Я столкнулась в дверях с Розали. Ее светлые волосы были уложены в замысловатую прическу, сколотую наверху двумя заколками-иглами с рассыпанными на них бриллиантами, весьма изысканно и оригинально, платье серебристым каскадом облегало ее ладную, будто точеную фигуру.
- Как, ты еще не готова? – сестра была крайне удивлена. Короткий фыркающий звук сорвался с моих губ, до сих пор я была в светлой рубашке свободного покроя и коротких шортиках, облачиться в свой клоунский костюм я всегда успею, а о прическе позаботится лак для волос и моя маленькая ручка с наманикюренными пальчиками, которой я просто распушу свои короткие черные, как смоль волосы.
- Ирина будет недовольна… - пробормотала она, и была вознаграждена испепеляющим взглядом моих глаз. Не надо злить меня еще больше, девочка, иначе эта дурацкая ваза с цветами полетит тебе в голову, хотя, я понимаю, что ты ни в чем не виновата.

Я поставила вазу с цветами на столик, непозволительно громко и резко так, что по старинному фарфору сеткой побежали маленькие трещины. Черт! А, наплевать! Я вообще смутно понимала, зачем ей понадобилось украшать еще и второй этаж? Ясно, что гости не забредут сюда, праздник будет внизу, а потом, с заходом солнца переместится в сад. Пустая трата времени, и денег, не то, чтобы меня это очень заботило, просто было еще одним раздражающим фактором в этом фарсе по имени «моя свадьба должна быть идеальна». Я закатила глаза, неужели нельзя понять, что она может быть идеальна только в одном случае, если она сменит жениха. Потому, что тот, кто будет ждать ее у алтаря, напоминал скорее ходячий труп, чем живое существо. Хм, неплохой каламбур, улыбнулась я себе. Хотя, наверное, следовало бы заплакать... Хм, опять же если бы я могла сделать это...

В его комнату я всегда входила без стука, он в любом случае знал о моем приближении, прочитав мои мысли.
- Эдвард, - позвала я тихо. Он не оглянулся. Стоя у открытого окна, подставив лицо и обнаженную грудь солнцу, он не двигался. Разноцветные блики от его кожи играли на потолке, создавая причудливый узор. Мне это всегда нравилось, я и мой Джас находили наше сияние весьма красивым. Эдвард же, наоборот, ненавидел все, что отличало нас от людей, и сейчас, даже не обладая даром Джаспера, я могла предположить, что он упивается ненавистью к себе, желая навсегда покончить со своим существованием в этом слишком долговечном теле. Темнице его души, хотя в существовании оной, он также сомневался…

- Ты еще не оделся, - заметила я. Он был в светлых брюках от его смокинга, рубашку зажал в руке, - отдай, помнется… - попросила я, схватив за край ни в чем, не повинной одежды. Он послушно разжал пальцы. Белоснежная рубашка с тихим шорохом упала на пол. Я перешагнула через нее и положила руку на его плечо. Он, как будто, не заметил моего прикосновения, продолжая смотреть на солнце.
- Эдвард, - повторила я чуточку укоризненно.
- Сегодня заходит мое солнце, навсегда, Элис, - сказал он смутно. Черт! К чему этот глупый, детский пафос? Я, рассердившись, топнула ножкой, обутой в маленькие балетки.
- Черт! Эдвард! Ты сам решил вернуться к Ирине! Ты сам не отменил этот фарс! Ты сам предпочел не общаться с Беллой! Ты виноват во всем!– он склонил голову еще ниже, вжав ее в плечи. Будто раздавленный свой виной. Пригвожденный к позорному столбу своего бичевания. Было больно смотреть на то, как по его лицу гримасой скользнула тень отчаяния и всепоглощающей скорби, когда я упомянула ее имя. Его брови сошлись у переносицы, он медленно поднес руку к лицу и с силой сжал виски:
- Нет, Элис, это она не захотела со мной общаться, потому что я чудовище… - снова боль в его взгляде. Боль от осознания своей никчемности, отверженности и ненужности.
- И поэтому ты решил быть с этой стервой Ириной! – черт, как будто он сам не понимает, что этим своим поступком он отрезает себе дорогу к примирению с Беллой. Я видела, он любит ее, мучается и страдает. С тех пор, как он вернулся после недельного отсутствия прошедшего с того случая в ангаре, он, словно стал другим. Эдвард всегда был немного угрюмым и занудным, но то, что я увидела три недели назад, поразило меня. Он, действительно, был похож на мертвеца, на живого мертвеца, лишь только тень себя прежнего. Плавные тягучие движения, невыразительный голос, апатия ко всему, его ничего не интересовало, словно он моллюск, закрывшийся в своей раковине от внешнего мира. И, казалось, ничего не могло расшевелить его. Я понимала, что это всего лишь защитная реакция, но мне было больно смотреть на него, тем более, он мог просто поговорить с ней, девушка тоже была подавлена, я ясно видела это, когда везла ее домой в тот злосчастный день, да и Джас признался мне, что от нее исходили почти такие же интенсивные волны боли и ненависти к себе, как и от Эдварда. И хотя он запретил мне, иногда я просматривала ее будущее, мне представлялась всегда одна и та же картина, Изабелла, калачиком свернувшаяся на своей узкой кровати, дрожащими пальцами закутывающаяся в смутно знакомую мне черную рубашку, которая была ей явно велика. Вот уж, действительно, два сапога – пара, эти двое подходили друг другу идеально с этой их привычкой к вечному самоистязанию, к этой всеразрушающей ненависти к себе. И оба такие упрямые! Они не хотели слушать голос разума, застревая и увязая все глубже в своих ошибочных выводах, слепо веря в их правдивость и истинность. Девчонка не брала трубку и не выходила, когда я подъезжала к дому шерифа Свона. А Эдвард, Эдвард был как робот, с бездумным, тупым взглядом выполняющий то, что от него требуют.

Ирине не составило большого труда уговорить его остаться, она всего лишь сказала ему, стоя на коленях и обнимая его ноги, что не может жить без него, что поедет к Волтури, чтобы искать смерти, что свадьба, - это все, что ей нужно. Лицемерка, проклятая лицемерка. А он, будто отказался от своего дара, даже не попытался возразить ей, ведь она так нагло врала! Помню, Эдвард просто стоял посередине гостиной, слегка покачиваясь от боли, переполнявшей его, с совершенно пустым лицом и черными, как смоль глазами, безучастный ко всему, что ему говорят. Она умоляла, кричала, угрожала, а он просто кивнул головой и снова погрузился в свое сомнамбулическое состояние. В тот момент меня впервые посетила мысль о том, что вампир может тронуться рассудком.
- Так я сделаю хотя бы кого-то счастливым… - тихо произнес он, отвлекая от воспоминаний. Мгновение, я собиралась с мыслями:
- Ты идиот! – заорала я, - лучше бы сделал счастливым себя и ту, которую любишь! Кому нужны эти ненужные жертвы? Эдвард, будь, наконец, мужчиной! Пойди к ней и скажи, что любишь!
Снова тень пробежала по его лицу, губы сложились в упрямую полоску, он гордо вскинул голову:
- Она не хочет меня, понятно?! – он повысил голос? Хм, это уже прогресс, может быть, надо сделать еще больнее, чтоб расшевелить его? Чтобы заставить, хотя бы что-то сделать?
- Ты тряпка, понятно? Ты так слаб, что даже не смог удержать ту единственную, предназначенную тебе! – я со злостью смотрела в его потемневшие от ярости глаза. Так, отлично, я видела, как сжимаются его кулаки, как ходит ходуном челюсть, как он сдерживает себя, чтобы не прыгнуть на меня. Но спустя мгновение, раз, словно выключили лампочку, его взор снова потух, плечи опустились, он сомкнул ресницы:
- Так и есть, Элис, я так слаб, что не смог удержать свою любовь… - он отвернулся.
- Придурок, - прошипела я в отчаянии. Я не могу допустить этой ошибки, я не дам ему сломать свою жизнь.
- От моей жизни и так остались одни осколки, Элис, ломать уже нечего, - слабо улыбнулся он.
Я закатила глаза, ну сколько можно! Он невозможен в своей непроходимой тупости и упорстве! Хуже Эммета, честное слово! Я очень хотела ему помочь, но как, если он каждый раз сам отказывается от простых, казалось бы, решений. Ведь нет ничего проще того, как просто позвонить девушке и попытаться еще раз поговорить, ведь если она любит его, то не сможет долго врать и отпираться, это слишком больно и тяжело, а она всего лишь человек, нужно проявить лишь капельку терпения. Но Эдвард был непреклонен, даже в этом своем стремлении все-таки выполнить свои обязательства перед Ириной. Он, без сомнения, понимает, что после тех чувств, которые он испытал рядом с девушкой, все, что связывало его с этой блондиночкой, покажется лишь суррогатом. Но нет, мистер совершенство, хочет осчастливить весь мир, сам сжигая себя дотла. Тоже мне агнец нашелся!

- Ты непроходимый тупица, Эдвард, - я внимательно смотрела на него, на его губах лишь слабая тень улыбки, а в глазах столько боли, что я невольно отшатнулась, будто боясь подхватить эту его душившую его болезнь, как будто, она была заразна, - я умываю руки, это, в конце концов, всего лишь твоя жизнь, всего лишь твоя вечность! И если ты решил все испортить, то не хочу тебе мешать! – я легко выскользнула за дверь. Я больше ничего не могла сделать, ничего, я поняла это тогда, когда перед моим мысленным взором промелькнула слишком ясная картинка Эдварда, держащего за руку Ирину, произносящего клятву вечной верности. Это был конец, конец всему. И я не знала, что мне делать дальше, да, и о чем можно говорить, если таково было его решение? Я всего лишь вижу будущее, я не властна над ним.

В другой ситуации, наверное, я бы порадовалась за Ирину. В своем подвенечном платье кремового оттенка, расшитого бисером и старинными кружевами, так изящно сидящем на ее худенькой фигурке, открывая плечи, делая ее идеальную талию еще тоньше, она выглядела настоящей принцессой. На ее губах витала победоносная улыбка, все было так, как она задумала, но неужели она не видит, что слишком дорогую цену пришлось заплатить за это ее призрачное счастье? Да и будет ли оно? Пока девушка невесомо шагала по лестнице под руку с Элезаром, я еще раз мельком взглянула на Эдварда. Он стоял у алтаря, его светлый смокинг делал его неестественную бледность еще заметнее, он не казался живым, он был похож на зомби, даже не на вампира, потухший взгляд, темных, как ночь, глаз, опущенные плечи, зачем, черт побери, зачем связывать себя ненужными обязательствами, чтобы осчастливить всех кроме себя?
Что же мы делаем все? Неужели никто не остановит этот фарс? Он больше похож на самоубийцу, чем на жениха! Неужели никто больше не видит этого? Я с удивлением и непониманием посмотрела на сидящего рядом Джаспера. Он слегка пожал плечами:
- Он знает, что делает, он осознает это, просто ему очень больно… - прошептал он мне.
- Я знаю, но так не может продолжаться, он так убивает себя… - я сильно сжала руку любимого.
- Тише! – зашипел на нас Эммет, примостившийся сбоку от меня, - начинается!
Я вытянулась струной, ну Эдвард, ну же, ты еще можешь сделать это! Пожалуйста! Не губи свою жизнь! Иначе, ты сможешь сожалеть о ней целую вечность!

Мистер Вебер, один из немногих приглашенных на наше семейное торжество людей, зачитывал обычную для всех молодоженов клятву.
- И если есть кто-то, кому есть, что сказать против этого брака, пусть скажет сейчас или молчит вечность…
Вот оно… Имею ли я право? Могу ли я взять на себя эту ответственность? Возможно, Джаспер прав, и это осознанный выбор Эдварда? Несколько мгновений я терялась в догадках…