Глава 5

«Да что это такое с этим местом?» - подумал Эдвард, сев за свой компьютер, чтобы начать сегодняшний урок. Он находился в больнице уже больше двух недель, и каждую ночь ему снился один и тот же сон. Он бежал к чему-то или от чего-то – Эдвард еще точно не знал. Он всегда находился в незнакомом лесу и не мог найти своей дороги, и всегда просыпался из-за того, что начинал задыхаться. Это было очень неприятно, но Эдвард не упоминал об этом Марси, она просто станет вся такая загадочная и начнет интерпретировать сны. Нет, спасибо, лучше он будет держать это при себе.

Посмотрев на компьютер напротив себя, Эдвард увидел, как туда села Белла и улыбнулась ему. Они немного подружились за эти две недели, но Эдвард еще был осторожен рядом с ней. Ему никогда не нравилось сильно сближаться с людьми, а он уже и так нарушил некоторые свои правила с Беллой. Они держались за руки. Хоть это и было совсем недолго, когда он был почти неуправляемый, но Эдвард не мог проигнорировать то покалывание, которое почувствовал от ее крохотных ладошек. Только из-за одного прикосновения человека, которого Эдвард только что встретил, он смог справится со всей своей злостью и разочарованием на мир. Затем он сделал кое-что, что думал, никогда не сделает. Эдвард приложил усилие. Эдвард захотел узнать человека, который сделала такое доброе действие, когда он был в своем самом худшем стоянии. Он хотел отплатить ей за помощь ему в тот день. Он только просто не знал, почему хотел или как сделать это.

Для Эдварда это было совершенно по-другому. Конечно, до этого он занимался сексом с бесчисленным количеством девушек, но голая похоть и глубокое восхищение – совершенно разные эмоции. Улыбнувшись Белле в ответ, он открыл страницу интернета, чтобы зайти на профиль, пообещав самому себе, что найдет способ помочь ей так же, как и она помогла ему.

о-0-о

Посмотрев на часы, Марси улыбнулась Эдварду. «О, Боже. Что на этот раз?» - подумал он. Эдвард стал понимать, что ее улыбки никогда не значили для него ничего хорошего.

- Поздравляю, Эдвард, - сказала она ему. «Что?» Эдвард непонимающе посмотрел на Марси.

- Это первая терапия, на которой ты остался до конца, с тех пор как оказался тут. Ни сломанной мебели, ни хлопанья дверьми. Прогресс.

Эдвард улыбнулся на это. Да, последние две недели были трудными, но теперь Марси чётко понимала границы вокруг одной темы, одного человека, о котором он не желал говорить.

- Думаю, это заслуживает вознаграждения, - с этими словами она встала и подошла к своему столу. Открыв ящичек, она вынула оттуда желто-коричневую папку и вернулась на своё место. Эдвард оставался на кушетке, ожидая, что это тот документ, где собрана вся информация о его нахождении здесь в течение всех двух недель, или какая-то фигня вроде этой.

Однако Марси протянула папку ему. Он осторожно взял ее. Папка была толстой, полной бумаг. Но когда Эдвард открыл ее, его тело напряглось. В папке лежало целая куча нотных листов. Пустые нотные листы. Нотный стан выделялся на белой бумаге. Наверху каждого листа было написано: "Композиции Эдварда Каллена". Он не знал, что сказать.

- Естественно, это есть в твоем деле, но, когда я разговаривала с твоими родителями перед твоим приходом сюда, твоя мама упомянула, как сильно она скучает по твоей игре. Я подумала, может быть, ты захочешь вернуть это. У нас есть очень хорошее фортепьяно и несколько синтезаторов в музыкальной комнате, если ты еще не был там.

Эдвард сглотнул и закрыл папку, он крепко сжимал ее в руке. – Спасибо. Я могу идти? – спросил он.

Марси кивнула и снова улыбнулась. – И ещё кое-что. Я думаю, что ты делаешь успехи, Эдвард, но медленно. Мы еще поговорим об этом. А пока ты можешь идти.

Эдвард быстро вышел из кабинета. Он не обращал внимания на то, куда идёт, но ноги привели его в то место, куда он приходил почти каждый день после прибытия в больницу. Музыкальная комната. Войдя, он с уважением и заботой посмотрел на большое чёрное фортепиано, которое стояло в углу. Находиться рядом с фортепьяно - духовный опыт для Эдварда, все эти годы практики и упорного труда научили его с уважением относиться к инструменту.

Легонько пробежавшись пальцами по чёрным и белым клавишам, Эдвард вздохнул. Его руки предназначались для этого – играть и создавать музыку. Это просто удовлетворяло его душу на каком-то очень глубоком уровне. Он сел на скамейку перед фортепиано и поставил на него папку. Он не играл почти три года, даже просто не нажимал на клавиши. Музыка, по крайней мере, в случае Эдварда, позволяла открыться его эмоциям, и парень опасался того, что могло получиться из его творения.

Музыка была связью с его прошлым, прошлым, которое он предпочёл бы засунуть куда-нибудь подальше, к которому он не хочет возвращаться, но оно не оставляет его в покое. Она не оставляет его в покое. Её голос преследует его во снах, и её образ случайно всплывает в его мыслях.

Он пытался сказать "нет", честно, пытался. Но она сделала так, что все чувствовалось по-другому, потому что она была другой. Он всегда был очень умным для девочек, с которыми он учился с садика до старшей школы, Эдвард «руки пианиста» Каллен. Но когда он вошел в класс математики повышенного уровня, одинокий девятиклассник среди десятиклассников и одиннадцатиклассников, мисс Кассандра Хейс, его учительница, задалась целью взять его под свое крылышко. Эдвард не рассматривал это так, будто он был ее любимчиком, однако другие ученики - да. Она была добра к нему и поощряла его игру на фортепиано, давала ему советы на те темы, которые интересовали пятнадцатилетнего мальчика. Конечно, он был поражен ей красотой, но так было и с другими гормональными парнями его возраста. Ни за что красивая, молодая учительница не найдет что-нибудь стоящее в нем. Но она нашла.

Он не помнил, когда или почему изменились их отношения, но это произошло. И Эдвард был ознакомлен с дилеммой: он хотел остановиться, он знал, что это надо остановить, но он не мог, потому что она заставила его чувствовать себя по-другому.

Резко встав, он схватил папку с фортепиано и убежал из комнаты и от демонов своего прошлого.

о-0-о

Вздохнув со злостью и разочарованием, Белла сердито уставилась на кусок бумаги, лежащий перед ней на столе, при этом желая больше всего на свете, чтобы она была художником. Почему она не может нарисовать это правильно? Это должно было быть легко – этот сон не покидал ее мысли последние две недели, и поэтому она решила нарисовать рисунок, попробовала выкинуть его со своего разума. Но ничего не получалось. Все было неправильно, и это так сильно расстраивало Беллу!

Честно, казалось, что кусочек земли, засеянный дикими цветами и окруженный кучей деревьев, легко нарисовать, но на самом деле нет.

С того самого момента как Белла стала заниматься с Марси, ей снились эти сны. Всегда начиналось так, что она шла по незнакомому лесу, не такому, как в Фагстаффе или Прескотте, а в каком-то незнакомом для нее месте. Она всегда попадет на поляну и почувствует себя так, будто ждет чего-то.

Подумав о Марси, Белла мысленно сморщилась. Сегодня она не будет довольна. Со вчерашнего дня на руке Беллы появились два новых пореза, и это значит, что сегодня вечером Белла должна будет ходить по больнице с закатанными рукавами целый час. Условие, поставленное Марси…

- Белла, я не лишу тебя этого, потому что знаю, насколько порезы важны для тебя прямо сейчас, – сказала ей Марси примерно посреди их первой терапии, а Белла, уже разраженная, ходила по кабинету.

Белла горько засмеялась, она знала эту песню и плясала под нее. – Тогда что за выгода?

Улыбнувшись, Марси просто пожала плечами. – Твой бывший доктор рассказала мне, как сильно ты ненавидишь, когда другие люди видят твои шрамы, так что за каждый новый порез ты должна будешь закатывать рукава на час и все это время находиться на людях.

Белла тут же остановилась. Она, не веря, уставилась на Марси. – Это шантаж.

Марси просто указала на ее руки. – Это суицид.

Белла пыталась остановиться, и у нее получалось несколько дней, но на прошлой неделе она «соскочила». Одна единственная крохотная линия, и ей пришлось идти на обед с закатанными рукавами. Она чувствовала себя так, будто была на сцене и все смотрели на нее. И Белла пообещала себе, что будет лучше контролировать себя, потому что она хочет вылечиться, честно, хочет. Если не ради отца, если не ради памяти о матери, то просто для самой себя - Белла хочет вылечиться.

Услышав, что напротив нее кто-то выдвинул стол, Белла посмотрела и встретилась взглядом с парой зеленых глаз. Белла почувствовала, как от того, что увидела его, по ее телу прошлась волна удовольствия, это стало привычкой. Они узнавали друг друга, и Белла высоко ценила его, он был одним-единственным человеком, который не задавал вопросов о ее порезах, будто он уже и так все понимал.

- Что ты рисуешь? – спросил Эдвард, указав на бумагу напротив нее.

- Я пытаюсь нарисовать, так правильней, – из-за раздражения на саму себя Белла растягивала слова, когда говорила. Она подала Эдварду листок, чтобы он своими глазами мог увидеть жалкое подобие рисунка.

Он рассматривал ее работу несколько секунд, а потом краешки его губ поднялись в кривоватой улыбке. – Это довольно-таки плохой рисунок. Что это должно быть?

Белла забрала листок и зло посмотрела на него.

- Эй, - он поднял руки в извиняющемся жесте, – ты сама сказала, что пыталась рисовать.

Белла вздохнула и с извинением в глазах посмотрела на него, а затем на свой листок.

– Это, должна быть, поляна, я так думаю.

На этот раз Эдвард пытался скрыть улыбку. – Ты думаешь? Как это понять?

- Я точно не знаю, что пытаюсь нарисовать.

Он махнул рукой в знак того, чтобы она продолжала.

- В последнее время мне снились эти сны, – тихим голосом начала Белла, – я постоянно нахожусь на этой поляне и просто жду… Я не знаю. Что-то жду.

Эдвард просто сидел и смотрел на нее. Белла вздохнула, она знала, что он не поймет. Она стала яростно сминать бумагу в руке и встала. – Просто забудь об этом. Это глупо. Я не должна была говорить тебе об этом. – А затем она была в коридоре, бежала к своей комнате. Она слышала, как он звал ее, но не остановилась. Она только знала, что те два часа, которые она должна была пережить вечером, превратятся в три или четыре.

о-0-о

Бег. Всегда бег. Черные, серые и белые деревья проносились мимо него, когда он несся по лесу, очертания сливались и превращались в разные сцены перед его глазами. Он искал что-то. Снова. Будто даже во сне его мозг «злился» из-за его же плохого воображения.

- Эдвард… - это был ее голос, зовущий его снова Он остановился, как всегда, и увидел, как листья стали закрывать проход перед ним, как обычно.

Но затем кое-что сменилось. Он почувствовал, как что-то передвинулось. Прорываясь вперед, он со всей силы пытался услышать ее голос. Через густые листья, которые, кажется, продолжались вечность, он рвался вперед. Он еще дышал.

Эдвард видел свет впереди, и он манил его. Сейчас Эдвард шел, а чувство крайней необходимости пропало.

Когда он достиг света, он вступил вперед и оказался… на поляне.

Глаза Эдварда резко распахнулись. Он тяжело дышал, но не задыхался, как раньше. В комнате еще было темно, и, взглянув на часы, он заметил, что было еще только четыре часа утра. Он пытался снова заснуть, но на соседней кровати громко храпел Джейкоб.

Вздохнув, Эдвард встал и оделся. Он сел за стол и, схватив листок и карандаш, начал эскиз.

о-0-о

Взяв свои хлопья и фрукты, Белла подошла к столу, где уже сидели Эммет и Элис. Когда она собиралась сесть, то заметила рядом со своими столовыми приборами свернутую бумагу, скрепленную красной ленточкой. Поставив еду на стол, Белла осторожно подняла сверток и осмотрелась. Никто не смотрел на нее, она аккуратно развязала ленточку и развернула бумагу. Ее дыхание участилось, и сердце забилось быстрей, когда ее глаза скользнули по великолепно нарисованному месту, которое она видела только в своих снах. Время, старание и забота, которые были вложены в эту работу, не остались не замеченными ей.

Услышав, что кто-то отодвинул напротив нее стул, у Беллы возникло чувство дежавю, когда её глаза встретились с глазами Эдварда. Он выглядел уставшим и немного взволнованным, когда смотрел на нее.

- Это не глупо, – тихо сказал он.

Белла все еще была в шоке, не знала, что сказать, и она почувствовала, как ее глаза слегка заслезились. Она сглотнула и снова посмотрела на нарисованную поляну.

Эдвард нервно заерзал на своем стуле. Он думал, что это замечательный способ отплатить ей за доброту к нему, но она так еще ничего не сказала.

- Пожалуйста, скажи что-нибудь, – попросил он ее, слегка расстроенным голосом, – ну, нормально?

Она смотрела на рисунок еще немного и затем покачала головой. – Нет, это не нормально, – сказала она хриплым голосом.

Эдвард почувствовал, как внутри него все сжалось - он облажался. Но затем она продолжила.

- Это лучше, – следующие слова были произнесены сильным голосом. – Это так, как выглядит в моем сне.

Перевод: OLIA и немного little_eeyore
Редактура: OLIA