Последующие дни прошли, словно в тумане. Я перебрасывался парой ничего не значащих фраз с Марией, а затем уходил. С каждым разом напряжение между нами становилось все ощутимее. Но я лениво отбрасывал мысли о наших отношениях и направлялся куда-нибудь, где мы накануне условились встретиться с Нэнси. Там мы обычно садились рядом и часами напролет разговаривали на темы, никак не относящиеся к грядущим событиям. Иногда мы ложились в выжженную траву и смотрели на небо. Нэнси страстно желала «сбегать» куда-нибудь за ночь, посмотреть страну, ведь она так нигде и не побывала за свою жизнь, но мы боялись уходить далеко, и дальше двадцати километров редко забредали.
Нам было хорошо и просто вместе. Временами мы спорили взахлеб, о том, какой смысл могло иметь существование вампиров, можно ли было иметь другую жизнь, более спокойную, о ценностях, которые должны быть у людей, о счастье, о любви. Меня каждый раз поражало простое видение мира Нэнси. Она говорила обо всем совершенно непредвзято, и, если быть откровенным, почти всегда она, если не переубеждала меня, то заставляла крепко задуматься. Она спорила не ради спора и не ради того, чтобы переубедить меня или заставить поверить в казавшиеся ей такими простыми истины. Она действительно верила во все то, что думала. А вслед за ней начинал верить и я.
Так прошло две с лишним недели. Каждый раз, глядя на Нэнси, я вздрагивал и мысленно вел обратный отсчет. Оставалось около восьми дней, может больше, может меньше. Я боялся подойти с прямым вопросом к Марии, предпочитая мучить себя предположениями.
…В тот день произошло именно то, чего я опасался. Мы снова были на вершине горы. Нэнси лежала с закрытыми глазами, а я украдкой смотрел на нее и вдруг боковым зрением почувствовал движение на соседней вершине.
- Черт возьми, - пробормотал я. Нэнси тут же открыла глаза и, прежде, чем я успел остановить ее, поднялась и села.
- Это Мария, - прошипел я. – Тебе не надо было вставать.
- Прости, я не подумала…
- Теперь уже поздно, она заметила тебя.
Со своего места я видел, как Мария, неприятно удивленная, приподняла брови и коротко оскалилась. Затем она приняла задумчивый вид, который мне очень не понравился, и скрылась.
- Я должен догнать ее и поговорить, так просто это нельзя оставлять, - я почувствовал, как девушка напряглась.
- Мне пойти с тобой?
- Ни в коем случае.
***
Найти и догнать Марию было проще простого. Она быстро шагала вниз по склону и остановилась, когда я окликнул ее. На ее лице заиграла улыбочка из серии «Ну давай, объясни мне это». Я внутренне сжался в предвкушении разговора.
- Джас, ты вводишь меня в замешательство, - она начала первой, не давая мне возможности высказаться, - в последнее время ты даже имен новообращенных принципиально не спрашиваешь, а тут я вижу тебя с этой, как ее там…
- Нэнси, - невозмутимо подсказал ей я. Я осознавал, что встал в зарытую позу: руки сложены вместе, голова наклонена вперед. Это ей не понравится.
- Ах, так теперь она для тебя Нэнси, - зло сказала Мария, вмиг сбрасывая свою маску и становясь язвительной. – Ты разве забыл, что на той неделе, уже через шесть дней, у нас «пересменка»? Я уже почти целиком собрала новый состав, пока ты прохлаждался.
- Я не забыл.
- Тогда в чем дело? Мне просто интересно.
О нет, ей не было просто интересно, я это чувствовал. Это была злость и опасение. Еще там едкой струйкой пробивалась ревность, и я понял, что худшие мои опасения подтвердились. Я вздохнул и начал:
- Послушай, она спасла мне жизнь в последнем сражении. Я ей обязан.
Мария недоверчиво стала изучать мое выражение, ища подвох.
- Спасла? С каких пор ты начал ошибаться?
- Вот с этих самых пор и начал.
Мария напряглась. Вряд ли она подумала о том, что я теряю свои навыки и становлюсь бесполезным. Словно молния ударила ей под ноги, она поняла, что где-то что-то упустила, а то, что я ничего ей теперь не скажу, она прекрасно знала. Я ухмыльнулся про себя: Мария ведь сама виновата. Она ведь привыкла держать все под личным контролем, зачем тогда она дала слабинку именно сейчас, зачем позволила мне заниматься только своими делами и тихо деградировать? А может, я и вправду надоел ей в той же степени, что и она мне? Когда-то я думал, что нас связывают настоящие чувства, может даже… любовь. Сейчас я готов был посмеяться над собственной наивностью. И когда я вдруг разом подумал об этом всем, мне очень захотелось оторвать Марии что-нибудь. Ухо бы вполне подошло.
Пока я несвоевременно погрузился в раздумья, Мария тоже что-то решала про себя. А потом я почувствовал ее презрение и злобу.
- Знаешь, что, Джаспер? Иди-ка ты к черту. Я не собираюсь решать твои личные проблемы. Ты знаешь, у тебя есть полнедели, а потом ты убьешь этих чертовых новорожденных, и меня совершенно не волнует, как ты будешь разбираться с этой девчонкой. Но учти, - и ее голос стал угрожающим, - если ты ее отпустишь…
- Что, будешь драться со мной? – я попытался ее поддразнить, хотя прекрасно понимал, что это не были слова на ветер.
- Я найду ее. – Мария зашипела, ее взгляд исподлобья стал совершенно диким. – Я брошу все, плевать на Монтеррей, на армию, на Вольтури, на все. Я найду ее, и тогда она лишится своих частей тела медленно и мучительно. И ты не сможешь мне помешать.
Нет, однозначно, уха недостаточно. Я хотел оторвать ей все, что только можно. Продолжать разговор стало бессмысленно, поэтому я молча развернулся и пошел прочь. Спиной я чувствовал безумный калейдоскоп эмоций из удовлетворенности, презрения, превосходства и ненависти. Меня передернуло.
***
У меня оставалось четыре дня. Я потихоньку начал избегать Нэнси: мне было невыносимо больно смотреть на нее и понимать, что она обречена. У нее не было никаких шансов. И дело даже не в том, что Мария недвусмысленно дала мне знать о своих намерениях – она могла сколько угодно кичиться, но я смог бы ее остановить. Нэнси и так не собиралась жить дальше, поэтому я просто разрывался между тем, что казалось мне правильным, и тем, как все предстояло на самом деле.
Я как раз сидел в тени огромного дерева и слушал журчание ручья, стекавшего с западной стороны горы, когда внезапно услышал приближающийся звук шагов. Один двигался метрах в пятидесяти впереди другого. А потом ветер принес запах – это были вампиры. И я знал их. Мне понадобилось целых две секунды, чтобы решить для себя, зачем они пришли и как я себя должен вести. А затем я поднялся.
- Питер? Шарлотта? – Мой голос прозвучал растерянно, а с их стороны донеслась волна ностальгии и смутного опасения.
- Джаспер? – Питер медленно вышел из-за деревьев, а следом – миниатюрная Шарлотта. Они показались мне спокойными и, как бы это назвать... умиротворенными. Таких вампиров я никогда не видел. Это зрелище здорово меня отвлекло, и чуть вздрогнул, когда Питер осторожно развел руки в приветственном жесте и неуверенно улыбнулся. Я так же неуверенно улыбнулся в ответ, и это приободрило Питера: он чуть расслабился и подошел еще ближе. В его чувства просочилась радость. Я окончательно расслабился, поскольку точно был уверен, что его намерения были абсолютно мирными.
- Питер, я глазам не верю, - я запнулся, не зная, что сказать, - что привело тебя назад в Монтеррей? И, я надеюсь, ты не попадался на глаза Марии?
Питер усмехнулся:
- Неожиданно, правда? На самом деле, мы с Шарлоттой просто проходили мимо этих мест и не удержались от того, чтобы посмотреть, по-прежнему ли ты здесь. – Он позволил своему волнению просочиться наружу и мельком взглянул на Шарлотту. О, я понимал. Питер боялся за ее безопасность.
- Проходили мимо? В смысле? Где вы живете?
- Да нигде. Мы кочевники. – Тут его глаза загорелись, Питер позволил себе положить мне руку на плечо и начал быстро и сбивчиво рассказывать. – Джас, ты не поверишь, точно не поверишь. Не все лишь убийства, войны и месть! Мы, когда ушли тогда, сразу рванули на север. Там, ты не поверишь, там спокойно! Там отродясь не было никаких сражений, там такие, как мы, странствуют маленькими группами – самая большая, которую мы встречали, была из четырех вампиров. Все, что Мария устроила тут, в Монтеррее – это все лишь одна сторона медали! Она врала, что по-другому и быть не может. Так нет, Джас, очень даже может!
Я застыл. Это было похоже на шок. А что? Если бы вы прожили сотню лет в обществе помешанных на уничтожении, мести, крови и территории и не знали, что существует иная жизнь – как бы вы восприняли такую весть? Так вот я был ошеломлен настолько, что в полубессознательном состоянии отшатнулся от Питера и начал неистово повторять «Этого не может быть, это невозможно». Наверное, выглядело это совершенно дико, потому что эти слова Питера, ворвавшиеся в мою жизнь жарким полднем, когда я и так был по уши в проблемах, задачах и вопросах, разрушили все. Это означало, что вся моя жизнь до этого была фактически бесполезной и неправильной. Потому что любое нормальное существо предпочло бы спокойную, мирную жизнь, а не бешеные схватки неделя за неделей, и так сто лет.
Увидев мое состояние, Питер вдруг почему-то испугался и тут же загородил собой Шарлотту, которая так же испуганно выглядывала из-за его плеча. Краем сознания я уловил их настроение и понял, что они готовы сорваться с места и бежать без оглядки, если дело примет для них опасный поворот. Я внезапно осознал, насколько они дорожат собственным спокойствием и насколько они непохожи на тех вампиров, с которыми я жил всю вторую жизнь. Я взял себя в руки и успокоил их. Я не хотел напугать их. Теперь, стоило только им открыть мне глаза, я хотел знать все. Мне нужна было знать абсолютно все.
- Постойте, дайте мне прийти в себя. Эта информация для меня в нынешних условиях практически неподъемная. Мне нужна минута, чтобы осознать. – Я тяжело вздохнул, а Питер расслабился и ободряюще сжал руку Шарлотте.
- Хм, я думал, ты проще это воспримешь.
- Это точно, я был немного шокирован. Ну-ка, ребята, расскажите мне все поподробней.
- Только в обмен на рассказ о том, что тут у тебя было нового за последние годы, - Питер улыбнулся, и они вместе с Шарлоттой присели под тем же деревом, где некогда сидел я.
- Договорились.
***
Мы говорили несколько часов подряд. Эти двое раз за разом просто ошарашивали меня историями о жизни на севере, а я все пялился на них в недоумении. Во мне постепенно поднималась волна ненависти к Марии, куда большая, чем раньше. Это жутко отвлекало меня, и очнулся я только тогда, когда Питер потряс меня за плечо и потребовал мою историю.
Рассказывать мне было особо нечего. В моей жизни все было однообразно, и они должны были знать это. Но Питер явно видел изменения во мне, и это беспокоило его. Оставлял он меня в явно более стабильном состоянии, хотя уже тогда я был сыт по горло происходившим вокруг меня хаосом.
Сначала я колебался, рассказать ли ему про Нэнси и то, что ждало меня через четыре дня, или не стоило. А потом мне невыносимо захотелось выложить ему все. Мне просто необходимо было с кем-то поговорить. И я рассказал все. И про мою ненависть к Марии, про постоянную депрессию, про мои противоречивые чувства к Нэнси и про ее нежелание жить.
- На самом деле я хочу все здесь бросить, забрать ее с собой, а напоследок прикончить Марию. Но на деле через четыре дня мне предстоит убить всех наших новорожденных, включая и Нэнси, которая ждет этого дня, как момента избавления, а к Марии я и пальцем не прикоснусь по той простой причине, что мне это противно.
Питер молчал. Я ощущал его замешательство и понимал, что ему нужно подумать. Шарлотта в задумчивости крутила локон волос, ее чувства были противоречивыми. Конечно, она видела, что сейчас я снова в той же ситуации, что и с ней, когда пришло время ее убить, только теперь не было такого, как Питер, который бы все изменил. Она по-видимому не питала ко мне особо дружеских чувств по понятной причине, но исход нынешней проблемы ее взволновал не меньше, чем Питера. Я задумался над тем, какими видел отношения Питера и Шарлотты, какими они были гармоничными, как эти двое прекрасно дополняли друг друга. Я готов был позавидовать, что им повезло найти друг друга, но задавил в себе это чувство. Вдруг Питер заговорил:
- То есть получается, что ты бы ушел вместе с Нэнси, оставил Марию и прежнюю жизнь, но вся загвоздка в том, что у Нэнси нет мотивации к жизни, а значит, вся твоя гениальная цепочка рушится?
- Ты правильно меня понял.
- Но… - Питер замялся, и я почувствовал его смущение. Неожиданно Шарлотта произнесла:
– Между вами что-то же есть? Разве ты не можешь стать ее мотивацией, стать тем, кто возьмет ее в охапку и утащит подальше отсюда? – Она украдкой взглянула на Питера полным любви взглядом. Я опустил глаза, лишь не видеть этого.
Я покачал головой.
- Не думаю, что она испытывает ко мне нечто большее, чем дружеские чувства.
Шарлотта тепло улыбнулась:
- А ты?
Мне стало неловко. Неправильно и лицемерно было осуждать Нэнси за то, что я не привлекал ее как мужчина, когда с моей стороны тоже ничего не было. Шарлотта оказалась весьма и весьма проницательной, мне почему-то стало от этого досадно.
- Нет, я тоже считаю ее только другом. Помимо прочего, взаимное сочувствие – это единственное, что связывает нас по-настоящему крепко. Поэтому нет, я не смогу увести ее насильно.
Питер молчал. Я не понимал, почему он поджав губы всматривался в линию горизонта впереди себя и старался, чтобы я не заметил его жалости и неодобрения. Шарлотта же, наоборот, теперь сочувствовала мне и морщила лоб в надежде найти ответ. В ее чувствах появилась печаль. Она потянулась через Питера и коснулась моей руки.
- Тогда ты должен дать ей то, чего она хочет. Ты должен дать ей умереть.
- Нет, - жестко произнес Питер, - в том-то и дело, Шарлотта, он должен убить ее. Никто не сделает это за тебя, Джаспер, а Мария сделает все, чтобы ее смерть стала ужасной, если ты умоешь руки. Это ужасная история, Джаспер, но…
Черт возьми, я знал, что он имел в виду. Да, я заслужил это.
***
Я не стал предлагать Питеру и Шарлотте познакомиться с Нэнси – я и сам понимал, что это не было для них самым желанным. Они обосновались в ста километрах от Монтеррея в лесу, чтобы не попасться на глаза Марии или кому-либо из новообращенных. Питер обещал прийти за мной через три дня, ровно в срок, чтобы забрать меня, если я пожелаю. Они с Шарлоттой настояли на том, чтобы хотя бы первые несколько лет я путешествовал с ними. Причем я догадывался, что на этом больше настаивала Шарлотта. Я не понимал, может в ней пробудились материнские чувства, иначе с чего она стала так заботиться обо мне. Весь следующий день я просидел на заднем дворе на своем обычном месте и пытался решить, как мне поступить. Дважды мимо меня проскакивала Мария с наглой и презрительной усмешкой на губах, уверенная, что я пойду у нее на поводу и никогда даже не подумаю о том, чтобы покинуть ее.
Покинуть… Я был почти готов. Само ее имя уже бесило меня до чертиков. Мне хотелось рвать, кусать, разгрызать ее тело, и вот уже неделю как я спрятал свою зажигалку между камней на склоне горы, потому что меня постоянно подмывало ее поджечь. Она лгала мне всю жизнь, повергала все мое существование в ад, в бесконечный поток ненависти и агонии. Теперь, когда мне дали надежду, что все можно изменить, я окончательно был готов оставить свою прежнюю жизнь.
Один раз ко мне хотела подойти Нэнси, но увидела мой предостерегающий взгляд и грустно удалилась. Я не хотел говорить с ней сегодня. Еще слишком рано для решающего разговора. Кроме того, я еще не принял окончательное решение.
Мне хотелось рвать на себе волосы, кричать и крушить все вокруг себя, лишь бы вытравить эти мучительные мысли из головы. Если бы кто-то прочел мои мысли в этот день, он бы ужаснулся безнадежности, которая меня пропитывала. На одной чаше весов передо мной лежала моя свобода, моя жизнь вне Монтеррея, а на другой – жизнь Нэнси, которую я должен был прервать…
Я вскинул голову. Уже светало, оставалось два дня. А я все еще не знал, что делать.
***
- Дорогой, - едко произнесла Мария. От ее сарказма у меня на глаза навернулась кровавая пелена. – Дорогой, я думаю, «пересменку» нужно будет провести этой ночью. Новая партия уже готова, я не могу держать их в подвале вечно, они нестабильны.
- Ты же сказала, что шесть дней… - я запаниковал, а она, заметив это, расплылась в улыбке.
- Ну да, шесть дней, не шесть же суток. Завтра часа в два ночи нужно будет начать – это как раз самые темные часы ночи. Надеюсь, ты уложишься до рассвета.
Я не ответил.
***
Я нашел Нэнси сидящей у окна в доме, одном из нескольких, которые доживали свой век в этих трущобах. Она читала потрепанную книгу в кожаном переплете. Уловив необыкновенную умиротворенность и спокойствие, я догадался, что она читает Библию. Я содрогнулся. Это было похоже на то, как если бы она попросила привести священника перед смертью.
Она подняла на меня глаза, и я залюбовался ею. Ей бы пошел серый цвет глаз, наверняка такими они и были когда-то.
- Привет, - просто сказала она и улыбнулась – тепло и нежно.
- Привет. – Я сел на пол у ее ног, думая, с чего бы начать. – Прости, что избегал тебя в последнее время… - Я хотел сказать ей, что я был занят, что не хотел видеть ее, но опять сказал правду. – Мне было тяжело смотреть на тебя и считать дни.
- Я так и подумала, - тихо пробормотала Нэнси и отложила книгу. Она оперла локти на колени и приблизила свое лицо к моему. – Завтра ночью, ведь так?
Я попытался разобраться в ее эмоциях, но на смену спокойствию так ничего и не пришло. Я тяжело вздохнул и прошептал:
- Сегодня ночью.
- О, - ровно произнесла она, - что же повлияло на планы Марии?
- Полагаю, дурной характер.
Она улыбнулась.
Нет, это было неправильно. Мы не должны были вот так спокойно сидеть и обсуждать ее смерть.
- Нэнси, как ты можешь так легко говорить об этом?! – Я вскочил и начал мерить шагами маленькую комнату. – Сегодня ночью я должен буду убить тебя, я покоя себе не нахожу, пытаясь избежать этого, а ты сидишь и спокойно смотришь на меня, как будто речь идет о том, чтобы сходить на охоту.
- Но Джаспер! – Воскликнула она. Я остановился, чтобы посмотреть на нее, а она умоляюще взглянула мне в глаза. – Джас, я давно смирилась и хочу этого.
- И ты хочешь, чтобы я убил тебя, в то время как ты спасла мне жизнь? Немного жестоко, не находишь?
- А ты рассуждаешь о своих мучениях, когда речь идет о моей смерти. Это слегка эгоистично, не находишь? – передразнила она меня, а потом вдруг успокоилась. – Прости, я не должна была так говорить.
- Нет, ты права, - почти прорычал я и снова начал расхаживать по комнате, а потом бросился к ее коленям. – Нэнси, пойдем со мной. За мной пришел старый знакомый, он заверяет меня, что на севере жизнь спокойная, лишенная войн и раздора. Мы могли бы все вместе путешествовать, только представь! Пойдем со мной…
- Нет.
- Но почему?!
- Джас, я очень рада за тебя, что ты получил шанс на новую, лучшую жизнь, - она снова улыбнулась и положила мне на лицо ладонь, - но я не хочу больше жить со своим грузом на душе, я недостойна жизни, тем более, лучшей жизни, после того, что сотворила. Ты должен понять меня. И отпустить.
- Но я не смогу убить тебя!
- Тогда позволь Марии сделать это за тебя.
- Нет! – Я зарычал и отшатнулся от нее. – Ты даже не представляешь, как она заставит тебя страдать, прежде чем прикончит.
Нэнси пожала плечами. От негодования я пробил стену кулаком, почти не обратив на это внимания. Нэнси поднялась, мгновенно оказалась около меня и взяла меня за руки.
- Ах, Джаспер, Джаспер, - нежно произнесла она, растягивая мое имя на первом слоге. – Всего одна ночь, всего одно движение – и ты свободен. Ты уйдешь со своим другом и будешь помнить обо мне – только ты и будешь помнить, ведь больше-то некому. Это все, о чем я прошу.
Я замотал головой в немом отрицании. Она вздохнула и обняла меня.
***
- Мария сказала мне, что для вас есть задание. Каждому из вас придется отправиться в определенное место…
Я говорил все те же слова, что и каждый год. Один и тот же спектакль. Я старался не смотреть на нее, иначе я бы сорвался и сбежал бы прямо сейчас. Я старался не замечать эмоций, окутывавших меня удушливым облаком, и сосредоточиться на ее спокойствии. Усилием воли я успокоил всех, кто был излишне взволнован и продолжил свой спектакль. Я распределял между ними локации для выполнения задания – каждому своя территория – и объяснял, что саму суть задания я расскажу каждому лично чуть позже. Они неодобрительно загудели, и я снова их успокоил.
- Наверное, Мария хочет устроить пир, - со смехом заметил высокий парень в спортивном костюме, - нам надо будет принести закуску.
Новообращенные засмеялись, а я вдруг почувствовал чью-то решительность и в беспокойстве поднял глаза. Меня захватило дурное предчувствие.
- А какого черта тебе достался Мехикали? – Нэнси вдруг стала напирать на только что пошутившего парня с неуместной грубостью. Я замер на месте, растерянный. – Мехикали – огромный город, там есть, из чего выбрать! Давай меняться.
- С чего я должен тебе уступить? – мгновенно взбесившись, загремел тот. – Мехикали отдали мне!
- Ах вот как?! – Нэнси завизжала и тут же бросилась к горлу высокого парня.
Мгновенно отовсюду донеслось оглушительное рычание, завязалась драка. Я мог все это остановить одним усилием воли, но все, что я мог – это смотреть, как кто-то отрывает руку Нэнси, а она улыбается и излучает такое удовлетворение, что я снова остолбенел, чуть только собравшись вмешаться. Одними губами она прошептала мне: «Прощай». Через секунду мне прорезал ужасный металлический звук, к которому я давно привык, но ужасный именно сейчас… И ее не стало.
Уничтожившие Нэнси вампиры продолжили потасовку, а с другой стороны дворы я заметил Марию, в крайнем недоумении наблюдавшую за мной. Я подошел к тому, что осталось от Нэнси, достал зажигалку, которую специально сегодня взял с собой, и одним движением поджег останки. «Всего одна ночь, всего одно движение…» Острый приторный запах ударил мне в ноздри, и я перестал дышать, не в силах стерпеть его. Затем развернулся и пошел прочь.
Не обращая внимания на драку своих подопечных, Мария бросилась за мной.
- Куда ты? Ты должен закончить то, что начал! – завизжала она в бешенстве.
Я медленно повернулся.
- Я ничего тебе не должен.
Я развернулся и побежал так быстро, как только мог, оставляя ее рычание, наполненное злобой, ненавистью и эгоизмом, позади. Я уже почувствовал след Питера, который он специально оставил для меня, как мы и договаривались, и оставил все сомнения. Меня ждала новая жизнь.
Я буду помнить. Только я и буду помнить.