во второй раз.
А Карлайл как будто не замечал, что творилось со мной.
- Но сначала ты должна поесть, Бэлла. Я не хочу, чтобы ты умерла от голода, - сказал он прежним тоном.
- Но, Карлайл, я должна знать, что с ним, – твердо сказала я, стараясь сохранять спокойствие, мне едва удавалось сдерживать дрожь в голосе. Голод был забыт окончательно и бесповоротно.
- Бэлла, пожалуйста, ты, похоже, совсем о себе не думаешь, - тихо ответил он, продолжая изображать равнодушную занятость, которая была такой вымученной и ненастоящей, что я не могла не заметить этого.
- Скажите мне, что с ним? Он жив? – допытывалась я, полностью проигнорировав его последнюю реплику. – Послушайте, прошу вас, Эдвард – это самое дорогое, что у меня осталось, он единственный, кто у меня есть, и если я потеряю его, я уже не смогу жить дальше. Мы слишком многое пережили, наши отношения прошли через столько препятствий, что вам сложно себе это представить. Я безумно люблю его и готова пойти ради него на любые жертвы, что я делала раньше и готова делать снова, если понадобиться, поэтому мне действительно важно знать, как он и что с ним происходит.
Мне удалось разбить лед в глазах Карлайла. С минуту поколебавшись, он неуверенно, как будто боялся проронить лишнее слово, сказал:
- Хорошо. Коли ты так настаиваешь, я прямо сейчас расскажу тебе все, что узнал о нем сегодня.
Последние солнечные лучи робко скользнули по верхушкам широко разбросанных друг от друга деревьев и скрылись в туманном жарком мареве далеко на западе, куда убегало бескрайнее широкое поле. Здесь, вдали от шумного города, какие-либо изменения времени почти не ощущались. Если выйти в поле и не смотреть на тускнеющие в надвигающихся сумерках очертания города, кажется, что там, за спиной и далеко-далеко за чертой горизонта, по-прежнему 2009 год. Если закрыть глаза и подставить лицо ветру, вдыхая сладковатый запах почти наступившего лета с удивительным коктейлем из тонких ароматов полевых цветов, свежей травы и вечерней прохлады, все пережитое за сегодняшний день и прошлую ночь покажется просто сном.
Придумывая для себя какие-то важные дела, Карлайл дождался захода солнца, чтобы выйти ко мне на улицу. Я, разумеется, так ничего ему и не рассказала. Не хватило сил говорить что-либо после того, как он рассказал мне то, что выяснил об Эдварде и его семье. Мы выехали только тогда, когда солнце окончательно скатилось за горизонт. Я была бесконечно рада наличию у Карлайла машины, хоть, по сути, она была ему не нужна, да и выглядела эта машина далеко не так, как в моем времени, но хорошо, что она вообще была: не представляю, как бы я шла пешком до города. Автомобили на улицах Чикаго мало чем отличались от того, на котором ехали мы, - такие же старомодные и однотипные, раньше эти модели я могла увидеть разве что в музее истории развития науки и техники.
Когда мы доехали до центрального госпиталя, Карлайл помог мне выйти из авто в точности так, как прежде это постоянно делал Эдвард. Его должно было удивить полное отсутствие с моей стороны реакции на холод его кожи, но чему мне там было удивляться? Я уже давно привыкла к этой небольшой особенности.
С первой секунды, как мы пересекли порог госпиталя, я остро ощутила, набегающий со всех сторон едкий запах спирта, медикаментов и… боли. Она была здесь повсюду, куда ни глянь, куда ни пойди – нигде не спрятаться от этого гнетущего чувства безысходности, беспомощности… И где-то здесь – Эдвард.
- Тебе придется надеть марлевую повязку, Бэлла, это необходимая мера предосторожности, - сразу предупредил меня Карлайл. Я послушно кивнула и, молча, натянула предложенную им повязку. Вид у меня в ней был дурацкий, но только так я могла увидеть Эдварда.
В палате, в которую провел меня Карлайл, была занята всего одна кровать из пяти. На соседних двух, насколько я знала, еще несколько часов назад лежали его родители, а теперь на их местах образовалась пустота. Я прикрыла за собой дверь и, боясь пошевельнуться или даже просто громко вздохнуть, посмотрела на Эдварда. У меня перехватило дыхание, колени подкосились, пришлось опереться о дверь, чтобы не упасть. Я никогда не думала, что увижу его человеком, я никогда не могла подумать, что вообще когда-нибудь увижу его после случившегося в Вольтере, но сейчас, именно в этот момент, когда мои глаза были прикованы к Эдварду, неподвижно лежавшему среди белых простыней, я не могла поверить, что это действительно был он.
Совсем еще подростковые черты лица, кожа, цвет которой был темнее, чем у меня, спутанные темные волосы цвета древесной коры без намека на бронзовые пряди – это был Эдвард, но в то же самое время это был кто-то совершенно чужой. Незнакомый. Я смотрела на него и не могла понять, чему я не верю больше: тому, как сильно Эдвард-человек отличается от Эдварда-вампира или тому, что я вообще вижу его таким, в таком состоянии. Его грудь медленно вздымалась и опускалась, глаза были закрыты; он тяжело и громко дышал, как будто каждый вдох причинял ему боль. Он был бледен, но выглядел он совсем не так, как когда был вампиром - еще хуже; губы потеряли свой цвет, под глазами образовались синяки.
Я сама не заметила, как по моим щекам побежали слезы.
На ватных ногах, не чувствуя поверхности пола под ступнями, я дошла до кровати Эдварда и опустилась на стоящий рядом стул. Я осторожно прикоснулась дрожащими пальцами к его руке, свободно лежащей вдоль тела. Его кожа была какой непривычно теплой и мягкой, такой приятной на ощупь.
- Эдвард, - негромко позвала я.
Он с трудом открыл глаза и устремил на меня рассеянный взгляд. Его глаза были глубокого зеленого цвета, но зеленого не как листья на деревьях, а как сверкающий на солнце изумруд. Он смотрел на меня с удивлением, изучающе, в его глазах читалось непонимание и любопытство, но это был взгляд человека, которому я была полностью безразлична. Ни тепла, ни любви, ни безграничной нежности, с которой он обычно смотрел на меня, не было ничего. Никаких чувств.
- Эдвард, - снова повторила я, чувствуя, как слезы начинают душить меня с новой силой. Я крепко сжала его слабую ладонь и склонилась над ним. Хотелось прижаться к его груди, поцеловать бесцветные губы, хотелось прижаться к нему, что есть силы и больше никогда не отпускать от себя, - пусть я тебе полностью безразлична сейчас, но я все равно не дам тебе умереть. Ты будешь жить, обещаю.
Я не могла больше находиться в той палате, не могла больше отбирать драгоценное время Эдварда, которого у него уже почти не оставалось. Я в последний раз взглянула в полные недоумения изумрудные глаза и выбежала из палаты в шумный коридор, срывая по пути марлевую повязку. Я срочно должна была найти единственного человека, который может помочь мне спасти Эдварда. Он умирал, и теперь мне придется сделать то, что в прошлый раз сделала Элизабет – я должна убедить Карлайла обратить его в вампира.
Он как раз шел мне навстречу. Увидев меня, он остановился и встревожено спросил, что произошло, внимательно рассматривая мое лицо.
- Вы снова должны помочь мне, Карлайл. Вы должны спасти Эдварда, - умоляюще проговорила я, буквально влетая в его руки со всех ног. Он легко поймал меня, чтобы я не упала и, не разжимая рук, аккуратно отстранил от себя.
- Бэлла, я…, - он выглядел растеряно, - я не могу, у нас нет действующей вакцины. Я сожалею…
Как будто я могла поверить в его бессилие… Я крепко вцепилась в рукава белого халата Карлайла и, стараясь не сорваться на слезы, сказала:
- Вы можете, Карлайл. Вы точно можете спасти его.
- Как? – он снизал плечами.
- Обратите его, - резко выпалила я, глядя прямо к нему в глаза. – Сделайте его вампиром, как вы сами.
- Что?! – зашипел Карлайл. Его будто током ударило: он резко разжал руки, и я едва не упала на пол, но все же сумела удержать равновесие. Несколько секунд он пребывал в глубоком замешательстве, буравя меня свирепым взглядом, чем только доказывал правдивость моих слов. – Вы говорите странные вещи, мисс Свон, - ледяным тоном проговорил он после недолгой паузы. – У вас, похоже, жар и вы бредите, - он попытался прикоснуться к моему лбу, но я увернулась.
- Хорошо, отрицайте. Но я знаю правду, я не сдамся.
- Вы не можете ничего доказать, - уже чуть мягче сказал Карлайл, поняв, что я не намерена отступать.
Не смогу? Разве? Я без труда восстановила в памяти все, что Эдвард рассказывал мне во время моего первого визита в дом Калленов и на одном дыхании выпалила:
- Вы родились в 1640-ых годах в Лондоне в семье англиканского священника. Ваша мать умерла при родах, и вы росли с отцом, который твердо верил в существование ведьм, оборотней и вампиров, и вел против них активную борьбу. Чаще всего на костры попадали простые люди, потому что настоящую нечисть поймать и уничтожить крайне сложно; человеку просто не под силу разорвать на части и сжечь вампира, который в раз десять сильнее него. Но вам удалось найти настоящих «холодных», однако ваша группа потерпела неудачу: многих убили, а вы были обращены. Вы долго не могли смириться со своей новой сущностью, и в итоге решили заморить себя жаждой до смерти, но однажды вам встретилось стадо оленей. Так вы поняли, что можно жить, не убивая людей, а питаясь кровью животных. Принципиально новый подход. После этого вы отправились во Францию, чтобы изучить все известные человечеству науки. В Италии вы столкнулись с самым древним кланом вампиров – Вольтури, их взгляды на жизнь крайне отличались от ваших и... Мне продолжать дальше или этого будет достаточно?
- Нет. Этого вполне достаточно, - потрясенно проговорил Карлайл. Я никогда не видела, чтобы он пребывал в такой растерянности, как сейчас. – Откуда тебе все это известно? – спросил он, придя в себя.
- Мне… мне рассказали.
- Кто?
- А это уже совсем другая история.