Часть 1.

Джаспер Уитлок

Питер встаёт, и я, пропуская его, снова возвращаюсь в холл. Его волосы и одежда помяты, он выглядит так, словно только проснулся – да, так и есть – но не уверен, что Белла заметит или как–то откомментирует это. Когда он выходит, я мешкаю в дверях, не уверенный, где мне встать и что делать. Я не хочу наблюдать за их встречей, но и уходить тоже не хочу.

Он быстро пересекает лужайку, на ходу выкрикивая: – Беллз, – его голос не справляется с простым односложным именем и надламывается.

Она поднимает взгляд, и выражение её лица вызывает резкую боль в моей груди. Эти глаза наполнены мраком, и две чёрные дорожки от слёз сбегают по её щекам. Она зовёт брата, и звук его имени перерастает в рыдание. Пит падает на колени перед ней, кивая мужчине; тот поднимается и отступает.

Сначала я не могу расслышать её, но затем она выкрикивает: – Папочка, – и сотрясается в рыданиях, – нет, нет, нет, папочка, нет….

Питер крепко обнимает её, но он тоже плачет, и теперь я понимаю, что он имел в виду. Невозможно найти утешение в человеке, который испытывает ту же боль, что и ты. Не могу представить, что он должен чувствовать, ведь ему надо приободрить её, позаботиться, а он измучен тем же горем.

Она всё повторяет и повторяет «почему, почему, почему», пока мужчина в тёмном пальто поднимает её чемодан, берёт собственную сумку и идёт по направлению к входной двери, ко мне.

– Привет, – поднявшись на небольшое крыльцо, он протягивает мне руку. – Я Уэйлон, дядя Питера и Беллы.

Я беру его руку и крепко пожимаю. – Джаспер. Друг Питера по колледжу. Вот, привёз его.

– Это очень любезно с твоей стороны, Джаспер. Планируешь задержаться в городе ненадолго?

– До тех пор, пока буду нужен Питу, так что да, – отвечаю я, переводя взгляд на обнявшихся Питера и Беллу.

– Как он? – спрашивает Уэйлон, вытаскивая пачку сигарет из кармана. Затем, прикуривая, оглядывается на них. Я понимаю, что это, возможно, один из тех дежурных вопросов, на который люди и сами знают ответ, но задают его просто для порядка.

– Разбит. Но его больше волновала встреча с сестрой.

– Ещё бы. Бедная девочка выплакала все глаза по пути сюда. Уже и слёз не осталось. Чарли был моим единственным братом, и я должен держаться, ради его ребят. – Его глаза наполняются слезами, и он делает длинную затяжку. Я могу слышать весь спектр эмоций в его голосе, и чувствую себя всё больше и больше не к месту.

Мы продолжаем стоять в почти неловком молчании, не смотря друг на друга и даже не пытаясь взглянуть на Питера с Беллой. Они немного успокоились. Питер, скрестив ноги, сидит прямо на асфальте, он притянул Беллу к себе на колени. Сыро и холодно, и я хочу крикнуть, чтобы они шли в дом, но ничего не говорю.

Уэйлон бросает докуренную сигарету на крыльцо и тушит её. – Я захвачу вещи и сделаю им чай или что–нибудь ещё.

Я киваю и хватаю чемодан. Заношу его в дом и ставлю рядом со своей сумкой, возле лестницы, Уэйлон заглядывает на кухню и вздыхает, как и вся оставшаяся часть семьи Свон.

Вернувшись на крыльцо, я с облегчением замечаю, что Белла и Питер уже стоят. Они медленно идут к дому. Пит обнимает сестру, но со стороны это выглядит так, словно они опираются или держат друг друга. Она смотрит на меня и её тёмные глаза, совсем непохожие на ярко–голубые глаза Питера, слегка округляются. Она замедляет шаг, Питер что–то шепчет ей на ухо, Белла кивает и опускает взгляд себе под ноги. Когда они доходят до двери, Белла снова смотрит на меня, но, кажется, что она никак не может сфокусировать взгляд.

– Привет, Джаспер, – тихо шепчет Белла, так словно бы она всегда знала меня и просто не видела долгое время. А я никогда не встречал такой усталой и такой печальной девушки.

Питер тянет её в дом и сразу ведёт наверх. Я чувствую странное побуждение забрать её из рук Питера и обнять. И, Господи, я надеюсь, это не из–за того, что она привлекает меня, или, не дай Бог, будит низменные примитивные инстинкты.

Захватывая её чемодан, я поднимаюсь следом. Пит ведёт сестру в её комнату – соседнюю с его – на двери небольшой номерной знак округа Вашингтон с надписью Изабелла. Они заходят в спальню, а я пристраиваю багаж прямо у двери. И спускаясь вниз, оставляю их наедине.

На кухне Уэйлон разливает чай. Он скинул своё пальто и переоделся в красную фланелевую рубашку и джинсы. Интересно, чем он занимается в Сиэтле, так как по его виду, сразу скажешь, насколько он подходит этому месту, Форксу. Когда он наполняет четвёртую кружку, звонит телефон. Я вздрагиваю от неожиданности. Он оглядывается в поисках источника звука и видит небольшой чёрный аппарат на угловом столе. Хватая трубку, отвечает.

– Привет, Билли. Да, они оба здесь, вместе с другом Питера из колледжа. Ну, а чего ты ожидал, я полагаю… разбиты, – он уходит из кухни в столовую. Я снова ощущаю свою бесполезность и неуместность. Хотя и знаю, что это не так.

Забирая две кружки, я поднимаюсь с ними на второй этаж. Двери спальни Беллы по–прежнему широко открыты, она и Питер сидят на кровати. Белла сжалась в комочек, подобрав ноги к груди, она умылась, и на её лице больше нет следов косметики. Питер расположился рядом с ней, он крутит кисточку на школьной шапочке выпускника.

Я не решаюсь беспокоить их, но Белла смотрит на меня и улыбается. – Входи, Джаспер.

– Ваш дядя приготовил вам чай, – говорю я, протягивая одну кружку сначала ей, затем Питеру.

– А кто звонил? – спрашивает Питер, обхватывая кружку ладонями.

– Билли.

Когда я произношу это имя, Белла опускает взгляд на свой чай, её нижняя губа дрожит. Мне приходится прикладывать всё больше и больше усилий, чтобы не притянуть её в свои объятья.

Питер жестом приглашает меня присесть. Некоторое время все мы сидим в полной тишине, затем он поднимается, чтобы поставить кружку на столик. Он забирает чашку и из её рук и ставит рядом со своей. – Белла, – обращается он к ней, сжимая её руку. – Может пора переодеться и лечь спать? Был тяжёлый день.

Отрицательно качая головой, она всё же встаёт и позволяет брату довести её до шкафа. Она открывает его, достаёт необходимые вещи и следует за Питером в ванную. Как только она оказывается там, я слышу звук захлопывающейся двери, и Питер возвращается в комнату.

– Надеюсь, она сегодня поспит. Она абсолютно разбита.

Я соглашаюсь. – И тебе следует поспать. Где мне...

– Чёрт, совсем забыл, ты можешь занять комнату для гостей. Думаю, дядя Уэйлон будет спать... – он обрывает мысль, но через некоторое время тихо договаривает: – Скорее всего, он ляжет в папиной комнате.

Я отрицательно качаю головой. – Пусть он спит в гостевой комнате, меня вполне устраивает диван в гостиной.

– Нет, что ты. Просто располагайся в комнате для гостей. Всё хорошо, – Питер выглядит таким уставшим и истощённым, что я не могу не задать себе вопрос о том, как он вообще держится на ногах.

Я не хочу спорить с ним, создавая тем самым лишний стресс, поэтому просто соглашаюсь и выхожу из комнаты. Я подхожу к лестнице, и в этот момент открывается дверь ванной. Лицо Беллы приобрело заметно более здоровый оттенок; она умылась и собрала волосы в хвостик. На ней балахон с эмблемой полицейского управления Форкса и штаны. Воротник балахона мокрый, я не могу понять – от воды, попавшей во время умывания, или от слёз.

– Спокойной ночи, Джаспер, – тихо произносит она, проходя мимо.

Моё сердце сжимается, когда она произносит моё имя. Это какая–то необъяснимая смесь сочувствия с чем–то ещё. – И тебе, Белла, – выдавливаю я из себя, понимая, что впервые осмелился заговорить с ней.

Я спускаюсь вниз за своей сумкой. По пути вспоминаю, что Уэйлон и мне заварил чай, поэтому захожу за своей кружкой, чтобы не показаться невежливым. Я стою на кухне и пью остывший чай, и через несколько минут, Уэйлон возвращается из столовой.

– Звонил Билли Блэк, он тоже полицейский, хороший друг Чарли. Он объяснил, что делать. Завтра нам с Питером нужно пойти в больницу. Питу надо будет подписать несколько бумаг, и тогда они смогут перевезти тело в похоронное бюро. Для государственных служащих делают специальные гробы; Чарли заранее обо всём позаботился, Питу просто нужно подписать бумаги. Его будут хоронить в закрытом гробу... им... им пришлось произвести вскрытие и... – он резко обрывает предложение и качает головой. Я хочу предупредить его, что он не обязан рассказывать мне всё это, но он уже успел произвести на меня ожидаемое, или даже нужное ему, впечатление ужаса. – В общем, пара выстрелов в голову, – он снова отрицательно качает головой и нервно произносит: – Сукины дети. Куда катится этот чёртов мир, в котором уже с малых лет дети одержимы оружием?

– Это просто ужасно, – отвечаю я, опуская кружку на стол. – Это просто ужасно.

Он пару раз глубоко вздыхает, и мне остаётся только восхищаться тем, как быстро он сумел взять себя в руки. – Их всех уже арестовали и нашли оружие. Один – несовершеннолетний, двум другим уже исполнилось восемнадцать. Они заплатят за то, что совершили – в этом нет никаких сомнений. Убийство офицера полиции никогда и никому не сойдёт с рук, независимо от обстоятельств.

– В любом случае, Питу нужно подписать все бумаги – это может сделать только близкий родственник. Потом мы договоримся обо всём с организатором похорон. Я знаю, что Чарли уже обо всём позаботился. Он хранил подобные документы в папке, и мы с Питом знаем, где её найти.

Я просто киваю в ответ, потому что добавить тут нечего. Хотя...

– Послушайте, Пит сказал, что я могу остановиться в комнате для гостей, но вам нужно отдохнуть – ближайшие дни будут не из простых. Мне вполне подойдёт диван, – предлагаю я с надеждой, что он просто согласится.

Но он отрицательно качает головой. – Не беспокойся, я уже взрослый мальчик и буду спать в комнате Чарли, а ты располагайся в гостевой комнате. А завтра я поеду в гостиницу к жене и детям. Сегодня они приехать не смогли, но завтра уже будут в Форксе.

Он всё продолжает рассказывать о том, какие семьи ещё приедут и где они остановятся, сколько пробудут здесь и даже о реакции некоторых из них на грустные новости. Он ни разу не упоминает мать Питера и Беллы. Я знал, что она давно ушла от них, но не думал, что совсем перестала существовать в их жизни.

В конце концов, он признаёт, что сильно устал и удаляется в комнату. Я мою наши чашки и ставлю их на сушилку для посуды. Там я вижу тарелку, вилку, нож и стакан, внезапно на меня накатывает ужасное чувство. Это так несправедливо и неправильно, когда в один момент человек жив, а в другой – его уже нет, и больше никогда не будет.

Я поднимаюсь в комнату с сумкой в руках и вижу, как Пит тихо выходит из комнаты Беллы.

– Она заснула, – шепчет он.

– Это хорошо, – отвечаю я. – А ты, как думаешь, сможешь заснуть?

– Я уже спал вечером, поэтому не знаю. Хотя я сильно устал.

– Твой дядя сказал, что тебе завтра нужно будет многое сделать. Тебе правда стоит попытаться уснуть, – Пит кивает, и я испытываю непонятное чувство облегчения от того, что он спокоен и контролирует свои эмоции.

– Да, попытаюсь заснуть прямо сейчас, – он разворачивается к двери, но на секунду замешкавшись, снова смотрит на меня. – Спасибо, Джей. Ты очень помогаешь мне. Спасибо, что остался.

Я киваю и указываю рукой, которая занята сумкой, на дверь его комнаты. – Иди, поспи.

Какое–то время я не могу заснуть и даже не удивляюсь, что мыслями постоянно возвращаюсь к Белле. По какой–то неведомой причине, Белла – её скорбь, выражение её лица, то, как она держится, – волнует меня больше, чем Пит. Может быть, это потому что она девушка, может быть, во мне просто говорит мужчина; а может я что–то заметил в выражении её лица тогда, на подъездной дорожке, до того, как на неё нахлынули эмоции.

Я пытаюсь выбросить из головы её лицо и факт её присутствия, но как только забываю о бдительности, снова ловлю себя на том, что думаю о ней: размытые картинки, воспоминания, её лицо и глаза, наполненные горем, хотя всё эти последние впечатления и события вряд ли тянут на воспоминания. В итоге, я проваливаюсь в сон и сплю, на удивление, крепко.

Я просыпаюсь следующим утром, и у меня уходит некоторое время на то, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Может, мне всё это приснилось, поскольку я чувствую себя так, словно бы прошедшие несколько часов затерялись где-то в мирской бесконечности. И несколько секунд до того, как меня настигает озарение, мне хорошо. Я тут же вспоминаю о Питере и Белле, каково им в эти ужасные первые минуты после пробуждения, когда они осознают, что всё происходящее с ними – не сон.

Усталость моментально накрывает меня, но усилием воли, я поднимаю себя с постели. Мне нужно в душ. Посмотрев на часы, я вижу, что сейчас раньше, чем ощущается – всего лишь пять минут восьмого. Я хватаю набор для бритья, боксеры, сменную одежду из сумки и надеюсь, что ванная свободна. Выйдя в коридор, я замечаю, что дверь спальни Питера закрыта, так же как и комната Чарли. А вот у Беллы – открыта; кровать пустая и разворошённая. В ванной никого нет, поэтому я по быстрому принимаю душ.

Бреясь, я думаю, что мне сделать, чтобы быть чем-либо полезным. Мне хотелось бы помочь, но навязчивым я быть не желаю. Просто не хочу чувствовать себя никчёмным, этаким предметом мебели, который просто занимает пространство, наблюдая за тем, как рушится семья. Я думаю, что нет особых дел, которые я мог бы взять на себя, разве что холодильник был почти пустым, когда я вчера заглянул в него; может, покупка продуктов станет хорошим началом?

Я открываю дверь ванной, и после горячего душа холодный воздух заставляет меня поёжится. Я замечаю, что две двери по-прежнему закрыты, и надеюсь, что Питеру и его дяде удалось поспать. Интересно, во сколько встала Белла?

Я хватаю ключи с бюро в спальне для гостей и спускаюсь вниз. Вижу кофеварку и решаю сварить себе чашечку, но не могу найти кофе. Ни в одном из шкафчиков его нет, я как раз роюсь в них, когда тихий голос из гостиной долетает до меня.

- Если ты ищешь кофе, то банка в небольшом ящике справа от раковины.

Я застываю, словно вкопанный, сам не понимаю, почему.

- Спасибо, - наконец, выдавливаю я из себя. Вероятно, она думает, что я тормоз или кто-то в этом роде. – Тебе сварить?

- Нет, - быстро отвечает она. – Хотя, думаю… да. Давай.

Я нахожу кофе, фильтры и мерную ёмкость. Пока напиток варится, я собираюсь посидеть с Беллой в гостиной, но потом решаю остаться на кухне.

- Что добавить? – спрашиваю я, когда кофе уже готов.

- Молоко.

Её ответ всё упрощает, потому что я не знаю, где искать сахар, если бы она попросила добавить его. Наливая ей молока, я оставляю свой кофе чёрным.

Она сидит, свернувшись, в кресле, укутавшись в тёплый плед с эмблемой Университета Южной Калифорнии. Опустошенная, но по-прежнему безумно красивая. И я ненавижу это чувство сожаления, которое охватывает меня каждый раз, когда я обращаю внимание на её красоту. Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах. Я передаю ей кофе, а она пытается улыбнуться.

- Может, тебе стоит выпить чего-нибудь, что поможет тебе уснуть, - предлагаю я.

- Я не могу. Не усну, и буду чувствовать себя, словно пьяная. Я поспала немного ночью.

Мне хочется спросить, как она чувствует себя, всё ли хорошо, хочет ли она поговорить. Мне хочется, чтобы рядом со мной ей было уютно, но я абсолютно не представляю, каким образом я могу достигнуть этого. Я знаю достаточно о потере, о скорби, о печали, достаточно, чтобы понимать – она не обрадуется подобным вопросам от незнакомого человека.

Вместо этого я спрашиваю: - Я собираюсь съездить, купить чего-нибудь. Не подскажешь, где тут ближайший продуктовый магазин? Может, тебе что-то захватить?

Она собирает свои длинные тёмные волосы в высокий конский хвост. – Магазин Ньютонов примерно в миле отсюда. В конце улицы сворачиваешь налево и затем только прямо. Ты его точно не проедешь, - она покусывает губу и выглядит так, словно хочет что-то добавить, поэтому я просто молча жду. – Эй, а ты не будешь возражать, если я поеду с тобой? Мне бы хотелось недолго прогуляться.

Сосредоточившись, я прилагаю массу усилий, чтобы мои мысли не проявились на моём лице. – Да, конечно. И ты уж точно лучше знаешь о вкусах Питера.

Она улыбается, это странно, но на моей душе становится так светло от её улыбки. – Сейчас вернусь. Только переоденусь.

Я нервничаю, пока она наверху. Что если Питер проснулся, и она решила остаться? А что, если он захочет поехать с нами? Я ощущаю себя реальным мудаком, но в силу каких-то причин, чувствую, что мне нужно побыть с ней наедине, только вдвоём. И мне почему-то кажется, что и ей это надо… тоже.