Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2733]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Бронза
Буйный новорожденный Эдвард кидается на тех, кто пытается ему помочь. В отчаянии Карлайл просит Изабеллу, которая когда-то была его наставницей, взять Эдварда под крыло, пока не остынет его жажда крови.

Дом в розовом саду
Эсми Платт - известная американская писательница. Ее карьера стремительно идет в гору, а книги расходятся миллионными тиражами. Однако с написанием последней у Эсми возникают проблемы, и она решает уехать в очаровательное графство Вустершир в поисках вдохновения.

Второй шанс
Эдвард оставил Беллу несколько лет назад, и боль давно уже не терзает ее, как прежде. Пока однажды перед ней не появляется Элис с шокирующими известиями, способными вновь перевернуть ее мир.
Рождественская альтернатива. Мини.

Лежи и думай об Англии
– Мистер Каллен, госпожа Каллен просит уделить ей время для аудиенции.
Кумар, слуга-индиец, поклонился и остался в таком положении, ожидая ответа.
Эдвард Каллен, один из учредителей Ост-Индской компании, вздохнул и закрыл папку с документами. Затем перевел раздраженный взгляд на слугу и наконец-то соизволил ответить:
– Проси.

Страсть и приличие / Passion and Propriety
Не было абсолютно ничего предосудительного в том, что старая дева, дочь викария Форктона, взялась лечить тяжелораненого виконта Мейсена. Изабелла была благоразумной, чтобы воспылать чувствами к человеку богатства и положения лорда Мейсена… к человеку, преисполненному решимости разрушить проклятие, на протяжении нескольких поколений преследовавшего его семью и угрожавшего полному вымиранию рода.

Тень Света
Чувства пронизывают пространство и время. Выбор любить или ненавидеть изменяет нас и целый мир вокруг.

У бурных чувств неистовый конец
Эдвард возвращается в Форкс для последнего прощания с Беллой.
Альтернатива Новолуния.

Осечка
Полиция всегда проходит мимо меня. Не проверяет, скользя взглядом поверх моей головы в поиске более подходящего на роль убийцы человека. Миниатюрная девчонка с пухлыми губами никогда не привлечет пристального внимания блюстителей закона. Она «не могла».



А вы знаете?

...что видеоролик к Вашему фанфику может появиться на главной странице сайта?
Достаточно оставить заявку в этой теме.




...что в ЭТОЙ теме можете или найти соавтора, или сами стать соавтором?



Рекомендуем прочитать


Наш опрос
На каком дизайне вы сидите?
1. Gotic Style
2. Breaking Dawn-2 Style
3. Summer Style
4. Breaking Dawn Style
5. Twilight Style
6. New Moon Style
7. Eclipse Style
8. Winter Style
Всего ответов: 1921
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 262
Гостей: 259
Пользователей: 3
Мэри7860, siliniene7, anastasiya402
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Все люди

РУССКАЯ. Глава 3

2024-3-19
14
0
0
Capitolo 3


На нем темный костюм с традиционной белой рубашкой, застегнутой на все пуговицы, тесный черные галстук и, как полагается, идеально отутюженный белоснежный воротничок. В тишине палаты его туфли, к сожалению, издают слишком много шума, когда он меряет ее шагами, но Рональда, похоже, ничуть это не цепляет.

За эту неделю вообще многое изменилось: я гораздо внимательнее отношусь к раздражающим звукам, которые мешают нормально спать, есть и даже дышать, а цвета – особенно такие яркие, как сегодняшнее одеяние мистера Свона, – неприятно рябят перед глазами. Не дают расслабиться.

На меня отец не смотрит. Я уже устала следить за его перемещениями, а он так ни разу и не обернулся. С тех пор как вошел, прокладывает дорогу от окна к двери. С излишней нервозностью облизывает губы, будто продумывает, что сказать.

Однажды я уже видела такое – в детстве.

Возле нашего дома стоял дуб. Большой, необъятный, стало быть, как минимум столетний. У него была грубая шершавая кора, я помню – я не раз стирала об нее кожу. Мне было запрещено лазить на дерево. Во-первых, оно было чересчур высоким – никто не поможет, если упасть хотя бы со второго яруса, а во-вторых, стояло над обрывом. Этот обрыв был похож на пропасть из Алладина – я любила этот мультик. Когда перед тем, чтобы «сезам открылся», нужно было проскакать по узенькой дорожке, умудрившись не рухнуть вниз.

В тот день я ослушалась. Я слышала, что с вершины дуба можно было увидеть всю округу, а это казалось каким-никаким приключением. Я мечтала стать первооткрывателем. Я мечтала представлять, что все это – луга, леса, поля, дома – мое. Только мое. И никто не отберет.

Поэтому я полезла. Поэтому, отделавшись от надзора Розмари фразой «Я поиграю в куклы на веранде», полезла. К чертям содрала колени и локти, но до первой отрывной точки – а их оставалось еще три – добралась. С предвкушением, с непередаваемым ощущением всевластия, подпитывающимся адреналином из крови, нацелилась выше.

И в тот самый момент дуб вздрогнул – Рональд, как позже выяснилось, договорился с местными лесорубами, чтобы сегодня дерево спилили. Он хотел поставить забор…

Конечно, среди густой листвы они меня не заметили – да и не должно было менять там быть.

Конечно, я полетела вниз.

Конечно, не обошлось без повреждений… и за них Рональд был готов стереть меня в порошок сам. Сам окончательно переломать последние кости.

Сегодня он похож на ту картинку из прошлого, что я помню. Разве что волнения на лице нет. Ни отпечатка, ни капли. Он не скрывает его – он больше ничего от меня не скрывает – его просто не существует. Это теперь лишнее чувство. У нас взаимовыгодный договор – ни пунктом больше. И главное во всем этом – беспрекословное исполнение условий обоими сторонами.

В конце концов мне это надоедает. Я прикрываю глаза, тяжело вздохнув, и удобнее устраиваюсь на подушке. Она жесткая, никак не напоминает ту, на которой я спала столько времени, но за неделю можно привыкнуть. У меня получилось и к одеялу. А оно вообще никуда не годится…

Я смутно помню события прошлого понедельника. Отчетливо отпечатались в памяти две вещи: ступени лестницы, внезапно напрыгнувшие со спины и повалившие на пол, и глаза. Невозможного, непонятного цвета глаза, которые, как ни старалась, я не смогла принять за действительность, а не галлюцинацию. Если утверждать, что атаки ступеней не было, никак нельзя – есть физическое недвусмысленное доказательство в виде двух швов на затылке, то про обладателя аметистов можно. За эту неделю он не заходил сюда. За эту неделю он передо мной не появлялся, никто его не упомянул – даже Розмари. Будто бы ничего не существовало.

Мешало только одно: он мне снился – каждую чертову ночь – и волок куда-то. Постоянно куда-то звал, куда-то вел. Не отпускал руку. Не давал мне отпустить.

Это ощутимо напрягало – здесь я не слукавлю.

- Изза, - голос Рональда появляется в тишине так внезапно, что я сама поражаюсь быстроте реакции на него: распахнувшимся глазам и тотчас напрягшимся рукам. За прошедшие дни я отвыкла разговаривать с ним. – Тебе нечего сказать?

Интересный вопрос. Принимая во внимание, конечно, что я сама жду от отца хоть какого-то диалога.

- У меня были вопросы во вторник, - мрачно докладываю, краем глаза коснувшись проводка капельницы, тянущегося к локтевому сгибу – вставлять катетер больно…

Рональд останавливается. Складывает руки на груди.

- Тебе на них ответили?

- Розмари, - киваю, вспоминая взволнованное лицо женщины, приставленной ко мне еще с детства, - она – да.

- Значит, вопрос исчерпан.

У него темные, почти черные волосы – без проседи, даже самой малой, что невероятно. И такие же глаза. Черные-черные. Я маленькая их боялась – сравнивала со сказками про злобных воронов. Или про монстров. У монстров всегда такие глаза… без просвета. Любого. Как сейчас.

- Надеюсь, мне ты расскажешь, что произошло? – надменно спрашивает мистер Свон.

Я насилу пожимаю плечами, хохотнув. Меня забавит его грозный вид. Меня в последнее время вообще много забавит – как и то, что каким-то чудом доктору Сенну и его коллегам удалось меня откачать.

- Опять театр? – губы Рональда дергаются в оскале.

- Ни в коем случае, - поспешно, все еще улыбаясь, качаю головой, - как можно…

Он вздергивает голову, напряженным взглядом прожигая окно. Здесь оно, к сожалению, имеется, но спасает прогноз погоды, улучшившийся так кстати. Если бы здесь, где даже жалюзи нет, светила молния… нет, мистер Сенн определенно бы был бессилен что-то сделать.

- Причина, по который ты здесь, - наконец подает голос отец, - наркотическая интоксикация. Тебе известно, что это не хроническое заболевание?

А в нем тоже есть крупица юмора. Вдохновляет…

Я киваю.

- Ты обкурилась.

Я снова киваю, хоть и не следует – это не вопрос. Он просто констатирует факт.

- Где?

Рональд подходит ближе к моей кровати. Не так, чтобы совсем, но и не стоит далеко. Достаточное расстояние, дабы попытаться испепелить взглядом.

- Не помню, - ангельски улыбнувшись, совершенно искренне заявляю я. Если надеется получить месторасположение Обители, то напрасно. Я не выдам ни Дема, ни Джаспера.

- Дочь Рональда Свона, Изза, обкурилась, - тем временем пытается образумить меня Ронни, - ты представляешь себе этот заголовок? – на его лице ходят желваки. Недвусмысленно и понятно.

- Бестселлер.

Я его злю. Я его чудовищно злю, до последней крохи терпения. Поражаюсь тому, что из ушей еще пар не повалил – этакое испытание для его, казалось бы, легендарного самообладания.

- Я потерял из-за твоей выходки двенадцать миллионов.

- Цифры, достойные твоего банковского счета.

- Цифры, - он скалится, - в два раза превышающие твое наследство, Изза.

- Оно еще подкопится, - оптимистично заявляю я, устроив руки по бокам кровати, возле поручней. Каждый раз, когда смотрю на катетер, ощущаю неудобство и странную паническую боязнь, что если вытащу его, кровь будет не остановить. Я ненавижу кровь.

- Очень сомневаюсь, - качает головой Рональд, - если ты рухнешь на пол еще перед одним инвестором, оно и вовсе аннулируется.

А, так все дело в толстосуме-индюке? Он перепугался, когда я разбила голову?

- Кишка тонка у твоих инвесторов…

- Кишка тонка у меня, - стиснув зубы, отвечает отец, - потому что ты еще живешь в моем доме и еще используешь мои деньги. После случившегося у меня были все основания отправить тебя в твой притон.

Пальцы сами собой стискивают одеяло – рефлекс, наверное. Но подобное название для дома Джаспера меня коробит. К тому же, после того, как я звонила – хотела сказать про отмену планов на уикенд – и натыкалась на молчание в трубке. Если бы Розмари сама не съездила туда и не уверила меня, что Хейл жив-здоров, я бы не спала спокойно.

- Ты связан обещанием… - тихонько говорю я. Внезапно одеяло перестает согревать – по спине бегут ледяные мурашки – до боли неприятно. А ведь казалось, что хуже быть уже не может… всю эту неделю я только и делала, что смирялась с неприятными последствиями «пыли»: начиная от извечного озноба и заканчивая дьявольской тошнотой. Постоянной – даже при условии приема таблеток.

- Я на сто процентов уверен, Изза, что если бы твоя мать увидела тебя в понедельник, она бы со мной полностью согласилась, - хмыкает мистер Свон. И чересчур резко поправляет галстук, затянув его, кажется, слишком туго.

Першит в горле. После его слов у меня першит в горле. И это не то, что сейчас нужно. Не то, что он оценит. Я не позволю себе при нем… я обещала. Он не заслуживает – эти слова как раз и рассчитаны на то, чтобы побольнее уколоть.

- Я предупреждаю тебя последний раз, Изабелла, - угрожающе произносит Рональд, кивнув на штатив с капельницей, - если еще хоть однажды ты появишься в моем доме в состоянии наркотического опьянения, пеняй на себя. Я не только вышвырну тебя вон, я еще и уничтожу ваши «клубы интересов», поняла меня? Кто бы в них ни состоял!

Я сглатываю, всеми силами стараясь не пустить на лицо ничего лишнего. Он не напугает меня. Это невозможно.

- Если это все, - малость дрогнувшим голосом произношу в ответ, так и не дав обещания, которого он ждет, - я хочу спать.

- Ты спишь все семь дней, потерпишь, - безжалостно отметает мистер Свон. Ответом явно недоволен, - а сейчас будешь слушать и запоминать.

Он не приходил ко мне ни разу, после вторника. Откуда, черт подери, знает, чем я занимаюсь все это время?!

Тем временем «Ронни» с громким скрипом, сопровождающимся кольнувшей справа болью в моей голове, придвигает посетительский стул ближе к кровати. Садится на него, оказываясь со мной практически на одном уровне – чуть выше. И смотрит, разумеется, в глаза. Обещает долгий разговор, который не оборвать. Даже за деньги.

- Розмари говорила, сколько тебе еще осталось здесь находиться?

Я глажу на него исподлобья. Я не хочу смотреть, но не получается – взгляд чересчур внимательный.

- Два дня.

- Верно, ровно два. И на третий ты вернешься в резиденцию.

Эта информация должна меня утешить или ободрить? То, что он возвращает меня «домой», котируется как помилование?

- Если бы во вторник с тобой можно было разговаривать, Изза, - лицо Рональда с низким лбом и носом, с едва заметной горбинкой, чересчур близко ко мне, - я бы не стал идти на уступки и сразу вычеркнул тебя из завещания.

Он самодовольно усмехается. Он, как охотник, загнавший зверюшку в ловушку, рассматривает меня горящими глазами. Сейчас, по-моему, с проблесками удовлетворения.

Объясняет свою позицию:

- Инвестор, проделавший такой долгий путь, чтобы вручить нам свои деньги – большие деньги – ушел, оставив меня ни с чем. Забрал свои двенадцать миллионов.

- Ты хочешь, чтобы я отработала эти деньги? – с подрагивающей улыбкой интересуюсь, хотя больше всего хочу, чтобы он ушел. Ушел подальше, ушел подольше. Меня мало устраивает строгая диета без выпивки и спасающего П.А., мне до одури плохо без Джаспера, без которого пришлось провести эти выходные, и меня уже коробит от вида людей в белых халатах, то и дело искалывающих мои пальцы и вены для бесконечных анализов. Но все это лучше Рональда и его разговоров. Все это я готова терпеть еще столько же… и, может, даже дольше.

- Ты их никак не отработаешь, - озвучивает очевидное он, - ближайшие лет десять точно, Изза. И не заработаешь. И не вернешь мне – наследства не хватит.

- Так чего ты хочешь? – я не выдерживаю. Я срываюсь, вздрогнув всем телом на его самодовольный вид, на его слова, которые не ведут ни к чему, кроме как к недоумению и раздражению. На его план. План вывести меня из себя и заставить сорвать катетер, капельницу и заодно липучку на запястье, измеряющую пульс.

- Возмещения убытков, - совершенно спокойно, без горячности, без торопливости, без какой бы то ни было раздраженности, парирует он, - всего-навсего этого.

- Ты говоришь, что их не возместить, и я…

- Нет, - Рональд медленно качает головой, пресекая мою фразу на половине, не дослушав, - я говорю, что ты сама их не возместишь. А это большая разница.

У меня болит голова. Болит слева, справа, внизу, там, где швы… болит везде. Словно бы кто-то внутри маленьким молоточком ударяет по железу. Раз, другой… я готова выть от этой боли. Я не могу больше ее терпеть. Приборчик слева попискивает – жалобно так, молящим голоском. Я тоже скоро начну.

- Если не поторопишься, сдохну прежде, чем услышу, - выплевываю я. Со всей силы зажмуриваюсь. – Господи, если тебе совсем нечего сказать мне, поговори с медсестрами! Они третий день подряд кормят меня творогом…

Отец хмыкает.

- Тебе пойдет на пользу.

И легонько, с псевдо-ласковыми намерениями прикасается к моему лицу, не глядя на то, что отшатываюсь от его руки. Кровать, к сожалению, слишком узкая, а провод капельницы не дает мне пространства для маневров.

- Иззи, - мягко говорит Ронни, с нежностью потрепав меня по щеке, - мистер Каллен был у меня вчера снова – вот что тебе важно знать.

Чудесно. Он специально посещает Рональда по понедельникам, надеясь, что я снова устрою спектакль? Перед ним я, получается, упала? И его глаза?..

Нет. Нет, стоп. Глаза – это вымысел, их просто дорисовало воображение. Я ведь не помню ни лица, ни одежды, ничего. Только глаза – а их не было. Там наверняка стоял обыкновенный ухоженный старик с этими чертовыми блестящими запонками и весело рассмеялся, завидев такую необычную картину. Рональд не встречается с людьми, которые более-менее привлекательны – у таких нет денег. А вот у индюков есть. У них есть все, кроме внешности. Порой даже ум бывает. Ну, и извращенное чувство юмора – куда же без него.

- Мистер Каллен и есть инвестор?

- Ты умная девочка, - его пальцы – мягче, чем были у мамы, – прочерчивают линию вдоль моих скул. Делают вид, что синяка, оставшегося напоминанием о падении, не замечают. – Более того, зарабатывает он там, где денег немерено.

- В Саудовской Аравии? – закатив глаза, бормочу я.

- В России, - Рональд по-доброму улыбается и морщинки, проскользнувшие возле его глаз от этого выражения лица, я вижу впервые, - «Сани, холод и Газпром», помнишь?

Помню. Это была шуточная песенка от Розмари, ездившей туда на прошлое Рождество к сыну. Эти слова – три из пяти, которые она запомнила за поездку. Есть еще «медведь» и «самовар».

- Он замерз там и ходит к тебе греться? – фыркаю я.

Отец тяжело вздыхает моему неумелому юмору. Он, кажется, уже начинает понимать, что тянуть не стоит. С каждой проходящей минутой мне все больше становится плевать, как будто проваливаюсь в апатию. Может, смененная час назад капельница начала действовать? Доктор говорил что-то об успокоительных…

- Изза, мистер Каллен выдвинул мне условие, по которому компания получит не двенадцать, а шестнадцать миллионов. Чистыми.

Удары молоточка в голове становятся громче.

- Продаться в рабство?

Я отворачиваюсь от него к окну. Пытаюсь, вернее. Перевожу туда взгляд, глядя, как ветки c едва заметной зеленью колышет ветер. Они подрагивают, сбрасывая капельки дождя вниз. Они плачут?..

Рональд не дает понять окончательно. Чуть более резким движением возвращает мое внимание к себе. Поворачивает голову обратно, воспользовавшись тем, что удерживает ладонью правую часть лица. Немного задевает волосы, тянет их… это неудобство не дает расслабиться.

- Жениться, - говорит он.

Я изумленно изгибаю бровь.

- Что, на тебе? – охватывает странное состояние полубреда. Я смеюсь, и отец тоже мне улыбается. Еще раз.

- На тебе, - мягко исправляет, убрав с лица ненужную прядку волос.

Я продолжаю смеяться. Продолжаю, наслаждаясь своей недавней шуткой, пока фраза мистера Свона, осмыслившись, не оседает на сознание – судя по всему, острыми шипами.

- Что сделать?..

- Будем, как в мыльных операх, повторять дважды? Ты удивишься еще больше, потом заплачешь, да?

- Рональд, - обрываю его, не слушая. Дыхание сперло, а какое-то тугое предчувствие, не слишком приятное, свернулось в животе. Как раз там, где в понедельник так болело, - что ты?..

- Белла, - он впервые называет меня как мама, более серьезно, сдержанно. Придвигается ближе, убирает руку с лица, - ты знаешь, как выдавали замуж сто лет назад? За того, кто предложит больше. А больше, чем четыре миллиона…

- Ты что, продаешь меня? – апатия уходит. Ей на смену приближается ненависть – опаляет.

Я слышала, что такое бывает. Я слышала, я читала, я смотрела по телевизору – в этих глупых сериалах. Когда какая-нибудь Сюзанна на коленях молит отца сжалиться, а тот, деспот и тиран, приказным жестом велит увезти ее в дом к мужу. И она плачет. И он стоит, смотрит, провожает ее… но это – за экраном. Это самый дешевый сценарий с самым предсказуемым сюжетом. Этого не может быть на самом деле, как и аметистовых глаз. Любой здравомыслящий человек, услышав такое, усмехнется и махнет рукой – вымысел. Она сама захотела. Он захотел – заключили взаимовыгодный брачный договор, живут. Не любят, но спят. Не любят, но каждый день вместе завтракают – а может, и не завтракают, кто как. А потом он умирает, и она получает львиную долю состояния. Или умирает она, и тогда он – что реже, конечно, – становится ее главным наследником. Тут всего две ветви повествования, которые уже стали обыденностью. Которые ничего не значат и никого не удивляют.

Но со мной… нет, невозможно. Совершенно точно невозможно, потому что я не соглашусь и никогда не давала повода подумать, что согласилась бы. Я с Джаспером. Я с Джаспером, мне девятнадцать, и нужды, слава богу, устраивать себе безбедное существование у меня нет.

У меня в руках все козыри – от отца до нашего с ним договора. Я не обязана выходить замуж. Я не обязана делать это за деньги – зачем, если есть наследство?

Нет, ослышалась.

Нет, определенно, показалось.

Так не бывает.

- Это взаимовыгодный контракт, Белла, - Рональд с интересом рассматривает мою капельницу, наблюдая, как маленькими капельками раствор входит в вену, - я сохраню тебе наследство и даже добавлю еще миллион-два, как бонус, а ты позволишь нашей компании заработать больше запланированного.

- Ты с ума сошел…

- Ни в коем случае. У меня были сутки, чтобы как следует все обдумать, Изза.

Я бледнею. Мне кажется, что бледнею, потому что почти физически это чувствую. Кровь отливает от лица. Холодно… мне холодно… мне опять холодно!

- А у меня – целая минута, - не сдерживая негодования, докладываю я, - и я тоже все обдумала.

Рональд щурится.

- Пришла к верному выводу?

Я нагло улыбаюсь, поборов разгорающийся внутри костер. В нем сгорит все, если пламя вырвется на свободу.

- Несомненно. Я не соглашусь.

Конечно, ему такой поворот событий не нравится. Но неужели ждал другого? Неужели думал, что если скажет и приведет в причину деньги… я стану… я буду?..

- Не тот ответ.

- Он окончательный, - пожимаю плечами я, поджав губы, - и неизменный.

- Не говори то, о чем пожалеешь.

- Об этом не пожалею.

Мое упрямство его раззадоривает. На моих глазах лицо отца багровеет, глаза темнеют, а пальцы стискивают край простыни. Моей простыни, конечно же. От моей кровати.

- Не будь так уверена.

А потом он делает глубокий вдох, прогоняя злость. Потом он, расслабляясь, отпускает несчастную материю. Снисходительно смотрит в мою сторону и тоном доброго друга говорит:

- Я настоятельно рекомендую тебе еще раз подумать, Белла. И в четверг дать мне ответ.

- Здесь не о чем думать, - я не отступлюсь. Я ни за что, никогда не отступлюсь, он может не рассчитывать.

«Под гнетом обстоятельств ей пришлось согласиться…», «Она сделала это из-за заботы об отце…», «Он согласился платить за ее обучение..», «Он обещал вылечить ее детей…» - это все варианты. Это все, и никаких больше не существует. Ни одного. И ни один, ни один под меня не подходит. Ни заботы, ни обстоятельств, ни обучения, ни детей. Ничего. А если Рональд отменит мои траты… пусть отменит! За пять тысяч в неделю я не продам ему свою свободу. Никому не продам.

- Изза, на твоем счету шесть миллионов, а своим отказом ты лишишь меня двенадцати. В случае такого неверного решения ты отдашь мне не только свои деньги, но и все остальное. Резиденция больше не будет твоим домом, а твои карточки останутся раз и навсегда пусты.

Я поджимаю дрожащие губы. Я наконец-таки полностью отворачиваюсь от него. И никто не пытается остановить.

- Все равно нет, - едва слышно выдыхаю, сморгнув несвоевременную соленую влагу. Подушка куда жестче, чем казалось. А швы болят... обезболивающее не действует.

- До четверга, - отказываясь внимать тому, что говорю, произносит Рональд. Я слышу, как встает, слышу, как его туфли соприкасаются с полом, слышу, как открывает дверь.

Ее хлопок и заставляет меня впиться в подушку зубами, чтобы никто не услышал воя…

Непозволительно.

* * *


- Белла? – он удивлен. Ну конечно же, конечно удивлен. Во-первых, сейчас пять утра. Во-вторых, на улице еще недостаточно светло, чтобы разглядеть меня. А в-третьих, тот факт, что в среду утром, тем более после неявки на выходные, я стою перед ним в тонком чужом пальто, под которым лишь пижама, добивает. Подсказывает, что все же это - вымысел. Яркий сон, например.

Но я не сон. И мне чертовски, чертовски холодно.

- Можно войти? – не дав полноценного ответа и даже не поздоровавшись, тихонько спрашиваю. Смотрю на его сонное, нахмуренное лицо с отпечатком подушки слева и волосы, собранные в хвост на затылке. Смотрю и понимаю, что они потускнели с момента нашей последней встречи.

- Ты одна? – Джаспер все еще загораживает проход, все еще не верит. Не может проснуться.

Его напряженный взгляд, прочесывая территорию перед крыльцом, а потом и дальше – перед домом, подъездом к нему, полем, за которым виднеется асфальтированная дорога, – явно кого-то высматривает. Неужели Роз так напугала его в прошлый раз?

- Да… Джас, пожалуйста…

Поджав губы, мужчина все же нехотя, но отходит. Кивает мне на дверь.

С неимоверным удовольствием оказываюсь внутри, где тепло, светло и нет ни намека на ветер, за пятнадцать минут ходьбы через поле изрядно потрепавшего мои волосы. Я права, это дом. Это мой дом. И я ни за что, никогда не откажусь добровольно его покинуть.

- Это так срочно, да? – недовольно спрашивает Хейл, складывая руки на груди и опираясь плечом на стену напротив входной двери. - Ты не могла подождать хотя бы до десяти?

После его слов я чувствую себя неуютно. Энтузиазм, всколыхнувшийся вместе с приходом сюда, на долю секунды вздрагивает.

- Извини…

- Что уж, - он закатывает глаза на мою неумелую реплику, обходя меня и поворачивая в замке ключ, - теперь я просто обязан тебя выслушать.

Мы стоим друг напротив друга – я у одной стены, он у другой. Мы стоим и смотрим в глаза каждого. У Джаспера в них льдинки. И льдинки эти не тают…

Впервые за столько времени, впервые за столько лет то, что стою здесь, не кажется правильным. И вообще идея прийти не кажется правильной. Все, что решила, все, что выбрала. Будто бы напрасно. Будто бы зря.

А ведь это нонсенс – после побега из клиники, за которым наверняка последует тяжелый удар по голове от Рональда (не буквально, конечно, всего-навсего аннулированием одной из кредиток) после долгой езды в междугороднем автобусе, где кроме нас с водителем ехали две несчастные женщины, явно возвращавшиеся не с шопинга, после поля с грязным месивом вместо земли из-за ночного дождя – нонсенс. Однозначно.

- Ты разбудила меня в такую рань, чтобы прийти и помолчать? – устало интересуется Джаспер.

- Нет… конечно нет… - я прикусываю губу, раздумывая, что делать дальше. Восемьдесят процентов плана воплощены в жизнь: я здесь, у него дома. И я могу сказать, озвучить то, что придумала. Набраться бы только решимости…

Хейл изгибает бровь – нетерпеливо, недовольно. Ему не по вкусу ждать, я знаю. Никогда.

- Я волновалась за тебя, - в конце концов выдаю, понадеявшись, что такое начало не будет лишним. Тем более оно правдиво, - ты не отвечал мне…

- Я жив, - мужчина хмыкает, - этого достаточно, чтобы унять твое волнение?

В одно мгновенье у меня на глаза наворачиваются слезы. Он стоит передо мной сейчас, тогда, когда больше всего хочу видеть. Он не прогоняет меня. Он говорит со мной.

- Джаспер, - придушенно бормочу, сделав вперед те два шага, которые остаются между нами. Робко, но при этом с неимоверным облегчением обнимаю его. Утыкаюсь носом в теплую гладковыбритую кожу.

И шепотом признаюсь, подобравшись поближе к уху:

- Я соскучилась.

Хейл улыбается – я чувствую, что улыбается. И что ответно, не выжидая больше лишнего времени, обвивает меня за талию. Обнимает одной рукой, потом второй. Прижимает к себе.

Больше мне не холодно. Больше у меня не болит голова, не тянет живот. Больше мне не страшно и не хочется бежать от отчаянья, накрывающего с головой.

В этих объятьях я готова повернуться навстречу цунами – лицом к лицу, чтобы по-честному. Или оказаться в эпицентре землетрясения – не имеет значения. Важно то, что я под защитой. Важно то, что мой Джаспер никому меня не отдаст… он меня любит.

- Соскучилась, значит, - удовлетворенно бормочет он, дважды целуя мою щеку, - интересно…

И та рука, которая прежде согревала, опускается вниз. С радостью встречает тонкий материал пальто. По-хозяйски сильно сжимает его на спине, в самом низу. Недвусмысленно намекает.

- Джаспер, - еще раз повторяю, подавшись немного вперед, чтобы ослабить давление и отстраниться от ладони, - послушай…

- Я уже и так много слышал, - мягко останавливает он, поворачивая нас. Как и в постели в прошлое воскресенье, он сверху, спереди. А за моей спиной – стена. Отступление перекрыто и невозможно.

- Ронни запихнул тебя в лечебницу? – развязно целуя мою шею, интересуется Хейл. - Оттуда этот запах бинтов и спирта?

Я стискиваю зубы. Стискиваю до того сильно, что они едва не трещат. Мне за все время наших отношений в первый и, очень надеюсь, единственный раз не хочется секса. Не хочется чувствовать Джаспера… внутри. Настолько близко.

- Отравилась…

- Отравилась? – он фыркает, смерив меня недоверчивым синим взглядом. - Ты что же, Белла, такой детской дозой? Невозможно.

- Они сказали…

- Они сказали то, что им велели сказать, - спокойно объясняет мужчина, поглаживая мои волосы. Стягивает их в хвост, подобный своему, убирая за спину. Открывает доступ к плечам, к груди. Без разрешения расправляется с двумя пуговицами старого пальто одной из медсестер, едва ли не с тлеющими угольками в глазах встречая короткую майку пижамы.

- Рональд…

- И Рональд был с тобой? – он изумлен, это точно. Но с насмешкой. С улыбкой изумлен. Тонкие музыкальные пальцы уже под бретельками. Уже спускают их вниз. - С чего бы это он так расщедрился?

- Джаспер, не надо… - я жмурюсь, задетая холодком, тут же притронувшимся к обнаженной коже, - сейчас не время…

- А, так ты еще и с упрямством, - он поглубже вздыхает, целуя меня сильнее, - это хороший план.

Одобряет – всем естеством. И почти получает желаемое, не глядя на то, что я всерьез опасаюсь, что колени подогнутся. Не вовремя. Неправильно.

Однако до кульминации дойти мы так и не успеваем – виной всему чересчур любопытные руки мужчины. Они касаются затылка – аккурат там, где швы, – и тем самым вынуждают меня вздрогнуть, подавившись воздухом.

- Больно! - без всякого на то разрешения выдаю я. И отталкиваю его – в грудь, со всей силы. На глазах уже закипают слезы.

Всего мгновенье, а он рядом уже не стоит. Уже на шаг позади.

Джаспер смотрит на меня как на сумасшедшую. Смотрит, полностью выбитый из колеи, с еще не выровнявшимся дыханием. Синие глаза распахнуты. В синих глазах – вопрос. Правда, постепенно вопрос тонет в злобе.

- Что ты вытворяешь? – шипит он, нахмурившись. - Какого черта, Изабелла?

Меня задевает горечь в голосе, перемешанная с обидой. Меня задевает его потерянный вид. И боль, кольнувшая вместе с нежданным прикосновением, уже не кажется такой непереносимой.

- Джаспер, извини меня, пожалуйста, - раскаиваюсь, несмело взглянув на его лицо, - просто сейчас не время… просто я пришла… не за этим.

- А зачем? Зачем ты тогда, твою мать, здесь в пять утра? – выкрикивает он. Испепеляющим взглядом, больше похожим на прицел, пробегается по всей моей фигуре. По-звериному скалится.

- Мне нужно поговорить.

- Так говори! – срывается. Что есть мочи, развернувшись, ударяет кулаком в стену. - Давай же, говори, раз пришла. Только быстро – у меня нет времени.

Мне не нравится, что обсуждение такого важного вопроса начинается с ссоры, но ничего, видимо, не поделаешь. Мне нельзя уйти ни с чем, а остаться надолго вряд ли получится – Рональд совсем скоро узнает о том, что я, безбожно нарушив все мыслимые и немыслимые правила, сбежала. За такое он меня не похвалит, так что не нужно Джасперу быть рядом. Все, что я хочу – всего одно его слово.

- Только не злись на меня…

Он намеренно громко и тяжело вздыхает.

- Изабелла, прекрати тянуть кота за яйца.

Грубость делает свое дело – я решаюсь. Куда быстрее, чем можно было подумать.

Подступаю к мужчине ближе, выуживая из кармана заранее приготовленную бумажку с кодом цифр. В два ряда.

- Держи.

- Что это? – хмурится, подозрительно глядя на меня.

- Номер счета. На нем двести тысяч долларов, Джас.

Синие глаза сначала округляются, а потом вспыхивают. В них еще есть сомнение, но по большей части плохо сдерживаемый восторг. Я угодила.

- Ты наконец-таки решила исполнить обещание, Беллз?

Я несмело улыбаюсь, медленно кивая.

- Я не одалживаю тебе их, а дарю. Это все мои личные деньги, про которые Рональд ничего не знает.

Джаспер широко улыбается.

- Вот это дело, - и забирает бумажку, с удовольствием просматривая спешно выведенные мной каракули. Делает джентельменский поклон, как в старых фильмах. Искренний – с радостью. И многообещающе смотрит на меня.

- Какое количество «пыли» тебя интересует? За такую красоту можно и…

- Мне не нужен П.А., Джаспер, - голос дрожит, а это плохо. Голос всегда подводит тогда, когда нельзя. Но я все равно храбрюсь, принимая неутешительный довод, что это мой последний шанс. Больше его может и не представиться.

- Ты намерена взять водкой, Беллз? Или посвятить тебе песню?

Я робко ему улыбаюсь:

- Мне нужно кольцо.

Он прячет бумажку в карман, застегнув его на две пуговицы. Немного хмурится.

- Кольцо?..

- Два – и для тебя тоже, - отведя одну руку за спину, я соединяю два пальца в традиционном просящем жесте, который обязан помочь выйти из любого неутешительного положения победителем, - а еще «да».

Похоже, Хейл начинает догадываться. Начинает, но не верит – как я тому, что говорил вчера Рональд. Это ведь неправдоподобно звучит – я бы никогда, не будь такой страшной необходимости, на подобное не осмелилась.

- Что за «да»? – мрачно интересуется.

- «Да» перед священником, Джаспер, - эти слова, на удивление, в отличие от всех предыдущих звучат ровно, четко и уверенно. Я ведь действительно в них, как и в своем давнем желании, не сомневаюсь: - Я хочу, чтобы ты женился на мне, Бесподобный… и, если нужно, я удвою цену.

* * *


Все-таки жизнь невероятна и изменчива.

Все-таки в жизни всегда есть место сюрпризам.

Все-таки, кто бы и что ни говорил, мирское существования – отвратительная штука. И ничего, ничего кроме боли в нем нет.

Даже если сперва кажется, что общечеловеческая кара тебя обойдет…

Я не философствую. Я, съежившись настолько, что умещаюсь на одной трети отведенного для пассажиров такси сиденья, физически на это не способна.

А вокруг, за стеклами, постоянно сменяясь, тянутся пейзажи. Серые, зеленые, желтые – какие угодно. У природы столько же красок, сколько цветов на человеческой палитре эмоций. И если при смешивании всех-всех первых получится неразборчивая буро-малиновая масса, то если соединить воедино человеческие цвета, получить можно что угодно. В том числе опустошение.

В том числе, как у меня сейчас, закрашенное черными крестами сердце.

И нет смысла. Ни в чем, ни в ком нет смысла. Не знаю, кто вообще выдумал это слово – я бы рассмеялась ему в лицо. Я бы назвала его идиотом.

Наверное, это закономерно, что за всем хорошим непременно следует плохое. И если хорошее занимает небольшое и совсем короткое время, которым никак не насладиться и никак не схватить достаточно, дабы получить от него полное удовлетворение, то у обратной стороны довольствия все по-другому.

Плохое не надо искать – оно караулит за каждым углом. Плохое не надо подзывать – само подойдет, войдет и займет все внутреннее пространство.

К тому же, что совершенно очевидно, прижиться успеет крепко - оно надолго. И прогнать его нельзя, даже по очень большому желанию.

Такси останавливается возле ворот резиденции – как и в прошлый многострадальный раз. И таксист так же, прежде чем выпустить меня, проверяет, полную ли получил сумму оплаты.

Я так же выхожу наружу – правда, на ногах держусь не столь крепко. Однако входить на территорию резиденции, что является отличием, теперь не пробую.

Послушно жду возле ограды, наскоро набрав короткое сообщение отцу, понадеявшись, что он все же дома. На дворе белый день, Гоула нет на посту, и меня уж точно не пропустят просто так с заднего входа. Тем более в таком виде.

…Рональд, надо отдать ему должное, приходит через пять минут. Является, как и во вторник, в своем черном костюме с синим галстуком и, еще не переступив порога калитки, закидывает меня обвинениями в слабоумии и излишней самоуверенности.

- Что ты опять натворила с собой? – выплевывает, с отвращением взглянув на видавшую лучшие времена после ночных приключений пижаму и распахнутое, забрызганное грязью пальто.

Он в ярости. Он в ярости, и ничто, ничто этого не скрывает. В какой-то момент мне даже кажется, что внутрь не войду – не пустит. Захлопнет калитку прямо так, не давая себе излишних возможностей проявить благородство. Закроет и уйдет – не даст оправдаться и объясниться. Не даст сказать…

Это, наверное, и вынуждает поторопиться, хотя я обещала себе, что больше такого не будет. Поклялась сегодня.

- Я не смогла дождаться четверга, - негромко говорю, устало прислонившись к черной ограде, устремившейся далеко вверх, - поэтому и ушла…

- Из больницы, Изза, - его негодование в высшей точки, глаза налиты кровью, - без моего разрешения!

Эта фраза должна напугать, образумить. Должна внушить опасность… но мне до боли все равно и до боли – абсолютно – не страшно. На его гнев я всего лишь пожимаю плечами:

- Ушла, чтобы сказать, что думаю о предложении твоего инвестора.

Отец останавливает тираду на полуслове, едва услышав меня. Обращается во внимание, щурясь.

- У тебя есть ответ?

- Есть, - мужественно киваю, проглотив последнюю горечь, которая мешает озвучить желаемое, - я согласна на этот брак, Рональд. И не надо ничего добавлять к моему наследству…

Это как раз и есть та глава, которой посвящено послание автора о том, что это не история о подневольном замужестве (или, по крайней мере, не только о нем), так что не сбрасывайте автора со счетов раньше времени. Буду рада вашим отзывам на форум!


Источник: http://twilightrussia.ru/forum/37-16600-1
Категория: Все люди | Добавил: AlshBetta (26.11.2015) | Автор: AlshBetta
Просмотров: 3244 | Комментарии: 31


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 311 2 3 4 »
0
31 VeLina   (17.03.2019 10:14) [Материал]
Как можно не видеть такого отношения к себе, ведь все очевидно, он и раньше не особо скрывал, что ему от нее нужно. А теперь, наконец-то до нее дошло.

0
30 Twilighter_anetta   (28.05.2018 01:13) [Материал]
Очень многие жизненные ситуации похожи на сцены из дешёвого сериала. Ты удивляешься, что на самом деле так бывает. А Белла была просто ослеплена своей псевдолюбовью к Джасу и порошком. Но "Великий" раскрыл ей глаза на её жизнь, от которой она пряталась у него в доме.

0
29 ★Texas_City★   (24.02.2018 16:07) [Материал]
Мистер Каллен всю таки нашел способ оказать Белле помощь,даже против её воли. А Джаспер подтвердил мои самые худшие опасения и эти 200.000 $ не помогут ему добиться славы и популярности,конечно в придачу с большими гонорарами. Противно и обидно.

0
28 Alin@   (11.08.2017 08:06) [Материал]
Такое чувство что Рональд ей чужой. Он так себя и ведёт. Как-то пока не везёт ей с мужчинами. Не нашлись достойные

0
27 _Andersen_sl   (01.11.2016 20:49) [Материал]
Не дай Бог такого отца. думает только о деньгах. на дочь наплевать...где она, с кем. А тут еще подвернулась возможность избавиться от неё, да еще денег получить....грустно

3
26 Svetlana♥Z   (28.05.2016 17:51) [Материал]
Вот меня только один вопрос интересует:" Джаспер деньги взял или нет?" - Ведь мог и деньги взять и отказать! Как оказалось, Белла была просто не в его вкусе. Другого объяснения здесь нет. Ведь не захотел же жениться, даже за деньги... dry wink

1
25 Frintezza   (25.02.2016 16:17) [Материал]
Даааа....
Странно что у Беллы нет подруги хотя бы.
Да и Джаспер что, совсем дурак? Золотую рыбку выкинул. Он же тот еще меркантильный засранец.

1
24 ♥Raschudesnaya♥   (08.02.2016 20:39) [Материал]
Что и следовало доказать... Не знаю, что ответил Джаспер, но явно не заветное "да"... Белла очень нужна любовь и забота, но она изначально выбрала для этого не того человека... Бедная девочка...
Спасибо)

1
23 Солнышко   (26.01.2016 21:36) [Материал]
Подневольное замужество - это прикольно! smile

1
22 Svetlana♥Z   (12.01.2016 21:37) [Материал]
Спасибо)

1-10 11-20 21-30 31-31


Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]