Глава 6.
Cailleach.

Время летит как бешеное; кажется, еще вчера я согласилась участвовать в конкурсе, а между тем прошло уже два месяца. Все ближе выступление, которое, возможно, раз и навсегда изменит мою жизнь.
Теперь мы вместе встаем до рассвета - от волнения почти не могу спать. Самое интересное, что днем после занятий глаза слипаются со страшной силой, спасаюсь только бесконечными литрами кофе, а ночью подолгу рассматриваю потолок...
На занятия тоже прихожу раньше. Не нарочно, просто так получается. В ногах как будто пружинки спрятаны, не могу сидеть дома. Просто не могу сидеть на месте, хочется двигаться, куда-то бежать, хочется скорее оказаться в танцевальном зале.
Эдвард снова перестал улыбаться, все чаще хмурится. Не понимаю, в чем дело, - я так стараюсь, оттачивая каждое движение по сантиметрам, что ему еще нужно? Мне почему-то кажется, Каллен уже сам не рад, что утвердил меня на конкурс. Во всяком случае, когда мы обсуждаем, что мне делать, как вести себя перед жюри, у него такое лицо... нет, не как будто лимон съел. Скорее, как будто случилось что-то очень печальное.
А может, это не имеет ко мне никакого отношения. Может, у него что-то случилось в семье, и ему вообще не до работы, а тут я со своим конкурсом... А что, похоже на правду. Во всяком случае, Ирина в последнее время тоже ходит как в воду опущенная, а они ведь почти родня.
Мы с "бездельницей" сблизились за эти месяцы, отчасти благодаря ее великолепному зерновому кофе - никакая растворимая бурда меня уже не держит. После занятий я подолгу торчу в гримерной, рассказывая о репетициях, о предстоящем выступлении. Она больше молчит и слушает, и кажется, ей действительно интересно. Не знаю, можно ли назвать это дружбой, но нам приятно проводить время вместе; надеюсь, что она так же рада меня видеть, как я ее.
Правда, я никак не ожидала, выйдя из дома на рассвете, заметить впереди знакомую небесно-голубую куртку.
Ирина идет ровным спокойным шагом, я же - почти вприпрыжку; довольно быстро догоняю ее. Она немного бледна, под глазами темные круги; улыбается, не глядя на меня. Неискренне.
- Рановато ты сегодня...
- Так ты тем более рано, - у меня в девять начинаются занятия, мне еще простительно прийти на час раньше, но зачем гримерше приходить к восьми? Чтобы читать? Так это вроде терпит; что мешало ей как следует выспаться, привести себя в порядок?
Красавица вздыхает, поднимает покрасневшие глаза:
- Не спала всю ночь, голова болела; дай, думаю, выйду пораньше, проветрюсь...
Вот оно что. Бедная...
- Хочешь, составлю тебе компанию? Времени-то действительно еще много... - Ирина молчит несколько секунд, раздумывая, затем медленно кивает. Кажется, ей и впрямь нехорошо, уж точно не до разговоров; молчу и стараюсь подстраиваться под ее тяжелый шаг. Верчу головой по сторонам: раз уж мы гуляем, почему бы нет? Обычно я вообще не смотрю по сторонам - только себе под ноги, по привычке, боясь споткнуться...
А здесь довольно красиво - много деревьев, покрытых пока еще нежной молодой листвой, старые дома из красного кирпича, невысокие, всего в три-четыре этажа... выглядят немного ненастоящими, но от этого становится даже уютнее. Как будто мы идем по страницам книги.
Около одного из домов стоит девушка с длинными, до пояса, рыжими косами, перед ней складной столик с какими-то украшениями; стоит, видимо, давно - и немного замерзла: сутулится, спрятав руки в карманы тонкой джинсовой куртки, усеянной стразами. Ей-то зачем подпирать стенку с самого утра, когда людей еще немного? Скоро, конечно, редкие прохожие сольются в толпу, но вряд ли кто-нибудь, спеша на работу, обратит внимание на продавщицу...
Ирина вдруг замедляет шаг, неуверенно кивает:
- Подойдем? - ну... почему бы и нет. Я равнодушна к украшениям, но, говорят, шоппинг улучшает настроение. Возможно, она сможет хоть немного отвлечься от своей головной боли... А от меня не убудет, постою рядом, полюбуюсь.
Продавщица приветливо улыбается, все так же засунув руки в карманы. На столике разложены фенечки, сплетенные из разноцветных ниток, кожаные украшения, заставляющие вспомнить Покахонтас, ожерелья и браслеты из камней. Вдруг замечаю, что товар лежит не под стеклом - просто так. И ни одного ценника...
- Извините, сколько стоит?..
- Сколько стоит что? - уточняет она. - Для каждой вещи цена своя. Выбирайте; можете взять в руки, примерить, если угодно... Если захотите, могу сделать украшение, подходящее лично вам, за отдельную плату, естественно.
- Говорят, изделия Тори защищают от дурного глаза, - вдруг подает голос Ирина. Я неопределенно пожимаю плечами: не то чтобы совсем не верю в мистику, амулеты и все такое, нет, у каждого артиста есть свои ритуалы, которые приносят удачу на выступлении... Просто эти безделушки, небрежно разбросанные по столику, не внушают доверия, да и мастер не выглядит особо сведущей. Но, наверное, не стоит говорить этого вслух - обидится еще... Из вежливости разглядываю витрину; Денали тоже смотрит без особого восторга.
В глаза мне бросается красный с золотом браслет:
- Вот этот - сколько?
- Восемнадцать пенсов, если можно, без сдачи,* - что ж, это не так уж дорого... Почему бы не купить.
Пока я роюсь в кошельке, выскребая мелочь, моя спутница спрашивает:
- А больше ничего нет?
- Минутку...
Краем глаза замечаю, как продавщица достает что-то из небольшой сумки, как это что-то быстро исчезает в необъятной сумке гримера. Восемнадцати пенсов у меня не оказывается; беспомощно поднимаю глаза на Тори:
- Извините, без сдачи не получа... - и замираю на полуслове - именно в этот момент она берет у Ирины деньги. Уже достаточно светло, чтобы можно было рассмотреть изящный маникюр, тяжелое кольцо на безымянном пальце... или на среднем? Как называется четвертый из семи?
Меня против воли передергивает, ноги сами отступают на шаг.
- Ná breathnú, - рука тут же исчезает; лицо девушки, без того бледное на фоне ярких волос, сереет от злости.
- Не смотри, - одними губами шепчет Денали. - И сделай лицо попроще.
Легко сказать. Это... это же...
- Deformity. Tá a fhios agam, - в ярких синих глазах стоят слезы, смысл ясен и без перевода. - Fág.**
Когда мы отходим на приличное расстояние, "бездельница" чуть поворачивает голову в мою сторону:
- Тебя не учили, что не надо пялиться на людей, как на жаб или привидения? - голос тяжелый, злой.
- Ты же видела. Это ужасно, - без сомнения, они знакомы, и достаточно давно, раз Денали не обращала внимания на эти отвратительные кисти, но не верю, что она сама реагировала по-другому, увидев их в первый раз.
- Я много чего в своей жизни видела, - Ирина смотрит куда-то вниз и в сторону. Почти немедленно возвращает разговор обратно к рыжей: - У Тори, кстати, очень красивые руки - часто дополнительные пальцы недоразвиты или вообще растут на основных...
- Не продолжай, - немедленно представляю себе эту картину - и чувствую, как к горлу подкатывает тошнота.
Весь оставшийся путь мы проделали молча.

- Вы на себя не похожи, - отмечает Каллен, глядя на меня. - Что-то случилось?
- Да так... глупости, - вообще-то, стоило отговориться какой-нибудь банальностью и встать к станку как ни в чем ни бывало... но почему-то я начинаю рассказывать об утреннем эпизоде. О том, что с раннего детства боялась уродов - бабушка говорила, что они, мол, приносят несчастье. О том, что, наверное, была неправа, но сейчас, когда конкурс на носу и нервы на пределе, вряд ли могла бы "удержать лицо"... - Вы тоже меня осуждаете, да?
- Ох, мисс Свон... - он качает головой, но упрека в лице не видно. - Давайте присядем.
И мы устраиваемся за расстроенным роялем в углу зала; Эдвард убирает свои вещи с пластмассового стула, сваливает их прямо на инструмент, освобождая мне место, сам же остается стоять.
- Белла, - впервые он назвал меня по имени, - вы как ребенок другого времени. Веке так в пятнадцатом несчастную Викторию точно ждал бы костер - красивое лицо, рыжие волосы, четырнадцать пальцев, да еще амулетами торгует, чем не ведьма.
- Вы ее знаете? - впрочем, чему я удивляюсь, похоже, в этих кварталах все со всеми знакомы.
- Вижу иногда, но дело не в этом. Дело в вас.
- И что же со мной не так? - честное слово, уже раздражает... Каллен начинает мерить шагами закуток: два шага туда - два обратно. Похоже на строчку "зигзаг" на маминой швейной машинке.
- Вы в Лондоне уже больше года, а со многими ли успели познакомиться? Просто ответьте на вопрос.
Задумываюсь, прикрыв глаза - отвлекает мельтешение. А в самом деле, если выкинуть совсем уж случайные знакомства вроде почтальона или продавца в бакалее, не так и много получается... Мисс Брендон, которая сдает нам квартиру; мой бывший хореограф, ребята из группы; сам Каллен; Ирина...
- Чуть больше десяти человек, а что?
- То, что вы живете, как в башне слоновой кости. Посмотрите, вы ведь даже с труппой не общаетесь! С одной стороны, это хорошо, конечно, но с другой... большой балет - это террариум, рядом с которым меркнет, пожалуй, даже бизнес. В нашем маленьком театре, занимаясь только со мной и только меня и видя, вы не можете это прочувствовать в полной мере. А совсем скоро - конкурс, состязание с лучшими танцовщицами Великобритании, и, быть может, приглашение на сцену Альберт-Холла или театра Принца Уэльского; другие люди, жесточайшая конкуренция, уроды и чудовища с насквозь гнилым нутром! - он резко остановился, упал локтями на крышку рояля, вцепившись себе в волосы. И голос вдруг стал тихим-тихим: - А вы ведьм из детских сказок боитесь... Не представляю, как отпущу вас туда...
- Не отпускайте, - сама не помню, как оказалась рядом, да это и неважно; кладу руку ему на плечо. - Хотите, я не буду участвовать? Просто останусь в вашем театре, в Театральном клубе...
Он смотрит на меня так, словно призрака увидел:
- Нельзя. И не заикайтесь об этом впредь.

Примечания:
*В Англии в обороте монеты по 1 пенни, 2, 5, 10, 20 и 50 пенсов, 1 и 2 фунта.
**Не смотри.
Уродство. Знаю. Уходите.
Deformity по-английски тоже означает "уродство", но я решила его все-таки не переводить.
Cailleach - ведьма(гаэл.)